Перемирие 1347 года и «черная смерть» (бубонная чума), разразившаяся в 1348 году, как ожидали, закончит противостояние; действительно, за три года оно стало менее ожесточенным. И все же неверно то, что заявляют многие историки: борьба в это время утихла, между Креси и Пуатье не произошло ничего существенного. Противостояние нисколько не стало слабее, а военные действия этого периода представляют для историков большой интерес. Перемирие выражалось лишь в том, что короли лично не возглавляли свои армии. Кроме того, «черная смерть» имела прямое отношение к войне – она повлияла больше на Англию, чем на континент, – почти половина населения ее, как говорят, погибла в течение этих ужасных трех лет (хотя, вероятнее всего, эта цифра преувеличена). Чума еще увеличила разницу в численности между англичанами и французами и очень затруднила пополнение английских гарнизонов во Франции. Новобранцев стали набирать из всех частей страны: Ирландии, Бретани, Гаскони, Фландрии, а также из Италии и тогдашней Германии, но не из Шотландии: Англия и Шотландия, выросшие из одной ветви англов, все время оставались непримиримыми врагами.

«Черная смерть» поражала в основном простых людей, но унесла она и младшую дочь английского короля, и королеву Французскую[117].

Филипп Валуа ровно через месяц после смерти первой жены женился на молодой девушке, 18 лет, но прожил после этого лишь несколько месяцев, не успев насладиться новой супругой, – 22 августа 1350 года умер. На французский престол вступил его старший сын, Иоанн II Добрый[118].

В Пикардии, Бретани и Гаскони боевые действия так и не прекратились. В Гаскони англичане постоянно расширяли свои завоевания, а летом 1349 года неутомимый герцог Ланкастер (Генрих Ланкастер) нанес ураганный «удар» – назовем это так – по воротам Тулузы. Он не сумел вынудить французов сразиться с ним и отошел назад, разорив по дороге всю территорию, через которую прошел. В результате своего похода захватил более 40 городов и деревень (многие впоследствии возвращены французами).

Тем же летом состоялось знаменитое сражение в Пуату, в местечке под названием Люналонж. Союзники англичан – гасконцы, под командованием де Бюша, вскоре ставшего очень знаменитым, а французов возглавлял Жан де Лиль. Союзники, как обычно, сражались в пешем строю, оставив лошадей в тылу. Де Лиль решил на этот раз использовать построение англичан в своих целях и приказал одному своему отряду зайти в тыл к противнику и захватить лошадей, что вскоре и выполнено. После этого французы атаковали английские позиции, но неудачно, и их постигла та же судьба, что их предшественников при Креси. К тому же теперь захвачен и их командир. Как заявил профессор Таут, «сражение представляет для нас интерес в том смысле, что французы попытались найти слабые стороны в новой английской системе». Хотя французы и проиграли сражение, они своими действиями принудили англичан возвратиться домой, поскольку те лишились лошадей, необходимых для дальнейшего наступления.

Тем временем вокруг Кале продолжались постоянные стычки; французы непрерывно искали возможности и средства восстановить свою власть над тем, что французский историк правильно назвал Северным Гибралтаром, а англичане пытались расширить свою территорию вокруг порта, надеясь обезопасить таким образом Кале и расширить источники пополнения запасов. В итоге французские усилия в следующем году, казалось, завершились успехом. Итальянец, по имени Америго, ставший губернатором гарнизона Кале, подкуплен Жоффруа де Шарни, французским губернатором Сент-Омера, желавшим, чтобы тот открыл ему ворота. Однако Америго посчитал за лучшее сообщить об этом английскому королю. Эдуарда очень обрадовали эти новости: это давало ему шанс пережить захватывающее приключение и к тому же уличить французского монарха в двуличии: ведь он нарушал своими действиями перемирие, им самим заключенное, – позор в век рыцарства. Английский король приказал Америго, возвратясь в Кале, продолжать плести заговор и в назначенный день открыть ворота замка для французских войск. Но вскоре решил сыграть в предстоящем событии активную роль: в сильный шторм пересек Канал и вместе со своим старшим сыном и Уолтером Мэнни прибыл в Кале[119]; достигнув его, Эдуард принял необходимые меры...

В последнюю ночь 1349 года одни из ворот, как условлено, оказались открытыми, и через них часть французов вошла в крепость; главные силы остались за пределами крепостных стен. Казалось, все английские солдаты спят; вдруг по сигналу ложная стена во внутреннем дворе, построенная по приказу Эдуарда, упала – неожиданно появившаяся английская армия мгновенно обезоружила французов. В тот же момент караульный, находившийся на вершине башни главных ворот, швырнул огромный камень вниз, на уже опускавшийся разводной мост, и разрушил его. Де Шарни и его главные силы, отрезанные от крепости, не могли оказать поддержку своим солдатам, – им оставалось беспомощно наблюдать за их пленением. Но на этом все не кончилось: король подготовил два отряда, один под собственным руководством (одевшись как простой рыцарь) и второй – принца Уэльского. Одновременно выйдя из города, король из восточных ворот, а принц из западных, отряды внезапно атаковали де Шарни с двух сторон. Нападение прекрасно организовано, хотя его довольно сложно осуществить в условиях темной ночи. Французы разбиты, а Жоффруа де Шарни захвачен.

В соответствии с достоверными свидетельствами (не имею в виду «живописные романы» Фруассара) Эдуард скрестил мечи с Юстасом де Рибомоном и в итоге захватил его. Той же ночью опять проявился рыцарский характер Эдуарда: де Шарни пленен, но не наказан за то, что нарушил перемирие. После сражения король пригласил де Шарни и других заключенных на обед и даже отдал дань уважения храбрости де Рибомона (впоследствии вообще его освободил).

В 1350 году наш интерес больше касается действий на море. Англия и Франция формально участвовали в войне; флоты Испании и Генуи неофициально планировали к ней присоединиться. Англию и Францию разделяла узкая полоса водного пространства, – от безопасности ее во многом зависела судьба боевых действий на континенте. Перекрой французы Канал – и английские армии, воевавшие во Франции, обречены на гибель. Лучше всего об этом знал Эдуард: с первых дней войны стал собирать мощный флот. Но, как мы уже видели, охватить все морское пространство нельзя, чем и пользовались кастильские и генуэзские галеры – открыто сражались с английскими судами; угрожали даже вторгнуться в Англию (без сомнения, неосновательная затея). С другой стороны, из-за их действий подвергались опасности английские силы в Бретани и даже в Кале. В конечном счете король Эдуард решил, что настало время положить конец действиям наглых моряков.

Узнав, что большой кастильский флот стоит в портах Фландрии, он решил перехватывать его на обратном пути. Собрал для этой цели флот в Сандвиче и отправился туда лично вместе с Черным принцем и со своим вторым сыном, Джоном Гонтским, 10 лет. Элита страны вскоре присоединилась к нему – Уильям Бохем Нортхемптон, Генрих Ланкастер и, конечно, Уолтер Мэнни; кроме того, Уорвик, Арандел, Солсбери, Хантингдон, сэр Реджиналд Кобхэм и молодой Джон Чандос. Испанским флотом командовал дон Карлос де ла Серда, – его отважного брата мы уже встречали в Бретани в 1342 году. Английский флот, состоявший из 50 судов, включая небольшие пинасы, 28 августа отправился в море, узнав, что испанский флот вышел из Слейса. Хотя неприятельский флот насчитывал 44 судна, он был намного более мощным, чем английский, и его корабли во много раз превосходили английские (как и двести лет спустя, во время похода Великой армады[120]). Но на этом сравнение заканчивается: через двести лет участь битвы зависела от артиллерийского огня, а в 1350 году пушки, недавно появившиеся на судах, еще не могли причинить никакого вреда, и единственным способом победить было превращение морского сражения в подобие сухопутного. Вот почему, как только на горизонте показались неприятельские корабли, тяжеловооруженные воины стали надевать свои доспехи.

Король Эдуард вместе с десятилетним сыном находился на флагманском судне «Томас»; принц плыл на другом судне с другой стороны; в конце концов, ему уже 21 год и его можно считать взрослым мужчиной[121].

И отец и сын пребывали в хорошем расположении духа, несмотря на то что предстояло сразиться с превосходящими силами противника. Молодого Джона Чандоса сопровождал менестрель, который пел перед своим господином военную балладу. До сражения оставалось еще достаточно времени; ветер дул восточный, и испанский флот долго не появлялся. В 16.00 29 августа два флота обнаружили друг друга. К этому времени английский флот остановился: потерял ветер и находился в 40 милях от Данджнесса. Большие суда не могли ходить в то время против ветра; представим, как в течение двадцати четырех часов английский флот лавировал в самом узком месте Па-де-Кале, поджидая противника... Когда подошли испанцы, английский адмирал лорд Морли так выстроил свой флот, что его суда не могли оторваться от противника, – столкновение стало неизбежным.

Если бы английские суда повернули и пошли по ветру, враг прошел бы мимо них на очень большой скорости; единственно возможный метод – идти на противника параллельным курсом, предварительно убрав некоторые паруса, а то проскочишь. Чтобы произвести этот маневр, требовался опытный, умелый моряк; шкипер «Томаса» не обладал этими качествами и подошел к самому близкому испанскому судну на слишком большой скорости и под очень острым углом. В итоге произошло непредвиденное: «Томас» на всех парах налетел на превосходящий его во много раз вражеский корабль и после столкновения с ним, получив течь, отскочил. Согласно одному свидетельству, судно потеряло даже мачту. Это кажется маловероятным – ведь судно оставалось на плаву и шкипер все еще управлял им; испанский корабль после этого взят на абордаж. Сначала английские лучники подавили стрельбу испанцев камнями, а затем тяжеловооруженные воины перелезли через неприятельский борт и вступили в рукопашную схватку, повторив тактику, примененную десятилетием ранее, при Слейсе. Вскоре все английские суда последовали примеру «Томаса» – Слейс по своему характеру и, самое главное, по результатам повторен снова. Благодаря своему опыту – хотя все шансы на победу на стороне испанцев – английские солдаты полностью разбили неприятеля. Судно за судном захватывались англичанами; когда на 17 из них, не менее, поднялись английские штандарты, их снова отправили в бой, уже на другой стороне. Эдуард тоже поднял свой штандарт на одном из неприятельских судов: «Томас» из-за пробоины стал погружаться под воду и вскоре затонул. Тем временем принц Уэльский оказался в такой же ситуации: его судно тоже получило пробоину и начало тонуть, но, в отличие от отца, принц не захватил неприятельского судна. К счастью, Генрих Ланкастер, не занятый в тот момент непосредственной схваткой, подошел к испанскому кораблю, стоящему рядом с принцем Уэльским, и захватил неприятельское судно с другого борта. В самый последний момент, перед тем как корабль принца ушел на дно, ему удалось пересесть на захваченный испанский корабль.

Сражение происходило, а оба флота продолжали плыть – дул попутный ветер – и вскоре достигли Винчелси, – небольшая гавань и прилегающие утесы полностью усеяны местным населением, приветствовавшим победителей. В прошлом Винчелси часто подвергался морскому разбою, и жители его были счастливы, что справедливость восстановлена и враг получил по заслугам.

Испанские разбойники отныне очистили Ла-Манш – безопасная связь с армиями в Гаскони и Бретани восстановлена.

В должность вице-короля Бретани вошел новый человек: храбрый рыцарь Томас Дагуорт попал в засаду вблизи Оре и убит бретонцем по имени Рауль де Каур. Вице-король Пуату, он постоянно ссорился с Дагуортом, и его подкупил и склонил на свою сторону французский король. Эдуард, не доверявший бретонцу, решил освободить его от должности, но опоздал – тот успел убить его надежного генерала. После убийства Дагуорта пост занял сэр Уильям Бентли, еще один замечательный английский военачальник; как раз пришло время о нем рассказать.

Сэру Уильяму Бентли ко времени вступления в новую должность уже 47 лет. До своего назначения он успел отличиться в войнах во Фландрии. Прибыв в 1342 году в Бретань, стал начальником гарнизона Плоэрмеля, в 26 милях к северу от Вана. Отсюда атаковал предместья Энезина; затем получил новое назначение – главнокомандующего. Эта победа вызвала, как говорят, восхищение у его врагов. Человек твердого и своенравного характера, он дважды вызывал недовольство у своего господина, открыто выступив против него. Но Эдуард ценил военные таланты Бентли и прощал ему многое; когда Дагуорт погиб, английский король без колебаний отдал ему пост.

В этой книге, как уже говорилось, мы не рассматриваем гражданские дела; скажем лишь, что в отсутствие совершеннолетнего наследника из дома Монфоров Эдуард все больше становился хозяином герцогства Бретань. Намеревался он сохранить власть за собой или полностью передать Иоанну Монфору, когда тот достигнет совершеннолетия, неизвестно; ясно одно: в любом случае против того и другого яростно настроена бретонская знать, составлявшая, как мы знаем, главную опору партии Блуаского. Кроме того, Эдуард конфисковал землю этой знати и передал своим офицерам. Это, вероятно, не беспокоило простых людей, дело в другом: политика короля требовала, кроме того, обеспечения армии за счет завоеванной территории, что как раз очень раздражало все население. Вполне возможно, французы действовали точно так же, но это не аргумент для тех, кто страдал от тягот войны, и тех, кто ее оплачивал.

Все это объясняет, почему состоялась битва Тридцати, изображенная в знаменитой бретонской балладе. Не представляющая для нас никакого военного интереса, баллада – важная иллюстрация военных манер в век рыцарства. Битва произошла между 30 бретонцами из партии Блуаского и 30 английскими рыцарями (с английской стороны участвовало всего 20 англичан, остальные бретонцы и немцы). Относительно причины схватки многие свидетельства расходятся. Французские писатели утверждают, что она произошла потому, что раздражали требования Бентли; английские – из-за убийства Дагуорта. Французская версия, скорее всего, правильна – битва произошла 27 марта 1351 года, спустя более чем шесть месяцев после убийства Дагуорта. Независимо от подлинной ее причины она произошла на полдороге между Плоэрмелем и Жосслином, в 7 милях западнее его. После окончания схватки стали известны два английских рыцаря – Хью Келвли и Роберт Ноллис, оба чеширские. Битва представляла собой ряд поединков, продолжавшихся на удивление долго, с перерывом на восстановление сил в середине боя. В конечном счете с английской стороны погибло 9 человек, и победа осталась за франко-бретонцами.

Спустя одиннадцать дней после битвы Тридцати произошло еще одно сражение, но более традиционного характера. Весной 1351 года новый французский король решил вернуть провинцию Пуату. Эта новость вскоре достигла ушей английского короля, и он немедленно принял контрмеры. После того как из Бордо уехал Генрих Ланкастер, способных военачальников в Гаскони не осталось. Новое наступление французов требовало послать туда опытного офицера; выбор Эдуарда пал на сэра Джона Бошана, брата графа Уорвика и губернатора Кале. Как всегда, король сделал правильный выбор; Бошан поспешил в Бордо и, так как Иоанн II медленно готовился к вторжению, успел достичь его и сделать нужные приготовления, до того как французские войска приблизились к Гаскони. С момента его прибытия в Бордо почти каждый день прибывали один за другим гонцы из северных городков и поселков – просили помощи и защиты от французов. Наступающей армией противника командовали два французских маршала – Ги де Нель и Арно д'Одрегем. Медленно продвигаясь, французы вынудили английский гарнизон отступить и осадили Сен-Жан-д'Анжели. Сэр Джон Бошан, узнав об этом, вышел из Бордо и направился навстречу неприятелю – на север. В начале апреля он в провинции Сентонж и вступает в город Тайбур, между Сен-Жан-д'Анжели и Сентом. Согласно одному источнику, к сэру Уильяму Бентли присоединилась у побережья еще одна английская армия, и вместе они достигли Тейбура, – маловероятно: Роберт Эйвесбери, несомненно, упомянул бы об этом.

Французы, осаждавшие Сент, узнав о приближении англичан, вышли им навстречу и натолкнулись на них у Сен-Жорж-ла-Валада. Англичане, как принято, встали в пешую линию, оставив лошадей в тылу. Французы, наблюдая за построением англичан, сделали то же, но на флангах оставили кавалерию. Бошан послал за подкреплениями в Тайбур и Фоннэ-сюр-Шарант, а Нель так медленно строил свою армию, что английские подкрепления успели к сражению. Мы мало знаем о ходе его, но ясно, что французы, атаковав, понесли жестокие потери: 600 человек убиты или ранены, остальные бежали к Сенту. Среди пленных – 2 маршала, 140 оруженосцев и рыцарей. Ги де Нель вскоре выкуплен за большую сумму королем Иоанном и снова возглавил армию, сражающуюся против англичан.

Потери сравнительно небольшие, и сражение практически не повлияло на ситуацию. Единственное, что в этой битве для нас интересно, – французы начали перенимать английскую тактику, выстраивая свои войска в пешую линию.

Обратимся опять к событиям на севере. В мае 1351 года вездесущий и мужественный Генрих Ланкастер, недавно ставший герцогом (второй по знатности титул после принца Уэльского), высадился в Кале, чтобы присоединиться к крестовому походу в Пруссии. Как заявил Рамсей, «вступив во Францию, он почувствовал – надо что-то сделать». Это «что-то сделать» состояло в попытке взять сильно укрепленный город Булонь. Ему удалось занять только нижний город, вдоль реки и гавани, но не верхний город – штурмовые лестницы у него слишком коротки. Удовлетворился большим набегом до Сент-Омера, а затем направился на восток, чтобы принять участие в крестовом походе[122].

Сэр Джон Бошан, спешно возвращаясь к Кале, встретил французскую армию под командованием графа де Боже в Ардре, на полпути между Сент-Омером и Кале. Снова французы выстроились в пешую линию, как и англичане, но на этот раз, в отличие от предыдущего сражения, победили и даже захватили Богдана. К сожалению, детали сражения нам неизвестны.

В течение этого периода англичане постепенно распространяли свое влияние и силу, укрепляясь в Кале. Известный пример – захват в январе или феврале следующего года Гина, в 8 милях южнее Кале.

В том же году в Бретани произошли не менее важные события. Вскоре после битвы при Сенте сэр Уильям Бентли вернулся в Бретань (если он ее вообще покидал) и возвратил сильный замок Фужер, осажденный молодым бретонцем Бертраном дю Гекленом[123]. Вновь появившиеся сведения о предстоящей кампании французского короля вынудили Бентли по возвращении Бретани отправиться в Англию за новыми подкреплениями. Эдуард охотно предоставил бы их, но страна все еще не отошла от «черной смерти», и приходилось рассчитывать только на половину новобранцев, которых предполагалось собрать для новых военных действий. Пришлось Бентли возвращаться в Бретань (в начале 1352 года) с горсткой тяжеловооруженных всадников и лучников, не самого высокого к тому же порядка.

Тем временем французы окружили Фужер. Ноллис оказался в крайне тяжелом положении, и Бентли отправился к нему на выручку. Подход англичан полностью изменил ситуацию: они не только вынудили отступить осаждающие французские войска, но и уничтожили башни, построенные вокруг замка. Перед решающим наступлением противника у англичан оставалось несколько месяцев в запасе, и они, не теряя времени, стали принимать меры по защите Бретани.

Король Иоанн тоже готовился – со всей Франции собирал новобранцев. К августу все приготовления кончились, и Ги де Нель, несмотря на свое поражение и пленение в предыдущем году, снова возглавил армию, получив новый, звучный титул генерал-губернатора Бретани. Несколько баронов и рыцарей Бретани служили под его командованием; вероятно (хотя это нельзя доказать), и молодой Бертран дю Геклен находился при нем.

В начале августа маршал де Нель переходит французскую границу и направляется к Рену; конечная цель – захват Бреста; план его кампании полностью противоположен кампании Эдуарда, предпринятой за десять лет до того. Оставив вдалеке от себя Фужер, де Нель практически без трудностей, двигаясь по прямой дороге, достиг и почти без сопротивления захватил Рен. Попытайся Бентли защитить все участки – разобьют по частям. Понимая это, он сконцентрировал свою армию в одном месте, возле Плоэрмеля, в 36 милях к юго-западу от Рена и в нескольких милях от Бреста на севере. Достигнув Плоэрмеля, Бентли узнает – Рен захвачен неприятелем, что может отрезать его от Бреста. При таких обстоятельствах есть два пути: либо спешно отходить к Бресту, либо идти навстречу неприятелю и остановить его наступление. Бентли выбирает второе, хотя противник численно во много раз его превосходит.

Небольшая англо-бретонская армия 14 августа выступает в путь. Командиры в основном бретонцы, но сэр Уильям Бентли имеет при себе, кроме них, Роберта Ноллиса. Маршрут английской армии пролегает через маленький город Морон, в 12 милях к северу от Плоэрмеля; дорога на Брест в 10 милях от него. Но случается непредвиденное: то ли Бентли неправильно рассчитал время, необходимое, чтобы подойти к противнику (маловероятно), то ли французы оставили Рен раньше, чем сообщили об этом англичанам, но, когда Бентли подошел к Морону, французская армия достигла Монфора, в 12 милях к северо-востоку от Морона, – де Нель мог беспрепятственно наступать на Брест. Но он решил иначе – сразиться с англичанами – и отправился на юг, оставив в стороне Брестскую дорогу. К полудню 14 августа обе армии стояли у Морона; столкновение стало неизбежным.

Небольшой городок Морон, на невысоком горном хребте, возвышается приблизительно на 150 футов над долиной, огибающей его с востока на юг. Долина омывается одним из рукавов реки Ивель. Горная возвышенность восточнее города, в 120 ярдах от речки. Самая высокая часть холма поднимается над долиной на 300 ярдов. На всем протяжении речки рельеф равнинный, но на северо-востоке, где она подходит к холму, резко поднимается вверх.

Узкая полоса деревьев опоясывает вершину холма. Территория вокруг открытая, лишена преград, канав или леса. Сейчас к этому горному хребту ведут от Рена две дороги; правее холма до прошлого столетия стоял замок Брамбили; сейчас на его месте товарный склад железной дороги, проходящей вдоль холма, между ним и ручьем. Во времена сражения территория эта была сплошь покрыта травой; из предместий города, с вершины холма можно беспрепятственно наблюдать за прилегающими территориями – на востоке и северо-востоке.

Карта 11. Сражение при Мороне

Представим – Уильям Бентли, стоя на вершине холма, наблюдает: к северо-востоку от него поднимается пыль, это наступает колонна противника. (Армия французов, как мы знаем, во много раз превосходила английскую.) Бентли решает дать бой и применяет для своих войск строй в пешую линию (ставший теперь традиционным для англичан). Позиция, выбранная английским командующим, конечно, не идеальна (как вообще любая позиция), но имеет свои преимущества. Противник наступает без каких-либо помех (не считать же таковыми крошечный ручей на пути армии); неровный рельеф и густая растительность впереди английских позиций лишь замедлят наступление (так и произошло бы, если бы французы спешились, как обычно). Слабость позиции англичан в том, что она слишком широка для небольшого (3 тысячи) отряда; занята территория шириной 500 ярдов (а позиция требовала занять даже 600 ярдов). Выход, казалось бы, такой: либо загнуть фланги назад, либо поместить центр позиции выше, чем фланги. Но можно сделать совершенно иное (что, вероятно, Бентли и сделал) – поместить центр на полпути между поясом деревьев и ручьем; правое крыло опирается на замок Брамбили, левое – в подножие долины у дороги на Рен, – оборонительная линия растянута, таким образом, на 700 ярдов (см. карту 11).

Как только французская армия заняла свои позиции, для обеих сторон стало очевидно, что французы значительно превосходят противников в численности (насколько – точно мы не знаем). Ги де Нель развернул свою армию перед английским строем, на противоположной стороне небольшой долины. После этого послал к старому противнику герольда с предложением отойти, обещая не преследовать, если он покинет страну. Гордый Бентли ответил презрительным отказом – сражение неизбежно.

Англичане располагались на своей позиции в ряд, через 4 ярда друг от друга; людей для резерва у Бентли не осталось. Как при Азенкуре, вся армия встала в одну линию; построение – как во всех сражениях ранее: тяжеловооруженные воины посередине, лучники на флангах, вероятно в форме клиньев (так и при Креси). Центральная линия – на холме, приблизительно в 200 ярдах перед деревьями. Были или нет фланги (полагаю, что были), лучники из-за особенностей местности не охватывали огнем весь фронт. Англичане, мы это видим, заняли крайне невыгодную позицию.

В тот жаркий летний день, пока шли переговоры, английские солдаты слышали гул множества пчел, собирающих мед с цветов – они росли на позициях.

В полдень Ги де Нель отдал войскам приказ построиться. Удивительно, что, несмотря на недавнее поражение, он выстроил армию точно так же – в пеший строй, – оставив лишь небольшой конный резерв. Единственное отличие от предыдущего построения: вместо двух кавалерийских отрядов, по одному на каждом фланге, один, на левом фланге, под командованием графа Анже, – 700 кавалеристов. На правом фланге не поставил кавалерию потому, что (об этом сказано выше) местность здесь очень крутая и тяжеловооруженным всадникам трудно действовать.

Наступил вечер; около 16.00 все готово – французы пошли в наступление. Атака началась практически одновременно всеми флангами. Кавалерия Анже, на левом фланге, естественно, напала на лучников правого крыла. Холм здесь точно такой же, как при Креси, но, в отличие от того сражения, французам удалось прорваться, английские лучники отступили, а группа их, не менее тридцати, вообще бежала с поля боя. Последствие – тяжеловооруженные воины не получали больше прикрытия со стороны своего левого фланга и начали отступать, пока не достигли пояса деревьев. Это двойное отступление сулило полный разгром англичанам – положение безвыходное; спасли их два обстоятельства. Первое: лучники на левом фланге, на крутом холме, не атакованные, вели успешную, точную стрельбу – противник, понеся тяжелые потери, отступил, и вскоре холм очистился; тем самым возникла угроза правому флангу наступающей в центре колонны. Второе: пояс деревьев составил естественную преграду, на передней ее линии стали английские латники. К тому же деревья преградили путь французской кавалерии, которая преследовала лучников. Это решающий момент сражения для всей английской армии и ее «страшно израненного» командующего (согласно ле Бейкеру).

Несмотря на свои раны, Бентли все кричал: «Сражайтесь! Сражайтесь!» – и лучники левого фланга со свойственной им отвагой стали еще ожесточеннее стрелять по правому флангу центральной колонны французов. Воодушевленные успехом, английские латники в центре отбросили с холма вниз утомленных французов. Скопившись в низине, те становились легкой мишенью для английских лучников, безжалостно расстреливавших их, практически беспомощных. Хуже всего пришлось правому крылу французов: не в силах взобраться на самый крутой склон, подходивший к английскому левому флангу, изнуренные доспехами (многие их побросали из-за невыносимой жары и раскалявшего металл солнца), воины почти не двигались и потому понесли ужасные потери.

Вскоре вся французская армия побежала со своих позиций, – лишь один отряд Анже сумел отступить в порядке. Главным силам повезло меньше: командующий Ги де Нель погиб, большинство его знатных подчиненных либо убиты, либо взяты в плен. Очень немногим рыцарям удалось спастись (что и отразилось в отчете Бентли, написанном им после сражения), среди них – Рауль де Каур, устроивший засаду на Томаса Дагуорта.

Победа англичан оказалась полной, поражение французов – сокрушительным. Французская армия полностью прекратила свое существование, точно так же, как при Филиппе после Креси; 2 тысячи человек, как сообщалось, остались навеки лежать на поле битвы. Не менее 89 рыцарей недавно образованного ордена Звезды убиты, – созданный как противник ордену Подвязки, он нашел здесь скорый и бесславный конец. Победа произвела неизгладимое впечатление на Францию, результаты ее поистине впечатляющи. В течение последующих двенадцати лет французы не предпринимали никаких попыток вмешаться в правление англичан в Бретани. Но, несмотря на это, о сражении почти забыли; французский историк Бретани А. де ла Бордери сказал очень точно: «Наши историки вообще игнорировали важность этого дня; ни один не сказал о нем сколько следовало, хотя источников о сражении и недостает».

Кроме результатов, сражение при Мороне важно еще и тем, что в нем опять отчетливо продемонстрировано противостояние английских лучников и французских латников – особенность всей Столетней войны. С первого взгляда поражение английских лучников на правом фланге озадачивает некоторых и вызывает вопрос: оправдано ли мнение о господстве, им приписываемом? Ответить можно по-разному. Во-первых, на войне нет ничего надежного – никаких установленных правил, которые позволяют заранее вычислить результат сражения, даже владея информацией о численности сторон; ведь исход боя часто зависит от двух неосязаемых, незаметных и неизмеримых факторов – того, что барон Жомини назвал противоречиями войны (проще – элементы удачи); есть и моральный фактор, – практически незаметный, он иной раз решает все. Следовательно, единственное очевидное противоречие объясняется тем, что общие правила ничего не доказывают.

В нашем случае боевой дух английских лучников, вероятно, не столь высок, как у их собратьев при Креси. Бентли собирал свою армию отовсюду, и его солдаты далеко не отборные, как при Креси; возможно, многих ослабила «черная смерть». С другой стороны, всадники Анже, возможно, элита французской армии (к сожалению, мы не имеем тут достоверных сведений).

Не принимая в расчет эти неизвестные факторы, скажем, что ответственны за результат сражения ландшафт и тактика, примененная Анже. Почему де Нель задействовал только один кавалерийский отряд, а при Сенте их было два? Ответ только такой: местность не позволяла использовать два отряда. На своем правом фланге он не мог атаковать неприятеля в конном строю – склоны холма на этом участке очень крутые. Но опыт, возможно, подсказал ему, что правый фланг английских лучников можно обойти. Такие обходы применялись редко, но не скажешь, что они неизвестны во времена Средневековья (пример мы еще раз увидим через четыре года). Склон холма, где стояли английские лучники, наиболее пологий в окрестностях замка Брамбили. Если Анже наступал так, как указано на карте 11, он имел благоприятные условия для кавалерийской атаки, после того как пересек ручей; далее, приблизившись к лучникам, он эффективно действовал бы против них: половина из них не могла открыть по нему огонь, так как поле обстрела им преграждали свои же (но это лишь в случае, если английские лучники построены как при Креси). На такую атаку указывает очевидность этого маневра, а также то, что после наступления французов группа английских лучников отступила. Через день после сражения суровый Бентли казнил 30 своих лучников за то, что те бежали со своих позиций. Тридцать, однако, не такая уж большая цифра, а Бентли, страшно израненный, не в состоянии трезво оценить действия подчиненных.

Что касается противоположного фланга, там ситуация сложилась еще более примечательная. Лучники почти без помех поражали противников, хотя рядом с ними, на правом фланге, находились французские кавалеристы. Думаю, это также помогает объяснить, почему внезапно изменилось положение в центральной позиции: предположим, часть лучников, подавивших огнем противника, вместо того чтобы преследовать его вниз с холма, атаковали наступавших французов в центре, ударив им во фланг; это в итоге и повлияло на исход сражения, – то же сделали лучники Генриха Ланкастера при Азенкуре и солдаты Кромвеля при Нейсби.

Итак, Морон можно рассматривать как некое переходное сражение между Креси и Пуатье. Оно подтвердило господство лучников в фронтальной атаке и повлияло на применение при Пуатье обходного маневра. Сражение при Мороне важно для нас и с исторической, и с военной точки зрения, – оно неправомерно игнорировалось большинством историков и военных.

Сэр Уильям Бентли не из последних среди военных деятелей, прославившихся на полях Столетней войны в Бретани. Вскоре он в третий раз храбро выступил против своего суверена. Карл Блуаский, томившийся все это время в Тауэре, обещал Эдуарду огромный выкуп за себя; по зрелом размышлении английский король решил предоставить ему свободу на крайне снисходительных условиях: его признают герцогом Бретанским и он получит несколько укрепленных крепостей. Получив эти сведения, сэр Уильям Бентли отреагировал на них настолько резко, что, приехав домой, немедленно показался королю. После свидания с ним Бентли заключен в Тауэр, где просидел почти два года – довольно грубый метод правосудия со стороны короля. Но комендантом Тауэра – его старый сослуживец и шурин сэр Джон Бошан, и пребывание в тюрьме не стало для него столь уж суровым. Соглашение с Карлом Блуаским, однако, в конечном счете проваливалось, он вернулся из Бретани, куда был отпущен под честное слово, и сдался еще раз – такова была в те времена сила рыцарского слова. Король Эдуард со временем признал свою ошибку, и Бентли снова оказался в фаворе у английского монарха. Возвратившись в Бретань, где Эдуард предоставил ему многочисленные имения, включая замок Плоэрмель, Бентли снова занялся государственными делами, но, так и не оправившись от многочисленных ран, умер летом 1359 года. В течение нескольких месяцев ушли из жизни два других знаменитых наместника Бретани – Уильям Бохан, граф Нортхемптон; Томас Холланд, граф Кент. Бретань поистине «рождала породу храбрых мужчин».

На первый взгляд свидетельства, помогающие установить место сражения, очень скудны. Мы знаем, что англичане совершили марш от Плоэрмеля к Морону, а французы – из Рена туда же; что сражение произошло у Морона, на это указал Дом Г. Морис в своих «Доказательствах...», основанных на «Хронике» Фруассара: «...в год 1352-й состоялось сражение при Мороне, при замке Брамбили; победили англичане». Эти факты в полной мере не помогут нам установить место, где происходила битва; но, совместив название местности, где сэр Бентли впервые услышал о приближении врага (на возвышенности Морона), с военной вероятностью, мы довольно уверенно определим позицию сражения. Если англичане располагались там, где мы описали, эта позиция как нельзя лучше соответствует известным фактам, кажется естественной и единственно возможной. При таком раскладе весь ход событий становится вполне понятным, особенно успех французской кавалерии на южном фланге и английских лучников на северном. Хотя замок Брамбили давно исчез (вероятно, в ходе строительства железной дороги), местоположение его известно и, кажется, подтверждает гипотезу, построенную на военной вероятности, – английская позиция находилась на холме восточнее города.

Единственный памятник на поле битвы – мемориал – установлен трем американским солдатам, погибшим здесь 3 августа 1944 года.

Примечания:

1

Оно вошло в оборот только в XIX в.: такое наименование историки дали военно-политическому конфликту между Францией и Англией на протяжении XFV – XV вв.

11

«Племянник последних королей и их родственник в третьей степени Эдуард III роднее им, чем граф Валуа, который приходился им только двоюродным братом и, следовательно, родственником в четвертой степени» (Перуа Э. Столетняя война. 1945. С. 54).

12

Салический закон, или Салическая правда, – свод законов обычного права, записанный германцами в V – VI вв. Согласно ему наследование земли шло только по мужской линии.

117

Иоанна и Жанна Бургундская.

118

Под властью этого «доброго» короля Франция лишилась 1/3 своих земель и пережила серьезные внутренние потрясения.

119

Почти всегда, когда Эдуард пересекал Канал, он попадал в ужасный шторм.

120

В 1588 г. огромный испанский флот, из 130 больших и 30 меньших военных кораблей, с 19 295 солдатами десантного войска, 8460 матросами, 2088 рабами и 2630 пушками, под началом несведущего в морском деле герцога Медина-Сидония и вице-адмирала Мартинеса де Рекальдо, направился в сторону Англии с тем, чтобы сразиться с Елизаветой Английской, завоевать подаренную ей папой Сикстом V Англию и отомстить за смерть Марии Стюарт. По пути испанский флот попал в бурю; последовало сражение с англичанами; Рекальдо удалось привести обратно в Испанию лишь несколько сильно поврежденных кораблей, вдобавок уже в самой гавани случайно сгорело два судна. Только к концу сентября герцог Медина-Сидония вошел в гавань Сант-Андер. Армада лишилась в море 75 больших кораблей и 10 185 человек; любая значительная семья в Испании оплакивала потерю близких. С уничтожением флота кончилось и могущество Испании.

121

Экипаж «Томаса» состоял из 100 человек – очень много для того времени. Восемь других кораблей имели экипаж 30 – 80 человек.

122

По прибытии в Пруссию арестован, но в конечном счете получил свободу.

123

Геклен Бертран дю – знаменитый французский полководец, коннетабль Франции и Кастилии. Родился в семье мелкого бретонского рыцаря (ок. 1320); рос в Бретани (замок Мотт-Броон); не получил никакого образования – не умел ни читать, ни писать. Первоначально служил Карлу Блуаскому в войне за Бретань: возглавлял небольшой отряд (50 – 60 человек), ведущий партизанскую войну с англичанами. В 1356 – 1357 гг. командовал обороной Ренна против англичан.

Перейдя на службу к Карлу V, в 1364 г. одержал блестящую победу над Карлом Злым (Наваррским) при Кошереле и стал после этого королевским наместником в Нормандии. В том же году, командуя авангардом при Оре, захвачен в плен (в той самой битве, в которой убит Карл Блуаский). Для выкупа его потребовалось 100 тысяч ливров; сумма эта доставлена королем, папой и другими государями. Получив свободу, отправился в Испанию, на помощь Генриху, графу Трастамаре, против брата его, Петра Жестокого, короля Кастилии, с армией, набранной из необузданных вольных отрядов. Одержал сначала целый ряд побед, но в 1367 г. разбит при Наваретте Черным принцем и снова взят в плен. Выкупленный, продолжал борьбу и своей победой при Монтиеле (1369) доставил Генриху корону Кастилии. Теснимый англичанами, Карл V отозвал Геклена во Францию. Получив звание коннетабля, тот разбил англичан при Понваллене, выгнал из Пуату, овладел Пуатье, Ла-Рошелью и в течение десяти лет отнял у англичан почти все их владения во Франции, оставив им только Бордо, Байонну, Шербур и Кале. Умер в 1380 г. в Лангедоке; вся Франция оплакивала смерть «доброго коннетабля».