Первый агрессивный акт в Гаскони[69] – захват Пенна, на реке Ло, в 30 милях к северо-востоку от Ажена, – ускорил вспышку войны; но в течение семи последующих лет в провинции не произошло ничего значительного. Французский командующий граф де Лиль ограничился нерешительным ответом на сопротивление, исходившее из Пенна, спустился вниз по Ло и Гаронне к Сен-Макеру (в 10 милях от Ла-Реоли), а затем вниз по Дордоне к Либурну, где и остановился. Либурн – на расстоянии 25 миль от Бордо, столицы Гаскони, и примерно в 50 милях от Сен-Макера. Фактически все, что осталось от старого английского доминиона на юге Франции, – узкая прибрежная полоса от Бордо до Байонны, затем она на 100 миль шла на юг. Установить точную границу между воюющими сторонами в течение всей войны практически невозможно, поскольку она постоянно изменялась, и даже тогда никто с уверенностью не сказал бы, где территория противника, а где своя. Вся провинция наводнена замками и крепостями (хотя эти крепости в строгом смысле слова лишь четырехугольные башни – такие же стояли на границе Англии и Шотландии). Эти крепости очень часто переходили из рук в руки, и установить, кому они в данное время принадлежат, очень трудно: и настоящий владелец, и тот, кто временно владеет, признают их своей территорией. Таким образом, война приняла форму борьбы за крепости; стояли они в основном вдоль двух больших рек, Гаронны и Дордони, и военные действия ограничивались борьбой за овладение этими реками.

Карта 5. Кампании Дерби в Гаскони

Французы на раннем этапе войны одерживали победы на всех участках, но огромное количество гасконских баронов оставались преданными английской короне, инстинктивно чувствуя, что Англия всегда им поможет. В 1344 году их просьбы о помощи достигли Эдуарда III, и он не оставил их без внимания, тем более что наступление в этой провинции уже входило в его план нанесения крупных трех ударов по Франции, рассмотренный нами в предыдущей главе. Король стал немедленно снаряжать экспедицию; во главе ее он поставил графа Дерби, уже отличившегося в кампаниях во Фландрии. Теперь самое время сказать кое-что об этом замечательном человеке – несправедливо «забытом герое» Англии. Генрих Ланкастер, или Гросмонт, как его иногда называли в честь места рождения, – первый сын графа Ланкастера. Со дня раннего возмужания до самой смерти, спустя сорок лет, Генрих почти непрерывно участвовал в войне или в дипломатических миссиях; последнюю треть жизни он правая рука своего сюзерена в обеих этих областях. Имя его сделалось почти легендарным на всей территории Европы: он сражался не только на континенте и в Средиземноморье, но и в крестовых походах и «домашних войнах» в Шотландии, Фландрии, Бретани, Гаскони и на море. Сейчас он нам менее известен по той причине, что Фруассар проявил склонность приписывать все достижения в войне не ему, а его подчиненному, сэру Уолтеру Мэнни, – как земляк, тот составлял протекцию Фруассару. А в свое время граф Дерби настолько известен, что, когда он в 1352 году решил посетить папу римского в Авиньоне, приветствовать его вышло все население города и наводнило все улицы – графу с большим трудом удалось пробиться к своему духовному господину.

Именно этому человеку английский король поручил нанести удар по югу Франции. Графу 46 лет, как Веллингтону и Бонапарту при Ватерлоо, он в расцвете сил. Армия, с которой он отбыл на континент, – это приблизительно 500 всадников и 2 тысячи лучников. Эдуард сумел отправить от своих берегов две экспедиции, одну в Бретань, другую в Гасконь, – свидетельство, что война на континенте – основной вопрос внешней политики Англии. Главные подчиненные у Дерби – граф Оксфорд и Пемброк, лорд Стаффорд и конечно же сэр Уолтер Мэнни.

Экспедиции, готовой к началу весны, до конца мая не давали отправиться из Саутгемптона ветры, дующие в другом направлении. Проделав длительный путь, армия 6 июня высадилась в Байонне, где по приказу Дерби пробыла семь дней, восстанавливая силы; особенно нуждались в отдыхе лошади после длительного морского путешествия. Затем армия совершила стремительный марш к Бордо; население при виде английских солдат вышло на улицы – приветствовать своих защитников. Граф Дерби (так мы называем его на протяжении всей кампании, хотя в ходе ее, после смерти отца, он стал герцогом Ланкастерским) получил свободу действий; в военных вопросах он действовал как считал целесообразным, а в гражданских получил назначение «представителя короля», а вскоре по прибытии – «заместителя короля». Таким образом, в руках его оказалась огромная власть и ответственность, – четырнадцать дней, проведенных в Бордо, для него, наверно, самые напряженные в жизни.

Тем временем граф де Лиль, все еще командовавший французскими силами, узнав о прибытии английского графа, созвал военный совет, чтобы выработать план предстоящей кампании. План одобрили такой: занять Бержерак, на Дордони, в 70 милях восточнее Бордо, и укрепить его со всех сторон. Граф Дерби разгадал план французов и решил первым захватить город – не позволить им сделать его неприступным. Для этой цели он собрал свою армию в Либурне, который французы не сумели захватить. Сопровождаемый флотом небольших судов, переправился вверх по реке, через небольшой городок Кастильон (позже стал очень известным), и отсюда по южному берегу дошел до Бержерака. Город этот, на северном берегу реки, соединяется мостом с предместьями на южном берегу, занятыми неприятелем; чтобы захватить мост, первым делом надо изгнать его с занимаемой позиции. Когда граф де Лиль увидел англичан, он отправил местное ополчение, поддержанное некоторым количеством кавалерии, встретить противника, прежде чем тот подойдет к предместью. Дерби ответил на этот ход неприятеля тем, что приказал своим лучникам остановиться и открыть «огонь» по атакующей колонне. Град английских стрел оказал такое воздействие на неопытных французских новобранцев, что почти сразу после начала атаки вся ватага рванула обратно к своим позициям, то есть к пригороду. В результате они настолько наводнили мост через реку, окружающую предместье, что не дали своим всадникам вовремя вступить в схватку. Чтобы вконец подавить сопротивление противника, Дерби направил в атаку кавалерию. (Само собой разумеется, Фруассар на первый план в этой атаке ставит Уолтера Мэнни, – тот, по его словам, так увлекся, что пробился в самую гущу неприятеля и чуть не попал в плен.) Победа полная, – французские всадники еле спаслись бегством в город; вход в него сразу после их спасения закрыли тяжелой решеткой. Ликующие англичане провели ночь в предместье, где нашли достаточно вина и съестных припасов – можно кормить армию целый месяц и даже больше.

На следующее утро атаку возобновили, но безуспешно. Граф понял, что фронтальной атакой ничего не добиться; чтобы охватить город со всех сторон, следует переправиться через реку; материала для постройки моста нет. Он дождался прибытия флота, посадил часть всадников и лучников и отправил к северному берегу. Чтобы флот эффективно атаковал, место для штурма выбрали у той стены, что ближе всего подходила к реке. И вот суда заполнены лучниками; как только брешь пробили, они направили в нее такой силы «огонь», что защитники не решались ее заделать. Английские лучники позже включились в дуэль с генуэзскими арбалетчиками – в самом городе. После этой стремительной атаки противника граф де Лиль понял: город уже не отстоять, надо немедленно спасать свою жизнь. Под покровом ночи он вместе с большинством тяжеловооруженных всадников выехал из города с той стороны, что не осаждена, и достиг Ла-Реоли, в 40 милях южнее. На следующее утро, когда жители, к своему удивлению, обнаружили, что их французские защитники сбежали, им пришлось вступить в переговоры. С английской стороны в них участвовали граф Оксфорд и Пемброк; в результате 26 августа ворота открыли и английская армия вступила в город.

Хорошее начало кампании: Бержерак – важный город, занимает значительное стратегическое положение, через него проходят (и в наши дни) главные дороги провинции. Кто владеет этим городом – автоматически блокирует проход через речную долину.

После остановки на несколько дней в Бержераке граф Дерби продолжал наступление, поднявшись сначала вверх по реке к Лалинду, в 12 милях севернее, и захватив попутно множество мелких сел, а затем остановился у Периге, столицы Перигора[70]. Убедившись, что эта древняя римская крепость сильно укреплена, он отошел на 9 миль восточнее, к замку и деревушке Оберош, и начал серьезно готовиться к осаде, но гарнизон, узнав об этих приготовлениях, посчитал за лучшее сдаться на милость победителя. Наступила осень, – Дерби, как заместителю короля, надо отправляться в Бордо. В Обероше оставили гарнизон, а граф с остальной армией и с добычей отбыл в столицу Гиени. Первая кампания графа Дерби кончилась; результаты ее: большая часть графств Перигор и Ажен возвращена английской короне.

В то время как победоносная английская армия возвращалась в Бордо, проигравшая французская под руководством де Лиля восстанавливалась в Ла-Реоли. Как только она снова оказалась готова к ведению боевых действий и построены осадные орудия, де Лиль осадил Оберош. Фруассар рассказывает нам фантастическую повесть (повторенную многими историками): посыльный, отправленный сэром Фрэнком Холлом, губернатором крепости, с просьбой о помощи, захвачен осаждающими войсками; его посадили в большое «орудие» и отправили таким способом обратно в замок, где он и приземлился, скорее мертвый, чем живой. В действительности послание Холла Дерби получил и сразу отреагировал на тревожные сведения: начал действовать: молниеносно собрал в Либурне небольшую армию из 400 всадников и 800 лучников и приказал графу Пемброку (тот находился в другом месте, где – точно не установлено) немедленно присоединиться к нему. Пемброк не сумел, однако, подойти, и Дерби, прождав двадцать четыре часа, направился один к Оберошу, надеясь, что граф встретит его в пути. Дойдя до Бержерака, Пемброк к главным силам так и не примкнул; пришлось командующему опять наступать одному, теперь уже двигаясь не прямой дорогой, а лесными тропинками. Таким способом он достиг Обероша, всего в 2 милях от его стоянки, не возбудив ни малейшего подозрения у противника.

Замок Оберош расположен живописно: в скалистой местности, окруженный небольшой речкой Овезер, – приблизительно в 9 милях восточнее Периге, в одной из наиболее изолированных и малоизвестных долин Гаскони. Расположение его по многим параметрам напоминает Шато-Гайяр. Каждый «выступающий форт» имеет с одной стороны отвесную стену, а с другой – чуть меньшую по крутизне; каждый форт выходил к реке, а местность, где он располагался, ниже по уровню, чем примыкающий к нему массив. Долина на этом участке очень сужается, замок доминирует над ней и плотно закрывает все проходы через нее – как пробка бутылку. Стратегическая важность этой крепости для всех очевидна.

Прилегающая к замку территория по прошествии шестисот лет после сражения, по всей вероятности, изменилась, но не так уж сильно. Небольшая долина окаймлена лугом; склоны по обе стороны (как и сейчас) покрыты густым лесом; как показано на карте, ширина луга к западу от реки 220 ярдов. Здесь, в долине, де Лиль разместил свой главный лагерь, а меньшую часть – в более узкой части долины, на севере замка. Небольшая деревня Оберош находится у подножия замка, у слияния этих двух долин. Как схематически показано на карте, река Овезер вблизи этой местности изгибается, – англичанам, подходящим с юго-запада, необходимо пересечь ее по крайней мере в двух местах.

Вечером 20 октября 1345 года крошечная английская армия тихо стала биваком, ожидая подхода Пемброка, которому отправили известие о новом месте расположения главных сил. Наступил рассвет 21 октября – признаков приближения Пемброка так и нет. Чтобы не дать себя обнаружить раньше времени, издали строгий приказ соблюдать тишину и осторожность. Фуражирование запрещено – лошади пасутся рядом с биваками. Все продовольствие для солдат специально привезено на вьючных лошадях.

Наступило утро, а подкрепление так и не подошло; в лагере преобладало беспокойство. Англичане знали, что во много раз уступают противнику в численности: у них не более 1200 человек, у французов – более 9 – 10 тысяч; реально у неприятеля только 7 тысяч, но соотношение между противниками один к шести. Оставаться на месте и ждать подкреплений, которые вообще могут не подойти, больше нельзя; продовольствие, привезенное с собой, почти на исходе, а заготовлять фураж – так их непременно обнаружат. Оставить это рискованное предприятие и отступить, бросив Фрэнка Холла и его гарнизон на неминуемую гибель, – этот шаг, несомненно, подорвет боевой дух английских войск, не потерпевших еще ни одного поражения начиная со своей высадки. Раздираемый сомнениями, Дерби созвал военный совет. Рассмотрев положение дел, совет разделился на два лагеря, у каждого своя позиция. В конце концов Дерби объявил свое решение: не ждать больше прибытия Пемброка и всеми своими силами начать атаку. (Фруассар в первом издании приписывал принятие решения сэру Уолтеру Мэнни, начальнику штаба Дерби; но в более поздних изданиях об этом не сообщил. К сожалению, только первое издание переведено на английский язык.)

Карта 6. Сражение при Обероше (1)

Решив атаковать, граф Дерби, лично пройдя пешком через лес, провел разведку: свободно наблюдал за противником, располагавшимся всего в нескольких сотнях ярдов от опушки леса, и притом его не обнаружили. Когда он достиг необходимой точки обзора, перед ним открылась живописная картина: под открытым небом, между лесом и рекой, – многочисленные ряды французских палаток и шатров. Все тихо, наступил полдень, а дым от костров подымается над палатками: враг готовит ужин.

Дерби размышлял, как наиболее эффективно использовать в своих интересах сложившуюся благоприятную ситуацию. Атаковать, конечно, из глубины леса, но подойти прямо к противнику нельзя – от леса рельеф резко наклонный. Приблизительно в 300 ярдах к югу от лагеря он ровный, по этому маршруту всадники свободно могут приблизиться к неприятелю. Кроме того, в то время, вероятно, через лес к лугу вела тропинка – как раз в нужном для англичан месте. Достичь этого пункта, не будучи обнаруженными, – и лагерь окружен с тыла. В это же время лучники, спешившись, неслышно идут к опушке леса и, достигнув ее, поддерживают «огнем» атаку кавалерии – неплохой план, как использовать «огонь и движение». Заняв позицию, лучники стреляют по противнику не только до подхода кавалерии, но и позже, когда конница вступит в лагерь, переключив свой «огонь» на левый фланг.

Возвратясь из разведки, Дерби отдал подчиненным необходимые распоряжения. Дело рискованное и зависит всецело от неожиданности и стремительности атаки, а потому все приказы выполняются точно и вовремя. Фруассар определенно заявляет: так оно и делалось. Но вот все распоряжения отданы, приготовления окончены, – англичане осторожно выступают и тайно занимают свои позиции. Сигнал к началу атаки дает лично граф Дерби; получив его, лучники под боевой клич «Дерби! Гиень!» разворачивают знамена. Услышав его, кавалерия выскакивает из леса и бросается в атаку. Волнующий, должно быть, для всех момент: все только и ждут сигнала командира, а дым от неприятельских костров вздымается к небу – так близко, что англичане различают запахи готовящейся пищи. Неприятель, занятый мирным, рутинным делом, все еще ни о чем не подозревает.

«Дерби! Гиень!» – сигнал дан. Лучники, развернув знамена, открывают по противнику ураганный огонь; кавалерия под свой военный клич выскакивает из леса и мчится галопом, неправильной линией; проскакав 200 – 300 ярдов, врезается во французский лагерь. Появление англичан такая же для французов неожиданность, как и для их друзей при Рош-Дерьене (возможно, тот пример и вдохновил Дерби принять свой план). В лагере французов замешательство, вроде того, что возникает в муравейнике, когда с верхушки его снимают камень. Французские офицеры, в большинстве своем ужинавшие в палатках, в ужасе выбегают наружу, пытаются надеть доспехи, а на них с одной стороны обрушивается ураган стрел, а с другой – приближается лавина всадников. Потери французов после первой атаки лучников на тесные ряды неприятеля огромны – Мюримат оценивает их более чем в тысячу, хотя эта цифра взята с потолка и, без сомнения, преувеличена. Поскольку английские всадники вторглись на территорию лагеря и стали на пути «огня» лучников, им пришлось на какое-то время прекратить стрельбу. Немногим французским офицерам удалось вступить в битву в доспехах и развернуть свои знамена на окраинах лагеря, указывая своим солдатам пункт сбора. Но так в лагере появилось новое скопление французских солдат – еще одна мишень для английских лучников: не медля ни минуты те опять открыли огонь по противнику.

Карта 7. Сражение при Обероше (2)

Как долго продолжалось побоище, точно не знает никто, – при таких обстоятельствах враги обычно теряют ощущение времени. Но прежде чем сражение прекратилось, к нему присоединился новый участник: в тот день не только французские рыцари тщетно пытались надеть доспехи, – то же происходило и невдалеке, в самом замке. Сэр Фрэнк Холл, как и горожане, стал свидетелем битвы, развернувшейся перед крепостью; раздумывал он недолго – нужно поскорее присоединиться к своим со всеми всадниками. Пристальное внимание французского отряда, который блокировал выход из замка, было обращено на события, происходившие у него в тылу, и потому всадникам Холла не стоило большого труда спокойно выйти из города и ударить по неприятелю со своей стороны. Перед этим гарнизонные лучники уже открыли огонь и таким образом присоединились к битве, хотя, возможно, расстояние до французов оказалось слишком большим и их стрелы не долетали до цели или достигали лишь окраин лагеря. Нападение Холла со своей кавалерией стало для противника «последней каплей», – их дух был сломлен. Даже подобие сопротивления рухнуло; каждый француз, имевший силы, бежал с поля битвы, а радостные англичане заняли оставленные ими позиции. Французы, находящиеся на севере замка, не приняли эффективного участия в сражении, и их поспешное бегство только прибавило лавров и трофеев победителю. (Это бездействие французов подробнее обсуждается в приложении.)

И победа, и поражение полные. Хотя ни одна из сторон не признает отчеты о потерях другой, нет оснований сомневаться, что в течение того дня загублен цвет рыцарства на юге Франции: воины погибли, ранены, взяты в плен. Многие французские командиры захвачены, включая и самого графа де Лиля.

В тот вечер большой души человек лорд Дерби, предвосхитив поступок Черного принца, совершенный одиннадцать лет спустя, пригласил к себе в замок на обед пленных генералов. Во время трапезы к графу присоединился запоздавший граф Пемброк. Он объяснил, что, когда приближался к назначенному месту, встретил посыльных, которые сообщили ему, что битва уже началась, и потому поспешил на помощь. Но, прибыв, обнаружил, к своему удивлению, что все уже кончено. Дерби, в веселом настроении, приветствовал брата с усмешкой. «Вы прибыли как раз вовремя, чтобы помочь нам закончить с олениной!» – воскликнул он.

Результаты сражения при Обероше значительны и удивляют, если принять в расчет, как мало английских солдат приняли участие в битве. Французы в результате этого поражения немедленно оставили осаду трех городов – раньше надеялись их взять; кампанию, к которой подготовился герцог Нормандский, отсрочили на шесть месяцев, связь его на юге с герцогом Бурбонским прервана. Захват Обероша рассматривался графом де Лилем как прелюдия к общей кампании по возвращению территории, недавно захваченной графом Дерби. Внезапное нападение его на значительно превосходящие силы противника поразительно по смелости; французский историк нашего времени назвал эту атаку «ужасным шоком».

В психологическом плане результаты также огромны; хотя сражение при Обероше одно из самых незначительных по количеству участвовавших в нем солдат, оно принесло англичанам в Гаскони моральное превосходство, установленное также в Бретани победой при Морле и девять месяцев спустя в Пикардии разгромом французов при Креси. Впредь, почти до конца войны, которая завершится только сто лет спустя, французская армия не решалась сразиться с английской, если имела возможность с честью избежать этого.

Граф Дерби пробыл в Обероше только два дня – предстояло сделать еще много, – чтобы перевести дыхание после битвы. Его войскам требовался отдых, раненым – уход; следовало подготовиться к транспортировке пленных в Бордо, реорганизовать армию после подхода контингента Пемброка и, кроме того, составить новый план действий после столь славной победы. Должен ли был Дерби возвращаться в Бордо со своими военнопленными? «Генерал-губернатора» (назовем его так) ждало в городе много насущных дел. Кроме того, он оставил столицу, не закончив там многих дел. Фруассар предположил, что граф действительно вернулся в Бордо, и изложил эти тезисы в своем труде; но он не прав. Дерби не стал возвращаться и решил ковать железо, пока горячо – пока противник не опомнился от поражения. В каком направлении ударить? Герцоги Бурбонский и Нормандский от него на значительном расстоянии. Герцог Нормандский услышал о бедствии при Обероше в пути, двигаясь на юг из Лиможа, и, находясь всего в нескольких лигах от места сражения, не поспешил на помощь, отомстить за поражение, а отступил назад к Лиможу – перед крошечным отрядом англичан.

Дерби решил заняться возвращением утраченной территории и замков. Но в каком направлении начать наступление? К Бордо идут две долины: одна – вдоль Гаронны, другая – вдоль Дордони. Через последнюю после недавней победы пройти невозможно. Противнику остается только долина Гаронны – на территории ее все еще под французским контролем две важные и сильные крепости. Ла-Реоль, в 65 милях юго-западнее Обероша, бывшая французская штаб-квартира, и Эгийон, на таком же расстоянии от Обероша, южнее. Дерби решил разделить свою армию на две части: одна, во главе с Пемброком и лордом Стаффордом, атакует Эгийон; другая, под его личным командованием, осадит Ла-Реоль.

Пемброк и Стаффорд первым делом атаковали и захватили Монсегюр, несколькими милями севернее Эгийона, затем подошли к Эгийону и осадили его. Тем временем Дерби на пути к Ла-Реоли; 26 октября он приступил к осаде города, самого, наверно, знаменитого и важного в Гаскони, за исключением столицы провинции, на протяжении всего господства англичан. Не в последнюю очередь он обязан этой важной ролью своему местоположению – на вершине скалы, что позволяло просматривать долину Гаронны. Крепостные стены слишком крепки, чтобы их штурмовать, а замок на юго-западной стороне считался почти неприступным и неуязвимым из-за толщины укреплений и того факта, что был выдолблен прямо в скале, что исключало подкоп.

Граф Дерби, несомненно, знал о его силе: замок этот – излюбленная резиденция английских королей и принцев; правда, он все время переходил из рук в руки, но это происходило скорее из-за сдачи города самим гарнизоном, которому надоедало голодать, или предательства, а не потому, что его брали штурмом. Английский командующий подошел к делу со всей серьезностью. Ла-Реоль – это не Бержерак, куда можно свободно войти без помощи осадных орудий; чтобы начать осаду, первым делом надо построить осадные машины. Катапульты устроены сравнительно просто, но для осады их недостаточно; Дерби построил также два огромных beffrois (используя французский технический термин), подвижные башни, такие высокие, что они выше городских стен. В движение они приводились вручную, и их подкатывали прямо к стенам для тарана; после этого лучники, располагавшиеся на башнях, очищали верх стен, по которым передвигались защитники крепостей. Следующими действовали минеры: проделывали в основании стены брешь с помощью подкопов или долбили стену топорами, ломами и другими приспособлениями.

Пока к бою готовились эти две осадные башни, солдаты заполняли ров в местах, отобранных для нападения, чтобы сровнять эти участки с дорогой, по которой башни отправятся. Затем их подтаскивали прямо к стенам, на расстоянии нескольких сот ярдов друг от друга, и лучники расстреливали защитников, а минеры без помех делали между башнями подкопы. Жители, увидев все это, решили сдаться на милость победителя. Не последнюю роль в их решении сыграло то, что французы владели этой территорией только двадцать один год и симпатии гасконцев оказались скорее на стороне англичан, чем их противников.

Командующий гарнизоном Агу де Бо, однако, не гасконец – он и его войска прибыли из далекого Прованса, и сдаваться он отказывался. Вместо этого, после того как город уже сдали противнику, отошел в замок, где выдерживал осаду около десяти недель. Точно мы знаем об этой осаде лишь, что кончилась она в начале нового, 1346 года. Согласно Фруассару, замок пал следующим образом. Англичане, захватив город, начали стрелять из своих катапульт камнями по стенам и двум башням замка. Но эти выстрелы не причиняли массивным стенам практически никакого вреда. (Одна из башен так основательно построена, что в ней до сих пор живут.) Тогда атакующие попробовали сделать брешь в стенах, что также кончилось неудачей, – замок, как мы знаем, вырублен прямо в скале, а эра пороха еще не наступила. Однако осада затянулась, гарнизон стал беспокоиться – ведь если штурм окажется удачным, их всех перебьют; все возможное сделано, честь их не очернена трусостью – им следует сдаться. Агу согласился с доводами подчиненных, спустился с вершины замка на самый первый этаж (согласно Фруассару), высунул голову в окно и спросил у осаждающих, не желает ли лорд Дерби начать переговоры. У входа в башню появились граф и сэр Уолтер Мэнни, между ними и французским командиром последовала замечательная беседа.

А г у. Господа, вы знаете, что король Франции послал меня в этот город и замок, чтобы я сделал все возможное для их обороны. Знаете, что я уже оправдал свое назначение и хотел бы дальше сопротивляться; но нельзя вечно оставаться в том месте, которое вам очень нравится. Вот я и подумал: а что, если вы позволите мне отступить отсюда вместе с товарищами?

Г р а ф Д е р б и. Сэр Агу, вы не сделаете этого. Мы знаем, вы очень обеспокоены, что мы захватим вашу резиденцию в любой момент, когда захотим, и замок ваш держится сейчас только на подпорках. (Ссылаясь на минирование.) Безоговорочная сдача – и вам разрешат выйти.

С э р А г у, однако, не отступил от своих слов, но стал более вкрадчив; вскоре Дерби отошел на некоторое расстояние от замка и решил посовещаться с Мэнни. После обсуждения Дерби подошел снова и обратился к французскому командующему: «Сэр Агу, мы счастливы всегда вести переговоры с любым иностранным рыцарем как с братом по оружию; если вы и ваши подчиненные и правда покинете замок, вы должны оставить там все, кроме оружия и лошадей».

С э р А г у радостно согласился на это предложение и покинул замок со своей армией и шестью оставшимися лошадьми. Французы попросили англичан продать им лошадей, но те, как говорят, назначили слишком большую цену. Таким образом, Дерби, блефуя, захватил самую сильную крепость на Гаронне даже не осадив ее.

* * *

Осада Эгийона еще короче. Точная дата сдачи неизвестна, – скорее всего, до 10 декабря; есть признаки, что она, возможно, захвачена благодаря действиям тех, кого мы сегодня называем «пятой колонной». Однако не исключено, что лорд Дерби защитил эти два оплота, закрыв подход к Бордо для враждебной армии, или, наоборот, обезопасив эти две дороги, открыл путь к дальнейшим успехам в Аженуа и Креси[71].

Граф Дерби не стал прекращать наступления; похоже, что он не объединил армию и продолжал наступать двумя колоннами: одна продвигалась вверх по Ло, другая – вверх по Гаронне, захватывая или подчиняя последовательно все города до границ Креси.

* * *

Первые две свои кампании Дерби провел так удачно, насколько вообще возможно. Возвратил большую часть захваченной территории, разбил лучшую армию, какую французы против него выставили, и высоко поднял боевой дух англичан. И все это достигнуто с небольшой армией и с незначительными потерями.

Ни Фруассар, ни любой другой летописец не сообщают деталей последней кампании; свидетельства о ней содержатся в местных документах, собранных Бертранди, – подтверждаются они и тремя английскими хрониками: около 50 городов и крепостей попали в английские руки. (Любопытно, однако, что Ажен, вверх по Гаронне, в 15 милях от Эгийона, скорее всего, остался у французов.)

Действия и намерения Иоанна, герцога Нормандского, в течение этих первых кампаний Дерби совершенно неясны. «Большие французские хроники» утверждают, что в ходе кампании он в отчаянии возвратился в Париж, где ему совсем не обрадовался отец, король Франции, и откуда ему пришлось после недолгого пребывания опять возвратиться на юг. Вряд ли эта история из французского источника выдумана (как часто говорят историки), но факт, что Филипп, несмотря на свою неудовлетворенность действиями сына, оставил его командующим огромной армией, с которой ему предстояло отвоевывать потерянную территорию.

Армия эта собиралась несколько месяцев по всей Франции. К Иоанну присоединились герцог Бургундский и герцог Бурбонский, королевский наместник в Ажене. Лебель называет численность армии – 100 тысяч. Фруассар вслепую повторяет эту нелепую цифру (в первой редакции; позже – 60 тысяч; сразу скажем, что цифра 100 тысяч до сих пор признается большинством историков). Трезвый, осторожный Роберт Эйвесбери считает: французы имели 12 тысяч всадников, а общая численность доходила до 40 тысяч, среди них – огромное количество генуэзских арбалетчиков и осадных машин (данные подтверждаются французскими источниками). Все эти цифры указывают, что французская армия для того времени собралась очень большая – примерная ее численность около 20 тысяч. Есть также достоверные свидетельства, что в Каоре для осады Эгийона построили 24 орудия и по крайней мере 5 из них захвачены в ходе ее осады.

Летописцы расходятся также в вопросе, где находилось место сбора армии. Согласно одному отчету, – в Орлеане, откуда она начала наступление на юг, к Эгийону, попутно завоевывая различные города, включая и Ангулем, до того, похоже, захваченный Дерби. Однако, скорее всего, это место – Тулуза, в 80 милях юго-восточнее Эгийона, и армия, отправившись отсюда, без помех достигла Ажена (5 апреля 1346 года). Здесь герцог попробовал завербовать местное ополчение, но его перехитрил губернатор города. Несколько дней спустя армия направилась к Эгийону, очевидно приближаясь к нему с юга.

Эгийон – небольшой городок, с уменьшающимся каждый год населением, красиво расположенный в месте слияния Гаронны и Ло, самых значительных рек в регионе. Замок находится на берегу Ло, невдалеке от Гаронны. Герцог Нормандский справедливо оценил стратегическую важность замка и поэтому не зря выбрал его главной целью. Город охранялся гарнизоном под руководством лорда Стаффорда; помогали ему сэр Уолтер Мэнни и, по некоторым свидетельствам, граф Пемброк. Стаффорд, предвидя подход неприятеля, заготовил в городе запасы провизии и военного снаряжения; таким образом, он не застигнут врасплох противником, встретил осаду во всеоружии. Французы со своей стороны, со своей слишком большой армией, постоянно испытывали недостаток продовольствия. Вскоре после прихода французов прилегающие области оказались полностью опустошенными, и не в последнюю очередь из-за нехватки еды началось повальное дезертирство.

Последовавшая осада стала одной из самых знаменитых в XIV веке, – Фруассар красочно ее описал. Французская армия заняла позицию на южном берегу Гаронны, вдалеке от города и замка. Это описание мною заимствовано у Фруассара; впрочем, трудно понять, почему французы решили наступать не по северному берегу. Ни одного моста через реку поблизости, первая задача – его построить. Дважды англичане совершали вылазку и разрушали мост, но, несмотря на это, в конце концов его возвели. Герцог Нормандский, располагая такими огромными силами, разделил их на четыре части, или «смены»; одна из них всегда бомбардировала, атаковала, угрожала осажденному городу. Англичане, однако, отражали каждое нападение, делали постоянные вылазки, что, видимо, помогло им пополнить свои запасы. В одной смелой вылазке они разрушили две пришедшие из Тулузы баржи, наполненные продовольствием. После этой потери Иоанн ждал из Тулузы восемь больших катапульт вместе с четырьмя судами, специально построенными, чтобы эти осадные машины по возможности подвести к стенам. (В следующем веке эти суда назовут бомбардами, а еще через век – мониторами.) А тогда гарнизон встретил их шквальным «огнем» из своих собственных четырех катапульт; одна из машин нападавших оказалась поврежденной, и атаку прекратили. Этим примером иллюстрируется только один из многочисленных случаев того, что мы называем теперь «контрбатарейной работой» – уничтожением артиллерии противника. Дни шли, но ничто не подавило боевой дух и решительность гарнизона; Иоанн остановил штурм и блокирование замка и поытался взять его измором, что и советовал ему с самого начала Филипп VI. Чтобы исключить любую возможность связи с крепостью Ла-Реоль, он разместил вниз по течению один из своих отрядов.

Все это время Эдуард III готовил большую экспедицию для снятия блокады с Эгийона. Английская экспедиция, сев 11 июля на суда, отправилась в путь с острова Уайт, но не направилась сразу к Бордо, а высадилась в Нормандии и вскоре наводнила всю провинцию. Ситуация внезапно поменялась; лучшее и самое крупное войско Филиппа далеко на юге, увязло в бесконечной осаде; пришлось королю сожалеть о своем неразумном приказе, о том, что послал сына в далекую Гиень. Получив тревожные новости, он тут же отправил войскам приказ возвращаться назад. Узнав о высадке Эдуарда во Франции, Иоанн тотчас запросил англичан о перемирии. Но Дерби, уже осведомленный о прибытии своего короля, на предложение французов ответил высокомерным отказом. Теперь им оставалось только снять осаду и отходить на север. За шесть дней до сражения при Креси, 20 августа, огромная армия герцога Нормандского спешно прекратила осаду и совершила марш далеко на север, оставив на своих позициях палатки и большое количество припасов. В результате отхода французов англичане не потеряли ни одного пункта, которым владели до наступления неприятеля.

Пока продолжалась осада, граф Дерби установил свой штаб в Ла-Реоли. Здесь он собирал запасы продовольствия и оружия и по крайней мере однажды, а именно 16 июня, преуспел в попытке прорвать блокаду и доставить подкрепления и продовольствие в осажденную крепость. Позже, когда блокаду города усилили, помочь осажденным стало невозможно.

За неделю до снятия осады Дерби перебрался на север, к Бержераку, где получил и сразу отклонил предложение о перемирии, – о нем уже упоминалось. А вскоре после этого получил известие, что французы прекратили осаду Эгийона.

Результаты успешной обороны Эгийона лишь немного менее значительны, чем победы при Обероше. Всей Франции известно, что король предпринимает все возможные попытки столкнуть англичан в море. Но храбрые защитники Эгийона, гасконские жители и английские солдаты, приняли на себя главный удар и благодаря своему мужеству отбили его. Герцог Нормандский, самый, наверно, неудачливый французский генерал, провалил всю кампанию. Располагая такой огромной армией, французы могли намного успешнее провести блокаду Эгийона и к тому же наступать на других участках незанятыми осадой силами. «Горстка войск, – по словам одного французского историка, – выдержала все усилия целой великой армии»; другой французский историк заявляет, что «оборона Эгийона покрыла славой сэра Уолтера Мэнни и графа Пемброка».

Когда новости о снятии осады с Эгийона достигли графа Дерби, он с небольшим отрядом находился в Бержераке и потому немедленно помчался в Эгийон, 40 милями южнее. Однако решил двигаться не прямой дорогой, а через Вильреаль, что на 25 миль юго-восточнее, – его он по пути захватил. Вероятно, надеялся тем самым отрезать отступление отдельных частей французской армии, отходивших на север; но об этом мы ничего не знаем. Достиг он Вильреаля 27 августа, через семь дней после отъезда отсюда герцога Нормандского, и на следующий день подошел к Эгийону, – как можно легко вообразить, его с нескрываемой радостью встретил ликующий гарнизон. Здесь Дерби оставался пять дней; за этот срок ему многое удалось сделать: восстановить укрепления, пополнить запасы, переправить больных и раненых, отослать отряды для преследования отступающего противника и восстановления власти в захваченных герцогом Иоанном городах.

Генрих Ланкастер, как стали теперь называть графа Дерби, не имел намерений просто так отпускать от себя противника: кампания англичан на севере Франции в разгаре, – следует постоянно тревожить врага на юге, чтобы задержать его здесь насколько возможно; наступление развивать на всех возможных направлениях, пусть для него не хватает солдат. Граф решил предпринять три кампании: две основные, в направлении Эгийона, с тем чтобы продолжить английские завоевания в Аженуа и Базадуа; третья, под его личным руководством, – в Пуату и Сентонже. Образовал три армии и, что самое существенное, передал командование над ними, за исключением своей, не англичанам, а гасконцам, хорошо знакомым с местностью (ко всему прочему старой английской провинцией Аквитанией) и к тому же вассалам Эдуарда. Задача их: восстановить английскую власть над потерянными территориями не силой оружия, а скорее мирными способами. С графом в Пуату направилась очень небольшая армия: при ней, как сообщает сам Дерби, только тысяча всадников. Невероятно, но граф не взял с собой лучников, – говоря о «тяжеловооруженных всадниках», он, видимо, подразумевал «копье»; это меняет ситуацию: в таком случае на каждого всадника приходится еще по одному-два лучника. Фруассар называет цифры 1200 всадников и 2 тысячи лучников (что, как нам кажется, недалеко от истины); упоминает также о 3 тысячах пехотинцев, – о них сообщает и сам Дерби в связи с последним сражением кампании при Сен-Жан-д'Анжели. Возможно, эта пехота и существовала, но двигалась не вместе с основной армией, а вслед, догоняя ее при крупных остановках в городах. Фруассар (в римском издании) также упоминает, что лучники использовались при захвате Пуатье.

Дерби находился в Ла-Реоли с 4 по 12 сентября, готовясь к третьей, последней кампании. В то же время две другие армии отправились в противоположных направлениях. Движение армий в разные стороны задумывалось специально, поскольку предполагалось, что Иоанну придется рассредоточивать силы. Его французский противник, несмотря ни на что, держал вместе целую армию перед Эгийоном. Принцип экономии сил подразумевает, что для данной задачи используется минимальное количество войск и они так распределяются, чтобы достичь максимального эффекта. Судя по результатам, правильного распределения достиг только Дерби. Летописцы очень мало говорили о действиях на юге и востоке, но известно, что для этих армий все кончилось хорошо – английские войска проникли далеко в глубь провинции Креси и почти к стенам Тулузы; ужас охватил даже берега Средиземноморья.

Собственную кампанию Генриха мы рассмотрим подробнее, не обращаясь к свидетельствам Фруассара, ненадежным и часто недостоверным, – к счастью, мы располагаем отчетом, написанным Дерби к концу кампании (точность его несомненна).

Пуату, со столицей Пуатье, не принадлежала англичанам, с тех пор как ее потерял Генрих III, но Сентонж на севере Жиронды имел более пеструю историю и мог, как ожидалось, снова вернуться в английские руки. И небольшая армия Дерби, полная надежд, 12 сентября выступила в поход. Пройдя 9 миль на север, она остановилась на ночевку в Советере. Следующие восемь дней продолжала двигаться прямой дорогой к Шатонефу, на Шаранте, на расстоянии 75 миль, и прибыла к нему 20 сентября. Жители закрыли перед ней ворота; город на северной стороне реки, непроходимой вброд (единственный мост поврежден), чувствовал себя в полной безопасности. Но Дерби не собирался отступать; солдаты быстро починили мост, и на следующий день вся армия переправилась через него и приступила к штурму; но вдруг пришли неожиданные для Дерби новости. Прежде чем продолжить повествование, вернемся немного назад.

Во время снятия осады с Эгийона сэр Уолтер Мэнни умолял своего господина, английского короля, о разрешении присоединиться к нему в Нормандии. Поведение средневековых рыцарей, похоже, никогда не перестанет нас удивлять. Этот отважный рыцарь – он часто спутывал все карты французам и постоянно мешал им – получил от них не только для себя, но и для своей свиты охранную грамоту, позволяющую свободно пересекать территорию Франции. Получив это свидетельство, он сразу отправился в путь, – после этого мы о нем долго ничего не слышали. Когда Дерби собрался напасть на Шатонеф, ему привезли сообщение: сэр Уолтер Мэнни и его спутники, несмотря на охранную грамоту, схвачены и заключены в тюрьму Сен-Жан-д'Анжели. Мэнни и двум его товарищам «великими усилиями» удалось бежать, но все остальные томятся в плену. Услышь Фруассар об этом приключении своего героя, какую историю он сочинил бы про эти его «великие усилия»! Сен-Жан в 40 милях северо-западнее Шатонефа, который вот-вот начнут штурмовать; но неожиданными новостями спутаны все карты. Дерби сразу принял решение: все отправляются вызволять из неволи товарищей сэра Уолтера Мэнни. Приказ об осаде отменен; в тот же день армия совершила марш к Сен-Жану, – прибыли на следующее утро и приступили к штурму. «Мы подошли прямо к городу и осадили его; взяли силой, спасибо Всевышнему, и освободили людей из тюрьмы», – писал граф лаконичным военным языком.

Возможно, Дерби намеревался отомстить городу за такое предательство, но, поняв, очевидно, что это ошибка кого-то одного, а не целого города, покидая его, обошелся с ним снисходительно, как и подобает государственному деятелю. Приведем опять-таки его собственные слова: «И мы оставались там восемь дней и укрепили город, а они, жители города, дали присягу и стали англичанами, обязавшись, пока длится война, за свой счет выставить 200 тяжеловооруженных всадников и 600 пехотинцев для гарнизона упомянутого города...»

Вот как комментирует этот эпизод французский историк Анри Бертранди: «Этот поступок, кажется мне, наиболее благородный среди всех совершенных Дерби и Уолтером Мэнни. Не знаю ничего более прекрасного во время войны в Гиени. Нельзя защитить Англию более поразительно, эффективно, справедливо и счастливо. Поступок Дерби – акт честного человека, храброго солдата и опытного дипломата».

Генрих Ланкастер провел в Сен-Жан-д'Анжели девять дней, занимаясь скорее дипломатическими, чем чисто военными делами. Стали появляться плоды его действий; в последний день сентября он вышел в поход, устремив взор к Пуатье. Столица Пуату в 70 милях к северо-востоку, на пути его армии немного препятствий, и три дня спустя он прибыл в Лузиньян; Дерби назвал его «сильным городом», но взял его Ланкастер за очень короткое время и на следующее утро, 4 октября, продолжил наступление. Достигнув города слишком рано для атаки, Дерби спросил у гарнизона, не хочет ли тот сдаться без осады, на что немедленно получил отказ. После этого оставалось только начать штурм, который и последовал незамедлительно. К сожалению, первая попытка окончилась для англичан неудачей, и Дерби решил подготовиться ко второй более основательно.

Город Пуатье, давший название трем известным сражениям, расположен на имеющем форму полумесяца холме, в излучине реки Клен, которая окаймляет его с востока. Таким образом, самый легкий подход к нему находился на противоположной от англичан стороне, на западе, и, вероятно, потому они туда и переправились. (Если они подошли с юго-востока, то, должно быть, пересекли нагорье, на котором почти десять лет спустя другой английской армии предстояло повторить победу при Креси.)

Дерби действовал с удивительной скоростью; в тот день его войска совершили уже 15-мильный марш и потерпели неудачу в первой попытке захватить сильный, окруженный стеной город. Можно предположить, что командующий проведет остающиеся дневные часы в разведке и приготовлениях к нападению на следующий день. Но это не входило в планы Генриха Ланкастера: разведка, планирование и приготовления; выполнение всего этого включено в программу оставшихся часов. Разведка показала, что в защите имеется три слабых пункта; Дерби решил напасть на все три одновременно. Разделив свою незначительную армию на три части (маловероятно, что его пехота подошла к тому времени), он приказал начать атаку против намеченных целей. Сигнал отдан – под прикрытием «огня» лучников кавалерия помчалась на штурм; в тот день он увенчался для англичан успехом. Французские командиры сумели убежать (вероятно, по реке), но бoльшая часть гарнизона окружена внутри города. Исходя из традиций того времени, городу, отказавшемуся сдаться, не приходилось надеяться ни на какую пощаду; Дерби в своем отчете пишет: «Все, кто в городе, захвачены или убиты». Фруассар утверждает, что «люди графа закололи мечами всех: мужчин, женщин и маленьких детей». Французские историки одобрили и повторили это утверждение Фруассара, но это неправда – такие поступки чужды природе Дерби. С самого прибытия в эту страну он всегда поступал с жителями по-доброму; даже когда Сен-Жан-д'Анжели нанес ему обиду, он не стал расправляться с его обитателями. Кроме того, сам Фруассар заявляет, что граф запретил сжигать церкви и здания «под страхом смерти». Но, как часто бывает, грабеж, обычно сопровождающий упоение победой, приводит иной раз к непреднамеренным убийствам жителей, которые сопротивляются разбою победителей. (Последующий анализ утверждения Фруассара читатель найдет в приложении к этой главе.) Но есть документальные доказательства, что Дерби, несомненно, строго обошелся со столицей Пуату, которую расценивал как фактически иностранное государство, поскольку она давно не принадлежала англичанам; что касается Сен-Жан-д'Анжели, то он находился в Сентонже, который незадолго до того признал английского короля своим сюзереном.

Армия 13 октября покинула Пуатье и направилась в обратный путь. Главные силы возвратились в Сен-Жан-д'Анжели, а небольшие отряды следующие две недели подчиняли или осаждали города по всему Сентонжу. Скорее всего, города, о которых упоминает Фруассар в связи с наступлением на Пуатье, захвачены в эти две недели. Тем временем Генрих сделал своей штаб-квартирой понравившийся ему Сен-Жан-д'Анжели. Его дипломатия и выдержка принесли богатые плоды: по прибытии в Сентонж его встречали как народного героя. Будучи в превосходном настроении, он развлекался по-королевски, отнюдь не забывая о местных леди, приглашавшихся на его банкеты. Естественно, он доволен тем, что назвал «belle chevauchue»; историки неправильно перевели это выражение как «набег»; нет, это больше, чем простой набег, – это экспедиция.

Под аплодисменты восторженных народных масс граф 30 октября вернулся в Бордо; после короткого пребывания передал свои полномочия королевского наместника и отбыл в Англию. Высадился на родной земле 1 января 1347 года; прибыл в Лондон 14 января и в тот же день посетил короля Давида Шотландского, захваченного в сражении при Невилл-Кросс и заключенного в Тауэр. Генрих Ланкастерский из тех, кто не позволял себе расслабляться даже дома.

* * *

Всего за четырнадцать месяцев крошечная английская армия, которая высадилась в Байонне в июне 1345 года, приняла участие в трех кампаниях под руководством Генриха Ланкастера, и не только изгнала французов из большинства старых доминионов, управлявшихся анжуйскими королями, но и заставила уважать английское оружие на территории вплоть до берегов Средиземноморья.

Первая кампания, на Дордони, сняла угрозу Бордо со стороны Парижа и возвратила большую часть Перигора; вторая, на Гаронне, спасла столицу от удара со стороны Тулузы и возвратила почти полностью земли Аженуа и Креси, а также проникла в Лангедок, почти к самой Тулузе; третья с минимальными затратами возвратила Сентонж и подчинила бoльшую часть Пуату. Никакого сопротивления во Франции не ожидалось, на мгновение на земле наступил мир.

Перед тем как окончить рассказ о войне в Гаскони, скажем заключительное слово о прославленном англичанине, с горсткой войск так заметно изменившем судьбу своей страны в Юго-Западной Франции. Граф д'Эрби (как назвал его один француз) и правда сделал в своей жизни очень много, как в военном плане, так и в дипломатическом, и не зря стал правой рукой короля, его «мастером на все руки»... в самой знаменитой кампании в Гаскони. Несмотря на недостаток сообщений о нем, ясно одно: Генрих Гросмонт, граф Дерби, герцог Ланкастер, – рыцарь без страха и упрека. В те дни на земле боролись титаны, и Дерби принадлежит к сильнейшим из них. Но «официальное определение», данное соотечественником, сочтут, возможно, ошибочным и предвзятым. Что ж, дадим слово беспристрастному французскому историку, как никто другой изучившему кампании Дерби, – это, конечно, Анри Бертранди. Достойно оценив таланты противника, он пишет в последнем параграфе заключительной главы своих очерков: «Эти кампании закрепили за Дерби нерушимую славу. Прославленный англичанин проявил все качества, в полноте присущие только великим людям». Воин этот заслужил почести во всем мире – кроме собственной страны.

Об этом сражении, наиболее важном во всей войне в Гаскони до заключительной битвы при Кастильоне, известно так мало, что рассказать о нем следует в первую очередь. Место, где оно произошло, долгое время оставалось не определенным, – даже сэр Джеймс Рамсей, чья репутация не вызывает сомнений, установил его неправильно. Истину впервые указал французский монах в 1742 году; догадку его в 1865 году подтвердили исследования Бертранди, директора Архива в Бордо. К сожалению, его исследования в этой области никогда не переводились на английский язык; они есть в Фруассаровых «Хрониках», где расположены таким образом, что их легко просмотреть. Далее мы еще не раз вернемся к Бертранди.

Оказалось не так просто установить, где приблизительно находится место битвы, и добраться до него. В 1865 году Бертранди посетил и описал Оберош. Как видно, немногие англичане посетили его с конца Столетней войны. В Гаскони существует несколько мест, носящих название Оберош. В 1863 году французский историк Гаскони Анри Рибадье считал, что сражение произошло в Кадро, расположенном на Гаронне. Пять лет спустя Бертранди опроверг его догадку и установил другое место – у Оберош-ан-Перигор. Кто сомневается в его предположении, пусть посетит это место – сразу найдет сходство с описанием Фруассара.

Оберош, пожалуй, один из самых труднодоступных и малоизвестных пунктов в Южной Франции. Местность, где он располагается, покрыта болотами, скудно населена, и здесь не так много дорог, ведущих к месту сражения. Чтобы нарисовать карту битвы, придется посетить это место; доберусь на такси из Периге, решил я. Но оказалось, что таксист не знал его, хотя оно всего в 9 милях от города.

Местность, где расположен замок, поражает своим видом; к ней примыкают два прямых отрезка долины. У подножия скалы, на которой стоит замок, прилепилось несколько домов. От замка, кроме часовни, ничего не осталось, к тому же тут густые заросли, – трудно представить, как все это выглядело. Но естественная мощь места очевидна, и сразу становится понятным беспокойство графа де Лиля, желавшего возвратить замок.

Ни один город в Гаскони не связан так с английским нашествием, как Ла-Реоль. Шесть английских королей один за другим посещали его. Генрих II разрушил главную башню, известную как Две Сестры; Ричард Львиное Сердце часто жил там и восстановил стены, – часть их сохранилась до наших дней, как и дом, где, как по традиции считается, он останавливался. Предполагается, что он сделал этот замок местом встречи для контингентов, сопровождавших его в знаменитом Крестовом походе, хотя этот вопрос до сих пор обсуждается. Иоанн затем предоставил замку коммерческие права; Симон де Монфор был однажды его комендантом, как и Ричард Корнуол, германский король; Генрих III дважды осаждал и однажды взял. Принц Эдуард (позже Эдуард I) прибыл сюда, чтобы принять от баронов, своих вассалов, присягу верности; его сын, граф Кентский, занял Ла-Реоль, но в конечном итоге проиграл Карлу Прекрасному, королю Франции. На протяжении трехсот лет он переходил из рук в руки, от англичан к французам, иногда мирно, но чаще путем насилия, – всего не менее 16 раз. Все вышесказанное убедительно доказывает ценность для королей и воинов стратегической позиции замка, располагавшегося на очень важной дороге с юго-востока к Бордо. Река сейчас не подходит к подножию крепости, но, без сомнения, в те времена протекала рядом. Стены (они существуют и поныне) в большей части периметра очень крепкие.

Вы читали здесь частые предупреждения о предвзятости и неточности заявлений Фруассара, и вас, наверно, очень удивит, что теперь я сошлюсь на его описание осады Ла-Реоли. Дело в том, что Фруассар посещал это место, когда ездил по Гаскони. Разумеется, он приукрасил свой рассказ, но, если отбросить вымысел, перед нами предстанет истинная картина. Что касается хронологии войны в Гаскони, Фруассар сделал очень много ошибок. Впервые это доказал Бертранди: в 1870 году он выявил ошибки, одобренные Анри Рибадье в своем труде «Кампании графа Дерби», – он один попытался наиболее детально разобрать в нем эту кампанию. К сожалению, очень трудно раздобыть экземпляр этой книги. Она опубликована в редком французском издании «Акты Академии изящных искусств» (1863). Автор впоследствии признал, что допустил ошибку в хронологии, заимствовав ее полностью у Фруассара. Примечательно также, что этот историк очень поверхностно исследовал все кампании Дерби в своей последующей работе – «Завоевание Гиени». Но для студента изучение его «Кампаний...» обязательно.

Мы уже упоминали о неправдоподобном утверждении Фруассара – все женщины и дети умерщвлены – и обсудили его. Остановимся теперь на этом подробнее.

1. Есть документальные свидетельства, что Фруассар, мягко говоря, преувеличил количество французов, выкупленных у англичан.

2. Слова «каждый мужчина, женщина и ребенок» слишком легко слетели с безответственного языка летописца. Он обвинил в том же (только в более художественной форме) Черного принца во время разграбления Лиможа. С тех пор каждый исследователь бездумно повторяет допущенную им ошибку, – Фруассар, например, более художник, чем историк, и для него красочность картины важнее правдоподобности[72].

3. В единственном обнаруженном мной местном французском отчете, написанном в то время, об убийствах не упоминается вообще, лишь о расхищении церковной собственности. Отчет этот содержится в малоизвестной «Хронике Майезе»: «В году 1346, 4 октября, захвачен город Пуатье, а замок Лузиньян – в предыдущий день, графом Генрихом Ланкастером, поверенным английского короля. В течение девяти дней вместе со всей своей армией он разорил и захватил много имущества и забрал с собой церковную утварь».

Основные доказательства неправоты Фруассара даются, однако, в его собственном сочинении. И в римском, и в сокращенном изданиях он опустил предложение, где говорилось, что казнены все женщины и дети; в римском издании: «...совершено «великое убийство»; в сокращенном: заимствовано у Лебеля утверждение, что много женщин изнасилованы. Лебель добавляет: граф Дерби очень этим обеспокоен, но поделать ничего не мог, – вполне достоверно. Проблема в том, что оба английских перевода сделаны до обнаружения амьенского, римского и сокращенного изданий и ни одно из них не переводилось на английский язык. Опубликовано только оригинальное издание Омана «Искусство войны в Средневековье», второе так и осталось в рукописи.

Кампания графа Дерби в Гаскони изучена английскими историками много хуже, чем любая другая, да и все до сих пор практически не исследованы. Интересующимся полезно узнать о литературе, посвященной теме.

Источники, как видно из предыдущих глав, очень скудны. Эрудированный ученый Анри Бертранди в поисках истины глубоко устремился в своем исследовании: «густая и отдаленная тьма» окутывает здесь дорогу, пишет он. «Французские хроники» почти не освещают этот период войны; в «Больших французских хрониках», например, этим событиям посвящена одна страница, а в «Хронике Ричарда Леско», «Нормандской хронике» и «Хронографии» они лишь кратко изложены. Английские хроники сообщают немного больше, особенно Роберт Эйвесбери (Бертранди, кстати, ссылался на «простые, но точные лаконизмы Роберта Эйвесбери»). Полезны, но в меньшей степени сведения в хрониках Найтона, Мюримата и Уолсингема. Вышеупомянутые источники необходимо всегда дополнять документами, в основном местными, которые собраны двумя бенедиктинскими монахами, Вассете и Дювиком, в их «Истории Лангедока» (1742).

На основе вышеупомянутых источников можно построить план войны в Гаскони, но детали ее для нас практически недоступны. Чтобы извлечь их, придется использовать Фруассара (основывавшего свои «Хроники» на трудах Жана Лебеля).

К счастью, мы располагаем замечательным исследованием Анри Бертранди и уже ссылались на него в предыдущей главе. Познакомимся ближе с работой этого эрудита и большого ученого, – она очень любопытна. Издана в 1870 году, под вводящим в заблуждение названием «Очерк о «Хрониках» Фруассара»: написана в форме шести писем, адресованных Леону Лакабэйну, «моему дорогому дяде и очень хорошему учителю». Освещают они главным образом книгу Анри Рибадье «Кампании графа Дерби», и в итоге развеивают ее притязания называться подлинно исторической. К сожалению, книга месье Рибадье – единственная работа, посвященная специально войне в Гаскони. Рибадье пытался доказать, что Фруассар не заслужил критики и подозрений и его хронология войны в Гаскони точнее даже, чем отчет о ней графа Дерби. И все же книга Рибадье содержит некоторые полезные примечания и в ней описаны многие места.

Еще одна неоценимая для нас книга, под неожиданным названием «Разорение церквей... во Франции во время Столетней войны» написана отцом Анри Денифле и издана в 1889 году. Содержит много точных фактов, на ее основе можно составить хронологическую и топографическую структуру войны (это касается не только кампании в Гаскони, но и всей войны).

На этом литература о кампаниях Дерби исчерпывается. Перечень и мал, и не содержит ни одной работы, написанной англичанином или хотя бы переведенной на английский язык. Лучшее издание Фруассара – Симеона Люса, ценное еще примечаниями. Кстати, основано также на исследованиях Бертранди и в какой-то степени заменяет его работу, если она отсутствует (копия ее есть в Библиотеке Британского музея).

Примечания:

6

По этому договору к Англии перешел ряд стратегически важных областей (Лимузен, Перигор, Креси), присоединяющихся к английской Гаскони; кроме того, английскому королю выплачивалась значительная денежная сумма на содержание небольшой армии. Но взамен Англия теряла все свои номинальные права на Нормандию, Анжу, Мен, Турень и Пуату (области, потерянные ею еще в начале XIII в., но номинально остававшиеся под ее управлением). А еще английские короли за свои юго-западные владения (Аквитанию) приносили королю Франции оммаж (признание сюзеренитета), поскольку по договору становились герцогами Аквитанскими и пэрами Франции, а значит, вассалами французской короны.

7

В 1314 г. дочь французского короля Филиппа IV Красивого вышла замуж за английского короля Эдуарда II; их сын – Эдуард III.

69

Бoльшая часть боевых действий проходила в Гиени, к северу от Гаскони; в «Хрониках» эти два слова почти синонимичны, и, так как местных жителей считали гасконцами, Гиень стали называть Гасконью.

70

Перигор, графство в Юго-Западной Франции, в провинции Гиень, делилось на Верхний Перигор, с главным городом Периге, и Нижний Перигор, с главным городом Сарлат. Название Перигор происходит от древних жителей этой страны – кельтского племени петрокориев. С X в. страна управлялась графами Перигорскими. Генриху II Плантагенету графство досталось как приданое его жены Элеоноры.

71

В этом отношении его действия сравнимы с действиями герцога Веллингтона: тот захватил два неприступных бастиона, Бадахос и Сьюдад-Родриго, перед своим вторжением в Испанию.

72

См.: Разграбление Лиможа. 1906; см. также: Бёрн А.-Х. Разграбление Лиможа. 1949.