• АНГЛИЙСКАЯ ПОЗИЦИЯ
  • ФРАНЦУЗСКАЯ АРМИЯ
  • ЧИСЛЕННОСТЬ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ
  • ФРАНЦУЗСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ
  • СРАЖЕНИЕ
  • ПРИЧИНА ПОБЕДЫ
  • Приложение
  • ЧИСЛЕННОСТЬ ФРАНЦУЗОВ В СРАЖЕНИИ ПРИ КРЕСИ
  • ПОРАЖЕНИЕ ГЕНУЭЗЦЕВ
  • СРАЖЕНИЕ
  • ПОВЕДЕНИЕ ФИЛИППА VI
  • ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АРТИЛЛЕРИИ ПРИ КРЕСИ
  • ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
  • НЕКОТОРЫЕ ТАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
  • Глава 7

    СРАЖЕНИЕ ПРИ КРЕСИ

    Когда 26 августа 1346 года английский король решил занять позицию на горном хребте у Креси, он не сказал бы с уверенностью, что французский король примет вызов и нападет на него. Для сомнений были реальные основания: Филипп VI так часто колебался в прошлом – он мог опять не решиться на сражение. Эдуард III в своем «надменном и ироническом письме» от 16 июля презрительно заметил, что Филипп имел вполне достаточную возможность напасть на него в течение трех дней его остановки в Пуаси, но он не сделал этого, а лишь разрушил мост и занял оборонительную позицию позади Сены. Подозрение Эдуарда, возможно, усилила пассивность его противника 25 августа. Вместо того чтобы преследовать английскую армию, французский король, якобы желая присутствовать на празднике в Сен-Дени, остановился у Аббевиля. Истинная это причина его остановки или просто отговорка, а на самом деле ему требовалось время для подхода отставших частей (версия, предложенная одним летописцем), – неизвестно. Однако в тот же день он действительно усилил охрану мостов через реку. Почему же тогда Эдуард так уверен, что его завтра атакуют? Объяснение, вероятно, такое: по каким-то неизвестным нам каналам связи он получил информацию (о ней мы также ничего не знаем), что свое преследование противник непременно продолжит на следующий день. Возможно, ее доставила разведка – она действовала в заграничной стране, надо сказать, очень хорошо. Но в любом случае загадка, как долго он остался бы в Креси, если бы 26 августа его не атаковали.

    День 25 августа Эдуард, очевидно, потратил на разведку; армия стояла в лесу при Креси, наслаждаясь заслуженным отдыхом: за тридцать два дня она прошла 335 миль, то есть более чем по 10 миль в день. Позицию для битвы выбрали на горном хребте к северо-востоку от Креси, сформированном небольшой долиной (известной как Ла-Вале-о-Клер), которая на востоке защищена возвышенностью и небольшой рекой Мейе, текущей с юго-востока, южнее Креси. Вале-о-Клер пролегает в миле от центра деревни, длина долины 2 тысячи ярдов, с юга на север до деревни Вадикур она образует плато. Горный хребет, сформированный таким образом между Креси и Вадикуром, без учета двух деревень, имеет в длину 2 тысячи ярдов. Левая часть долины очень узкая, а правая составляет в ширину около 100 футов.

    Эдуард решил занять позицию на этом горном хребте. На самом высоком месте горы, в 700 ярдах от центра Креси, – ветряная мельница; в нескольких сотнях ярдов позади горного хребта – небольшой лес Буа-де-Креси-Гранж; на правом фланге – крутой склон, левый почти ровный. Правый фланг защищен от кавалерийских атак неприятеля деревней и рекой (тогда более широкой, чем теперь), а левый слабый, почти не защищен – его прикрывает только небольшая деревня Вадикур.

    АНГЛИЙСКАЯ ПОЗИЦИЯ

    Англичане потеряли со времени высадки около 10 процентов солдат, – ко времени сражения их осталось 12 – 13 тысяч. Фронт в 2 тысячи ярдов, очевидно, слишком велик для такой армии, – вероятно, войска располагались не сплошной линией, а отдельными отрядами и между двумя флангами и двумя деревнями существовали небольшие бреши в защите, сокращая таким образом линию обороны до 1700 ярдов. Даже это расстояние кажется довольно широким для средневековой армии, но изучение особенностей ландшафта полностью развеивает наши сомнения. Впереди холма три насыпи, или raidillons[79], как их называют жители, длиной 350 ярдов, – в древности там, скорее всего, что-то выращивали. Ссылок на эту насыпь в хрониках нет, что удивительно, – ведь во время сражения они, очевидно, уже существовали; единственное, что оправдывает их отсутствие в сочинениях летописцев, – мы не располагаем ни одним отчетом очевидца. Эти насыпи – основательное препятствие для французских всадников, и этим объясняется, почему они действовали не очень эффективно в том сражении; вот англичане и удерживали более широкий фронт, распределив своих солдат в зависимости от позиции. Насыпи, без сомнения, сформировали удобную границу между двумя флангами, которые удерживали линию фронта.

    На правом фланге в соответствии с традицией располагался авангард армии, под командованием Черного принца. Его главные подчиненные – граф Уорвик и граф Оксфорд. К тому же король назначил в свиту своего сына Годфруа д'Аркура и поручил сопровождать его везде как «опекуну», не давая попасть ни в какие неприятности. По всему склону, почти 300 ярдов от дна долины, размещалась вся армия, причем правый фланг – на меньшей насыпи. (Об этом нужно помнить: на карте 10 это не отмечено.) Арьергард на левом фланге, под руководством опытного военачальника графа Нортхемптона, занявшего позиции немного выше правого фланга. Оставшиеся войска, под личным руководством короля, в резерве, располагаясь по центру, несколько позади оборонительной линии. Обоз у Буа-де-Креси; окруженный со всех сторон телегами и повозками, он имел, исходя из соображений безопасности, только один вход. Внутри обоза находились лошади: король решил принять сражение спешившись, скорее всего по совету Нортхемптона, выигравшего таким способом сражение при Морле несколькими годами ранее. В пешем строю англичане уже сражались – при Фалкирке, Хелидон-Хилл и Дуплин-Муре. Король выбрал в качестве наблюдательного поста ветряную мельницу: она хоть и не в центре, но позволяет обозревать все английские позиции и французское наступление.

    Но вот рекогносцировка закончена, все отряды осторожно, без спешки занимают свои позиции. Споры в основном по поводу построения английской армии, в особенности о значении слова «herce» – формирование, в которое строились лучники (о чем нам сообщил Фруассар). «Herce» означает «борона», – этому строю ученые дают два объяснения. Одни утверждают: каждый лучник – зубец бороны, располагаются зубцы в шахматном порядке, на расстоянии 4 – 8 ярдов друг от друга; таким образом, каждый беспрепятственно стреляет через голову стоящих впереди. Другие убеждены, что это слово означает «клин», то есть лучники располагаются вдоль линии полыми или заполненными клиньями, впереди позиции всадников, подобно бастиону, окаймляющему стены замка. Это обеспечивает двойное преимущество: нападающие всадники обычно начинают битву, когда их лучники прекращают стрельбу, и потому, приближаясь, сражаются и с конным противником, и с лучниками; значит, неприятельская кавалерия, вступая непосредственно на чужую позицию, подвергается, кроме атаки кавалерии, еще и обстрелу с флангов.

    Решительно одобряю последнее объяснение – с военной точки зрения оно наиболее вероятно. Строй пехотинцев в виде клина, используемый против кавалерии, применялся еще саксонцами против англичан короля Артура при Маунт-Бадоне; подобие той же идеи – у Веллингтона при Ватерлоо: он разбил атаку французской кавалерии при помощи нескольких каре, под их перекрестным огнем ей пришлось отступить.

    Единственное, что нам неизвестно об этих «herces», – сколько их сформировано и полые они или заполненные. Очевидно, что каждый фланг имеет по бокам клин, то есть в итоге четыре копья, заполненные внутри и построенные в виде бороны. Промежуток между авангардом и арьергардом, на котором находились насыпи, прикрыт огнем внутренних клиньев с обоих флангов. Кто-то из валлийских копьеносцев, возможно, занимал эти насыпи.

    Каждый солдат точно знал, какую позицию занять после смотра. Лучники вырыли в земле небольшие углубления и вложили в них запас стрел – ведь за несколько минут каждый лучник расстреливал от 24 до 48 стрел из колчана.

    Когда все заняли свои позиции, провели смотр войск, – пожалуй, один из наиболее важных в нашей истории, ведь от него во многом зависело, будет ли завтра английский король носить корону. Эдуард объезжал войска на белой лошади, невооруженный, но с коротким белым флагштоком в руке, и опытным взглядом пристально рассматривал каждого своего солдата, иногда останавливаясь, чтобы произнести несколько ободряющих слов под одобрительные аплодисменты всей армии. (До этого каждый отряд получил приказы относительно диспозиции на время сражения.)

    Возможно, около полудня осмотр кончился, а враг так и не показался на горизонте. Тем временем в тылу повара готовили обед; король отдал распоряжение: пусть солдаты поедят и передохнyт. При звуке трубы каждый немедленно возвращается на свое место. Лучники оставили свои луки и стрелы на позиции, чтобы, возвращаясь с обеда, долго не искать прежнее место; всадники положили шлемы.

    Подали обед; солдаты разбились на небольшие группы и обсуждали, делая ставки, – появится ли Филипп в этот день[80]. Время идет, наступает вечер (16.00), а нет никаких признаков приближения французской армии. Небо покрылось облаками, и лучники, опасаясь дождя, спрятали драгоценные тетивы, – сняли и поместили в шлемы. Буря, однако, скоро прошла, но французы не появлялись[81].

    ФРАНЦУЗСКАЯ АРМИЯ

    А что делала тем временем французская армия? Филипп (его разведка действовала очень плохо) предполагал, что англичане удалились к Кротуа, – дым оттуда заметен со стен Аббевиля. Если это так, он удержит англичан запертыми между Соммой и морем, как уже пытался сделать 24 августа, только на этот раз на правом берегу реки. Поэтому вскоре после рассвета он отдал своей неуправляемой армии приказ, – продвигаясь по правому берегу реки, достичь Кротуа. Его передовые части достигли Ноелля, обнаружили ошибку, сообщили королю и сразу получили приказ резко повернуть вправо; тыловые части не прошли слишком много, их задача: идти к Эсдену дорогой северо-восточнее города[82].

    Старая дорога к Эсдену еще прямее, чем сегодня, и проходила через Канши и Маршевиль, оставляя Фонтене и Эстре неподалеку, правее. Любой марш, длинный или короткий, когда-нибудь кончается; англичане уже решили: сегодня никакого сражения не произойдет, – и тут передовой отряд французов, подойдя к долине Мейе, появился на горизонте. Обычно считается, что армия совершала марш одной колонной. Будь это так, передовые отряды достигли бы поля сражения, прежде чем арьергард вышел из Аббевиля, что маловероятно. К тому же сомнительно, что вся армия шла через Эсден. Филипп, как мы знаем из хроник, укрепил «мосты», а не «мост» через Сомму, – без сомнения, с целью продолжить наступление, насколько возможно, широким фронтом, укорачивая, таким образом, длину основной колонны. Армия шла не единой колонной, – стало быть, из каждой деревни в треугольнике Аббевиль – Ноелль – Фонтене могли наблюдать, как проходили в тот день отдельные французские отряды.

    ЧИСЛЕННОСТЬ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ

    Пришло время сказать о силе и составе французской армии. О ее количестве нельзя сообщить ничего конкретного – сведения во французских источниках отсутствуют, остается предполагать и догадываться. Принимая во внимание все уже нам известное о французской армии, последующее окажется, вероятно, недалеко от истины.

    Французскую армию, сражавшуюся при Креси, представляли три рода войск. Первый – то, что можно назвать регулярным контингентом; он состоял из личного королевского отряда и генуэзских наемников под командованием генуэзца Оттона Дориана; этот контингент обычно оценивается в 6 тысяч. Он играл важную роль в удерживании англичан в течение десяти дней, предшествующих сражению при Креси, и понес тяжелые потери от английских лучников. Кроме того, за Филиппа сражались знатные иностранцы, каждый во главе собственного войска. Среди них – старый, слепой король Богемии[83], много лет живший при французском дворе, – он участвовал в битве со своим сыном Карлом, германским королем и его люксембургским контингентом; перебежчик граф Иоанн Геннегау, шурин английского короля; Иаков I, король Майорки; герцог Савойский и многочисленные немецкие наемники. Полная численность этих войск составляла тысячи. Наконец, в распоряжении французов находились отряды местного ополчения, ответившие на призыв Филиппа о мобилизации. Даже зная их общее количество, не определить, сколько именно человек подошло к полю битвы: пока продолжалось сражение, с юга подходили отставшие части, и оценить количество их под командованием Филиппа в определенный момент невозможно (как, например, число местных ополченцев, сражавшихся за Гаролда в битве при Гастингсе[84]). Английские летописцы приводят совершенно нереальную цифру – 100 тысяч. Единственное, что не вызывает сомнения в этих свидетельствах, – французы действительно во много раз численно превосходили англичан, но не настолько. Со своей стороны считаю, что неприятельский контингент перед сражением – около 40 тысяч – в три раза был больше английского[85].

    ФРАНЦУЗСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

    Около 16 часов французская армия начала спускаться со склона в долину реки Мейе. Без сомнения, противника очень скоро заметили с наблюдательного поста, установленного на верхнем этаже ветряной мельницы. Оттуда новости, скорее всего, сообщили королю – он был в своей палатке, где-то между горным хребтом и лесом Креси. Эдуард, решив лично проверить, действительно ли приближается враг, помчался вперед. Убедившись в достоверности сведений, дан сигнал: зазвучали трубы, группы стали быстро расходиться, рыцари – надевать доспехи, снятые на привале, и вскоре все заняли свои места. Наконец появилась французская армия.

    Но прошел почти час, пока вся армия противника выстроилась на поле битвы. Пока французы приближались, англичане пристально наблюдали за их движением, и то, что они видели, внушало им уверенность. Почему – мы поймем, когда вернемся к французской колонне, если ее можно назвать колонной.

    Как уже упоминалось, дисциплины среди французской армии на марше не наблюдалось. И так не слишком управляемая армия с изменением маршрута становилась вовсе неуправляемой: одни отряды преграждали дорогу другим, смешивались, не давали прохода соплеменникам, и все это происходило на глазах беспомощного Филиппа. Его армия вышла из повиновения задолго до того, как разбита противником. Яркое доказательство этого беспорядка можно найти в хрониках, где говорится о формировании французской армии. Количество «отрядов», или «дивизий», – от трех до двенадцати; это говорит о том, что они никогда не были постоянными, а следовательно, организованными. На расстоянии 3 миль от английских позиций Филиппа ждал сюрприз: разведка (она подводила его всю кампанию) не сообщила ему никаких сведений о расположении противника, и в тот день он даже не собирался дать бой. Первое, что предпринял, – собрал военный совет; обсуждался один вопрос: принять вызов или подождать до следующего дня. Большинство офицеров высказались за то, чтобы отсрочить сражение до следующего утра: войска на марше утомились, голодны, дезорганизованы и, возможно, удручены своим блужданием; кроме того, свежие контингенты, как известно, в пути, – задержка на несколько часов позволит им соединиться. Эту точку зрения разделял и король: он всегда уклонялся от бесповоротного решения. Ставка – его корона, а возможно, и свобода! Всем отрядам приказали немедленно остановиться. Но приказам повиновались не все: импульсивные французские рыцари, зная о своем численном превосходстве и в высшей степени уверенные в своих силах – они одержат крупную победу, – игнорировали приказ и устремились в атаку, не обращая внимания на тех, кто стоял перед ними. Таким образом, генуэзцам, которые находились впереди всадников, хотели они того или нет, пришлось двинуться в сторону английских позиций, чтобы не попасть под удар своих союзников.

    На карте мы увидим, что французские отряды на подступах к английским позициям расходились двумя колоннами. Чтобы выйти прямо на неприятеля, располагавшегося у ветряной мельницы, арбалетчики развернулись почти на 40 градусов. Большому отряду, почти 6 тысяч, да еще подталкиваемому французскими всадниками, чтобы изменить направление на такой угол, требовалось такое военное тактическое умение, каким не обладали даже опытные генуэзцы. Несмотря на все усилия, линия их наступления разорвалась и на протяжении мили до долины Клер командиру приходилось по меньшей мере три раза останавливать их, чтобы собрать в строй.

    СРАЖЕНИЕ

    Тем временем англичане, занявшие позиции, уверенные в своих силах, наблюдали за приближением неприятеля в мрачной тишине. Все готово, ничто не упущено; английские лучники уже могли стрелять, но ждали, пока неприятель достигнет наиболее удобного для них места. Генуэзцы медленно пересекли долину и стали подниматься по склону к неприятельским позициям. Приближаясь, по традиции сделали несколько выстрелов из арбалетов, но основная масса стрел не долетела до английских позиций. Только когда до французов и их союзников осталось 150 ярдов, ответили англичане. Прозвучала команда – и как будто наступила ночь: все небо покрылось английскими стрелами, летящими в сторону противника. Эта атака нарушила сплоченную линию генуэзцев. Ряды арбалетчиков поколебались и в итоге дрогнули; по ним к тому же выпустили огромные железные и каменные ядра – паника, испуганные лошади... Это и было «секретное оружие» Эдуарда, те таинственные трубы, что так долго лежали на дне телег, – первое орудие, примененное в открытом сражении[86]. Обстрел «артиллерии» стал последней каплей: генуэзцы дрогнули и побежали.

    Какие-то знатные французские рыцари, под командованием графа д'Алансона, брата короля, поспешили включиться в битву – в беспорядке ринулись сквозь ряды отступавших союзников. Импульсивный граф приказал своим всадникам скакать прямо на них и, подкрепляя слова делом, сам врезался на коне в середину, обвиняя генуэзцев в предательстве. В результате часть их, оказавшись между двух огней, открыла огонь по своим же союзникам. Конница д'Алансона, безжалостно проехав через генуэзцев и подавив часть их, наконец-то вступила в сражение с англичанами.


    Карта 10. Битва при Креси


    Тем временем французские отряды, располагавшиеся в тылу, развернулись в линию и начали наступление. Столкнувшись с отходящими товарищами, повернули вправо и подошли к позициям Нортхемптона; после этого вступили в жестокую схватку тяжеловооруженные французские всадники, с трудом взобравшись на холм под непрерывным градом английских стрел.

    К этому моменту погибло уже много солдат Филиппа, но оставшиеся в живых всадники с типичной французской горячностью нападали на пеших английских рыцарей (вспомним сражение при Гастингсе, третий период: конные французские рыцари безуспешно попытались проникнуть через «непроходимую стену» бесстрашных, твердых духом саксонских крестьян). Французам никак не удавалось достигнуть цели; лошади, несмотря на огромные шпоры наездников, отказывались подчиняться – прорываться сквозь человеческую стену, в то время как с флангов их расстреливали английские лучники. Потери быстро росли, но всякий раз, когда один солдат падал, на его место становился другой – бескрайняя французская армия... Давление на английские позиции с каждой минутой увеличивалось, особенно на правом фланге. Годфруа д'Аркур, беспокоясь за своего подопечного, принял меры: во-первых, отправился к ближайшему отряду на левом фланге Нортхемптона (командовал граф Арандел) и попросил его ударить сбоку по французским частям, атакующим его позиции. Арандел, посчитав просьбу обоснованной, согласился помочь принцу. Во-вторых, д'Аркур послал королю просьбу о подкреплении. Когда его посыльный достиг короля, у командного поста на ветряной мельнице, началось контрнаступление Арандела. Король это оценил – посчитал, что еще не настал момент пускать в ход драгоценный резерв. «Пусть мальчик сам заработает себе шпоры», – лаконично заметил он посыльному[87]. Тот отправился к своему командиру с этим нелюбезным сообщением. Тем временем контрнаступление на правом фланге, где сражался принц, ослабло; посыльный, прибыв на свои позиции, нашел командира и его войско посреди массы мертвых французов, спокойно ожидавшими новой атаки неприятеля. Но слова короля на всю жизнь остались в памяти у посыльного, и годы спустя он пересказал их иностранному священнику, интересовавшемуся информацией о великом сражении, – рассказ его увековечен в «Хрониках» Фруассара. Но будем точны: король все же послал сыну подкрепление, вероятно под командованием воинственного епископа Дарема и скорее символическое, чем реальное, – всего 20 рыцарей. Сражение против позиций принца оказалось наиболее ожесточенным: по свидетельству короля, там погибло не менее 1,5 тысячи французских рыцарей.

    Над полем битвы «зашло солнце и появились звезды», а сражение, несмотря на это, продолжалось при сиянии луны. Всюду происходило то же самое; французские рыцари решительно атаковали английские позиции, волна за волной, пока не кончились силы. Но, несмотря на численное превосходство французов и яростное наступление, позиции неприятеля так и остались за ним. Линия за линией «отступающие оставляли на поле убитых – и своих и чужих».

    Бог сражений, было ль когда-нибудь в мире
    Сраженье подобное этому?

    Говорят, в тот день состоялось пятнадцать атак на английские позиции, но не непрерывных, во всех сражениях есть паузы различной продолжительности. Во время этих пауз английские лучники спускались вниз по склону и собирали свои стрелы, главным образом вынимая их из убитых (точно так же, как десять лет спустя, при Пуатье). Ближе к полуночи сражение начало стихать, тишину на поле боя нарушали лишь стоны раненых.

    Английская армия, утомленная резней, насытившаяся победой, устроилась на ночлег прямо на своих позициях даже не поужинав. Король выпустил строгие и разумные приказы: не пытаться в этот день преследовать неприятеля при таких необычных обстоятельствах. Приказы были исполнены, хотя соблазн не подчиниться им существовал.

    С наступлением ночи французская армия стала незаметно отступать с места сражения; каждый солдат уходил своей дорогой: команд к концу дня отдавать практически некому, слишком много погибло командиров. Французский король пожелал броситься в середину сражения – никто не мог назвать Валуа трусом, – но граф Иоанн Геннегауский крепко взял за уздцы его лошадь и увел с поля сражения (триста лет спустя граф Корнворт неохотно уведет Карла Английского с поля битвы, на котором тот потерпел свое самое большое поражение[88]). Оба монарха, вероятно, всю жизнь сожалели, что пережили битву; обе битвы проиграны полностью. «Печальная битва» (как говорят о ней «Большие французские хроники») подошла к концу.

    Французский король уехал с поля ( или его увели) в сопровождении небольшой свиты преданных слуг и около полуночи достиг замка Лабройе, на расстоянии 3 миль на северо-восток от места сражения[89]. После некоторых трудностей его пустили в замок и он получил ночлег. О последующих его действиях летописцы и комментаторы сообщили очень немногое, но эти скупые сведения очень важны для нас. На рассвете следующего дня он снова отправился в путь, но не в Аббевиль, где мог собрать остатки своей армии, а к Амьену, в 43 милях в тылу, сделав по пути остановку в Дулене на обед. В Амьене он встретил четырех своих союзников: Карла Богемского, Иоанна Геннегау, графа Намюра и нового графа Фландрии Людовика. Все они сообщили, что войска их разбежались, и после вежливого объяснения удалились по домам. Для них война кончилась, великому союзу наступил конец; самый влиятельный монарх в Западной Европе, несколько часов назад возглавлявший самую могущественную армию, оказался покинутым всеми. В сражении он потерял своего брата графа Алансона, своего шурина Иоанна Богемского и племянника графа Блуа (старшего брата Карла Блуа). Кроме того, ряды его генералов значительно поредели. Армия лишилась всех своих лидеров. Цвет французского рыцарства, как сообщают «Большие французские хроники», остался лежать на поле битвы[90].

    Король был потрясен: впустую потерял несколько дней, просидев в Амьене; единственное, что он сделал, – попросил трехдневного перемирия, чтобы захоронить мертвых и казнить нескольких генуэзцев, подозреваемых в измене. После этого решил отправиться к замку Понт-Сен-Максенс, в изолированном месте на краю большого леса Аллат, в 35 милях к северу от Парижа. Прибыв туда 8 сентября, оставался в уединении еще часть октября, предоставив армии и стране самим заботиться о себе, – Филипп Валуа, говоря современным языком, опустил руки.

    * * *

    Тем временем герцог Иоанн Нормандский, ускорив марш, шел на север в сопровождении отряда кавалерии. Вернувшись в Париж (8 октября), он стал расспрашивать о судьбе отца и в конечном итоге, отправившись на север, через лес, нашел короля. Встреча отца и сына, должно быть, была очень трогательна: отец, Филипп, потерял армию, а десятью годами позже сын, Иоанн, потеряет и армию, и свободу. Герцог убедил короля возвратиться с ним в Париж.

    * * *

    Вернемся теперь к Креси. В воскресенье 27 августа, когда настал рассвет, поле битвы покрывал густой туман, как будто сама природа хотела скрыть шрамы, оставленные войной. Бесполезно посылать разведку на поиски отступавшего неприятеля, но некоторые меры следовало принять. Долина была устлана мертвыми телами, английский король обратился к монахам близлежащего аббатства Креси-Гранж с просьбой позаботиться о раненых, а также отправил сэра Реджиналда Кобхэма с писарями подсчитать количество мертвых рыцарей и тяжеловооруженных всадников (простолюдинов редко включали в отчеты о потерях). Писари тщательно исполнили поставленную перед ними задачу. Рыцарей и тяжеловооруженных всадников погибло 1542; пожалуй, это единственные достоверные данные о французских потерях; число потерь среди простолюдинов – 10 тысяч – очень приблизительно. Конечно, эта цифра преувеличена, но она соответствует всего-навсего трем зазубринам на английских луках[91].

    Точные французские потери мы вряд ли когда-нибудь установим; но пусть неизвестно общее количество потерь, ясно одно: великая французская армия прекратила свое существование. Генуэзцы, не получив никакого жалованья по причине гибели начальства, покинули армию и вернулись домой, в далекую Италию (откуда новости о поражении распространились по всей Европе). Остальные разошлись по домам, – как наши солдаты после поражения в Войне Алой и Белой розы. Английские потери на удивление малочисленны (хотя и не настолько, как свидетельствует один летописец, – что только два рыцаря убиты).

    Король Богемии похоронен с особыми почестями; Эдуард присутствовал в траурном облачении, как и принц Уэльский[92].

    Прежде чем писари закончили свою ужасную работу, туман рассеялся и Нортхемптона и Варвика отправили в погоню за врагом, если тот еще существовал. А это оказалось так: на некотором расстоянии, не очень далеком от места сражения, они увидели, что к ним приближается неприятельский отряд, и стали готовиться к схватке. Далее перед нами предстает редкий пример того военного противоречия, которое в большей мере, чем сейчас, превалировало в боевых операциях. Этот корпус состоял из ополченцев Руана и Бовези, спешивших принять участие в сражении. Вряд ли они не сознавали, что сражение уже произошло, – очевидно, встретили бежавших с поля боя союзников и потому, возможно, из-за туманной погоды приняли приближающийся отряд за французов. Приближаясь к предполагаемому союзнику без всяких предосторожностей, вскоре поняли свою ошибку; английские лучники немедленно открыли ураганный огонь по противнику, а затем тяжеловооруженные всадники гнали французов несколько километров и, как говорят, уничтожили «несколько тысяч»[93].

    ПРИЧИНА ПОБЕДЫ

    Как объяснить удивительный и шокирующий на первый взгляд результат сражения при Креси? Обычно, анализируя результаты сражения, приводят несколько факторов, сыгравших в ходе его ту или иную роль. Совместив все факторы и взвесив все «за» и «против», получим истинную картину. Как мне кажется, на результат сражения повлиял только один фактор, и он важнее всех остальных, – качество двух армий. На одной стороне – армия обученная, дисциплинированная, хорошо вооруженная и уверенная в себе; она сражалась изо всех сил – ведь за спиной у нее только море и отступать в случае поражения некуда. На другой – солдаты в значительной степени необученные, в спешке собранные в разных странах; говорят на нескольких языках, не знают своих союзников и не доверяют им; ни сплоченности, ни порядка, ни уважения к командирам. Для такой армии естественно распасться после первого же столкновения с сильным противником, что в итоге и произошло. Нет никаких оснований искать другие причины или оправдания французского бедствия в «печальной битве при Креси»[94].

    Приложение

    ЧИСЛЕННОСТЬ ФРАНЦУЗОВ В СРАЖЕНИИ ПРИ КРЕСИ

    Последнее слово в этом вопросе, но, будем надеяться, не заключительное, предоставим историку Фердинанду Лоту, автору работы «Военное искусство и армии в эпоху Средневековья» (1946). Отметив, что английская армия состояла из менее чем 9 тысяч человек, он пишет: «Все говорит о том, что французская армия была малочисленнее, чем английская».

    Что подтолкнуло его прийти к этому поразительному заключению, неизвестно. Ведь все письменные свидетельства и сочинения с тех времен и до наших дней говорят совсем обратное. Лот утверждает, что к этому выводу его подтолкнули два фактора. Во-первых, письмо Эдуарда, содержащее такие данные: французская армия состоит из «более чем 12 тысяч тяжеловооруженных всадников, из них 8 тысяч – дворяне, рыцари и оруженосцы». Итак, численность французской армии 12 тысяч; получается, что генуэзцев, пехотинцев, ополчения и союзников при Филиппе всего 4 тысячи – в два раза меньше, чем его дворян. Эдуард – опытный солдат, – когда он говорит «тяжеловооруженные всадники», он их и имеет в виду. Потому и духовник его Уинкли дает ту же цифру – 12 тысяч тяжеловооруженных всадников.

    Даже не исследуя далее этот вопрос, придем к выводу, что, исходя из цифр, данных Лотом, французская армия по численности превосходила английскую (12 тысяч французов и «менее чем 9 тысяч англичан»). Почему тогда, по Лоту же, французов меньше чем 9 тысяч? Филипп отправил бoльшую часть войск с герцогом Нормандским в Гасконь. «Поэтому Филипп выставил против Эдуарда III только наспех собранное ополчение. В то время феодальные контингента собирались очень медленно, и вероятнее всего, что французскому королю не удалось собрать серьезные силы за короткое время между высадкой 12 июля противника в Сен-Ваасте и сражением».

    Рассмотрим это заявление. Приближение огромной английской экспедиционной армии, несомненно, замечено французскими судами, охранявшими все побережье Франции. Чтобы сообщить о приближении противника в Гарфлер[95], требовалось от двух до трех дней; новости оттуда обычно достигали Парижа за неделю. Мы знаем точно, что Филипп, скорее всего, услышал о высадке англичан уже к 19 июля, поскольку вернулся из своей резиденции в столицу и в этот день, вероятно, объявил то, что Фердинанд Лот назвал «мобилизацией». Прошла она так быстро, что уже десять дней спустя Филипп собрал многочисленную армию и решил непременно сразиться с противником. На протяжении последующих четырех недель сражение так и не состоялось, и с каждым днем к армии присоединялись все новые отряды, особенно в Амьене; английская армия, напротив, постоянно уменьшалась из-за военных потерь и болезней. Значит, даже без учета письменных свидетельств (а их достоверность не вызывает сомнений) французская армия к 26 августа априори многочисленнее английской; да и, будь французов и впрямь меньше, ни один французский летописец не умолчал бы об этом, что сразу уменьшило бы горечь поражения и оправдало ужасные потери! К потерям «наспех собранного ополчения» приходится добавить 1542 человека, рыцарей и тяжеловооруженных всадников, павших на поле боя, и еще – многочисленных союзников и наемников. Кроме того, погибших генуэзцев не причислишь к «наспех собранному ополчению». Лот считает: «все» указывает – французы слабее и малочисленнее противника. По моему убеждению, «ничто» не указывает на это.

    ПОРАЖЕНИЕ ГЕНУЭЗЦЕВ

    Французские источники объясняют разгром генуэзцев по-разному: дождь намочил тетивы; стрелы, в отличие от английских, не долетали до противника; часть стрел и доспехов осталась в обозе, в тылу.

    Все эти оправдания надуманны, не стоит принимать их в расчет. Дождь «падал на праведных и неправедных», трудно представить, что опытных генуэзцев он захватил врасплох, а английских лучников – нет. То же касается недолета стрел; все вряд ли заняли бы невыгодные для стрельбы позиции, чтобы стрелы не поражали англичан, и пусть большой лук имел больший диапазон дальности стрельбы, чем арбалет. Факт, что англичане поражали противников не за счет преимущества в дальности, а с наиболее эффективного расстояния. Высказывалось мнение, что они легко экипированы, но и английские лучники не носили доспехов; без сомнения, то, что им недоступны запасы стрел, находящиеся в тылу, не оправдывает поражение – их разбили еще до того, как их колчаны оказались опустошенными; в любом случае, если стрелы не долетают до противника, не важно, сколько их в наличии и почему нет новых, так что вторым оправданием исключается третье.

    Главная причина поражения – слабость боевого духа, поколебленного недавними столкновениями с английскими лучниками, особенно при Бланштаке, и неожиданной встречей с «новым оружием» – артиллерией, – примененным англичанами.

    СРАЖЕНИЕ

    За последние несколько лет местные власти построили на месте битвы фабрику по переработке свеклы – в долине Клер, где впервые вступили в бой и впоследствии разбиты генуэзцы. В конце прошлого столетия на этом месте замечались следы одного из крупных захоронений. Фабрика ужасно портит панораму поля боя, открывающуюся с холма, где стояла ветряная мельница. Сама она снесена «французами-патриотами» в 1898 году – в отместку, как говорят, за Фашоду[96]. Фундамент разрушенной мельницы сохранился, но недавно это место выбрали для установки резервуара с водой, – быть может, результат еще одного «патриотического порыва».

    Кроме этих «вторжений», местность осталась практически без изменений, – стоя на том месте, где была ветряная мельница, легко проследить, как происходило сражение. Еще в 1844 году замечалось два захоронения, появившиеся сразу после битвы: одно – там, где сейчас фабрика, а другое – выше долины, где ров отходит в сторону, к Вадикуру на севере. Это свидетельствует: левый фланг английских позиций очень страдал от атак неприятеля. Старая дорога, идущая от Маршевиля, – по ней наступала французская армия, – почти исчезла, но местные жители до сих пор называют ее дорогой Армии.

    Французские источники подчеркивают, что англичане при помощи траншей, насыпей, баррикад из телег и повозок создали сильно укрепленную оборонительную линию. Единственное свидетельство, подтверждающее это, приводит ле Бейкер – говорит о каких-то вырытых «отверстиях», или ямах. Видимо, это углубления в земле, вырытые лучниками для хранения стрел, – так они делали при Баннокберне и Морле. Существуй на пути французских тяжеловооруженных всадников какое-то серьезное препятствие, мы, несомненно, о нем что-нибудь да услышали бы – ведь конница в сражении обязательно с ним столкнулась бы. Да и французы непременно использовали бы этот факт, объясняя свое поражение. Английский обоз, несомненно, располагался в тылу – нет оснований в этом сомневаться.

    Местность, где произошла битва, никогда не наносилась на карту; только в период войны 1939 – 1945 годов англичане составили схему сражения (очень неточную) в масштабе 1:20 000. Из современных карт лучшие те, что составлены Рамсеем (они есть в его книге «Происхождение Ланкастеров»), но полностью с данной им диспозицией не соглашусь. Карта Беллока была бы более полезна, чем предыдущая, но в ней использован неправильный масштаб (наполовину не соответствует действительности) .

    ПОВЕДЕНИЕ ФИЛИППА VI

    Не так уж много деталей сражения столь же трудно восстановить, как поведение в ходе его французского короля. Действия его объясняют по-разному: слишком импульсивный, с горя и от ненависти к англичанам приказал на них напасть; его так удивило присутствие англичан, что он изо всех сил пытался удержать свою армию от сражения; пока оно шло, пребывал далеко в тылу, и о ходе его спрашивал у Иоанна Геннегауского – тот в гуще битвы, под ним убиты две лошади, а однажды он выбит из седла Эдуардом; в конце сражения пытался попасть на передовые позиции, но ему силой помешали. Как видно, все эти истории противоречат одна другой и большинство их – результат намеренной пропаганды (сообщали, например, что кем-то из рыцарей захвачен принц Уэльский, спасся только благодаря бегству). Легко понять, почему такие истории получают распространение.

    Поведение французского короля после битвы требует комментариев. «Большие французские хроники» заявляют, что он возвратился в Париж; по-моему, нам не стоит отклонять историю, рассказанную летописцем, известным как Буржуа из Валансьена, – «Валансьенскую хронику», изданную Леттенховом. Летописец далек от приверженности одной из сторон, и труд его, судя по содержанию, не направлен против французов. Филипп настолько подавлен своим поражением, что на несколько недель фактически выпустил из рук контроль над государством.

    ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АРТИЛЛЕРИИ ПРИ КРЕСИ

    Долгое время историки спорили, использовали ли англичане при Креси артиллерию. В 1942 году М. Пауль Шапелинк зачитал перед одним из обществ Аббевиля доклад (с выводами его общество согласилось), высказавшись: по его мнению, орудия англичанами не использовались[97]. Та же точка зрения выражена в одном из выпусков «Санди таймс». Рассмотрим аргументы «за» и «против» присутствия орудий и попробуем прийти к выводу, можно ли выяснить истину и поставить точку в этом вопросе. Сначала перечислю объяснения в пользу их присутствия, затем – говорящие об обратном.

    Аргументы «за» можно сгруппировать так: 1) подтвержденные документально; 2) наиболее вероятные; 3) свидетельства раскопок.

    Существует пять подтвержденных документально свидетельств того времени, очевидно независимых друг от друга. Приведем сначала отрывки из двух наиболее объективных.

    Джованни Виллани: «Английские орудия метали железные ядра посредством огня... Они издавали звук, подобный раскату грома, и причиняли много вреда людям и лошадям... Генуэзцы непрерывно поражались лучниками и артиллеристами... В конце сражения вся равнина в результате обстрела – тут и стрелы, и орудийные ядра – покрылась телами людей».

    «История Пистолези»: «Английские рыцари, предводительствуемые принцем Уэльским и располагавшие большим количеством бомбард, атаковали французов».

    Виллани, как и автор «Истории Пистолези», вероятно, умерли от «черной смерти»[98] в 1348 году, спустя два года после сражения, так что оба свидетельства абсолютно современны событиям. Оба писателя пользовались непогрешимой репутацией. Откуда же они получили сведения для своих записей? Практически нет сомнений – от бежавших с поля боя генуэзцев: возвращаясь домой в Италию, они первыми сообщили о сражении. Почти во всех историях, рассказанных беглецами, много преувеличений, и они явно носят оправдательный характер: генуэзцы, стараясь обелить свое поражение, гипертрофировали роль «нового оружия». С другой стороны, вряд ли они выдумали его – лишь немногие вообще о нем слышали. Между двумя вышеупомянутыми свидетельствами нет ничего общего. «История Пистолези» по ошибке утверждает: английские рыцари наступали с принцем Уэльским. Это говорит о том, что автор получил неверную информацию; различие в описании обоих показывает: они пользовались разными свидетельствами, но, несмотря на это, оба утверждали: англичане применяли при Креси орудия. Подведем итог: даже по прошествии двух лет после битвы по Италии ходили слухи о присутствии на поле боя артиллерии.

    Теперь идем далее.

    «Большие французские хроники» (или хроника святого Дени): «Таким образом, король со всеми своими людьми отправился на встречу англичанам; те выстрелили из трех орудий – генуэзские арбалетчики, они на передней линии, обратились в бегство».

    «Большие французские хроники» – лучшее французское свидетельство: автор, монах Дени, когда их писал, тесно соприкасался с французским двором.

    Уильям де Нанжи: «Тогда англичане начали стрелять по нашим людям; выстрелили из трех орудий, да так, что арбалетчики были уничтожены».

    Вначале я расценивал этот эпизод просто как копию из «Больших французских хроник» и решил его не использовать, но в дальнейшем, тщательно изучив этот документ, обнаружил, что в нем и в хронике святого Дени совпадают только три слова, а именно «выстрелили тремя орудиями». По общему признанию, это ключевые слова и указывают они на большую вероятность, что оба пассажа основаны на одном источнике; но использование этих слов не говорит о том, что документы составлялись одним и тем же лицом или один – копия другого. Не утверждаю, что источников два, и не по этой причине привел два документа, – просто думаю, что два независимых друг от друга летописца в одно время услышали о применении англичанами орудий. С другой стороны, отчет, содержащийся в «Больших французских хрониках», подтвержден другим современным им писателем, Огюстом Молинье, непревзойденным французским экспертом того периода, чей труд Джин де Венетт назвал «хроникой высшего порядка».

    «Хроники» Фруассара (Амьенская рукопись): «И англичане стояли на месте и выстрелили из нескольких пушек, которые были у них, чтобы смутить генуэзцев». Эта версия «Хроник» Фруассара появилась только в 1839 году в Амьене; до этого считалось, что он ничего не знал о применении англичанами артиллерии, поскольку не упоминал об этом в своем первом издании. Объяснения выдвигались различные; ситуация усугублена тем, что Леттенхов (а за ним, к сожалению, и сэр Чарлз Оман) неправильно установил, что амьенская редакция вышла ранее, чем первое издание. Только спустя несколько лет эту ошибку исправил Симеон Люс в своем издании Фруассара. Обычное молчание Фруассара об использовании англичанами артиллерии объясняется его тесной связью с английским двором: упоминание о новом оружии отобрало бы часть лавров у рыцарей и лучников. Может быть, и так, но есть другая версия, а именно что Фруассар не знал ничего об орудиях и услышал о них, только когда издавал свою вторую редакцию.

    «Сокращенная хроника» Фруассара.

    Под конец жизни Фруассар решил издать сжатую, сокращенную версию своих «Хроник», она известна как «Abrugues». По странному стечению обстоятельств она почти не рассматривалась исследователями, а вот Люс предположил, что, принимая в расчет новые факты, которые в ней содержатся, можно считать ее совершенно новым трудом. В новом издании мы читаем об орудиях при Креси следующее: «Англичане имели с собой две бомбарды и сделали из них два или три выстрела по генуэзцам; те впали в панику, услышав их рев».

    Этот пассаж более точен, чем амьенская версия, к которой он не имеет никакого отношения. Должно быть, Фруассар в промежутке между подготовкой этих двух изданий нашел еще один источник информации. К тому же многое в этом издании сходится с информацией, данной в «Больших французских хрониках».

    Подведем итог: у нас есть шесть свидетельств (основанных по крайней мере на пяти различных источниках), которые подтверждают тот факт, что англичане имели при Креси орудия. Добавим еще, что, если спросить, почему в римском издании «Хроник» нет ни одного упоминания об орудиях, самое простое объяснение: Фруассар, работая над амьенским изданием, забыл включить в него отрывок из оригинального издания. Новая информация, в «Сокращенной хронике», вероятно, дошла до него уже после того, как он составил римскую версию.

    Таковы аргументы «за», подтвержденные документально.

    Приведем теперь аргументы наиболее вероятные. С тех пор как Эдуард III пострадал от неприятельской артиллерии при осаде Турне, он лично начал проявлять внимание к этому роду войск и всячески пытался пополнять его. Мною получены от О.Ф.Г. Хогга документальные свидетельства, что уже в 1339 году Эдуард III приказал захватить во Францию «пушки». Профессор Таут писал, что английский король повелел создать орудия для экспедиции 1346 года во Франции; правда, нет ни одного факта в пользу того, что они применялись в тот период, но нет и оснований считать, что он оставил их в Англии. Возможно, до нас просто не дошло ни одного инвентарного списка предметов, доставлявшихся на корабли.

    Если орудия привезены во Францию, но не достигли Креси, что же с ними случилось? Предполагалось, что их захватили во время пересечения реки при Бланштаке, как и некоторые телеги из обоза. Но это не объясняет, как тогда отряду принца удалось пересечь брод[99].

    * * *

    После победы при Креси почти первое, что сделал Эдуард III, – отправил в Англию послание с просьбой доставить ему в Кале все имеющиеся в Тауэре орудия. Очевидно, что он дал ход этому посланию только после того, как убедился, что орудия приносят очевидную пользу; стало быть, вполне понятно, почему он так настойчиво просил новых пушек.

    Благодаря свидетельствам раскопок мы имеем еще целый ряд аргументов «за».

    Две газеты, «Курьер Соммы» и «Аббевильцы», в 1850 году, в течение одной недели сентября, сообщили, что на месте сражения при Креси обнаружено совершенно проржавевшее железное пушечное ядро весом 560 граммов (около 1,25 фунта), имеющее диаметр 24 сантиметра (калибр приблизительно 79 миллиметров, или 3 дюйма). Вскоре после того, как это пушечное ядро нашел фермер М. Довержен, его выставили на всеобщее обозрение в кафе М. Лежена, на улице Отель-де-Вилль в Аббевиле. Дом Лежена разрушен бомбой в мае 1940 года, и от пушечного ядра не осталось никаких следов.

    Вышеупомянутые детали настолько точны, что нет сомнений: в 1850 году найдено именно пушечное ядро. Кроме того, ядро в то время, наиболее вероятно, изготовлялось калибром от 2 до 4 дюймов. Вдобавок факты подтверждают заявление Виллани: во время сражения стреляли железными ядрами. Таким образом, ядро, найденное на поле битвы и совпадающее по всем параметрам со свидетельствами того времени, непременно связано с самим сражением. Газета «Аббевильцы» высказалась определенно: ядро, без сомнения, использовано в сражении 1346 года. Да и найдено оно, согласно словам секретаря мэрии Креси, в той области, где генуэзцы напали на отряд Черного принца. Единственное, что вносило сомнение, – не выпущено ли это ядро во времена более позднего сражения, происшедшего на этом месте. Чтобы прояснить это, мне пришлось проследить всю историю Креси; мною обнаружено в «Истории Аббевиля» Ф.Л. Лоандра (1844) свидетельство того, что в окрестностях этой деревни в 1625 году произошла битва Тридцатилетней войны, но незначительная, – в отчетах о ней не упоминается об использовании артиллерии. Эта битва, видимо, ограничена самой деревней, находившейся в 1346 году на самом крае сражения той войны. М. Риду, бывший мэр Креси (и местный историк), подтверждает: после 1346 года на месте сражения не произошло ни одной битвы.

    Этим свидетельства раскопок не исчерпываются. В разное время в период с 1800-го по 1850 год рабочими фермы найдено по крайней мере четыре других пушечных ядра, – их собрала мадам Дежарден, прабабушка М. Дежардена (живет сейчас в замке Фройелль, в 3 милях южнее места сражения). Нашли их в районе между долиной Клер и памятником королю Богемии, стоящим приблизительно на расстоянии 1 мили далее на юг. В то время не сделано никакого отчета об этих находках. Единственное возможное предположение – эти четыре ядра найдены невдалеке от ядра 1850 года и, возможно, впоследствии установлены рядом с памятником королю Богемии как единственное вещественное свидетельство происшедшей битвы.

    Эти ядра в июле 1950 года мною осмотрены и сфотографированы. Два из них каменные, а два железные; первые калибром 92 миллиметра (3,6 дюйма), два других – 82 миллиметра (3,23 дюйма); ядро, найденное в 1850 году, калибра 79 миллиметров. Но, надо полагать, в те далекие времена ядра калибром 79 и 82 миллиметра, возможно, выпущены из одного орудия. Вероятно, ядра калибром 92 миллиметра выпущены из орудия несколько большего; не исключено, впрочем, что тогда производились пушки одного калибра: даже во время Пиренейской войны (1804 – 1814) из одних и тех же пушек стреляли ядрами различных калибров.

    Таким образом, благодаря раскопкам в самой долине или невдалеке от нее найдены за последние сто пятьдесят лет пять ядер, три железных и два каменных, что неоспоримо свидетельствует: в сражении при Креси 1346 года англичанами применена артиллерия.

    Среди аргументов против присутствия артиллерии во время сражения выделяется один, который и заслуживает, на наш взгляд, наибольшего внимания и изучения: ни один английский летописец не упомянул об использовании орудий во время битвы. Этот аргумент до открытия Амьенской рукописи поддерживался молчанием Фруассара. Майкл Нортбург и Ричард Уинкли, наверно, упомянули бы о применении орудий, но оба они люди гражданские и, по мнению Монда Томпсона (одного из главных экспертов в этом вопросе), «вероятнее всего, наблюдали за сражением из тыла». А так как битва происходила на противоположном склоне холма (за ним находился тыл), вряд ли они видели, что происходило на поле битвы. Кроме того, оба эти свидетеля пребывали с обозом, на расстоянии полумили или более от места действия – оттуда уж точно ничего не увидишь. Скорее всего, они записали о сражении то, что сообщили его участники. Но в таком случае они не слышали и выстрелов из орудий? Нет, оказывается, могли слышать. Известно, что почти все, кто описывает средневековое сражение, подчеркивают: над полем битвы всегда стоит сильный шум: крики солдат, бряцание оружия и т. п. Исайя говорит: «Любая битва сопровождается беспорядочным шумом». Среди такого шума разобрать непродолжительные выстрелы артиллерии трудно. Едва слышный выстрел из «простых» труб вряд ли производит много шума – он слышен в передних линиях, а не в тылу. Наши свидетели находились на расстоянии более полумили от непосредственного места действия, к тому же от самих пушек их отделял горный хребет. Значит, они могли и не слышать выстрелов, а даже если и услышали, не знали о присутствии орудий, не ассоциировали этот шум с новым оружием.

    Но как это – не знали о присутствии орудий? Да очень просто: орудия-то, должно быть, очень маленькие – всего-навсего простые трубы, примерно 6 футов длиной, каждое лежит в деревянном ящике. Везли их, скорее всего, на дне телег, покрывали сверху брезентом или слоем оружия. До нужного момента им назначалось остаться неизвестными для основной массы войск, – Эдуард, конечно, не желал использовать свое «секретное оружие» до решительного сражения.

    Пусть эти свидетели знали о присутствии орудий, – тогда их молчание объясняется двояко. В их коротких письмах домой деталям сражений уделялось мало места. Уинкли в своем письме посвятил сражению 33 слова: «Враг, желая захватить короля, двинулся вперед. В тяжелой и продолжительной битве враг дважды отражен; когда он пошел в атаку третий раз, она была отбита. Огромная масса людей сражалась не отступая, со страшным напряжением». Далее он перечисляет потери.

    Нортбург еще лаконичнее – у него 15 слов: «Сражение тяжелое и продолжительное; враг дрался хорошо, но все равно его победили, а король бежал».

    Ни в том, ни в другом отчете не сообщается, отметим, ни одной детали сражения; не упоминается даже о роковой роли лучников. Исходя из этого, можно утверждать, что Эдуард III не использовал в битве лучников – ни один не упомянут. Уж если роль, сыгранную в сражении лучниками, посчитали не столь важной, тем более действия орудий оставлены без внимания.

    Есть и другое объяснение, почему молчали эти свидетели. Пусть английская победа в наименьшей степени обязана использованию нового оружия, оно не нанесло никакого вреда неприятелю, – естественно, этот факт попытаются замолчать; к тому же применение артиллерийского огня противоречило рыцарским принципам; Эдуард III, ярый их проводник, непременно скрыл бы этот факт, – возможно, приказал не упоминать об этом в письмах. Немцы, например, никогда не хвастали своей победой во втором сражении на Ипре, когда применили «новое оружие» – газ; об этом нет ни одного свидетельства. Если бы могли, они, несомненно, сохранили бы этот факт в секрете.

    Тот же мотив, скорее всего, побудил молчать и летописцев, если они были осведомлены о присутствии орудий. Но были ли они осведомлены? Чтобы узнать это, рассмотрим вкратце четыре отчета летописца, повествующие о сражении при Креси.

    Обратимся сначала к Джефри ле Бейкеру, чей отчет о сражении самый большой по размеру (исключая, конечно, фламандца Фруассара). Фактически сражение описано по-латыни в 50 строках. Джефри – церковнослужитель, жил в Оксфордшире. Для своего сочинения взял за основу хронику Мюримата, добавив несколько деталей, которые, вероятно, получил не от самих очевидцев, а от тех, кому они это сообщали, то есть из третьих рук. Так как два очевидца, Нортбург и Уинкли, не желали упоминать новое оружие, естественно, что другие очевидцы также не отваживались упоминать о нем в Англии. Именно этим объясняем молчание о пушках в сочинении Джефри.

    Следующая хроника – Роберта Эйвесбери, церковного законоведа, который переписал письмо Нортбурга и только добавил в него полдюжины собственных строк. Третий хронист, Адам Мюримат, – священник церкви Святого Павла. Как и предыдущий, он главным образом переписал письмо Уинкли и перевел Нортбурга с французского на латинский (существенный признак того, что французский язык очень быстро исчезал в Англии). Наконец, последний автор – Генри Найтон, священник из Лестера; его отчет о сражении, как и письма очевидцев, очень короток: он упоминает о трех французских атаках и о ранении французского короля стрелой в лицо. Из всех пяти летописцев лишь он упоминает о действиях лучников.

    Этих четырех летописцев можно объединить по принципу, что все они получили информацию из вторых или третьих рук и не сказали о действиях лучников, сыгравших главную роль в сражении.

    Итак, наши летописцы, вероятно, не знали о присутствии орудий в сражении при Креси, а если и знали, то предпочли не сообщать об этом в своих хрониках.

    ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

    Мы документально показали, что орудия при Креси присутствовали, – это подтверждается главным образом раскопками и военной вероятностью. Все эти свидетельства, вместе взятые, и слабость аргументов «против» говорят (это и мнение историка полковника Генри Хайма): «...присутствие наших пушек при Креси – один из наиболее достоверных фактов Столетней войны».

    НЕКОТОРЫЕ ТАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

    Главная тактика английской армии в этом сражении – то, что все ее солдаты сражались спешившись и на всем протяжении позиций лучники и тяжеловооруженные всадники поддерживали действия друг друга. Французы со своей стороны сконцентрировали свои метательные отряды, то есть генуэзских лучников, в одном месте, атаковав только один фланг неприятеля. Причина, вероятно, в том, что генуэзцы отказались сражаться под командованием французов и действовали только на одном участке – под руководством своих командиров. Результатом разрозненных атак, как мы уже видели, стал полный разгром французов и их союзников.

    Это сражение по своим результатам исключительное – обороняющаяся сторона редко добивалась таких успехов. Как это объяснить? Несомненно, решающее поражение французы нанесли себе сами. Это произошло в значительной степени из-за отчаянной, легкомысленной храбрости французских рыцарей: не испугавшись ужасной судьбы, с каждой минутой настигавшей их товарищей, они продолжали вести неравный бой – пал цвет французского рыцарства. Кроме того, английский король не считал сражение со своей стороны оборонительным, специально берег большую часть армии в резерве под своим собственным руководством. Конечно, беспокоился о судьбе сына и, видимо, подобно Гаролду при Гастингсе планировал контратаковать неприятеля, как только тот выдохнется; но этого до конца дня не произошло, и Эдуард разумно не пустил в ход свой резерв.

    Французского короля часто критиковали за то, что он не предпринял фланговой атаки против наиболее сильной английской позиции. Но войска его состояли из кавалерии, а напасть на английские позиции через любую из деревень на лошадях невозможно. Без сомнения, широкий рейд правее Вадикура и последующий удар в тыл англичанам, скорее всего, повлияли бы на исход битвы; но такие маневры в те времена еще не применялись в генеральных сражениях; к тому же для французских рыцарей уничижительно уклониться от прямой лобовой атаки против численно меньшего противника. (Впервые фланговую атаку, произведенную армией, применила при Сент-Олбане женщина[100].)


    Примечания:



    1

    Оно вошло в оборот только в XIX в.: такое наименование историки дали военно-политическому конфликту между Францией и Англией на протяжении XFV – XV вв.



    7

    В 1314 г. дочь французского короля Филиппа IV Красивого вышла замуж за английского короля Эдуарда II; их сын – Эдуард III.



    8

    Жена Эдуарда Изабелла, Французская Волчица, опираясь на помощь большинства баронов, епископов и даже братьев короля, произвела переворот и посадила на трон своего сына. Эдуард II, заключенный в замок Беркли, после восьми месяцев ужасных пыток скончался в 1327 г.



    9

    После Филиппа FV последовательно царствовали его сыновья: Людовик X (1314-1316), Филипп V (1316-1322), Карл IV (1322-1328).



    10

    После смерти Людовика X и Филиппа V их дочери претендовали на французский престол, но им отказали.



    79

    Буквально: крутые тропинки (фр).



    80

    При Азенкуре французские лучники заключали что-то вроде пари, сколько врагов каждый из них подстрелит; возможно, что и при Креси происходило то же самое.



    81

    Жюль Виар в своей книге подверг сомнению бурю; по моему мнению, очень много свидетельствует о ней. С другой стороны, соглашусь с утверждением Виара, что генуэзцы, чтобы их тетивы не промокли, не стреляли; в этом случае легко оправдать их поражение.



    82

    Единственное объяснение, почему они направились такой длинной дорогой, – через Ноелль тянулась дорога к Креси под названием Le Chemin de l'Armue (дорога Армии); но тогда неясно, почему они появились на поле сражения так поздно. Ноелль в 6 милях от Аббевиля и в 7 милях от Креси, а от Аббевиля пройти надо всего 10 миль.



    83

    Иоанн, король Богемский, граф Люксембургский (1296 – 1346), сын императора Священной Римской империи Генриха VII. Обожал турниры, был храбр, благороден и безрассуден; бoльшую часть времени проводил при французском дворе. К 50 годам ослеп, однако, несмотря на это, принял участие в битве при Креси – привязал свою лошадь между лошадьми своих рыцарей и бросился в бой, в результате погиб.



    84

    Битва при Гастингсе – решающее сражение (14 октября 1066 г.) между армией Вильгельма Завоевателя и англосаксами под командованием короля Гаролда; кончилось полным его поражением и завоеванием Англии.



    85

    Новейшие исследования показали, что со стороны французов непосредственно участвовало в битве 20 – 25 тысяч человек, включая 12 тысяч тяжеловооруженных всадников и 6 тысяч наемных генуэзских арбалетчиков.



    86

    Подтверждение, что пушки присутствовали при Креси, см. в приложении.



    87

    Намек: принцу всего 16 лет, а он уже рыцарь (в рыцари посвящали обычно в 21 год), – пусть оправдает высокое звание.



    88

    Имеется в виду Карл I Стюарт: проиграв в 1645 г. парламентской армии решительную битву при Нейсби, он бежал из Англии в Шотландию, которая в итоге выдала его парламенту.



    89

    Необычное направление, чтобы отступить, выбрал король, – напрямик через свой правый фланг, вместо того чтобы отходить назад с основной частью армии. Интересно, сделано ли это намеренно.



    90

    Всего погибло 11 французских графов и герцогов; кроме упомянутых графа Алансона, Иоанна Богемского и графа Блуа – герцог Лотарингский (женатый на племяннице короля), Луи де Невер (граф Фландрский), графы д'Омаль, де Сальм, де Бламон, д'Аркур (глава клана, в который входил изменник Годфруа д'Аркур), де Сансер, д'Оксер, Сен-Поль.



    91

    При Азенкуре английские лучники делали на своих луках зарубки после каждого убитого противника.



    92

    Традиционно считается, что король пал посреди дороги между Креси и Фонтене, и потому на этом месте стоит крест. В годовщину 600-летия сражения на поле битвы приехала небольшая группа чехов, – они провели службу рядом с крестом в честь своего почитаемого монарха.



    93

    Фруассар пишет, что в тот день убито в четыре раза больше людей, чем в предыдущий; погибли архиепископ Руана и великий приор Франции. Впрочем, приводимая им цифра, более 7 тысяч убитых, для одного ополчения Руана и Бовези неправдоподобна. Современные историки оценивают численность ополчения примерно в 2 тысячи.



    94

    Фердинанд Лот считал, что главная причина поражения французов: «несогласованность их действий».



    95

    Гарфлер – приморский город во Франции (департамент Нижней Сены), близ Сены, на реке Лезаре.



    96

    Фашода – город на Белом Ниле; в конце XIX в. принадлежал Египту, находившемуся под влиянием Англии. Франция в конце 1897 г. решила присоединить к себе этот город и таким образом укрепиться на Верхнем Ниле. В июле 1898 г. из Французского Конго отправлена небольшая экспедиция (8 офицеров, 120 солдат) под началом майора Маршана, которая почти без всякого сопротивления заняла Фашоду. Англичане обратились к Франции с запросом, на каком основании она овладела Фашодой, – ведь Англия несколько раз заявляла о своем решении не допускать утверждения на Ниле какой бы то ни было европейской державы. После непродолжительных дипломатических переговоров – английское правительство недвусмысленно дало понять, что сочтет удержание Фашоды французами casus belli (объявлением войны), – Франция поспешила ее очистить (ноябрь 1898 г.). Эпизод этот вызвал сильное раздражение Франции – в обществе и в печати; многие заговорили о необходимости союза с Германией против Англии.



    97

    Недавно я встречался с руководителями этого общества, и они сказали мне, что не имеют определенного мнения по интересующему меня вопросу.



    98

    «Черная смерть» – эпидемия чумы в Европе в 1348 – 1349 гг.



    99

    Некоторые каменные и железные ядра находились как раз в этом отряде.



    100

    Имя этой женщины – Маргарита Анжуйская, жена Генриха VI; в 1461 г. во втором сражении при Сент-Олбане она разбила великого Делателя Королей графа Ричарда Уорвика.









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх