ТАНКИ ПРОТИВ ПАНЦЕРОВ

Трудно не согласиться с точкой зрения Кейтеля. Совершенно очевидно, что в конечном итоге в Северной Африке все решило материально-техническое снабжение. Именно благодаря этому, а также переброске на этот театр подкреплений англичане обеспечили себе победу. И это при том, что во главе британских войск стояли куда менее талантливые и инициативные командиры, чем Роммель. Да если бы Африканский корпус получил половину того, чем располагала 8-я британская армия в ноябре 1942 года, то можно не сомневаться – Роммель дошел бы до Багдада! Но всю технику и резервы как губка всасывал Восточный фронт – второй месяц немцы безуспешно штурмовали Сталинград, и Гитлеру было явно не до Африки. Тем более, что на востоке все явственнее сгущались тучи.

Осенью 1942 года советскому командованию удалось восполнить потери, понесенные танковыми войсками летом, и накопить резервы. Итогом анализа летних боев 1942 года стал приказ наркома обороны № 325 «О боевом применении танковых и механизированных частей и соединений» от 16 октября 1942 года. Цитировать его полностью нет смысла, тем более что в отношении мехкорпусов положения приказа носили весьма общий расплывчатый характер – эти соединения только формировались и значительного опыта их боевого применения еще не было. По-иному звучат пункты приказа, посвященные действиям танковых корпусов.

«Практика войны с немецкими фашистами показала, что в деле применения танковых частей мы до сих пор имеем крупные недостатки. Главные недостатки сводятся к следующему:

1. Наши танки при атаке обороны противника отрываются от пехоты и, оторвавшись, теряют с ней взаимодействие. Пехота, будучи отсечена от танков огнем противника, не поддерживает наши танки своим огнем артиллерии. Танки, оторвавшись от пехоты, дерутся в единоборстве с артиллерией, танками и пехотой противника, неся при этом большие потери.


Учебные занятия по взаимодействию пехоты и танков. Западный фронт, 1942 год


2. Танки бросаются на оборону противника без должной артиллерийской поддержки. Артиллерия до начала танковой атаки не подавляет противотанковые средства на переднем крае обороны противника, орудия танковой поддержки применяются не всегда. При подходе к переднему краю противника танки встречаются огнем противотанковой артиллерии противника и несут большие потери.

Танковые и артиллерийские командиры не увязывают свои действия на местности по местным предметам и по рубежам, не устанавливают сигналов вызова и прекращения огня артиллерии.

Артиллерийские начальники, поддерживающие танковую атаку, управляют огнем артиллерии с удаленных наблюдательных пунктов и не используют радийные танки в качестве подвижных передовых артиллерийских наблюдательных пунктов.

3. Танки вводятся в бой поспешно, без разведки местности, прилегающей к переднему краю обороны противника, без изучения местности в глубине расположения противника, без тщательного изучения танкистами системы огня противника.

Танковые командиры, не имея времени на организацию танковой атаки, не доводят задачу до танковых экипажей, в результате незнания противника и местности танки атакуют неуверенно и на малых скоростях. Стрельба с хода не ведется, ограничиваясь стрельбой с места, да и то только из орудий.

Как правило, танки на поле боя не маневрируют, не используют местность для скрытого подхода и внезапного удара во фланг и тыл и чаще всего атакуют противника в лоб.

Общевойсковые командиры не отводят необходимого времени для технической подготовки танков к бою, не подготавливают местность в инженерном отношениина направлении действия танков. Минные поля разведываются плохо и не очищаются. В противотанковых препятствиях не проделываются проходы и не оказывается должной помощи в преодолении труднопроходимых участков местности. Саперы для сопровождения танков выделяются не всегда.

Это приводит к тому, что танки подрываются на минах, застревают в болотах, на противотанковых препятствиях и в бою не участвуют.

4. Танки не выполняют своей основной задачи уничтожения пехоты противника, а отвлекаются на борьбу с танками и артиллерией противника. Установившаяся практика противопоставлять танковым атакам противника наши танки и ввязываться в танковые бои является неправильной и вредной.

5. Боевые действия танков не обеспечиваются достаточным авиационным прикрытием, авиаразведкой и авианаведением. Авиация, как правило, не сопровождает танковые соединения в глубине обороны противника и боевые действия авиации не увязываются с танковыми атаками.

6. Управление танками на поле боя организуется плохо. Радио как средство управления используется недостаточно. Командиры танковых частей и соединений, находясь на командных пунктах, отрываются от боевых порядков и не наблюдают действие танков в бою и на ход боя танков не влияют.

Командиры рот и батальонов, двигаясь впереди боевых порядков, не имеют возможности следить за танками и управлять боем своих подразделений и превращаются в рядовых командиров танков, а части, не имея управления, теряют ориентировку и блуждают по полю боя, неся напрасные потери».


Танк Т-34 с «улучшенной» башней. Лето 1942 года


Что же, все недостатки, имевшие место в применении советских танковых войск в целом вскрыты правильно. Хотелось бы только заметить, что они были вызваны не только невысоким уровнем боевой подготовки войск (и не только танковых) и их неумением организовывать взаимодействие, но и далеко не самой удачной организационной структурой танковых частей и соединений. Например, в танковых корпусах отсутствовали артиллерия и саперные части корпусного подчинения. В этих условиях логику пехотных командиров по отношению к танкистам можно понять: «Саперов им дай, артиллерию дай, пехоту дай! Так, может, и в прорыв вместо них входить!» В итоге старались не дать ничего, а у танкистов, кроме танков, своего толком ничего и не было. Кроме того, негативные факты, вскрытые в приказе, очень часто зависели от приказов сверху. Командующий фронтом, толком не зная обстановки, вмешивался в распоряжения командующего армией, а Ставка, в свою очередь, давала «ценные указания» командующему фронтом, а зачастую через его голову – командующему армией. Ну а потом издавала приказы, вскрывающие недостатки системы управления войсками ей же самою и предложенной. Характерным это было, кстати, не только для 1941–1942 годов, но и для более позднего периода. Такой приказ смело мог выйти и после атаки 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой в июле 1943 года. Почти все недостатки, перечисленные в приказе № 325, имели место в том памятном бою! Да и в дальнейшем было не лучше. Впрочем, не будем забегать вперед.

Помимо перечисления недостатков в приказе были отданы указания их устраняющие.

«Приказываю в боевом использовании танковых и механизированных частей и соединений руководствоваться следующими указаниями.

1. Отдельные танковые полки и бригады предназначаются для усиления пехоты на главном направлении и действуют в тесном взаимодействии с ней как танки непосредственной поддержки пехоты.

2. Танки, действуя совместно с пехотой, имеют своей основной задачей уничтожение пехоты противника и не должны отрываться от своей пехоты более чем на 200–400 м.

В бою танковый командир организует наблюдение за боевыми порядками своей пехоты. Если пехота залегла и не продвигается за танками, командир танковой части выделяет часть танков для уничтожения огневых точек, препятствующих продвижению нашей пехоты вперед.

3. Пехота для обеспечения действия танков должна подавлять всей мощью своего огня, а также огнем орудий сопровождения противотанковые средства противника, разведывать и очищать минные поля, помогать танкам преодолевать противотанковые препятствия и заболоченные участки местности, бороться с немецкими истребителями танков, решительно следовать за танками в атаку, быстро закреплять рубежи, захваченные ими, прикрывать подвоз танкам боеприпасов и горючего и содействовать эвакуации аварийных танков с поля боя.


Тяжелый танк КВ-1с. 1942 год


4. Артиллерия до выхода танков в атаку должна уничтожить противотанковые средства обороны противника. В период атаки переднего края и боя в глубине обороны противника подавлять по сигналам танковых командиров огневые средства, мешающие продвижению танков, для чего артиллерийские командиры обязаны руководить огнем артиллерии с передовых подвижных наблюдательных пунктов из радийных танков. Артиллерийские и танковые командиры совместно устанавливают сигналы вызова и прекращения огня артиллерии.

5. При появлении на поле боя танков противника основную борьбу с ними ведет артиллерия. Танки ведут бой с танками противника только в случае явного превосходства в силах и выгодного положения.

6. Наша авиация своими действиями расстреливает противотанковую оборону противника, воспрещает подход к полю боя его танков, прикрывает боевые порядки танковых частей от воздействия авиации противника, обеспечивает боевые действия танковых частей постоянной и непрерывной авиаразведкой.

7. Танковым экипажам атаку проводить на максимальных скоростях, подавлять интенсивным огнем с хода орудийные, минометные, пулеметные расчеты и пехоту врага и умело маневрировать на поле боя, используя складки местности для выхода во фланг и тыл огневых средств и пехоты противника. Лобовые атаки танками не проводить.

8. Отдельные танковые полки и танковые бригады являются средством командующего армии и его распоряжением придаются стрелковым дивизиям как средство их усиления.

9. Отдельные полки танков прорыва, вооруженные тяжелыми танками, придаются войскам как средство усиления для прорыва обороны противника в тесном взаимодействии с пехотой и артиллерией. По выполнении задачи прорыва укрепленной полосы тяжелые танки сосредоточиваются в сборных районах в готовности к отражению контратак противника.

10. В оборонительном бою танковые полки и бригады самостоятельных участков для обороны не получают, а используются как средство нанесения контрударов почастям противника, прорвавшимся в глубину обороны. В отдельных случаях танки могут быть зарыты в землю в качестве неподвижных артиллерийских точек, засад или для использования вместо кочующих орудий.

11. Танковый корпус подчиняется командующему фронтом или армией и применяется на главном направлении в качестве эшелона развития успеха для разгрома и уничтожения пехоты противника.

В наступательной операции танковый корпус выполняет задачу по нанесению массированного удара с целью разобщения и окружения главной группировки войск противника и разгрома ее совместными действиями с авиацией и наземными войсками фронта.

Корпус не должен ввязываться в танковые бои с танками противника, если нет явного превосходства над противником. В случае встречи с большими танковыми частями противника, корпус выделяет против танков противника противотанковую артиллерию и часть танков, пехота, в свою очередь, выдвигает свою противотанковую артиллерию, и корпус, заслонившись всеми этими средствами, обходит своими главными силами танки противника и бьет по пехоте противника с целью оторвать ее от танков противника и парализовать действия танков противника. Главная задача танкового корпуса – уничтожение пехоты противника.

12. В оборонительной операции фронта или армии танковые корпуса самостоятельных оборонительных участков не получают и используются как мощное средство контрудара из глубины и располагаются на стыках армий, вне воздействия артиллерийского огня противника (20 – 25 км).

13. Местность имеет решающее значение для выбора направления действий танкового корпуса. Полное использование ударной силы корпуса и его подвижности возможно на танкодоступной местности, поэтому разведка местности предстоящих действий корпуса должна быть организована всеми инстанциями от командования фронта, армии и ниже.

14. Во всех видах боя танкового корпуса решающим элементом является внезапность. Внезапность достигается маскировкой, скрытностью расположения и передвижения, использованием для маршей ночного времени и прикрытием сосредоточения с воздуха.

Как видим, в приказе детально изложен порядок организации взаимодействия танков с пехотой, артиллерией и авиацией, установлен порядок ввода корпусов в сражение и способы его обеспечения. Стоит обратить особое внимание на проходящий красной нитью через весь приказ тезис о том, что танки должны вести бой с пехотой противника, отдавая приоритет уничтожения вражеских танков артиллерии. В целом это соответствует немецкой концепции начального периода войны и совсем не соответствует нашей того же периода. Вспомним, тогда танк виделся советскому военному руководству неким универсальным средством, «на все руки мастером», способным на все. Спустя год с небольшим ситуация существенно изменилась и советские танки могли успешно вести бой с немецкими «только в случае явного превосходства в силах и выгодного положения». В чем же причина такого изменения взглядов? В результате быстрых и весьма эффективных мер немцы уже к лету 1942 года добились резкого улучшения характеристик своих танков. Советские же танки остались практически такими же, какими были летом 1941 года и бороться с новыми модификациями Pz.III и Pz.IV на равных уже не могли. К слову сказать, за месяц до появления приказа № 325 на Восточном фронте появились первые «тигры», по сравнению с которыми все советские танки выглядели просто «мальчиками для битья»! Из реалиев 1942 года советское военное руководство, слишком долго измерявшее силу танковых частей в трехдюймовках, сделало в целом, правильные выводы.


Применение отдельной танковой бригады НПП при прорыве обороны по опыту Великой Отечественной войны (вариант)


Легкий танк Т-70М в засаде. Декабрь 1942 года


Впрочем, некоторые положения приказа весьма спорны. Например, пункт о стрельбе с хода. До этого момента в войсках практиковался огонь с коротких остановок. Командир танка подавал команду «Короткая!», механик-водитель останавливал танк на время необходимое для производства прицельного выстрела, а затем, уже без команды, возобновлял движение. Точно такая же практика существовала и в панцерваффе. Теперь же от советских танкистов требовалось вести огонь с хода. Этому вопросу был даже посвящен отдельный приказ Наркома обороны № 0728 «О внедрении в боевую практику танковых войск стрельбы из танков с хода». В этом приказе говорилось:

«Опыт отечественной войны показывает, что наши танкисты не используют в бою всей огневой мощи танков, не ведут по противнику интенсивного артиллерийского и пулеметного огня с хода, а ограничиваются прицельной стрельбой только из орудий, да и то с коротких остановок.

Практикуемые нашими войсками танковые атаки без достаточно интенсивного огня всех огневых средств танков создают благоприятные условия для безнаказанной работы орудийных расчетов артиллерии противника.

Такая неправильная практика значительно уменьшает силу огневого и морального воздействия наших танков на противника и приводит к большим потерям в танках от артиллерийского огня врага.

Приказываю:

1. Танковым частям действующей армии с момента подхода к боевым порядкам своей пехоты атаку противника начинать мощным огнем с хода из всего танкового вооружения как из орудий, так и из пулеметов, не боясь того, что стрельба получится не всегда прицельная. Стрельба из танков с хода должна быть основным видом огневого воздействия наших танков на противника, и прежде всего на его живую силу.

2. Увеличить боекомплект в танках, доведя его на танке KB до 114 снарядов, на танке Т-34 – до 100 снарядов и на танке Т-70 – до 90 снарядов.

В танковых бригадах и полках иметь три боекомплекта, из них один, возимый в танках.

3. В целях увеличения дальности действия танков возобновить к 1. 10. 42 г. установку запасных баков для горючего на танках KB и Т-34 емкостью для KB 360 л и для Т-34 270 л.

4. Начальнику Главного автобронетанкового управления Красной Армии дать указания начальникам танковых училищ и командирам учебных танковых частей о внесении в программы обучения изменений в соответствии с данным приказом.

5. Начальникам Главного артиллерийского управления Красной Армии и Управления снабжения горючим Красной Армии внести соответствующие изменения в нормы отпуска танковым частям боеприпасов и горюче-смазочных материалов.

6. Приказ разослать командующим танковых армий, командирам танковых корпусов и мехкорпусов, танковых бригад, полков, батальонов и начальникам танковых училищ.

Народный комиссар обороны

И. СТАЛИН»


Совершенно очевидно, что, кроме «морального воздействия» толку от такой стрельбы было мало. Впрочем, и стрельба с коротких остановок была немногим лучше. Ограниченный обзор из советских танков, отсутствие на всех танках, кроме КВ, командира, свободного от выполнения других обязанностей, не позволяли быстро находить цели на поле боя. Ко всему этому наши танкисты испытывали постоянный «снарядный голод». В итоге даже немецкие танкисты обращали внимание, что их русские коллеги мало и медленно стреляют. Возможно, что эта информация дошла до И. В. Сталина, который, судя по всему, и стал инициатором появления этого приказа.

В этом плане показателен разговор Сталина с Катуковым, состоявшийся 17 сентября 1942 года в Москве, куда последний был вызван по поводу назначения его командиром 3-го механизированного корпуса. Сталин спросил:

«Стреляют танкисты с ходу?

Я ответил, что нет, не стреляют.

– Почему? – Верховный пристально посмотрел на меня.

– Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, – ответил я. – Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.

Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:

– Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?

– Конечно, меткость огня у противника снизится.

– Вот это и нужно, – подхватил Сталин. – Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды».

Из сопоставления двух приказов, текста разговора, а также уже упоминавшихся специфических взглядов советского руководства на роль танковых войск, можно сделать вывод, что кроме всего прочего на танки пытались возложить задачи артиллерии. Получалась некая артподготовка с хода, так сказать наступление танков за огневым валом, создававшимся самими танками. Надо сказать, что, судя по воспоминаниям ветеранов-танкистов, с хода они не стреляли и после появления этого приказа – солдаты оказались мудрее своего Верховного Главнокомандующего.


Сталинградская стратегическая наступательная операция. Ноябрь – декабрь 1942 года


Сейчас трудно оценить роль этих приказов в последующих действиях танковых войск. Принципы, перечисленные в них, в общем-то, были очевидны и до их появления. Тем более что приказ № 325 в этом плане был не первым. То, что они не соблюдались на практике, говорит только о том, что уровень командования им не соответствовал. Как только большинство командных должностей, особенно в звене армия – фронт, заняли люди, понимавшие, что и как нужно делать, ситуация с применением танковых войск (как, впрочем, и всех остальных) начала разрешаться сама собой. Начало этого процесса оказалось весьма успешным.

К середине ноября 1942 года советские войска занимали выгодное охватывающее положение по отношению к основной группировке немецких войск действовавшей в районе Сталинграда. Непосредственная подготовка операции «Уран» – наступления советских войск в районе Сталинграда – началась в первой половине октября 1942 года.

Ударная группировка Юго-Западного фронта в составе 5-й танковой армии генерала П.Л. Романенко и 21-й армии генерала И.М. Чистякова должна была перейти в наступление с плацдармов в районах Серафимовича и Клетской. Ей предстояло прорвать оборону противника, разгромить 3-ю румынскую армию и, развивая наступление в общем направлении на Калач, на третий день операции соединиться с войсками Сталинградского фронта. Одновременно предусматривалось силами 1-й гвардейской армии (командующий генерал Д. Д. Лелюшенко) нанести удар в юго-западном направлении, выйти на рубеж рек Кривая и Чир и создать здесь активно действующий внешний фронт окружения.

Сталинградский фронт главный удар наносил силами 64, 57 и 51-й армий. Ударная группировка фронта получила задачу перейти в наступление из района Сарпинских озер, разгромить 6-й румынский армейский корпус и, развивая наступление на северо-запад, в направлении Советский и Калач, соединиться здесь с войсками Юго-Западного фронта. Часть сил фронта должна была наступать в направлении Абганерово – Котельниковский и создать на этом рубеже внешний фронт окружения.

Донской фронт наносил удары с плацдарма в районе Клетской силами 65-й армии и из района Качалинской силами 24-й армии. Задача этих армий состояла в том, чтобы, развивая наступление по сходящимся направлениям на Вертячий, окружить и уничтожить соединения противника, оборонявшиеся в малой излучине Дона.

Армиям Юго-Западного фронта на выполнение задач глубиной 120 – 140 км отводилось трое суток, а Сталинградского фронта, глубина операции которого не превышала 100 км, – двое суток. После выполнения ближайших задач всем трем фронтам предстояло развивать достигнутый успех, чтобы возможно быстрее расчленить и уничтожить вражескую группировку, одновременно отражая все попытки противника вырваться из окружения или деблокировать окруженных ударами извне.

Особенность операции «Уран» состояла в сосредоточении основных сил на направлениях главных ударов, что было возможно благодаря хорошему знанию положения и намерений противника, а также скрытному осуществлению всех мероприятий по подготовке наступления. Принцип массирования сил и средств в таком объеме не применялся еще ни в одной из предшествовавших наступательных операций Красной Армии. Совершенно очевидно, что на втором году войны немецкий опыт был наконец-то учтен в полном объеме.

Основные силы Юго-Западного фронта были сосредоточены в полосе наступления 5-й танковой и 21-й армий. На участках прорыва этих армий шириной 22 км, что составляло всего 9% всей протяженности фронта, находились половина стрелковых дивизий, три танковых и два кавалерийских корпуса, около 85% артиллерии РВГК и вся реактивная артиллерия. В интересах этой группировки должны были действовать вся авиация 17-й воздушной армии, 2-я воздушная армия Воронежского фронта и авиация дальнего действия.

На Сталинградском фронте ширина участков прорыва равнялась 40 км, или 9% общей протяженности линии фронта. Здесь были сосредоточены две трети стрелковых дивизий 64, 57 и 51-й армий, механизированный, танковый и кавалерийский корпуса, а также основная масса артиллерии. Ударную группировку должны были поддерживать главные силы фронтовой авиации.

Глубина построения войск достигалась эшелонированием сил и средств в армиях, осуществлявших прорыв. Типичным в этом отношении можно считать оперативное построение 5-й танковой армии, которая находилась в первом эшелоне фронта. Она наступала в полосе 35 км, а оборону противника прорывала на участке 10 км. Из шести ее стрелковых дивизий две были развернуты в полосе 25 км, а четыре сосредоточены на 10-км участке (две дивизии, усиленные танковыми бригадой и батальоном, – в первом эшелоне, а две – во втором). 1, 26-й танковые и 8-й кавалерийский корпуса составляли подвижную группу армии и предназначались для развития успеха. В случае необходимости они могли быть использованы и для завершения прорыва тактической зоны обороны противника.


Легкий танк Т-70М преследует отступающего врага. Юго-Западный фронт, декабрь 1942 года


21-я армия, действуя в 40-км полосе, прорывала вражескую оборону на участке 12 км. Из шести ее стрелковых дивизий четыре со средствами усиления находились в первом эшелоне (три – на участке прорыва и одна – на оставшемся 28-км фронте). Две стрелковые дивизии были выделены во второй эшелон. В подвижную группу армии входили 4-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса. Аналогичное построение (при некоторой разнице в боевом составе) было и в других армиях.

Массирование сил и средств позволило создать на направлениях главных ударов значительное превосходство над противником. Так, войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов на участках прорыва превосходили противника: в людях – в 2 – 2,5 раза, в артиллерии и танках – в 4 – 5 и более раз!

Решающая роль в проведении операции «Уран» – контрнаступлении Красной Армии в районе Сталинграда – безусловно, отводилась танковым и механизированным войскам.

В танковые войска Юго-Западного фронта входили 5-я танковая армия, 4-й танковый корпус и три танковых полка. В составе войск Сталинградского фронта находились 4-й механизированный и 13-й танковый корпуса, восемь отдельных танковых бригад (13, 56, 84, 90, 235, 236, 254 и 6-я гвардейская) и три отдельных танковых батальона. Донской фронт имел 16-й танковый корпус и четыре отдельные танковые бригады (9, 10, 58 и 121-ю). Всего в составе этих трех фронтов насчитывалось 979 танков, из которых более 80% находились на Юго-Западном и Сталинградском фронтах.

5-я танковая армия имела в своем составе 1, 26-й танковые и 8-й кавалерийский корпуса, шесть стрелковых дивизий (14 и 47-я гвардейские, 119, 124, 159 и 346-я), 8-ю отдельную танковую бригаду, мотоциклетный полк, два отдельных танковых батальона, 26 артиллерийских и минометных полков и специальные средства усиления. Армия получила задачу прорвать оборону противника на участке в 10 км и, развивая успех в направлении Перелазовский, Калач, Советский, совместно с подвижными соединениями Сталинградского фронта окружить основную группировку немецких войск, действовавшую в районе Сталинграда. Танковые корпуса составляли подвижную группу армии и предназначались для развития успеха. В сражение их намечалось ввести в первый день операции после прорыва стрелковыми дивизиями главной полосы обороны противника, на глубине 8 – 10 км от переднего края. Глубина задач обоих танковых корпусов достигала 140 км. Это расстояние планировалось преодолеть в течение трех суток, со среднесуточным темпом 40 – 45 км.

Вслед за 1-м танковым корпусом в прорыв намечалось ввести 8-й кавалерийский корпус и 8-й мотоциклетный полк. При этом последний получил задачу после ввода в прорыв обогнать танковый корпус и к исходу первого дня операции выйти к реке Чир, в 30 км западнее Суровикино, перерезав железную дорогу на участке Сталинград – Лихая. Кавалерийский корпус наступлением в южном направлении должен был обеспечить действия ударной группировки армии с запада и юго-запада.

Механизированный и танковый корпуса Сталинградского фронта также решено было использовать для развития успеха. 13-й танковый корпус должен был в первый день операции войти в сражение в полосе 57-й армии и стремительным броском к исходу дня выйти в район Рокотино, имея задачу не допустить отхода войск противника из Сталинграда в юго-западном направлении. Глубина задачи корпуса составляла 60 – 65 км. 4-й механизированный корпус получил задачу развить наступление 51-й армии в западном направлении, к исходу второго дня выйти в район Советского и во взаимодействии с подвижными соединениями Юго-Западного фронта завершить окружение немецких войск в районе Сталинграда. За два дня корпусу предстояло преодолеть с боями около 90 км.


Наиболее мобильным противотанковым средством немецких войск в условиях снежного бездорожья являлись 75-мм истребители танков «Мардер». 6-я армия, ноябрь 1942 года


Отдельные танковые бригады, полки и батальоны всех армий планировалось использовать для непосредственной поддержки пехоты. Выделенных для этой цели танков не хватало, поэтому плотность на участках прорыва не превышала 5 – 6 танков на 1 км фронта, что было явно недостаточно. Поэтому для усиления пехоты командующие фронтами были вынуждены использовать машины танковых и механизированных корпусов. Например, для выполнения задач по непосредственной поддержке пехоты была привлечена 216-я танковая бригада 26-го танкового корпуса; в 51-й армии – два танковых полка 4-го механизированного корпуса; в 57-й армии – танковый полк 13-го танкового корпуса. Эти меры позволили повысить плотность танков непосредственной поддержки пехоты, в частности, в 5-й танковой армии она составила 12 – 14 боевых машин на 1 км фронта.

В период подготовки контрнаступления в штабах частей и соединений проводились военные игры на картах и на ящиках с песком, штабные тренировки и поездки командного состава, в район предстоящих действий для ознакомления с местностью. В войсках проводились специальные тренировочные занятия, на которых особое внимание уделялось взаимодействию танков с пехотой, артиллерией, авиацией и инженерными войсками. До начала боевых действий все командиры танков и механики-водители 1, 26 и 4-го танковых корпусов изучили маршруты движения из исходных районов до переднего края обороны противника. Большое внимание уделялось обеспечению внезапности. Степная местность, особенно в полосе Сталинградского фронта, создавала большие трудности в обеспечении скрытности сосредоточения войск, в связи с этим все части и соединения передвигались только ночью, радиостанции работали только на прием. Танковые корпуса Юго-Западного фронта к началу наступления были скрытно сосредоточены на правом берегу Дона на удалении 10 – 15 км от переднего края, механизированный и танковый корпуса Сталинградского фронта – 15 – 20 км. Соединения и части, предназначенные для непосредственной поддержки пехоты, заняли выжидательные позиции за 2 – 3 дня до перехода в наступление, в 4 – 6 км от переднего края.

Подготовка к боевым действиям в штабе 5-й танковой армии и в штабах корпусов проводилась с соблюдением строгой секретности. С планом операции был ознакомлен лишь узкий круг офицеров и генералов, и только в необходимом объеме. Остальному командному составу конкретные задачи ставились лишь за сутки или двое до начала наступления. Инженерная подготовка исходного положения для наступления войск первого эшелона проводилась ночью. Переписка, телефонные и телеграфные переговоры о готовившемся наступлении запрещались.

19 ноября 1942 года в первые два часа наступления советские войска на участках прорыва вклинились во вражескую оборону на 2 – 3 км. Вначале наступающие советские войска встретили относительно слабое сопротивление ошеломленных мощной артподготовкой румынских частей. Однако по мере продвижения сопротивление возрастало, а темп продвижения наших войск падал. Чтобы быстрее завершить прорыв главной полосы обороны противника, командующий Юго-Западным фронтом решил ввести в сражение 1 и 26-й танковые корпуса 5-й танковой армии и 4-й танковый корпус 21-й армии. Между 12 и 13 ч. танковые корпуса пошли в атаку. Вместе со стрелковыми соединениями они завершили прорыв обороны 3-й румынской армии и вышли на оперативный простор.

Особенно успешно действовали 26-й танковый корпус генерала А. Г. Родина и 4-й танковый корпус генерала А.Г. Кравченко, прошедшие с боями 20 – 35 км. 4-й танковый корпус к исходу дня захватил Манойлин, а 26-й танковый корпус на рассвете 20 ноября подошел к Перелазовскому. Успех боя у Перелазовского обеспечили быстрота и смелый маневр во фланг и тыл обороняющемуся противнику, умелые действия разведывательных подразделений. Командир корпуса заблаговременно получил данные о противнике и организации обороны румынских войск на подступах к Перелазовскому и поэтому решил овладеть этим населенным пунктом с ходу. 157-я танковая бригада стремительно атаковала противника с фронта, а 14-я мотострелковая бригада начала обходить Перелазовский с востока и запада. Удар был настолько внезапным и сильным, что ошеломленные румыны начали большими группами сдаваться в плен. В Перелазовском был разгромлен находившийся там штаб 5-го румынского армейского корпуса.


Средний танк Pz.IIIN из состава 1-й бронетанковой дивизии «Великая Румыния». Восточный фронт, 3-я румынская армия, ноябрь 1942 года


20 ноября в наступление перешли войска Сталинградского фронта. К середине дня в полосе наступления ударной группировки Сталинградского фронта создались благоприятные условия для ввода в прорыв подвижных соединений. 4-й механизированный корпус вступил в сражение в полосе 51-й армии. Преодолевая сопротивление разрозненных частей противника, он за 17 часов продвинулся на глубину до 40 км и к полудню 21 ноября занял Зеты. 4-й кавалерийский корпус был введен в прорыв поздно вечером 20 ноября вслед за 4-м мехкорпусом. Развивая наступление на запад, он утром следующего дня овладел станцией и населенным пунктом Абганерово, обеспечив войска ударной группировки фронта с юга. 13-й танковый корпус, введенный в прорыв в полосе 57-й армии, развернул наступление в общем направлении на Нариман и к исходу дня продвинулся на 10 – 15 км. Противник выдвинул против него 29-ю моторизованную дивизию, с которой корпус вступил в тяжелый бой.

В итоге двух дней наступления советских войск 3 и 4-я румынские армии потерпели тяжелое поражение; фланги 6 и 4-й танковой немецких армий были обойдены; обозначился глубокий охват группировки румынских войск в районе Распопинской. Одновременно войска 1-й гвардейской и 5-й танковой армий Юго-Западного фронта, 51-й армии Сталинградского фронта успешно решали задачу создания внешнего фронта окружения.

21 ноября 26 и 4-й танковые корпуса Юго-Западного фронта вышли в район Манойлина и, резко повернув на восток, по кратчайшему пути устремились к Дону, в район Калача. Контратаки 24-й немецкой танковой дивизии против 4-го танкового и 3-го гвардейского кавалерийского корпусов не смогли задержать их продвижения. Передовые части 4-го танкового корпуса к исходу дня подошли к Голубинскому. В тот день штаб 6-й немецкой армии вместо плановой передислокации панически бежал из Голубинского в Нижнечирскую.

26-й танковый корпус стремительно продвигался к Калачу. Своевременный выход его частей в тыл врага во многом зависел от быстрого захвата в этом районе переправ через Дон. Для их захвата был сформирован передовой отряд в составе двух мотострелковых рот 14-й мотострелковой бригады, пяти танков 157-й танковой бригады и бронемашин 15-го отдельного разведывательного батальона. Командование этим отрядом было возложено на командира 14-й мотострелковой бригады подполковник Г.Н. Филиппова.


eБрошенный румынский грузовик и убитый румынский солдат. Район Сталинграда, 1942 год

mp1

За несколько часов до рассвета 22 ноября отряд приступил к выполнению боевой задачи. При подходе к Калачу выяснилось, что мост через Дон у города взорван. Тогда местный житель Гусев повел отряд к другому мосту, находившемуся северо-западнее города. Казалось бы, действовать нужно как можно более незаметно, но пьяный воздух «блицкрига» уже ударил в головы советским танкистам. Нагло, не скрываясь, с зажженными фарами отряд вышел к мосту. Охрана моста приняла открыто движущиеся танки за свои. В короткой схватке наши бойцы уничтожили охрану и заняли круговую оборону. Попытки врага, стремившегося уничтожить горстку отважных советских воинов и вернуть переправу, успеха не имели. К вечеру к мосту с боем прорвались танки 19-й танковой бригады. Успех передового отряда был закреплен. Захват исправного моста обеспечил быстрое преодоление реки Дон соединениями 26-го и подошедшего затем 4-го танковых корпусов.

Операция на окружение вражеской группировки достигла кульминационного момента 23 ноября, когда 45-я танковая бригада 4-го танкового корпуса стремительным броском вышла к Советскому и соединилась с 36-й механизированной бригадой 4-го механизированного корпуса. Подвижные соединения Юго-Западного и Сталинградского фронтов, выйдя в район Калач – Советский –Мариновка, завершили оперативное окружение вражеской группировки. В котле оказались 20 немецких и две румынских дивизии и более 160 отдельных частей, входивших в состав 6-й и частично 4-й танковой армий.

Мы относительно подробно останавливаемся на ходе операции «Уран» не случайно. Это была первая наступательная операция Красной Армии, в которой танковые соединения применялись по всем законам танковой войны. Своего рода – классика жанра. Это, кстати, отмечали и немцы.

«Советское наступление было спланировано в духе операций вермахта 1941 года на окружение и уничтожение противника в котлах. Это был хорошо продуманный план. В то время как обоюдоострые «ножницы» на севере рассекали и без того уже раздерганную и битую 3-ю румынскую армию, «ножницы» на юге силами корпусов Сталинградского фронта начали свою «работу» в районе Бекетовка – Красноармейск и одновременно южнее, в двух других решающих пунктах, силами 300 танков».

Последствия советского наступления – операции «Уран» и последовавшей за нею «Малый Сатурн», были катастрофическими для Восточного фронта.

«К 23 ноября 1942 года Красная Армия замкнула кольцо вокруг Сталинграда и начала самое крупное за всю войну зимнее наступление. Стремительно продвигаясь вперед, русские поочередно уничтожили румынские, итальянские и венгерские армии на реках Чир и Дон и пробили в немецком фронте брешь шириной 560 километров. А ведь именно такой была вся длина Западного фронта в Первую мировую войну! Сначала остановить русских пытались разрозненные германские дивизии, которые поддерживали союзников и сателлитов. Они были чем-то вроде корсета на дряблом теле. Основная масса немецких резервов, в том числе 5 полностью укомплектованных танковых дивизий, оставалась в Западной Европе, скованная угрозой, возникшей после высадки союзников в Северной Африке. Впрочем, позднее некоторые из этих дивизий все-таки появились на Восточном фронте. Возникла опасность окружения группы армий «А» на Северном Кавказе, что вынудило ее к поспешному отступлению. Моторизованные части группы армий (в основном 1-я танковая армия) были спешно переброшены на реку Донец, чтобы усилить южное крыло группы армий «Дон». К северу от бреши 2-я армия была вынуждена очистить Воронеж и отойти с реки Дон. Ее южный фланг был отброшен далеко на запад. В конце концов русский фронт начал трещать и шататься на протяжении двух третей своей длины. Советы постоянно наращивали давление, и единственным решением было отступать и отступать все дальше на запад».

Несмотря на то что в 1942–1943 годах штатная структура немецких танковых дивизий серьезно не менялась, танковые войска Германии продолжали совершенствоваться. Формирование новых соединений и совершенствование уже существующих продолжалось вплоть до конца войны.

Так, например, зимой 1942/43 года моторизованные дивизии СС получили по роте тяжелых танков «Тигр». Ну а к началу операции «Цитадель» все дивизии СС имели танков больше, чем любая танковая дивизия Вермахта. В тот период эсэсовские дивизии находились в стадии переформирования в 1, 2, 3 и 5-ю танковые дивизии СС. В октябре 1943 года их укомплектовали по полному штату, оставив соответственно прежние наименования. С этого момента организация и вооружение танковых дивизий вермахта и СС стали различными: последние всегда получали лучшую и новейшую технику, имели больше мотопехоты.

В мае 1943 года мотопехотные соединения вермахта и войск СС были переименованы в панцергренадерские.

Пройдя еще несколько реорганизаций, немецкие танковые дивизии встретили конец войны, будучи сформированы по штату, утвержденному летом 1944 года (Panzerdivision 44). Согласно этому штату дивизия состояла из штаба, одного танкового, двух панцергренадерских и артиллерийского полков, дивизиона истребителей танков, разведывательного батальона, зенитно-артиллерийского дивизиона, запасного батальона, батальона связи, саперного, автотранспортного, интендантского и санитарного батальонов, ремонтного парка и полевой почты.


Советский офицер осматривает подбитый танк Pz.III Ausf.L. Сталинградский фронт, ноябрь 1942 года


На вооружении немецкой танковой дивизии штата 1944 года имелось 200 танков, 49 штурмовых и самоходных орудий, 6 машин передовых артиллерийских наблюдателей, 6 БРЭМ, 21 зенитная самоходная установка (из них 8 – на танковом шасси), 290 бронетранспортеров, 16 бронеавтомобилей, 16 мотоциклов, 770 ручных и 78 станковых пулеметов, 32 огнемета, 18 120мм и 50 81-мм минометов, 29 20-мм и 9 37-мм зенитных орудий, 13 75-мм противотанковых орудий PaK-40, 12 88-мм зенитных орудий, 4 105-мм пушки К18, 13 105-мм и 8 150-мм гаубиц.

Танковая дивизия 1944 года была очень мощным соединением, однако из-за больших потерь, которые немецкие войска несли на Восточном фронте, танковые соединения имели большой некомплект боевой техники и вооружения. В связи с этим командование вермахта шло на некоторые отклонения от штатной структуры. Так, например, разрешалось включать в состав рот танкового полка самоходные установки Pz.IV/ 70, а позже и «Хетцер», вместо танков Pz.IV и «Пантера». Кроме того, предусматривалась возможность формирования батальонов с меньшим количеством танков в роте – по 17, 14 и даже 10 машин. В итоге по штату 1945 года в дивизии оставалось всего 42 танка и 38 самоходных орудий.

По-разному поступали с разгромленными на фронтах танковыми дивизиями: одни становились базой для формирования новых, другие восстанавливались под прежними номерами, а третьи прекращали существование или переводились в другие рода войск. Так восстановили уничтоженные в Сталинграде 14, 16 и 24-ю и в Африке – 21-ю танковые дивизии. А вот 10-я и 15-я, капитулировавшие в Тунисе в мае 1943 года, восстановлены не были. 18-ю танковую дивизию после боев под Киевом в ноябре 1943 года преобразовали в 18-ю артиллерийскую дивизию. В декабре 1944-го ее преобразовали в танковый корпус под тем же номером, который включил в себя дополнительно моторизованную дивизию «Бранденбург».

В ходе войны в панцерваффе формировались и танковые бригады, причем в основном как временные соединения. Так, накануне операции «Цитадель» была сформирована 10-я танковая бригада, в состав которой вошли танковый полк моторизованной дивизии «Великая Германия» и 39-й танковый полк «пантер». В этой бригаде насчитывалось почти 300 танков – больше, чем в любой танковой дивизии.

Танковые бригады, сформированные летом 1944 года, были значительно слабее. Они комплектовались по двум штатам. 101 и 102-я имели танковый батальон трехротного состава (33 «пантеры»), мотопехотный батальон и саперную роту. В составе бригады, кроме того, имелась 21 зенитная самоходная установка. 105, 106, 107, 108, 109 и 110-я танковые бригады имели практически такую же организацию, но с усиленным мотопехотным батальоном и с 55 зенитными САУ. Просуществовали они не более двух месяцев, после чего некоторые из них развернули в танковые дивизии.

В сентябре 1944 года появились 11, 112 и 113-я танковые бригады. Каждая имела по три роты из 14 танков Pz.IV каждая, двухбатальонный панцергренадерский полк и роту из 10 штурмовых орудий. Им обязательно придавалось по батальону «пантер». В октябре 1944 года они были расформированы.


Танки дивизии СС «Рейх» на подступах к Харькову. «Тигр» возглавляет колонну средних танков Pz.III. Март 1943 года


С конца 1942 года в вермахте и войсках СС велось формирование тяжелых танковых батальонов, число боевых машин в которых колебалось от 35 до 55. Отдельные тяжелые танковые батальоны находились в оперативном подчинении у командиров танковых или моторизованных дивизий.

Число танковых корпусов к лету 1944 года достигло 18 в вермахте и пяти в войсках СС.

В 1942–1944 годах совершенствовалась и организационная структура бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

Наряду с формированием отдельных танковых бригад, предназначавшихся для поддержки пехоты, в сентябре 1942 года началось формирование отдельных танковых полков, которыми также предполагалось усиливать стрелковые соединения. Организация такого полка была аналогична организации танкового полка механизированной бригады.

Почти одновременно, в октябре 1942 года, стали создавать отдельные тяжелые танковые полки прорыва РГК. По штату полк состоял из четырех рот (в каждой по 5 танков) и роты технического обеспечения. Всего в нем должно было насчитываться 214 человек и 21 тяжелый танк КВ. На укомплектование этих полков направлялись тяжелые танки, изъятые из смешанных отдельных танковых батальонов и расформировывающихся в это время тяжелых танковых бригад, созданных в небольшом количестве летом 1942 года.

К январю 1943 года в Красной Армии имелось две танковые армии, 24 танковых (из них два – в стадии формирования), 8 механизированных (два из них завершали формирование) корпусов, а также значительное количество различных бригад, полков и батальонов, предназначавшихся для совместных действий с пехотой.

Для усиления противотанковых возможностей мотострелкового батальона танковой бригады в январе 1943 года в его штат включили роту противотанковых ружей, а в марте – зенитно-пулеметную роту. Более существенные изменения произошли в конце 1943 года, когда был принят новый штат танковой бригады. В связи с принятием на вооружение танка Т-34-85, экипаж которого состоял из пяти человек, рота противотанковых ружей мотострелкового батальона в апреле 1944 года была обращена на доукомплектование экипажей новых танков. На этот штат танковые бригады переводились постепенно, прежде всего, бригады, входившие в состав танковых и механизированных корпусов. В дальнейшем, вплоть до конца войны, организация танковой бригады практически не изменялась.

В январе 1943 года в целях усиления ударной силы механизированной бригады в штат танкового полка была введена еще одна рота средних танков. Общее количество танков в полку осталось прежним – 39. Однако средних танков стало 32, вместо ранее имевшихся 23, а легких уменьшилось на 9 машин. В феврале этого же года из бригады был исключен зенитно-артиллерийский дивизион, а вместо него введена зенитно-пулеметная рота. Одновременно в штат включили инженерно-минную роту, а все автомобили, предназначавшиеся для перевозки личного состава мотострелковых батальонов, свели в бригадную автороту. Дальнейшие изменения в организации механизированной бригады происходили преимущественно в связи с совершенствованием организации ее танкового полка. Так, в феврале 1944 года танковый полк перевели на новый штат, по которому в нем имелось три танковые роты, укомплектованные только средними танками. В результате в полку стало 35 средних танков, а легкие танки из штата были исключены. После этого до конца войны в бригаде не происходило никаких изменений.


Организация танковой бригады в июле 1942 года


Были предприняты шаги и для усиления огневой мощи танковых корпусов. В январе 1943 года в штат корпуса были включены минометный полк РГК (36 120-мм минометов) и самоходно-артиллерийский полк РГК (25 САУ). Несколько позже в состав некоторых корпусов ввели резерв танков (40 машин) с экипажами и 100шоферов. Одновременно были увеличены возможности роты подвоза ГСМ. В феврале вместо инженерно-минных рот в состав корпуса включили саперный батальон, а в марте – зенитно-артиллерийский полк. В апреле в штат корпуса ввели истребительно-противотанковый артиллерийский полк (20 45-мм пушек) и истребительно-противотанковый дивизион (12 85-мм зенитных пушек). Однако, уже в августе 1943 года их заменили двумя самоходно-артиллерийскими полками (СУ-76 и СУ-152). В октябре в отдельных танковых корпусах, а в ноябре во всех остальных вместо бронеавтомобильного батальона вводится отдельный мотоциклетный батальон, в который вошли две мотоциклетные, танковая роты, рота бронетранспортеров и истребительно-противотанковая артиллерийская батарея. В августе 1944 года в целях повышения огневых возможностей корпуса в его состав включили легкий артиллерийский полк, в котором имелось 24 76-мм пушки.

Организация механизированного корпуса совершенствовалась с учетом опыта его боевого применения и в связи с поступлением в войска новой боевой техники. В январе 1943 года из состава механизированной бригады был исключен зенитно-артиллерийский дивизион, а из корпуса – армейский полк ПВО. Одновременно в состав корпуса ввели минометный полк (36 120-мм минометов), самоходно-артиллерийский полк смешанного состава (8 СУ-122, 17 СУ-76), а также резерв танков (40 танков и 147 членов экипажей) и 100 шоферов. В феврале вместо инженерно-минной роты в корпус включили саперный батальон, а в марте роту управления переформировали в батальон связи. В это же время в штат корпуса поступил зенитно-артиллерийский полк (16 37-мм пушек и16 крупнокалиберных пулеметов ДШК). В апреле в штат был введен истребительно-противотанковый артиллерийский полк и авиационное звено связи – 3 самолета. В мае корпус получил истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион и роту химической защиты. В августе 1943 года взамен истребительно-противотанкового полка в штат корпуса ввели самоходно-артиллерийский полк СУ-76 (21 установка), а вместо истребительно-противотанкового дивизиона – полк СУ-85 (16 установок и один танк Т-34). В это же время из штатов механизированных корпусов, входивших в состав танковых армий, исключили бронеавтомобильные, а вместо них ввели отдельные мотоциклетные батальоны.

В 1944 году танковый полк механизированной бригады был переведен на новый штат. В результате в полку стало 35 средних танков, а легкие танки исключили совсем.

Что касается танковых армий, то в конце января 1943 года состоялось специальное заседание ГКО, посвященное выработке положений об их формировании. Предварительно по этому вопросу были заслушаны мнения некоторых видных военачальников. Все сошлись на том, что из танковых армий необходимо прежде всего изъять немоторизованные стрелковые дивизии и организационно выделить их танковое ядро. Таким образом, танковые армии должны были иметь в своем составе, как правило, два танковых и один механизированный корпуса, зенитно-артиллерийскую дивизию, гвардейский минометный, гаубичный артиллерийский, истребительно-противотанковый и мотоциклетный полки. В качестве частей обеспечения предусматривались полк связи, авиационный полк связи (самолетыПо-2), инженерный батальон, автомобильный полк и два ремонтно-восстановительных батальона. К тыловым частям и учреждениям относились подразделения и части обслуживания полевого управления армии, продовольственные, обозно-вещевые, медицинские и химические учреждения, органы артиллерийского снабжения, снабжения ГСМ, а также части по сбору, приему и эвакуации трофейного имущества. Однако следует отметить, что состав танковых армий определялся приказами на их формирование и был неодинаковым. Так, например, из 64 наступательных операций, проведенных танковыми армиями указанного выше состава, в 32 случаях они действовали в двухкорпусном составе. Только одна танковая армия (3-я гвардейская) в ходе всей войны имела три корпуса. В начале1944 года было принято решение ввести в состав танковых армий самоходно-артиллерийские и легкие артиллерийские бригады. К концу сентября 1944 года все шесть танковых армий уже имели эти бригады. Однако для успешного проведения операций танковые армии дополнительно усиливались артиллерийскими и истребительно-противотанковыми бригадами и полками.


Зимой 1943 года началось формирование первых самоходно-артиллерийских полков, вооруженных 122-мм самоходными установками СУ-122


В конце войны танковая армия трехкорпусного состава, как правило, имела свыше 50 тыс. человек, 850 – 920 танков и САУ, около 800 орудий и минометов, более 5 тыс. автомобилей. Однако в подавляющем большинстве наступательных операций танковые армии не имели полного комплекта людей, вооружения и боевой техники.

В феврале1944 года упоминавшиеся выше тяжелые танковые полки прорыва перевели на новые штаты, и они стали именоваться тяжелыми танковыми полками. В новых полках насчитывалось 375 человек, четыре танковые роты ИС-2 (21 танк), рота автоматчиков, саперный и хозяйственный взводы, полковой медицинский пункт. При формировании этих полков им присваивалось наименование «гвардейский».

Были переформированы и отдельные танковые полки. Суть этой реорганизации, проведенной в начале 1944 года, состояла в исключении из них легких танков, усиления подразделений обеспечения и обслуживания. Теперь в полку должно было быть 386 человек и 35 танков.

В декабре 1944 года началось формирование отдельных гвардейских тяжелых танковых бригад. Организационно бригада состояла из трех тяжелых танковых полков, моторизованного батальона автоматчиков, подразделений обеспечения и обслуживания. Всего в ней насчитывалось 1666 человек, 65 тяжелых танков ИС-2, три самоходно-артиллерийские установки СУ-76, 19 бронетранспортеров и три бронемашины.

Для бронетанковых и механизированных войск Красной Армии в 1943–1944 годах было характерным участие в основном в наступательных операциях. При этом, условием ввода в бой крупных танковых соединений и объединений (корпус – армия) был прорыв обороны противника на всю ее глубину. Одним из решающих средств, обеспечивавших пехоте возможность такого прорыва, были танки и самоходная артиллерия. Для непосредственной поддержки пехоты (НПП) при прорыве позиционной обороны противника применялись отдельные танковые бригады, полки и батальоны, а также начиная с Курской битвы самоходно-артиллерийские полки и дивизионы, которые придавались стрелковым дивизиям.

Из приданных танковых и самоходно-артиллерийских частей в стрелковых дивизиях первого эшелона создавались танкосамоходные группы, которые являлись средством командира дивизии и использовались централизованно. Типичным боевым порядком танкосамоходной группы было построение в два эшелона, первый из которых обычно имел две линии. В первой линии на удалении 200–400 м от пехоты наступали танки. Их задача состояла в том, чтобы подавить уцелевшие после артподготовки огневые средства противника и обеспечить беспрепятственное наступление пехоты. Во второй линии, в 100–200 м за танками или непосредственно в боевых порядках пехоты, двигались САУ, которые огнем поддерживали наступающие впереди танки.

В 1943 году по сравнению с 1942 годом изменился качественный состав групп НПП, а кроме того, повысились плотности танков и САУ на участках прорыва. Однако повысились они недостаточно, и в силу этого во всех операциях 1943 года для завершения прорыва тактической зоны обороны противника приходилось привлекать подвижные группы армий и фронтов. Характерной особенностью применения танков и САУ в операциях 1943 года являлось стремление использовать танковые бригады, а также танковые и самоходно-артиллерийские полки в полном составе, не допуская их дробления. Это объяснялось, главным образом, неумением многих командиров стрелковых полков и батальонов правильно применять танки и САУ.

Следует отметить, что с течением времени существенно изменились условия и требования к применению танков НПП. Дело в том, что в 1941–1942 годах противник, как правило, строил оборону по системе создания отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления на наиболее важных направлениях, что позволяло нашим стрелковым соединениям, усиленным танками, прорывать ее, чаще всего используя промежутки в опорных пунктах. Однако уже к весне 1943 года характер обороны вермахта коренным образом изменился.


Танк Т-34 выпуска 1943 года с командирской башенкой


Тактическая зона обороны немецких соединений стала строиться в несколько эшелонов. Пехотная дивизия занимала полосу шириной 8–12 км в позиционной и 16–25 км в маневренной обороне, а на особо важных направлениях – 4–7 км. Глубина полосы обороны дивизии достигала 4–6 км, а иногда до 8 км. Полоса состояла из трех позиций. Первая, оборудованная двумя-тремя линиями сплошных траншей, обычно занималась батальонами первых эшелонов полков. На второй позиции находились полковые резервы и огневые позиции артиллерии, а на третьей – дивизионные резервы. Вторая позиция зачастую оборудовалась траншеями, иногда опорными пунктами, третья позиция – системой опорных пунктов. Перед передним краем и в глубине обороны широко применялись инженерные заграждения всех видов. На удалении 10–15 км от переднего края главной полосы обороны создавалась вторая полоса, которая, как правило, заблаговременно войсками не занималась. Главная и вторая полосы и составляли тактическую зону обороны.

В 1944–1945 годах совершенствование тактической обороны противника шло главным образом по линии развития инженерных сооружений и улучшения организации системы огня. С перенесением боевых действий на территорию Германии сила сопротивления немецких войск значительно возросла. Оборона характеризовалась в эти годы широким развитием системы траншей и ходов сообщения, массовым применением инженерных заграждений самых различных видов, высокой плотностью насыщения огневыми средствами, особенно противотанковыми. Корпусные резервы противник стал располагать обычно на второй полосе обороны, в 6–9 км за главной полосой. Они большей частью вводились в бой за главную полосу обороны. В 20–25 км от переднего края создавалась третья (армейская) полоса обороны. Здесь располагались резервы командующего армией (1–2 дивизии) и специальные армейские части. Резервы группы армий сосредоточивались на тыловой оборонительной полосе, оборудовавшейся в 50–80 км от переднего края. Со второй половины 1944 года, когда в систему обороны стали включаться заранее построенные на территории Германии, Польши, Румынии укрепленные районы, глубина инженерного оборудования обороны группы армий увеличилась до 120–150 км и более.

Оборона немецких войск, особенно в тактической зоне, отличалась упорством и активностью, которая выражалась главным образом в проведении контратак и контрударов, а в некоторых случаях и артиллерийской контрподготовки. Корпусные и армейские резервы, как правило, вводились в бой за главную полосу обороны, а резервы группы армий – в ходе сражения за тактическую зону обороны в целом. Организуя контрудары, немецкое командование осуществляло широкий маневр подвижными соединениями как вдоль фронта, так и из глубины.

До появления у противника глубокоэшелонированной обороны танковая бригада НПП обычно строила свой боевой порядок в один эшелон. Однако танки и САУ атаковали двумя линиями. В первой линии двигались танки с интервалами между машинами в 40–50 м, а во второй линии на дистанции 200–300 м от первой – самоходно-артиллерийские установки. Недостатком такого построения была невозможность наращивания усилий из глубины, поскольку вторые эшелоны стрелковых дивизий в большинстве случаев танков не имели.

При прорыве глубоко эшелонированной обороны стал применяться боевой порядок из двух-трех эшелонов. Примером трехэшелонного построения боевого порядка танковой группы НПП является наступление 31-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии в Орловской операции в июле 1943 года. Танковая группа НПП этой дивизии состояла из 29-й гвардейской танковой бригады и 1453-го самоходно-артиллерийского полка. Всего в группе имелось 85 танков и САУ. Дивизия прорывала оборону на участке шириной в 2, 5 км. Средняя плотность танков и САУ на участке прорыва достигала 32 единиц на 1 км фронта. В первом эшелоне в первой линии действовала рота тяжелых танков, а во второй – две батареи САУ. Второй эшелон состоял из одной линии батальона средних танков. Третий эшелон состоял из двух линий. В первой наступал батальон легких танков, а во второй – две батареи САУ. Дистанции между эшелонами достигали 300–400 м. Общая глубина боевого порядка танковой группы НПП составляла около 1 км.


«Пантера» из состава 51-го танкового батальона в районе с. Черкасское. Южный фас Курской дуги, июль 1943 года


Боевая практика выявила ряд существенных недостатков в подобном построении боевых порядков, главным из которых была невозможность одновременного участия в атаке максимального количества танков. Кроме того, большие расстояния между эшелонами затрудняли огневое взаимодействие танков и САУ, наступавших в разных эшелонах. В дальнейшем, при сохранении идеи глубокого эшелонирования танковых групп НПП, основной тенденцией стало сокращение дистанций между боевыми эшелонами и увеличение количества линий атакующих танков в каждом эшелоне.

Плотность танков и САУ непосредственной поддержки пехоты на участках прорыва стрелковых дивизий в 1942–1943 годах составляла 10–15 единиц, в 1944 году – 20–25 и в 1945 году – 30–40 единиц на 1 км фронта. В некоторых стрелковых дивизиях, наступавших на направлениях главных ударов стрелковых корпусов 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции, плотность танков и САУ достигала более 50–60 единиц на 1 км участка прорыва дивизии. При этом опыт войны показал, что плотность в пределах 30–40 танков и САУ, как правило, оказывалась недостаточной для прорыва в высоком темпе глубокоэшелонированной немецкой обороны. Поэтому становилось необходимым привлекать для завершения прорыва тактической обороны противника часть танков из состава подвижных групп армий и фронтов.

Однако же главной задачей этих подвижных групп было развитие успеха в оперативной глубине. Вместе с тем совершенствование организационной структуры танковых и механизированных корпусов, рост их боевых и маневренных возможностей, а также накопленный опыт обусловили развитие способов боевого и оперативного применения танковых корпусов и армий в наступательных операциях. Так, например, в 1944–1945 годах получило сравнительно широкое распространение использование отдельных танковых и механизированных корпусов в составе конно-механизированных групп. В это же время в некоторых операциях имел место последовательный ввод в прорыв на одном направлении отдельных корпусов и танковых армий. В ряде операций не только отдельные танковые и механизированные корпуса, но и танковые армии в полном составе применялись в первом эшелоне оперативного построения фронтов и общевойсковых армий.

Однако в подавляющем большинстве наступательных операций Великой Отечественной войны как отдельные танковые корпуса, так и танковые армии составляли эшелон развития успеха. Основной формой их боевого применения являлся ввод в прорыв. Но так как в большинстве случаев им приходилось участвовать в завершении прорыва тактической обороны противника, они вводились не в прорыв, а в сражение.


«Тигры» 505-го тяжелого танкового батальона идут в атаку. 5 июля 1943 года


Первый опыт применения танковых армий новой организации в наступлении был получен в Орловской операции, которая проводилась войсками Западного, Брянского и Центрального фронтов с 12 июля по 18 августа 1943 года. К началу операции только Центральный фронт имел в своем составе 2-ю танковую армию, которая почти вплоть до перехода в наступление вела тяжелые оборонительные бои. 3-я гвардейская танковая армия передавалась Брянскому фронту с 14 июля, а была введена в сражение 19 июля, т. е. на 8-й день операции. 4-я танковая армия включалась в состав Западного фронта с 18 июля, а в сражение вводилась только на 15-й день операции (26 июля). Столь позднее время ввода в сражение 3-й гвардейской и 4-й танковых армий обусловливалось тем, что к началу операции они лишь заканчивали формирование – первая в районе Плавска, а вторая – под Москвой. Кроме того, определить заранее точно срок перехода наших войск в контрнаступление под Курском не представлялось возможным.

Запоздалое прибытие этих танковых армий в состав фронтов, ограниченное время на подготовку их к вводу в сражение и отсутствие опыта боевого применения танковых армий новой организации в наступлении наложили отпечаток и на характер их использования. Так, 3-я гвардейская танковая армия, совершив 150-км марш, 17 июля сосредоточилась в районе Новосиль. К этому времени войска 3 и 63-й армий Брянского фронта, в полосе которых она должна была вводиться в сражение, продвинулись на глубину до 22 км и вышли к тыловой оборонительной полосе на реке Олешня, где встретили упорное сопротивление противника.

Первоначально задача танковой армии состояла в том, чтобы войти в сражение 18 июля после прорыва общевойсковыми армиями обороны противника по западному берегу Олешни и развить наступление в обход Орла с севера и запада. Но утром 18 июля по указанию Ставки задача была уточнена. Армия должна была наступать на Становой Колодезь и далее на Кромы, т. е. в обход Орла с юга. В связи с этим начало наступления было перенесено на утро 19 июля, когда после 10-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска 3 и 63-й армий перешли в наступление. Но вследствие слабой артиллерийской подготовки и недостаточного количества танков непосредственной поддержки пехоты они за 2 ч боя смогли продвинуться лишь на глубину 1,5–2 км. Для наращивания силы удара и ускорения прорыва вражеской обороны в бой была введена 3-я гвардейская танковая армия. Во взаимодействии со стрелковыми соединениями она прорвала оборону противника на реке Олешня и к исходу дня продвинулась на 8–10 км. В тяжелых боях армия понесла большие потери.

В последующие дни задача армии неоднократно менялась. Непрерывно совершая перегруппировки, она самостоятельно или во взаимодействии с общевойсковыми армиями последовательно прорывала оборону противника на целом ряде участков. При этом армия не располагала необходимым количеством артиллерии для надежного подавления подготовленной обороны и вся тяжесть борьбы ложилась на мотопехоту и танки. И хотя армия сыграла важную роль в операции, получить свободу маневра она не смогла. За время Орловской операции армия потеряла 60,3% танков Т-34 и 72,9% танков Т-70.

4-я танковая армия прибыла в состав Западного фронта 24 июля, когда противник уже подтянул значительные резервы к Болхову и организовал здесь прочную оборону. Армии была поставлена задача с утра 26 июля войти в прорыв в полосе 11-й гвардейской армии и развить удар в юго-западном направлении. К исходу дня она должна была продвинуться на глубину около 60 км. Время, выделенное на подготовку к вводу в прорыв (около суток), было явно недостаточным и не позволяло детально организовать взаимодействие. Когда утром 26 июля армия приступила к выполнению поставленной задачи, ее действия приняли совершенно иной характер, чем те, которые предусматривались планом. Вместо ввода в прорыв ей пришлось совместно с 11-й гвардейской армией прорывать заранее подготовленные четыре рубежа обороны противника, плотно насыщенные огневыми средствами, живой силой и заграждениями. За 9 дней наступления 4-я танковая армия вклинилась в оборону противника на 25–30 км. Среднесуточный темп ее наступления равнялся всего лишь 3,3 км.

2-я танковая армия Центрального фронта была введена в сражение в первый день наступления 15 июля для прорыва глубоко эшелонированной вражеской обороны во взаимодействии с общевойсковыми соединениями 13 и 70-й армий. Ведя тяжелые бои с противником, в ходе которых «приходилось прогрызать одну позицию за другой», армия потеряла более 300 танков, имея к концу операции в строю 36 машин.

Таким образом, все три танковые армии в Орловской операции использовались не для развития успеха после прорыва обороны общевойсковыми армиями, а фактически для прорыва этой обороны, что определялось главным образом условиями перехода в контрнаступление, а также несколько запоздалым вводом Ставкой в действие 3-й гвардейской и 4-й танковых армий. Опыт данной операции показал, что без надежного огневого поражения противника такое использование танковых армий приводило к большим потерям, в связи с чем войска фронта лишались мощного средства развития успеха.


Танки Т-34 5-й гвардейской танковой армии перед атакой. Воронежский фронт, 12 июля 1943 года


В Белгородско-Харьковской операции (3–23 августа 1943 г. ) обе танковые армии Воронежского фронта (1 и 5-я гвардейская) частью сил также вступили в сражение в первый день наступления 3 августа на глубине 3–5 км для завершения прорыва главной полосы обороны. Сначала были введены в бой передовые танковые бригады – по одной от корпуса, а затем главные силы корпусов для прорыва с ходу второй полосы обороны.

Такой характер использования танковых армий определялся рядом причин и прежде всего замедлением темпа наступления стрелковых соединений перед третьей позицией врага, что явилось следствием недостаточной артиллерийской подготовки, ослабления артиллерийской поддержки из-за перемещения артиллерии на новые огневые позиции, а также недостатка танков непосредственной поддержки пехоты (10–15 на 1 км участка прорыва, из них половина легких). Ввод в бой четырех передовых танковых бригад (всего около 200 танков и самоходно-артиллерийских установок на 10-км участке фронта) позволил быстро завершить прорыв первой полосы обороны и вместе с тем сохранить главные силы танковых армий для борьбы с ближайшими оперативными резервами противника и для действий в оперативной глубине. Уже к исходу 7 августа танковые армии продвинулись на глубину свыше 100 км и оторвались от стрелковых соединений на 25–40 км.


Организация танковой бригады в ноябре 1943 года


Следует отметить, что и в дальнейшем в тех операциях по освобождению Правобережной Украины, в которых применялись танковые армии, все они участвовали в прорыве тактической зоны обороны. Хотя это и снижало их боевые возможности для решения задач в оперативной глубине, но отвечало конкретным условиям обстановки, так как общевойсковые армии сами не могли быстро прорвать оборону противника и создать условия для ввода танковых армий в так называемый «чистый прорыв».

Когда танковые армии или корпуса вводились в «чистый прорыв», то на рубеж ввода они обычно выдвигались из выжидательных районов, имея впереди себя передовые отряды корпусов (бригад) первого эшелона, а иногда армейский (корпусной) передовой отряд. Главные силы танковых армий (корпусов) продвигались за общевойсковыми соединениями в походных колоннах и после прохождения всей тактической зоны обороны противника обгоняли пехоту и устремлялись в глубину вражеской обороны. В боевые порядки на рубеже обгона пехоты иногда развертывались только передовые отряды подвижных соединений.

Так, например, входил в «чистый прорыв» 17 июля 1944 года 11-й гвардейский танковый корпус. Корпус вошел в прорыв в двухэшелонном построении, имея впереди и на флангах усиленные группы разведчиков 9-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона. Каждая из них двигалась на 3 бронетранспортерах, 2 бронемашинах, 15 мотоциклах и имела в своем составе 1–2 танка. Первый эшелон составляли 40-я и 44-я гвардейские танковые, второй – 45-я гвардейская танковая и 27-я гвардейская мотострелковая бригады. В их боевых порядках двигалась самоходная артиллерия и минометные части.

В период летне-осенней кампании 1944 г. и в кампании 1945 г. в Европе, когда состав и возможности наших фронтов значительно возросли, танковые армии в ряде операций также вводились после прорыва общевойсковыми армиями тактической зоны обороны на всю ее глубину (1-я гвардейская танковая армия в Львовско-Сандомирской операции; 2-я гвардейская танковая армия в Люблинско-Брестской и Висло-Одерской операциях; 5-я гвардейская танковая армия в Витебско-Оршанской, Мемельской и Восточно-Прусской операциях; 6-я танковая армия в Ясско-Кишиневской операции). Вместе с тем и в некоторых операциях этих кампаний танковые армии вводились в сражение для завершения прорыва тактической зоны обороны противника. Чаще всего такое их использование вызывалось обстановкой, складывавшейся в ходе прорыва, но в ряде случаев и заранее планировалось фронтом, что отражалось на создании плотностей танков НПП и на ходе всей операции.

С этой точки зрения особый интерес представляет Львовско-Сандомирская операция (13 июля – 29 августа 1944 г. ). Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев предполагал использовать все три танковые армии в первый день. Фактически они должны были прорывать оборону противника в начале операции совместно с общевойсковыми армиями. Ставка ВГК, утверждая представленный план, не согласилась с этим и потребовала, чтобы танковые армии и конно-механизированные группы использовались не для прорыва, а для развития успеха после прорыва. Командующий фронтом внес изменения в порядок использования танковых армий: их решено было ввести на второй день операции после прорыва обороны противника. Но при этом распределение танков непосредственной поддержки пехоты было оставлено прежним. Из 1179 танков и САУ ударной группировки, наступавшей на львовском направлении, только 119 предназначались для действий в группах НПП. Их плотность на участках прорыва 60 и 38-й армий, где намечалось ввести 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, не превышала 8 бронеединиц на 1 км. По свидетельству бывшего командующего 38-й армией, ныне Маршала Советского Союза К.С. Москаленко, этих танков хватило «лишь для обеспечения действий передовых батальонов. Когда же после артиллерийской подготовки в наступление перешли стрелковые дивизии первого эшелона, то это была атака пехоты без достаточного обеспечения танками непосредственной поддержки пехоты».


СУ-85 на улице Львова. 1-й Украинский фронт, 1944 год


Как известно, прорыв на львовском направлении осуществлялся в сложной обстановке. К исходу 15 июля удалось прорвать вражескую оборону на узком 6-км участке лишь в полосе 60-й армии. Противник, стремясь во что бы то ни стало затормозить наше наступление, бросил в бой все резервы и продолжал подтягивать все новые силы для нанесения ударов по войскам 60-й и 38-й армий. Обстановка требовала стремительных действий со стороны советских войск. Но к этому времени стало очевидным, что стрелковые соединения не в состоянии обеспечить благоприятные условия для ввода в сражение танковых армий. Основные силы 60-й армии были скованы на обоих флангах активными действиями противника. 38-я же армия продолжала отражать массированный удар крупной танковой группировки врага в пределах главной полосы его обороны и не могла обеспечить ввод в сражение 4-й танковой армии генерала Д.Д. Лелюшенко. Тогда командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П.С. Рыбалко с разрешения И.С. Конева ввел в бой передовые отряды 7-го гвардейского танкового и 9-го механизированного корпусов, которые в течение ночи во взаимодействии с частями 15-го стрелкового корпуса разгромили противостоящего противника и к утру 16 июля овладели дорогой Сасов – Золочев, создав условия для ввода в сражение главных сил армии. Основные силы 60-й армии в это время удерживали узкую полосу местности, вытянутую на 20 км в северо-западном направлении, в междуречье Западного Буга и Золочувки. Это была единственная, с большим трудом пробитая брешь в обороне противника на львовском направлении. С обеих сторон она простреливалась артиллерийским, минометным и даже пулеметным огнем. Кроме того, противник пытался ударами по сходящимся направлениям перерезать колтовский коридор.


Колонна танков Т-34-85 на подступах к р. Днестр. 2-й Украинский фронт, март 1944 года


Перед И.С. Коневым стоял вопрос: вводить танковую армию через узкий коридор или продолжать борьбу по его расширению. В последнем случае терялось драгоценное время – вражеское командование могло подтянуть к этому участку дополнительные резервы и сорвать наше наступление. После всесторонней оценки обстановки командующий фронтом решил ввести в сражение главные силы 3-й гвардейской танковой армии в полосе обозначившегося успеха. С утра 16 июля вслед за передовыми отрядами начали выдвигаться по одному маршруту главные силы армии. В последующие три дня был осуществлен по этому же маршруту ввод в сражение и 4-й танковой армии. В результате операция фронта получила успешное развитие.

Ввод в прорыв двух танковых армий через узкий коридор, безусловно, является показателем смелости, риска, решительности и творческого подхода командующего фронтом к использованию крупных подвижных объединений в конкретных условиях обстановки. Вместе с тем нельзя не отметить, что при создавшемся сложном положении половину бронетанковых соединений (31-й танковый, 4-й гвардейский танковый и 6-й гвардейский механизированный корпуса) пришлось задействовать для обеспечения флангов коридора. Кроме того, обе танковые армии фактически не вводились в прорыв, а «проталкивались» через узкую брешь по одному маршруту, что затянуло их ввод. Потратив четверо суток для выхода из этого коридора, они не могли немедленно приступить к выполнению задач, так как оказались без необходимых тылов и материальных средств.

В Восточно-Прусской операции (13 января – 25 апреля 1945 г. ) командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский планировал ввести 5-ю гвардейскую танковую армию после завершения прорыва тактической зоны обороны, на третий день операции. Из 2260 танков и самоходно-артиллерийских установок 830 (37%) было выделено для непосредственной поддержки пехоты, что позволило создать плотности 25–37 танков и САУ на 1 км участка прорыва. Фактически же танковая армия была введена на четвертый день операции на глубине 20–25 км, но в «чистый прорыв» и к исходу первых суток своего наступления продвинулась на 30 км. Своими стремительными действиями в последующие дни она открыла путь войскам фронта к Балтийскому морю в целях отсечения всей восточно-прусской группировки противника.

Необходимо подчеркнуть, что время и глубина ввода в сражение танковых армий определялись конкретно складывавшимися условиями обстановки, а также замыслами операций прежде всего с точки зрения выбора способов разгрома противника и в немалой степени взглядами на этот вопрос отдельных командующих фронтами. Так, например, Маршал Советского Союза И.С. Конев всегда был сторонником использования танковых армий для завершения прорыва главной полосы. В своих послевоенных мемуарах он прямо пишет, что у него по этому вопросу было «свое мнение... Я считал, что Ставка под давлением некоторых танковых начальников проявляла ненужные колебания, когда дело касалось ввода танковых армий в прорыв. Объяснялось это боязнью – добавлю, порой чрезмерной – подвергнуть танковые войска большим потерям в борьбе за передний край и за главную полосу обороны противника». Иметь такую технику и не использовать всю силуее удара огня, маневра, а планировать прорывы так, как это делалось в Первую мировую войну, держа танки в бездействии, покуда пехота прогрызет оборону противника насквозь, – всегда мне представлялось ошибочным».

Однако опыт Великой Отечественной войны показал, что наибольший оперативный эффект в развитии наступательной операции фронта достигался только тогда, когда танковая армия вводилась в так называемый «чистый прорыв».

При действиях танковых армий и корпусов в оперативной глубине им приходилось решать разнообразные задачи, одной из которых было преследование.

Переход в преследование осуществлялся самостоятельно командирами всех степеней, как только обнаруживался отход противника, а иногда и по приказу командования. Преследование противника подвижные соединения осуществляли по-разному: по путям, параллельным направлению отхода противника; фронтально и комбинированно, то есть часть сил преследовала врага с фронта, главные силы – по путям, параллельным отходу противника. Наиболее эффективным являлось параллельное преследование, так как оно создавало благоприятные условия для окружения главной группировки отходящих войск противника.

Танковые и механизированные корпуса при ведении преследования продвигались обычно по двум, иногда по трем направлениям. При двухэшелонном построении ширина полосы боевых действий корпуса достигала 8–12, иногда 15 км. Танковые армии вели преследование в одно– и двухэшелонном построении на фронте до 40–60 км и более, непрерывно в течение 10–15 суток на глубину от 100–150 до 450–500 км с полным напряжением всех сил, днем и ночью, в любую погоду и в любых условиях местности. Среднесуточный темп продвижения танковых армий при преследовании в большинстве операций составлял 20–40 км, а максимальный – от 50–60 до 90–100 км.


Боевые порядки танковых групп НПП 11-й гвардейской армии в Белорусской операции


Так, например, в Ясско-Кишиневской операции 6-я танковая армия после преодоления армейского оборонительного рубежа преследовала противника со средним суточным темпом около 50 км, а с наибольшим до 70 км. В результате такого стремительного преследования противник не успевал производить перегруппировку и подтягивать из глубины оперативные резервы, способные помешать продвижению наших войск, а танковая армия с ходу захватила переправы через р. Серет северо-восточнее Фокшан, овладела Фокшанами и нефтепромыслами в Плоешти.

В Висло-Одерской операции благодаря высокой маневренности и быстроте продвижения в оперативной глубине 1, 2, 3 и 4-й гвардейских танковых армий, противник всюду упреждался в занятии подготовленных между Вислой и Одером многочисленных рубежей, не успевал ни на одном из них организовать оборону и уничтожался по частям. Средний темп преследования 2-й гвардейской танковой армии составлял около 50 км в сутки, а в отдельные дни достигал 90 км. Преодолев с ходу укрепления Померанского вала, армия передовыми частями 1-го механизированного корпуса 31 января 1945 года подошла к Одеру и во взаимодействии с соединениями 5-й ударной армии захватила на западном берегу в районе Кюстрина плацдарм, который впоследствии сыграл огромную роль при развертывании наступления на Берлин. Достигнутый танковыми армиями успех был немедленно закреплен наступающими вслед за ними общевойсковыми соединениями. Уже к 3 февраля в полосе наступления 1-го Белорусского фронта они очистили от вражеских войск в основном всю территорию восточнее р. Одер. Переправившись на захваченные плацдармы, соединения повели бои за их расширение.

Описывая наступление советских войск между Вислой и Одером фон Меллентин писал: «Замерзшая земля благоприятствовала быстрому продвижению, и русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий, и что Сталин был полон решимости первым войти в Берлин… Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи».

Безусловно, слишком сильно сказано. Европа знала беды и похлеще, чем наступление русских. Много веков европейцы благополучно резали друг друга без всякой помощи восточных соседей. А вот насчет владения техникой организации наступления – все верно, научились. Впрочем, к оценке фон Меллентина мы еще вернемся.

Следует подчеркнуть, что наибольший успех преследования достигался при использовании для его ведения ночных условий. Ночная темнота обеспечивала скрытность и внезапность действий танковых и механизированных соединений и позволяла захватывать важные рубежи и объекты с ходу. Однако сложные ночные условия требовали от командиров большого умения в организации и руководстве боем, а от войск – высокого мастерства в нанесении внезапных и дерзких ударов под покровом темноты. Так, в ходе Висло-Одерской операции передовой отряд 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии – 47-я гвардейская танковая бригада со средствами усиления – внезапным ночным ударом овладел г. Груец и к 24. 00 16 января завязал бой за Сохачев, перерезав пути отхода противника из Варшавы на запад. Действуя преимущественно ночью, бригада прошла за сутки с боем до 90 км. Аналогично 10-й гвардейский танковый корпус 4-й гвардейской танковой армии в ночь на 21 января вышел на подступы к г. Шильберг. Ворвавшись в город и уничтожив гарнизон противника, он овладел важным узлом дорог на пути к Одеру.


Тяжелые САУ ИСУ-152 ведут бой на Карельском перешейке. Лето 1944 года


В ходе развития наступательных операций одной из важнейших задач, которые приходилось решать танковым армиям и корпусам во взаимодействии с авиацией и всеми родами войск, являлась борьба с оперативными резервами противника. От того, насколько успешно выполнялась эта задача, в решающей степени зависел ход и исход наступательных операций танковых армий в целом. Одним из способов ее решения являлся разгром противника во встречном сражении.

В начале операции встречные сражения имели место при завершении прорыва тактической зоны обороны противника танковыми армиями или непосредственно после ее преодоления, когда противник вводом в сражение ближайших оперативных резервов стремился восстановить первоначальное положение. Такая ситуация возникала в основном при низких темпах прорыва тактической зоны обороны противника стрелковыми соединениями, что давало немецкому командованию возможность определить направление главного удара наших войск.

Одним из характерных примеров встречного сражения, возникшего в таких условиях, является сражение 4-й танковой армии с 24-м немецким танковым корпусом в районе Кельце. Этот корпус в составе 16 и 17-й танковых и 20-й моторизованной дивизий (всего около 360 танков), находясь в оперативном резерве группы армий «А», получил задачу с утра 13 января 1945 г. , т. е. на второй день операции, нанести контрудар, уничтожить прорвавшуюся группировку войск 1-го Украинского фронта и восстановить ранее занимаемое положение. В ночь на 13 января дивизии корпуса начали выдвижение на рубеж развертывания. В это же время передовые отряды корпусов 4-й танковой армии, выйдя ко второй полосе обороны противника, с ходу преодолели ее и на рассвете 13 января встретились с передовыми частями 24-го танкового корпуса, выдвигавшимися для нанесения контрудара. В районе южнее Кельце завязалось встречное сражение.


«Королевский тигр», захваченный Красной Армией на Сандомирском плацдарме. Польша, 1944 год


Передовые отряды корпусов первого эшелона – 16-я гвардейская механизированная и 63-я гвардейская танковая бригады, действуя при неясной обстановке, прикрылись частью сил с фронта, а главными силами осуществили маневр и атаковали противника во фланг и тыл. Смелыми и решительными действиями они сорвали организованный выход соединений 24-го танкового корпуса на намеченный рубеж развертывания. Противник вынужден был вводить в сражение свои главные силы не одновременно, а последовательно.

Командующий 4-й танковой армией генерал Д. Д. Лелюшенко, оценив сложившуюся обстановку, решил под прикрытием двух бригад с фронта совершить двусторонний охват вырвавшейся вперед 17-й танковой дивизии и во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии нанести одновременно удары по обоим ее флангам. Осуществив маневр, гвардейские 10-й танковый и 6-й механизированный корпуса нанесли фланговые удары по 17-й танковой дивизии противника, которая после ожесточенного боя к исходу 13 января была разгромлена. С подходом к полю сражения 16-й танковой дивизии она также была скована частью сил (49-й механизированной бригадой) с фронта в районе Радомице. Главные же силы 4-й танковой армии 14 января нанесли удар по правому флангу 16-й танковой дивизии противника. На следующий день остатки 24-го танкового корпуса были окружены и уничтожены в районе южнее Кельце.

Таким образом, в ходе ожесточенного встречного танкового сражения, которое длилось около двух с половиной суток, группировка противника в составе трех дивизий была разгромлена. Противник потерял до 180 танков и штурмовых орудий, соединения 4-й танковой армии – около 130 танков и самоходно-артиллерийских установок.

Встречное сражение под Кельце возникло при завершении прорыва тактической зоны обороны противника в условиях, когда обе стороны стремились решить поставленные задачи наступлением. Сражение завязалось действиями передовых отрядов с последующим вступлением в него главных сил. Решение командующий армией принимал в условиях ограниченного времени и недостаточно ясной обстановки. Для успешного исхода встречного сражения важное значение имели быстрота развертывания главных сил танковой армии, упреждение противника в действиях и широкий маневр силами и средствами. Разгром контрударной группировки врага был осуществлен по частям, нанесением ударов по флангам противника и сковыванием его группировки частью сил армии с фронта. Такой способ действий привел к разобщению соединений противника, к окружению и уничтожению их в изолированных районах.


Ввод в сражение танковых армий


Возникновение встречных боев и сражений в условиях преследования противника обуславливалось в основном активными наступательными задачами танковых и механизированных корпусов и танковых армий при развитии успеха в оперативной глубине. Противник предпринимал решительные меры противодействия с целью остановить советские войска, выдвигал свои резервы для нанесения контрударов или для занятия поспешной обороны на выгодных рубежах.

В такой обстановке вели встречные бои 3-й механизированный корпус 1-й танковой армии с танковой дивизией СС «Рейх» в Белгородско-Харьковской операции 7 августа 1943 года в районе Сковородиновка, Кленовое и 8-й гвардейский механизированный корпус этой же армии с 20-й немецкой моторизованной дивизией в Житомирско-Бердичевской операции 27 декабря 1943 года в районе Чернорудки.

Кстати сказать, одной из особенностей встречных сражений являлось то, что они велись независимо от времени года и суток. Так, встречное сражение 3-й гвардейской танковой армии под Проскуровом проходило в условиях сильного снегопада, в ночных условиях вели боевые действия в ходе встречного сражения 3-я гвардейская танковая армия под Фастовом, 5-я гвардейская танковая армия на р. Бобр, 4-я танковая армия под Кельце и на р. Одер.

При действиях в оперативной глубине и преодолении промежуточных оборонительных рубежей противника важное значение имел искусно осуществленный маневр бронетанковых соединений и в целом танковых армий. Такой маневр был неотъемлемой составной частью почти каждой наступательной операции и применялся для перенесения усилий с одного направления на другое, выхода во фланг и тыл вражеским группировкам и их окружения, обхода крупных узлов сопротивления, стремительного использования обозначившегося успеха, отражения контрударов противника и в других целях. Например, в ходе Львовско-Сандомирской операции Ставка ВГК 27 июля 1944 года поставила задачу командующему 1-м Украинским фронтом сосредоточить основные усилия на своем правом крыле с целью захвата плацдарма на р. Висла в районе Сандомира. Для этого предлагалось перебросить на сандомирское направление из района Перемышль 1-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии. Осуществив глубокий маневр в короткие сроки (в течение суток войска прошли 90–120 км), армии успешно выполнили поставленные им задачи. Перенос основных усилий фронта с львовского на сандомирское направление обеспечил быстрое форсирование р. Вислы, захват плацдарма на ее левом берегу и создал выгодные условия для нанесения последующего удара.

Для успешного развертывания встречного сражения большое значение имел правильный выбор направления главного удара и формы маневра. В подавляющем большинстве встречных боев и сражений он зависел в первую очередь от стоявших перед частями и соединениями задач, состояния и положения своих войск, а также состава, положения и намерений противостоящего противника, конкретно сложившейся обстановки, местности и времени. Опыт проведения встречных сражений показал, что основными формами маневра были:


Танк Т-34-85 в одном из румынских городов. 1944 год


– удар по одному флангу при сковывании частью сил с фронта (встречный бой 5-го гвардейского механизированного корпуса 5-й гвардейской танковой армии в районе Авдеевки 12 июля 1943 года с частями 6-й танковой дивизии противника);

– удар по обоим флангам при сковывании часть сил с фронта (встречные бои 8-го гвардейского механизированного корпуса 1-й танковой армии с 20-й моторизованной дивизией вермахта в районе Чернорудки 24 декабря 1943 года и 19-го танкового корпуса 1-го Прибалтийского фронта с 4-й немецкой танковой дивизией в районе Жагаре 22 августа 1944 года, встречное сражение 4-й танковой армии с 24-м танковым корпусом в Висло-Одерской операции в январе 1945 года);

– фронтальный удар (встречные бои механизированных корпусов и танковых дивизий Северо-Западного фронта с танковыми дивизиями 4-й танковой группы противника в районе Шауляя, Юго-Западного фронта с танковыми дивизиями 1-й танковой группы в районах Луцк, Дубно, Ровно, Броды в июне 1941 года; 16-го танкового корпуса Брянского фронта с 11-й немецкой танковой дивизией в июне 1942 года в районе Волово; встречное сражение 1-й танковой армии с 3-м танковым корпусом в августе 1943 года в ходе Белгородско-Харьковской операции).


Немецкий истребитель танков «Насхорн» на огневой позиции. Восточный фронт, конец 1944 года


Одной из неизбежных форм ведения боевых действий танковыми войсками в годы Второй мировой войны был бой в городе. Основными особенностями действий танков в уличных боях являлись: трудность ориентирования, наличие хорошо замаскированных огневых, в том числе противотанковых, средств противника и их расположение за прочными укрытиями (в простенках зданий, в подвалах, в бетонных и бронированных колпаках, за углами каменных домов и кирпичными заборами; плохая видимость во время боя (пожары, дым, пыль от разрушения зданий) и сложность взаимодействия с пехотой, которая вела боевые действия внутри зданий; ограниченность маневра танков, вызванная наличием большого количества баррикад, надолб, различного рода инженерных заграждений, а также затрудненные условия для ведения огня.

Перечисленные особенности определяли некоторую специфику в применении бронетанковых соединений в уличных боях. Опыт прежде всего показал целесообразность создания штурмовых отрядов и групп как наиболее приемлемой формы массирования сил и средств различных родов войск в условиях ближнего боя. Штурмовые отряды формировались, как правило, на базе подразделений механизированных или мотострелковых бригад или же батальонов стрелковых дивизий. Во 2-й гвардейской танковой армии, например, в Берлинской операции штурмовые отряды чаще всего состояли из стрелкового (мотострелкового) батальона, усиленного танковой ротой, батареей САУ, пушечной (гаубичной) артиллерией и минометами, инженерными и огнеметными подразделениями. Примерно аналогичного состава штурмовые отряды были и в других танковых армиях при ведении боевых действий в Берлине. В частности, в 4-й гвардейской танковой армии они базировались на подразделениях 350-й стрелковой дивизии, переданной из 13-й армии. Соединения 3-й гвардейской танковой армии были усилены пехотой за счет 28-й армии. Однако нередко, особенно при ведении боевых действий в пригородах Берлина, штурмовые отряды формировались из танковых батальонов, которым придавалась мотопехота и другие средства усиления.

В свою очередь, штурмовые группы создавались в составе стрелковой роты, усиленной танками, артиллерией, минометами, специальными подразделениями. Иногда основу штурмовых групп составляли танковые подразделения, усиленные пехотой и подразделениями других родов войск. Ближайшая задача штурмового отряда чаще всего заключалась в овладении одним-двумя кварталами или крупным объектом, в дальнейшем ему указывалось направление наступления. Штурмовая группа вела бои за отдельные опорные пункты, решая ряд последовательных задач.

По обеим сторонам улиц впереди танков наступали автоматчики, которые вели перекрестный огонь по окнам подвалов и верхних этажей обеспечивали продвижение танков, охраняя их от фаустников. Насколько фаустпатрон был грозным оружием в ближнем бою, говорит тот факт, что в Берлине 2-я гвардейская танковая армия потеряла от их огня 50% танков. В тех случаях, когда продвижению танков мешали танки и штурмовые орудия противника, расположенные в окопах, вперед выдвигались наши САУ, которые, ведя огонь по вражеским танкам, обеспечивали продвижение пехоты и танков. Если позволяла обстановка, танки с десантом пехоты на большой скорости преодолевали несколько кварталов, закреплялись на перекрестках, площадях, скверах и тем самым помогали пехоте и артиллерии уничтожать очаги сопротивления противника. Саперные подразделения, входившие в состав штурмовых групп и отрядов, оснащались сосредоточенными зарядами взрывчатых веществ весом 5–10 кг (10–15 зарядов на саперный взвод), кумулятивными зарядами, запасами ручных гранат. В ряде случаев использовались трофейные фаустпатроны. Если основу штурмовой группы составляла танковая рота, то один из взводов вел бой на улице, другой двигался на удалении зрительной связи в готовности сменить его. Взвод, ведущий бой, продвигался за пехотой и саперами на удалении до 100 м.


Танки ИС-2 в засаде. Германия, 1-й Белорусский фронт, 1945 год


Нет никакого сомнения, что ведение танковыми частями боевых действий в городе являлось вынужденным явлением, вызванным определенной оперативной или стратегической обстановкой. В основном же преобладало стремление к обходу сильно укрепленных опорных пунктов противника, к глубокому охватывающему маневру или же к овладению городом с ходу. Наступательный бой в крупном городе, как показал опыт, – один из самых сложных видов боевой деятельности войск, который требует тщательной подготовки, своевременного и правильного учета специфики условий обстановки, смелых, инициативных и умелых действий.

Подводя итог действиям советских танковых войск в Великой Отечественной войне хотелось бы дать слово бывшему врагу. Речь идет о бывшем генерал-майоре вермахта Фридрихе Вильгельме фон Меллентине, не раз уже цитировавшемся в этой книге. В своей книге «Танковые сражения» он посвятил целую главу Красной Армии. Можно, конечно, считать его точку зрения тенденциозной, но в целом она абсолютно справедлива.

«Теперь я остановлюсь на русских танковых войсках, которые вступили в войну, располагая большим преимуществом, – у них был танк Т-34, намного превосходивший любой тип немецких танков. Не следует недооценивать также и тяжелые танки «Клим Ворошилов», действовавшие на фронте в 1942 году. Затем русские модернизировали танк Т-34 и, наконец, в 1944 году построили массивный танк «Иосиф Сталин», который причинил много неприятностей нашим «тиграм». Русские конструкторы танков хорошо знали свое дело. Они сосредоточили все внимание на главном: мощи танковой пушки, броневой защите и проходимости. Во время войны их система подвески была намного лучше, чем в немецких танках и в танках других западных держав.

В 1941 и 1942 годах тактическое использование танков русскими не отличалось гибкостью, а подразделения танковых войск были разбросаны по всему огромному фронту. Летом 1942 года русское командование, учтяопыт проведенных боев, начало создавать целые танковые армии, имеющие в своем составе танковые и механизированные корпуса. Задача танковых корпусов, в которых было относительно немного мотопехоты и артиллерии, состояла в оказании помощи стрелковым дивизиям, осуществлявшим прорыв. Механизированные корпуса должны были развить прорыв в глубину и преследовать противника. Исходя из характера выполняемых задач, механизированные корпуса имели равное с танковыми корпусами количество танков, но машин тяжелых типов в них не было. Помимо этого, по своей штатной организации они располагали большим количеством мотопехоты, артиллерии и инженерных войск. Успех бронетанковых войск русских связан с этой реорганизацией; к 1944 году они стали самым грозным наступательным оружием Второй мировой войны.


«Ягдпантера», подбитая на подступах к Кенигсбергу. Весна 1945 года


Сперва русским танковым армиям приходилось дорого расплачиваться за недостаток боевого опыта. Особенно слабое понимание методов ведения танковых боев и недостаточное умение проявляли младшие и средние командиры. Им не хватало смелости, тактического предвидения, способности принимать быстрые решения. Первые операции танковых армий заканчивались полным провалом. Плотными массами танки сосредоточивались перед фронтом немецкой обороны, в их движении чувствовалась неуверенность и отсутствие всякого плана. Они мешали друг другу, наталкивались на наши противотанковые орудия, а в случае прорыва наших позиций прекращали продвижение и останавливались, вместо того чтобы развивать успех. В эти дни отдельные немецкие противотанковые пушки и 88-мм орудия действовали наиболее эффективно: иногда одно орудие повреждало и выводило из строя свыше 30 танков за один час. Нам казалось, что русские создали инструмент, которым они никогда не научатся владеть, однако уже зимой 1942/43 года в их тактике появились первые признаки улучшения.

1943 год был для русских бронетанковых войск все еще периодом учебы. Тяжелые поражения, понесенные немецкой армией на Восточном фронте, объяснялись не лучшим тактическим руководством русских, а серьезными стратегическими ошибками германского верховного командования и значительным превосходством противника в численности войск и технике. Лишь в 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Даже младшие офицеры изменились и проявляли теперь большое умение, решительность и инициативу. Разгром нашей группы армий «Центр» и стремительное наступление русских танков от Днепра к Висле ознаменовали новый этап в истории Красной Армии и явились для Запада грозным предостережением. Позднее, в крупном наступлении русских войск в январе 1945 года, нам также пришлось наблюдать быстрые и решительные действия русских танков.


«Королевский тигр», подбитый на улицах Берлина. Май 1945 года


Необыкновенное развитие русских бронетанковых войск заслуживает самого пристального внимания со стороны тех, кто изучает опыт войны. Никто не сомневается, что у России может быть свой Зейдлиц, Мюрат или Роммель, в 1941 – 1945 годах русские, безусловно, имели таких великих полководцев. Однако дело не только в умелом руководстве отдельных одаренных личностей;люди, в массе своей апатичные и невежественные, без всякой подготовки, без всяких способностей, действовали умно и проявляли удивительное самообладание. Танкисты Красной Армии закалились в горниле войны, их мастерство неизмеримо выросло. Такое превращение должно было потребовать исключительно высокой организации и необычайно искусного планирования и руководства. Подобные изменения могут произойти и в других видах вооруженных сил, например в авиации или подводном флоте, дальнейший прогресс которых всячески стимулируется русским высшим командованием.

Со времен Петра Великого и до революции 1917 года царские армии были многочисленными, громоздкими и неповоротливыми. Во время Финской кампании и в ходе операций 1941 – 1942 годов то же самое можно было сказать и о Красной Армии. С развитием бронетанковых сил русских общая картина полностью изменилась. В настоящее время любой реальный план обороны Европы должен исходить из того, что воздушные и танковые армии Советского Союза могут броситься на нас с такой быстротой и яростью, перед которыми померкнут все операции блицкрига Второй мировой войны».









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх