Как известно, если речь идет о политическом мифе, то носителем верховной власти обязательно должен быть сверхчеловек, Фюрер, Вождь. Называться он может царем, королем, императором, монархом, диктатором или генсеком, но суть данного архетипа в разных формах остается одинаковой — это Лидер.

При этом масштабы деятельности лидера могут быть различными: от какой-нибудь «банановой республики» до огромной империи. Лидер появляется всегда в определенные моменты развития общества, когда созревает напряженная до крайности ситуация и все попытки разрешить ее привычными, наработанными способами не дают результатов.

Кризис в таких случаях бывает многослойный: и политический, и экономический, и культурный, с одной стороны, это тупик, с другой — взрывоопасное состояние.

В обществе назревает состояние отчаяния и — одновременно — ожидание какого-то чудо — спасителя. Спаситель непременно и является — в лице лидера, — в котором персонифицируются общественные чаяния и надежды. Так, Ленин появился в момент, когда Россия «была беременна революцией».

Так и в современной России в глубинах народного сознания живет ожидание какого-то мудрого правителя, который явится и вдруг решит все проблемы: уладит обстановку в Чечне, реанимирует развалившуюся промышленность, возродит сельское хозяйство, уничтожит коррупцию.

При нем законы вновь обретут силу, а на смену «беспределу» придет вожделенный порядок.

Некоторые психологи (например, Т. Дмитриева) утверждают, что в этих чаяниях проявляются «реликты былинного мышления», которое невозможно полностью изжить в России. Впрочем, если заменить слово «былинное» на «мифологическое», то это явление характерно для любой страны, для всей человеческой истории вообще.

«Современность» и архаичность мышления совмещаются в человеческом сознании во все эпохи, и очень часто именно архаические формы мышления в народных массах определяют весь ход событий.

На них опирается лидер для достижения власти, их использует для создания собственного культа сверхчеловека, но при этом и в самом рвущееся к власти лидере живут мифы прошлого, которые он использует в процессе сотворения своего собственного мифа.

Идея сверхчеловека корнями своими уходит в далекое прошлое, к жизни еще первобытных народов. Изучением этого исторического феномена занимались многие видные ученые. Так, Дж. Фрезер описывает два типа обожествленного лидера в примитивных культурах: религиозный и магический. Иными словами — или бог вселяется на какой-то срок в бренное человеческое тело, и этот избранник бога (или, скажем, какого-то высшего существа) вдруг обретает способность творить чудеса, изрекать пророчества, и проч., и проч. Или же лидер — это человек, обладающий какой-то необычайной магической силой, которую он черпает из самой Природы. Впрочем, сам Дж. Фрезер признавал подобного рода разделение весьма и весьма условным, ибо по сути оба описанных выше типа обладают одними и теми же свойствами, имеющими загадочную сверхъестественную природу.

В христианском мире цари, короли, императоры изначально были «помазанниками божьими», но магическими способностями не обладали, хотя в народе во все времена неизменно рождались легенды о «чудесном исцелении» прикосновением царской руки или «чудесном спасении» венценосного правителя в какой-то катастрофе, где все прочие погибли — и т. д. В христианских странах царь или король были особами священными и неприкасаемыми — как проводники божьей воли на земле.

Наверное, именно поэтому Альбер Камю называет поворотным пунктом современной истории суд над королем Людовиком XVI, который явился началом «развоплощения христианского бога» — процесса, растянувшегося на целое столетие. Если бог являл свою волю через короля, а короля казнят, то бог как бы развоплощается и превращается в непостижимую для человека Высшую Субстанцию, не имеющую никакого своего «наместника» в человеческом, земном мире.

Собственное осмысление этого религиозного катаклизма привело Ф. Ницше к знаменитому изречению о «смерти бога», которая означала, что идея божественной власти самодержавного правителя полностью исчерпала себя как средство удержания народных масс в повиновении.

Это было в начале двадцатого века, когда, как известно, начался и очередной всеобъемлющий кризис в Российской империи (как, впрочем, и во всей Европе) — который спровоцировал в итоге появление очередных «сверхчеловеков» — Адольфа Гитлера и Иосифа Сталина.

О Гитлере в 1938 году философ и психолог Карл Густав Юнг сказал, что он, несомненно, относится к категории мистических шаманов, искренне верящих в свою мистическую силу и умеет вызвать фанатическое преклонение, основанное на вере, что он действительно совершенно необычный человек. «Он не личность, он целая нация», — говорил К. Г. Юнг, имея, вероятно, в виду, что Гитлер сумел сформировать свои идеи так, что они нашли отклик в национальном менталитете, создать свою «религию», и насадить ее в национальном сознании. Юнг определяет «религию» Гитлера как «земную, реалистичную, обещающую максимум вознаграждений в этой жизни» — но исключительно только для «достойных немцев». Есть в этом что-то близкое к магометанству, но замешанное на расизме. Гитлер, отождествляя себя с германской нацией, сумел внушить массам целую идею избранности арийской расы, и разжечь тотальную ненависть к еврейскому и славянскому народонаселению. На этом и основывалась его поистине магическая власть над умами и сердцами своих соотечественников.

Таким образом, Адольф Гитлер соединил в себе одновременно религиозный и магический типы человекобогов.

Один из самых интересных вопросов для биографов «великих диктаторов» заключается в том, в самом ли деле эти люди, и впрямь неординарные, осознают себя земными богами, либо только играют свою роль в созданной ими же самими мистерии.

По выражению Э. Кассирера, «политик — священник новой, совершенно иррациональной и загадочной религии». Можно добавить: религии, в которой верховным существом, человекобогом, становится политический лидер.

Во всяком случае, само стремление к обожествлению свидетельствует о том, что в самом кандидате в диктаторы и в широких массах отсутствует рациональное начало и начинают доминировать архаичные формы мышления.

Прежде всего это проявляется в убеждении людей, что именно от лидера всецело зависит судьба всей страны, а, следовательно, это сверхчеловек, и власть его должна быть совершенно неограниченной. Вот именно так и готовится почва для всякой диктатуры.

У примитивных народов благополучие страны напрямую связывалось с физическим здоровьем вождя. У некоторых народов заболевшего царя даже умерщвляли, чтобы дух его переместился в тело его преемника. Но К. Г. Юнг подчеркивает, что был и другой тип правителя, обладающего не физической, а шаманской силой, и Гитлера он относил к разряду шаманов, а о Сталине выразился так: «Сталин, несомненно, животное — хитрый, злобный мужик, бессознательный зверь, — в этом самом, несомненно, самый могущественный из всех диктаторов. Он напоминает сибирского саблезубого тигра с этой мощной шеей, этими разглаженными усами, этой улыбкой кота, слизывающего сливки». Иными словами Юнг подчеркивает ощущение физической силы, исходящей от Сталина. Архаичное мышление как-то соотносит физическую силу вождя с судьбой его племени.

Этот архетип почти подсознательно проявляется на протяжении всей истории. Не случайно всегда подчеркивался высокий рост Петра Первого, а грузины, рассказывая о своем знаменитом царе Давиде, не забывают упомянуть, что он на столько-то сантиметров был выше Петра Первого.

Может быть, поэтому Сталин любил монументальные памятники. Например, скульптором Меркуловым были созданы колоссальные статуи Ленина и Сталина, установленные возле шлюза канала Москва — Волга. Каждая статуя имеет высоту шестнадцать метров на постаменте высотой в десять метров. Статуи сделаны из гранита, некоторые гранитные глыбы в постаменте весят до тридцати тонн.

На портретах Сталин также выглядел довольно высоким человеком плотного телосложения. В его позах всегда проглядывает монументальность — все это должно было внушать мысль о физическом совершенстве вождя. К концу жизни дряхление вождя народу не было заметно, потому что Сталин на людях появлялся разве что на трибуне мавзолея, но «соратники» засуетились и начали плести сети и интриги в ожидании освобождавшегося трона: в марте 1953 года Сталин был фактически убит своим «ближним кругом», слишком поздно решившимся вызвать медицинскую помощь.

Берия, захвативший поначалу инициативу после смерти Сталина, отличался внушительной внешностью и славился любовными похождениями. Кстати, у первобытных народов зачастую сексуальная сила связывалась с общей жизненной силой и способностью к власти. Любопытно, что после казни Берии, были распущены слухи о том, что у него был сифилис в тяжелой форме, то есть в недалеком будущем он станет немощным. После его устранения к власти пришел Н. С. Хрущев, обладавший, по дружным отзывам современников, неуемной энергией и завидным здоровьем, бодростью и жизнерадостностью. Именно эти качества принесли ему известную популярность среди простого народа, так как ни интеллектом, ни эрудицией, ни манерами он не блистал. Его еще в расцвете сил вытеснили с политической арены «молодые волки».

Брежнев в начале своего правления был, безусловно, моложавым, энергичным, внешне привлекательным, а на закате жизни превратился в ходячий анекдот: шамкал губами, двигался как робот, путался в словах и т. д. и т. п. Но при этом почему-то смог удержаться у власти. Это сыграло отрицательную роль в восприятии советского государства — и внутри самой страны, и за рубежом.

Разваливающийся на глазах лидер словно символизировал приближающийся крах всей Системы. Это впечатление закрепилось после того, как в течение трех лет похоронили Брежнева, Андропова и Черненко. Приход к власти относительно молодого (54 года) и энергичного М. С. Горбачева был закономерен в сложившейся ситуации. Потом Горбачев проиграл в борьбе за власть: Б. И. Ельцину, с его мощной богатырской фигурой и активным, бойцовским характером. Высокий, сильный, красивый Ельцин был очень популярен среди женского населения (лишние голоса на выборах!).

В Америке, начиная с Рональда Рейгана, все американские президенты — люди высокого роста, с хорошей внешностью. Все они обладали личным обаянием, каждый по своему: Рейган, Буш, Клинтон, Буш-младший. Здоровье американских президентов всегда было объектом пристального внимания со стороны общественности. Когда в 1996 году во время предвыборной кампании один из кандидатов, Роберт Доул, довольно немолодой, но утверждавший, что полон здоровья и сил, во время одного из своих публичных выступлений упал в обморок, участь его тем самым была предрешена.

А в России мистическая сила здоровья лидера и благополучие страны убедительно иллюстрируется всеми событиями уже после распада СССР и возведения на трон «царя Бориса». Начались болезни Ельцина — и резко упала его популярность в народе. Видимо, он это понимал, потому что в 1996 году перед выборами на второй срок лихо отплясывал на концертах, чтобы доказать, что здоров и полон сил. Это закончилось операцией шунтирования, но могло быть и хуже.

Однако физическое дряхление Ельцина бросалось в глаза, его постоянное лечение в центральной клинической больнице, неукоснительно фиксировавшееся средствами массовой информации, подрывало доверие к нему. Нужен был молодой, энергичный преемник! В. В. Путин отвечал всем требованиям: молодой, спортивный, энергичный, работоспособный — безусловно, эти качества способствуют его популярности на президентском посту.

Если подвести итого, то нужно признать, что связь популярности лидера в народных массах с его физическими качествами и в эпоху научно-технического прогресса и сплошной компьютеризации определяется не рациональными доводами, а древними архетипами человеческого сознания.

Можно продолжать цепь доказательств этого тезиса. Но вернемся к вопросу о жертвах.

Если у первобытных народов умерщвляли самих ослабевших вождей, то позднее возник обычай избрания «временных царей» на короткий срок, пока царь отдохнет и вернется символически воскресшим. Временных же царей после короткого времени пользовании всеми царскими привилегиями, в том числе и гаремом, попросту казнили.

Перенесемся в совсем недавнее прошлое. Ельцин из-за болезней был вынужден периодически вручать негласно бразды правления своим сподвижникам. После его выздоровления из клиники или санатория «временный правитель» покидал свой пост, как бы он ни назывался, и при этом уносил с собой тяжелый груз ответственности за свои действия.

Но Борис Ельцин не приносил в жертву близких людей. Когда его дочь Татьяна Дьяченко оказалась одной из главных фигур в скандальных хрониках о коррумпированной «семье», Ельцин (на которого эти обвинения никак не распространялись) не отрекся от дочери, а ушел в отставку, подготовив преемника.

История знает с библейских времен случаи жертвоприношения сыновей царственными отцами. У того же Фрезера есть упоминания о скандинавском царе, который принес в жертву богу Одину по очереди девять своих сыновей, готов был пожертвовать и десятым, если бы ему не воспрепятствовали. К этому времени он уже не мог передвигаться и даже есть самостоятельно. Может быть, он просто не понимал, что он делает?

В русской истории также известны такие же жертвы. Иван Грозный убил своего сына в припадке ярости, но кто может знать потаенные мысли этого бесноватого, хитрого и нечеловечески жестокого правителя? Петр Первый казнил сына Алексея, укрепляя свою власть и защищая дело, которому посвятил жизнь — создание могучего Государства Российского. Сын Алексей был его идейным врагом.

Во время Великой Отечественной войны сын Сталина Яков оказался в плену. Немцы предлагали обменять его на фельдмаршала Паулюса. Сталин же категорически от этого отказался и произнес свою ставшую исторической фразу: «Я лейтенантов на фельдмаршалов не меняю». Этот случай еще больше возвысил Сталина в глазах народа. Но фраза Сталина не указывает на мотивы его поступка. Возможно, он не любил своего старшего сына и без сожаления принес его в жертву своей популярности в народе и ради сотворения очередного мифа о себе самом для истории.

Но возможны и другие варианты мотивировок. Не было ли это своего рода искуплением своей вины перед страной за доверие к Гитлеру, неготовность к войне, и страшные поражения советских войск в первые месяцы после начала войны?

Сталин был очень склонен иногда ко всяческому пафосу. Так, в 1940 году он утвердил сценарий, по которому был снят фильм «Георгий Саакадзе». В фильме есть эпизод, когда грузинский военачальник Георгий Саакадзе оставляет своего сына заложником у врагов, то есть приносит его в жертву родине.

Некоторые исследователи ищут также в поступке Сталина чисто мистические мотивы — а именно желание ублажить некие высшие силы, купить победу ценой жертвы сына.

Может быть, Сталину казалось, что он этим проявит максимальную твердость, необходимую в период, когда вся страна напрягала все силы для победы в войне, Сталин не мог позволить себе проявить слабость. Он всегда подчеркивал свою твердость, даже сами выбранным псевдонимом (Сталин — твердый, как сталь).

Все это размышления над мотивами жертвы Сталина. Но можно задуматься и над тем, как он мог бы оправдать свое согласие на обмен перед исстрадавшимся народом, перед всеми людьми, потерявшими своих близких на фронте и на оккупированных территориях? Вряд ли Сталин об этом не думал, и он был прав. До сих пор рассказ об этом эпизоде вызывает уважение и восхищение мужеством и твердостью Сталина.

Война всегда связана с жертвами, и Сталин понимал высокий пафос жертвенности, его вдохновляющее воздействие, значение патриотического всенародного подъема в этой нечеловечески жестокой, страшной войне. Вся страна знала о школьнице Зое Космодемьянской, о летчике Николае Гастелло, направившем свой самолет на военный эшелон, о Матросове, закрывшем грудью пулеметный дзот, о генерале Карбышеве, замученном в фашистском концлагере. Сколько тут от правды и сколько — от легенды в контексте данного рассуждения не имеет никакого значения. Назовите это мифами — значит, нужны были и мифы.

В те годы, несомненно, были нужны, а сейчас, спустя полвека, пусть желающие докапываются до истины, освобождая ее от вымысла — к нашей теме это не относится. Помянем и тех героев, которые остались неизвестными и даже больше того — вместо наград обрели трагическую судьбу…

Но в этой книге речь о Сталине. О Сталине — вожде, о Сталине — диктаторе, о Сталине — мифотворце.

Сталин возвеличивал себя, но он умел это делать и другими методами, чем возведение памятников и славословие. Он действительно умел вписывать в историю незабываемые страницы прославления своего народа, вынесшего на своих плечах самую страшную войну в истории человечества. Вспомним парад Победы в Москве и гитлеровские знамена, брошенные к подножию мавзолея или работы скульптора Е. Вучетича — Мамаев курган в Сталинграде, скульптура русского солдата в берлинском Трептов-парке. И, кстати, в этих творениях скульптора — монументалиста Е. Вучетича, несомненно, с одобрения Сталина есть отголоски былинного эпоса. Скорбящая мать на Мамаевом кургане, меч в руках солдата в Берлине. Солдат держит на другой руке маленькую девочку — это еще один миф, в котором участвует Сталин. Вот уже позабытые ныне стихи Георгия Рублева:

Это было в мае на рассвете
Нарастал у стен рейхстага бой
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой

Тут он вспомнил, как, прощаясь летом,
Он свою дочурку целовал.
Может быть, отец девчонки этой
Дочь его родную расстрелял…
Но сейчас, в Берлине, под обстрелом
Полз боец и, телом заслоняя,
Девочку в коротком платье белом
Осторожно вынес из огня.
И, погладив ласково ладонью,
Он ее на землю опустил,
Говорят, что утром маршал Конев
Сталину об этом доложил.

И в Берлине в праздничную дату
Был воздвигнут, чтоб стоять в веках
Памятник советскому солдату
С девочкой спасенной на руках.

Да, на самом деле было в деталях не совсем так, но при этом случаев, когда русские солдаты спасали немецких детей в боях за Берлин, было несколько, и известны их имена.

И стихи эти приведены выше только как знамение того времени, когда Сталин присутствовал везде, обо всем знал, ко всему имел отношение, и запомнил случай с девочкой, и понял его высокий гуманистический смысл, и, по некоторым сведениям, сам посоветовал Вучетичу такую деталь при обсуждении с ним проекта будущего памятника в Берлине.

Сталин умел взывать к высоким чувствам так же хорошо, как умел будить низменное в массовом сознании для достижения своих целей.

А теперь вернемся к лидерам. Любопытно сравнить советские и немецкие мифы периода Второй мировой войны. Характерно, что советские мифы о жертвенности героев, отдавших свою жизнь во имя победы, во имя грядущих поколений, во имя жизни на земле, начали создаваться в первые, тяжелейшие годы войны, и до коренного перелома ее в битве на Курской дуге. В Германии же тенденция к мифотворчеству проявилась наиболее отчетливо уже в последний год войны, то есть в ожидании неизбежного поражения, и были эти мифы о верности фюреру.

В заголовок вынесены слова о магическом аспекте личности диктатора, и на основании всего уже сказанного вполне уже можно говорить о магическом влиянии Сталина на настроение и солдат, и всего населения страны в годы войны, пусть хотя бы в метафорическом смысле. Но ведь то же самое можно сказать и о Гитлере… и тогда уже метафоричность становится как бы сомнительной.

Даже если вспомнить, что советские солдаты шли в бой с кличем «за Родину, за Сталина!», а немецкие с криком «хайль Гитлер!», то разве не связано это с магией личности обоих диктаторов, сумевших вызвать столь фанатичную к себе любовь и преданность в самых широких массах? Ведь строго рациональный смысл в этих боевых кличах совершенно отсутствует. Таким образом, упоминание Сталина и Гитлера в боевых кличах и приветствиях имеет скорее символический и магический смысл: можно погибнуть за родину, принося свою жизнь в жертву во имя спасения родной земли своих отцов и прадедов, но погибнуть «за Сталина» или «за Гитлера» можно только в том случае, когда это имя полностью отождествляется в сознании с Родиной, персонифицирует все самое святое для человека. Так ли это было?

Немецкое слово «Das Heil» означает благо, спасение, счастье. Выражение «Heil und Sieg!» равнозначно русскому «ура!». Фашисты приветствовали друг друга словами «Heil Hitler!» в любой обстановке, даже во время массовых казней в концлагерях для военнопленных. То есть все совершалось «на благо Гитлеру». Они и награды свои принимали с теми же словами, словно получая орден из рук самого фюрера. Русские же, когда им вручали награды, отвечали «служу Советскому Союзу!» — хотя, разумеется, отнюдь не возбранялось при этом и произнести что-то хвалебное или же благодарственное в адрес товарища Сталина лично.