IV

Смейтесь же над наукой наук, не зная даже ее первого слова! Нам скажут, что это право наших критиков. Я рада это слышать. Действительно, если бы люди всегда говорили только о том, что они понимают, они говорили бы одну лишь правду, и это не было бы столь забавно. Когда я читаю написанную в последнее время критику теософии – пахнущие дурным вкусом банальности и шутки в адрес самой величественной и возвышенной философии во всем мире, лишь один из аспектов которой содержится в благородной этике филалетиан, – я задаюсь вопросом, понимали ли когда-либо академии какой-либо страны теософию александрийских философов лучше, чем они понимают сегодня нас? Что им известно, что может быть им известно об универсальной теософии, если они не прошли обучение у Учителей Мудрости? И обладая столь слабым познанием Ямвлиха, Плотина и даже Прокла, то есть теософии третьего и четвертого веков, эти люди все же с гордостью за себя высказывают суждения о неотеософии девятнадцатого столетия.

Мы утверждаем, что теософия, так же как теософия Плотина и Ямвлиха, включая мистерии древнего Египта, пришла к нам с дальнего Востока. Действительно, разве не говорят нам Гомер и Гесиод, что древние египтяне, согласно их описаниям, были «восточными эфиопами», пришедшими с Ланки, или Цейлона? Ибо является общепризнанным фактом, что люди, которых оба эти автора называют восточными эфиопами, были никем иными, как колонией весьма темнокожих арийцев, дравидов Южной Индии, которые принесли с собой в Египет уже существовавшую тогда цивилизацию. Это происходило в те доисторические времена, которые барон Бунзен называет pre-Menite (до Менесовыми),[16] однако они имели свою собственную историю, которую можно найти в древних Анналах Куллука-Бхатта. Кроме того, и без эзотерических учений, закрытых от насмехающейся публики, исторические исследования полковника Вэнса Кеннеди, главного соперника-санскритолога в Индии д-ра Уилсона, показывают нам, что доассирийская Вавилония была родиной брахманизма, а санскрит – жреческим языком.[17] Мы знаем также, если верить книге Исход, что задолго до времени Моисея в Египте были свои священники, свое иерофанты и маги; так сказать, еще до XIX-ой династии. Наконец, Бругш-бей видит во многих египетских богах иммигрантов из земель, расположенных за Красным морем и бескрайними водами Индийского океана.

Так или иначе, теософия – это прямой потомок великого древа универсального ГНОЗИСА, древа, густые ветви которого, раскинувшись вокруг всей земли подобно огромному балдахину, в течение долгого времени – которое библейская хронология предпочитает называть допотопным – укрывали своей тенью все храмы и все народы земли. Этот Гнозис представляет собой совокупность всех наук, вобравших в себя знание всех богов и полубогов, воплотившихся на земле в прежние времена. Кое-кто склонен видеть в них падших ангелов и врагов рода человеческого; это те сыны Божьи, кто, увидев красоту дочерей человеческих, взяли их себе в жены и одарили их всеми тайными неба и земли. Пусть так. Мы верим в аватары и в божественные династии, в существование эпохи, когда действительно были «гиганты на земле», но мы решительно отвергаем идею о «падших ангелах», о Сатане и его воинстве.

«Какова же тогда ваша религия или ваша вера?» – спрашивают нас. – «Какому учению вы оказываете предпочтение?»

«ИСТИНЕ», – отвечаем мы. Истине, везде, где мы ее находим; ибо, подобно Аммонию Саккасу, наша главная цель – примирить друг с другом разные религиозные системы, помочь каждому человеку отыскать истину, как в своей собственной религии, так и в религии своего ближнего. Какая разница как назвать вещь, если речь идет об одном и том же? Плотин, Ямвлих и Аполлоний Тианский, все они, по свидетельству современников, обладали чудесным даром пророчества, ясновидения и исцеления, хотя и принадлежали к трем разным школам. Пророчество было искусством, культивируемым ессеями и беним навим у евреев, так же как и жрецами языческих оракулов. Ученики Плотина приписывали своему учителю владение чудотворными силами. Филострат пишет то же самое про Аполлония, также и Ямвлих имел репутацию превзошедшего всех остальных эклектиков в области теософской теургии. Аммоний заявлял, что вся нравственная и практическая мудрость содержится в книгах Тота, или Гермеса Трисмегиста. Но слово «Тот» означает «коллегию», школу или собрание, и сочинения с подобным названием, согласно теодидакту, были идентичны с доктринами мудрецов дальнего Востока. Если Пифагор получил свои знания в Индии (где он по сей день упоминается в древних манускриптах под именем Яваначарья,[18] «греческий Учитель»), Платон извлек его из книг Тота-Гермеса. Каким же образом юный Гермес – пастушеский божок, прозванный «добрым пастырем», – покровитель гадания и ясновидения, отождествился с Тотом, обожествленным мудрецом и автором «Книги мертвых»? Лишь эзотерическая доктрина может объяснить это ориенталистам.

В каждой стране есть свой Спаситель. Тот, кто факелом знания рассеял тьму неведения, тем самым открыв для нас истину, заслуживает этого титула, как знака нашей благодарности, не меньше, чем тот, кто спасает нас от смерти, исцеляя наши тела. Он пробуждает в наших оцепеневших душах способность отличать правду от лжи, зажигая в ней до сих пор отсутствовавший там божественный огонь, и он имеет полное право на благодарное почитание с нашей стороны, ибо он становится нашим творцом. Не все ли равно, что за имя или символ персонифицирует абстрактную идею, если эта идея при всех обстоятельствах неизменна и истинна? Носит ли данный конкретный символ одно имя или другое, имеет ли Спаситель, в которого мы верим, земное имя: Кришна, Будда, Иисус или Эскулап (также называемый «Спасителем-Богом», ?????), мы должны помнить лишь об одном – символы божественной истины были изобретены не для насмешек невежд; они суть альфа и омега философской мысли.

Теософия – это путь, который ведет к Истине, во всякой религии и во всякой науке; оккультизм – это, так сказать, пробный камень и универсальный растворитель. Это нить Ариадны, даваемая учителем ученику, который отважно вступает в лабиринт таинств бытия; факел, светящий ему во всех опасных перипетиях жизни, этой вечной загадки Сфинкса. Но свет, испускаемый этим факелом, может различить лишь глаз пробужденной души, наши духовные чувства; он слепит глаза материалиста, как солнце ослепляет сову.

Не имея ни догмы, ни ритуала – ибо это всего лишь путы, материальное тело, в котором задыхается душа, – мы не практикуем «церемониальную магию» западных каббалистов; мы слишком хорошо осведомлены о ее опасностях, чтобы иметь с ней какое-либо дело. В Теософском обществе каждый член волен изучать то, что он пожелает, при условии, что он не будет безрассудно идти неведомыми путями, которые неизбежно приведут его к черной магии, колдовству, от чего столь настойчиво предостерегал общественность Элифас Леви. Оккультные науки опасны для того, кто неправильно их понимает. Любой, кто занимается этими практиками в одиночку, подвергает себя риску сойти с ума, и тем, кто их изучает, полезно объединиться в небольшие группы от трех до семи человек. Таких групп должно быть нечетное число, чтобы они имели большую силу; группа, сколь бы слабо сплоченной она ни была, образует единое тело, в котором чувства и восприятия отдельных его членов дополняют и взаимно помогают друг другу, причем один член предоставляет другому то качество, в котором тот нуждается, – такая группа всегда становится в результате совершенным и непобедимым телом. «Единство – это сила». Нравоучительная история о старике, завещавшем своим сыновьям неделимую связку прутьев, – это истина, которая всегда останется аксиомой.