• Иван Федоров (? —1583)
  • Основные события жизни
  • Иван Иванович Ползунов (1728–1766)
  • Основные события жизни
  • Козьма Дмитриевич Фролов (1728–1800)
  • Основные события жизни
  • Иван Петрович Кулибин (1735–1818)
  • Основные события жизни
  • Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы
  • Основные события жизни
  • Борис Семенович Якоби (1801–1874)
  • Основные события жизни
  • Аркадий Захарьевич Теляковский (1806–1891)
  • Основные события жизни
  • Дмитрий Константинович Чернов (1839–1921)
  • Основные события жизни
  • Павел Николаевич Яблочков (1847–1894)
  • Основные события жизни
  • Александр Николаевич Лодыгин (1847–1923)
  • Основные события жизни
  • Степан Осипович Макаров (1849–1904)
  • Основные события жизни
  • Сергей Иванович Мосин (1849–1902)
  • Основные события жизни
  • Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939)
  • Основные события жизни
  • Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935)
  • Основные события жизни
  • ТЕХНИКА


    Иван Федоров (? —1583)

    В плеяде замечательных строителей русской культуры одно из первых мест занимает Иван Федоров, с именем которого связано начало книгопечатания в Русском государстве.

    Книгопечатание во второй половине XV века уже было известно в славянских землях. В Чехии первая печатная книга вышла в 1468 году, в Польше в конце XV века. В краковской типографии Фиоля было напечатано пять книг на церковно-славянском языке. В Праге в 1517 году приступил к печатанию Библии белорусский просветитель Франциск Скорина. Переехав из Праги в Вильну, Скорина основал в ней типографию, из которой в 1525 году вышла первая печатная книга Белоруссии. Издания Фиоля и Скорины получили распространение в Москве. В Черногории, в Цетинье, первая книга на славянском языке была напечатана в 1493 году, а в Сербии, в Белграде, — в 1553 году.

    Не могла остаться в стороне от дела книгопечатания и Русь. В 1552 году датский король Христиан III отправил посла с письмом к Ивану Грозному, в котором убеждал молодого государя принять лютеранскую веру и предлагал царю разрешить его подданному Гансу Миссенгейму напечатать Библию и еще две протестантские книги в нескольких тысячах экземпляров в переводе на отечественный язык, дабы «сим способом можно будет в немногие годы содействовать пользе ваших церквей». Иван Грозный отклонил предложение датского короля. Охраняя русскую культуру, он не желал отдать в руки иностранцев организацию печатного дела в Москве. Иван Грозный решил организовать печатное дело в Москве собственными силами.

    Митрополит Макарий поддержал царя, но было и немало противников среди бояр и того же духовенства. Многочисленный отряд монахов — переписчиков книг опасался лишиться заработка.

    Однако царь Иван Грозный не привык, чтобы перечили его решениям, тем более что церковь крайне нуждалась в богослужебных книгах, спрос на которые не могли удовлетворить переписчики. Особенно были необходимы книги на тех территориях, где церковь занималась распространением христианства, в частности в огромном, недавно присоединенном Казанском княжестве. Помимо этого, в рукописных богослужебных книгах было немало ошибок, разных вставок и нелепостей.

    Сторонники книгопечатания стали искать способного мастера, с помощью которого можно было бы приступить к устройству типографии. Таким мастером оказался Иван Федоров, дьякон одной из московских церквей, опытный переплетчик, столяр и переписчик. О его происхождении и жизни до этого времени точно ничего не известно.

    Сначала в Москве приступили к сооружению Печатного двора, в строительстве которого Иван Федоров и его помощник Петр Мстиславец, белорус из Мстиславля, приняли самое деятельное участие. Как только на Никольской улице, недалеко от Кремля, было выстроено прекрасное здание, приступили к организации типографии и к первым опытам печатания книг. Вероятно, между 1553 и 1563 годами появились первые экземпляры печатных книг в Москве.

    Для печатания книг надо было иметь не только печатный станок, но и отлить металлические буквы. Иван Федоров не пожелал воспользоваться непривычными для русского читателя западными буквами. Он использовал русские письмена, так называемый полуустав, который появился в Москве в конце XV века вместе с рукописями югославянского происхождения. Благодаря этому печатные буквы были такими же изящными, как и рукописные. Первой книгой, напечатанной Иваном Федоровым, был «Апостол» на славянском языке.

    К набору первой страницы книги приступили в апреле 1563 года и почти через год, 1 марта 1564 года, печатание «Апостола» было закончено. Напечатанный «Апостол» сопровождался послесловием. Вот как в нем объяснено появление первых печатных книг: «Благоверный царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси повелел святые книги на торжищах покупать и в церквах класть… Но среди них нашлось мало пригодных, прочие все растлены (испорчены) от преписующих ненаучных и неизкусных в разуме и не исправлявших то, что писали. Когда это дошло до слуху царя, он начал помышлять, как бы изложить печатные книги, как у греков, и в Венеции, и в Италии, и в прочих языках, дабы впредь святые книги излагались правильно… и так возвестил мысль свою преосвященному Макарию, митрополиту всея Руси; святитель же, услышав это, очень возрадовался и сказал царю, что он от Бога извещение принял и дар свыше сошедший».

    В начале 1565 года царь Иван отдал распоряжение приступить к печатанию второй книги — «Часовник». Печатание ее началось 7 августа 1565 года и было закончено 29 сентября того же года. Так Иван Федоров положил начало великому делу книгопечатания. Итальянский купец Барбарини, посетивший Печатный двор, изумился мастерству русских. Вот что писал Барбарини на родину о состоянии книгопечатания в Москве: «В прошлом году ввели у себя печатание… и я сам видел, с какой ловкостью уже печатались книги в Москве».

    Между тем вокруг московской типографии и Ивана Федорова сгущались тучи. Его противники и завистники — «начальники» (боярство) и «священноначальники» (высшее духовенство) обвинили его в ереси, стремясь погубить дело, как это свойственно «злонравным неученым и неумным людям». Это принудило Ивана Федорова и его помощника Петра Мстиславца бежать «от земли и отечества» в «ины незнаемы (неизвестные) страны».

    Обвиняя Ивана Федорова в ереси, враги книгопечатания надеялись погубить его, а вместе с ним и его дело. Первопечатник был вынужден тайно покинуть пределы Руси. Но в 1568 году московский Печатный двор возобновил свою деятельность с помощью других мастеров печатного дела — Невяжи Тимофеева и Никифора Тарасиева, быть может, учеников московского первопечатника.

    Время бегства из Москвы первопечатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца точно неизвестно. Вероятно, оно произошло после издания «Часовника» в 1565 году. В 1568 году Иван Федоров и Петр Мстиславец находились в Белоруссии, в Заблудове, имении крупного белорусского магната Григория Александровича Ходкевича. Убежденный противник объединения Литвы и Белоруссии с Польшей, Ходкевич вместе со всем белорусским народом боролся против ополячения. Для поддержания православной церкви и защиты белорусской народности он задумал напечатать богослужебные книги на славянском языке. Ходкевич предложил московским беглецам организовать типографию в его имении. Предложение было принято, и в 1568 году в Заблудове началось печатание книги «Евангелие учительное». Книга была напечатана быстро, менее чем за девять месяцев.

    После отпечатания книги Петр Мстиславец покинул Заблудово и ушел в Вильну, где приступил к организации типографии купцов братьев Мамоничей. Иван Федоров остался в Заблудове и в 1570 году в заблудовской типографии отпечатал другую книгу — «Псалтырь». На этом и кончилась типографская деятельность Ивана Федорова в Заблудове. Ходкевич отказался продолжать начатое дело. В награду за работу он предложил Ивану Федорову пожаловать деревеньку, но московский первопечатник отказался от этого дара.

    Сам Иван Федоров так определял свое жизненное призвание: «…Надлежит мне по свету рассеивать и всем Заглавный лист Острожской Библии, раздавать духовную эту пищу».

    Из Заблудова русский скиталец направился во Львов, и в этом украинском городе ему пришлось стать основоположником типографского дела на Украине. После долгих хлопот и преодоления разных препятствий Ивану Федорову удалось организовать типографию во Львове, в которой в конце февраля 1573 году он приступил к печатанию первой на новом месте книги. Это был тот же «Апостола, который был напечатан им в Москве. Через год «Апостол» вышел из печати. По внешнему виду львовское издание «Апостола» напоминало московское издание. Был использован тот же шрифт.

    Однако продолжать начатое дело во Львове не удалось. Первопечатник попал в долги к ростовщикам и вынужден был оставить Львов.

    По предложению князя Константина Острожского Иван Федоров прибыл к нему в имение для устройства типографии. Князь Острожский был также противником объединения Литвы, Белоруссии и Украины с Польшей и защитником православной веры и украинской народности от натиска польской католической церкви и иезуитов.

    С начала 1577 года Острожская типография начала действовать, и Иван Федоров отпечатал в ней знаменитую Острожскую Библию. Пока выправлялся текст Библии, он приступил к печатанию «Нового завета с псалмами Давида». Новое издание вышло в сентябре 1580 года «в насаждение всему народу русскому».

    Что же касается Библии, то она с исправленным окончательно текстом была закончена 12 августа 1581 года. Это издание стало вершиной типографского искусства Ивана Федорова. Внешнее ее оформление отличалось небывалой красотой.

    Вскоре из?за каких?то недоразумений с могущественным князем И. Федоров решил вернуться во Львов, где оставалась его семья. Он направился туда со своим помощником Гриней и с книгами острожской печати. По прибытии во Львов, в конце 1582 года, Иван Федоров вновь организовал типографию. Но первопечатнику не удалось возобновить дорогое для него дело. Осенью он заболел, а 6 декабря 1583 года скончался.

    Знаменитый старец умер в полной нищете. Имущество его расхватали ростовщики, от которых он так и не мог освободиться до конца жизни.

    На могиле великого сына Русской земли была поставлена надгробная плита. В центре ее высечен книжный знак печатника. Кругом надпись: «Иоан Федорович, друкарь Москвитин, который своим тизанием друкование занедбалое обновил, преставился во Львове року 1583 декабря 6».

    Таков жизненный путь великого первопечатника, отдавшего свои творческие силы братским народам: русскому, белорусскому и украинскому. Печатание книг для Ивана Федорова было выполнением священного долга. В нем он видел цель своей жизни. Условия сложились неблагоприятно для Ивана Федорова. Но они не сломили его, не заставили отказаться от борьбы за печатную книгу и променять призвание художника и мастера на сытую, спокойную и обеспеченную жизнь.

    Основные события жизни

    1552 г. — Иван Грозный решил организовать печатное дело в Москве.

    1552 г. — В Москве приступили к сооружению Печатного двора, в строительстве которого принял самое деятельное участие Иван Федоров.

    1553–1563 гг. — Появились первые экземпляры печатных книг в Москве.

    1564 г. — Закончено печатание «Апостола».

    1565 г. — Царь Иван Грозный отдал распоряжение приступить к печатанию второй книги — «Часовник».

    1570 г. — Иван Федоров в заблудовской типографии отпечатал другую книгу — «Псалтырь».

    1573 г. — Иван Федоров организовал типографию во Львове.

    1577 г. — Иван Федоров начал печатать знаменитую Острожскую Библию.

    1580 г. — Вышло издание «Нового Завета с псалмами Давида».

    1581 г. — Закончено печатание Библии.

    1583 г. — Иван Федоров скончался.

    Иван Иванович Ползунов (1728–1766)

    Великий и трудный путь пришлось пройти русскому изобретателю И. И. Ползунову. Преждевременно трагически оборвалась его жизнь. Не суждено ему было видеть действующей «огневую» машину, созданную им для того, чтобы облегчить труд грядущим поколениям. Трагична и судьба его творения, уничтоженного врагами русской культуры.

    И. И. Ползунов родился в 1728 году на Урале, на берегах Исети в Екатеринбурге. Документы сообщают, что отец Ползу- нова, солдат второй Екатеринбургской роты, был родом из крестьян города Епанчина, или Туринска.

    Где и как работал отец И. И. Ползунова, точно неизвестно. Скорее всего, он был одним из строивших на Исети заводы и укрепления для их обороны. Как рядовой солдат отец И. И. Ползунова получал нищенское жалованье. Легко представить себе, как жилось солдатскому сыну. И. И. Ползунову не дали возможности закончить даже начальную школу тех дней. Обучение в школе пришлось прервать, когда заводскому механику Никите Бахареву понадобились сметливые помощники — «механические ученики».

    И. И. Ползунов успешно помогал Бахареву. За время с 1742 по 1748 год механик дважды добивался прибавки жалованья расторопному и умному ученику. В этот период И. И. Ползунов смог на практике познакомиться с оборудованием и работой одного из лучших тогда заводов — Екатеринбургского. Пришлось ему побывать и поработать также и на других уральских заводах.

    В 1748 году И. И. Ползунов прибыл вместе с группой уральских горнозаводских специалистов на Колывано — Воскресенские заводы Алтая, где он и стал выдающимся горнозаводским специалистом. В первый год пребывания на Алтае он работал всего лишь писцом при плавильных печах. А в 1761 году ему пришлось даже одно время исполнять обязанности руководителя Колыванского завода и всего прилегающего к нему округа.

    Начальство постоянно заставляло его работать там, где было труднее всего, где дело не ладилось. Благодаря этому пришлось ему побывать на Барнаульском и Колыванском заводах, на Змеиногорском руднике, на Красноярской и Кабановской пристанях. И. И. Ползунову много приходилось ездить в командировки, проводить сплав руды, расплачиваться с возчиками руды, ремонтировать или строить суда, производить ревизии. Поиски горнового камня сменялись работами по заготовке теса для кровель. Земляные работы чередовались с руководством куренной операцией, то есть заготовкой дров и выжиганием из них угля для металлургических печей. Пришлось И. И. Ползунову даже отвозить транспорт золота и серебра в далекий Петербург.

    Везде и всегда И. И. Ползунов стремился изыскивать самые лучшие решения порученных ему дел, для чего многое изобретал. Ему принадлежит заслуга создания в Змеиногорске в 1754 году одной из первых, если не первой в России, установки, в которой вода, приводящая в движение колеса, подается по особому каналу на большое расстояние от плотины.

    Немало пришлось ему встречаться с выдающимися людьми как на Алтае и на Урале, так и особенно при поездке в Петербург в 1758 году. Вполне вероятно, что тогда могла состояться встреча И. И. Ползунова с М. В. Ломоносовым.

    В апреле 1763 года И. И. Ползунов подал начальнику Колывано — Воскресенских заводов Порошину предложение о постройке изобретенной им «огнедействующей» машины для заводских нужд. Проект машины был основан на достижениях науки и техники того времени. Особенно помогли ему труды М. В. Ломоносова, использованные для обоснования проекта машины. Не ограничиваясь теоретическим изучением, И. И. Ползунов провел много опытов, исследовал воду и пар, взвешивал воздух, отлично разобрался в тепловых вопросах.

    В то время на всех предприятиях господствовал ручной труд. Только в отдельных случаях для вспомогательных трудоемких работ применялись громоздкие машины, основная часть деталей которых была из дерева и только некоторые из металла. То был век ручного труда и немногих нехитрых механизмов, буквально срубленных топором, подобно тому как «рубят избу». Основными строителями машин того времени были «плотинные» мастера и подчиненные им плотники. Они сооружали и устанавливали машины при помощи своих обычных инструментов, используя лишь ограниченное число металлических частей, поставляемых им кузнецами.

    Наиболее распространенными машинами были воздуходувные меха для металлургических печей и молоты для ковки металлов. Самым совершенным двигателем было водяное колесо, основным орудием при изготовлении которого опять?таки служил топор. Применение водяных колес, без которых была невозможной работа заводских металлургических печей и молотов, привязывало заводы к определенным местам, очень часто невыгодным из?за удаленности от рудников и лесов, доставляющих руды и горючее. Воды в заводских прудах часто не хватало. Колеса останавливались, а вместе с ними останавливался и завод. Во времена же паводков масса воды сбрасывалась впустую, стремительное половодье разрушало плотины.

    Царству ручных орудий и немудреных машин И. И. Ползунов решил противопоставить небывалую машину. «Водяное руководство пресечь», — было призывом И. И. Ползунова. Создать машину, способную «по воле нашей, что будет потребно, исправлять», — вот задача, поставленная им. «Я должен, — писал И. И. Ползунов, — все возможные труды и силы на то устремить, коим бы образом огонь слугою к машинам склонить».

    По принципу действия «огнедействующая» машина И. И. Ползунова относилась к особому типу паровых машин — к так называемым пароатмосферным машинам. Устанавливая два цилиндра, он обеспечил возможность удобного получения в такой машине непрерывно развиваемой полезной работы.

    Так был изобретен первый тепловой двигатель для заводских нужд, который легко можно было приспособить для привода разнообразных машин. Этот двигатель можно было сооружать в любом месте, и притом такой мощности, какая была необходима.

    «Облегчить труд по нас грядущим» — вот что поставил целью своей жизни солдатский сын Иван Иванович Ползунов, справедливо названный одним из немногих его друзей «мужем, делающим истинную честь своему отечеству».

    «Всенародная польза», стремление для процветания родины новую машину «в обычай ввести» — вот что побуждало И. И. Ползу нова работать, не щадя своих сил.

    За 21 год до англичанина Уатта, признанного всеми изобретателем первого двигателя, русский теплотехник И. И. Ползунов в 1763 году изобрел «огнедействующую» машину как новый двигатель для всеобщего применения в производстве.

    Постройка машины была связана с огромными затруднениями. И. И. Ползунов настаивал на сооружении сначала небольшой, опытной теплосиловой установки. Он хотел обеспечить изучение новой техники, подготовку мастеров для строительства крупных установок.

    Однако И. И. Ползунова заставили сразу приступить к постройке машины «большим корпусом». Выполнив проект такой машины в кратчайший срок, он вынужден был начать в Барнауле ее постройку не только без грамотных помощников, но даже почти без участия опытных рабочих. Он просил для работы девятнадцать рабочих и трех учеников, а ему дали четырех учеников и двух отставных мастеров. Даже необходимого инструмента для работы не было. Все приходилось делать самому.

    В марте 1764 года И. И. Ползунов подал первые требования на людей и материалы. К 20 мая 1765 года уже было готово сто десять частей машины, не считая парового котла. Отдельные части весили до ста семидесяти пудов. Каждая из этих частей, по словам строителя, «требовала для пропорционального сбора машинную на водяных колесах, по обстоятельствам токарную работу». Для такой работы им были созданы особые станки. Вот почему И. И. Ползунов был первооткрывателем не только в области теплотехники, но и в машиностроении.

    И. И. Ползунов в основном закончил все строительство к декабрю 1765 года. Пробный пуск показал, что все обстоит благополучно. Однако машину даже нельзя было испытать. По вине начальства не была построена воздуходувная установка, которую должна была приводить в действие машина. Это упущение оказалось роковым. И. И. Ползунов, надорвавшись от непосильного труда, заболел и умер раньше, чем начались испытания машины. 27 мая 1766 года И. И. Ползунова не стало.

    Через несколько дней начались испытания построенной машины. С ней обращались варварски, но она все выдерживала и работала.

    7 августа 1766 года — дата пуска первой в истории паровой машины для заводских нужд.

    К этому времени варварство в обращении с машиной дошло до крайности. Для уплотнения поршней задумали применить бересту. Можно представить себе, как выглядели извлеченные из цилиндров металлические поршни с висящими на них лохмотьями бересты!

    10 ноября произошла течь котла, прогоревшего из?за недосмотра (обвалился в печи защитный свод). Котел, кстати сказать, был сделан из тонких металлических листов, признанных еще до пуска машины недостаточно прочными. Казалось бы, следовало исправить котел или соорудить новый, а затем снова пустить машину. Этого не сделали, и машина была остановлена навсегда.

    За короткий срок машина И. И. Ползунова полностью оправдала себя, вернула все издержки и даже принесла огромную прибыль. Однако после порчи котла она продолжала стоять в бездействии 12 лет.

    В июле 1778 года начальник Колывано — Воскресенских заводов Ирман обратился в Петербург с просьбой разрешить ему разломать теплосиловую установку И. И. Ползунова. То, что начал Ирман, завершил новый начальник заводов — Меллер, приехавший на смену Ирману.

    Меллер привез указ об уничтожении машины И. И. Ползунова и уничтожил творение, сооруженное в Барнауле замечательным русским теплотехником.

    Все дело И. И. Ползунова было предано забвению, да так основательно, что важнейшие документы, относящиеся к его творчеству, пролежали в пыли архивов никем не тронутыми до наших дней. Засилье иноземцев в Академии наук того времени сыграло свою злую роль. Неслучайно поэтому, что в стране, где жил и действовал И. И. Ползунов, на конкурсе лучших сочинений по «огнедействующим» машинам в 1783 году первая премия оказалась присужденной Майярду из Вены, профессору фортификации австрийской инженерной академии.

    Но страна не забыла величественного труда солдатского сына Ивана Ивановича Ползунова, создавшего первую в истории человечества «огнедействующую» машину. Русский народ помнит своего гениального представителя, завоевавшего право стать первым у истоков современной техники.

    Основные события жизни

    1728 г. — На Урале родился И. И. Ползунов.

    1748 г. — И. И. Ползунов прибыл вместе с группой уральских горнозаводских специалистов на Колывано — Воскресенские заводы Алтая.

    1754 г. — И. И. Ползунов создает в Змеиногорске первую в России гидросиловую установку.

    1758 г. — И. И. Ползунов совершает поездку в Петербург.

    1761 г. — И. И. Ползунов исполняет обязанности руководителя Колыванского завода и всего прилегающего к нему округа.

    1763 г. — И. И. Ползунов подал начальнику Колывано — Воскресенских заводов Порошину предложение о постройке изобретенной им «огнедействующей» машины для заводских нужд.

    1765 г. — И. И. Ползунов закончил строительство машины.

    Козьма Дмитриевич Фролов (1728–1800)

    Сын рабочего Козьма Дмитриевич Фролов — замечательный русский гидротехник, строитель гидротехнических сооружений, по уровню конструкторских решений намного опередивших свое время. Совсем рядом были расположены Полевская и Гумешевская плотины. К. Д. Фролова с детства окружали вододействующие механизмы и гидросиловые установки, развитию которых он посвятил впоследствии всю свою жизнь.

    После учения в татищевских горнозаводских школах К. Д. Фролов с 1744 года начал работать на Березовских золотых промыслах как горный ученик. В 1757 году как выдающегося специалиста по добыче золота его послали в Олонецкий край «для установления горных работ и промывки золота» на Воицком руднике.

    Успешно выполнив все поручения, К. Д. Фролов возвратился на Березовские золотые промыслы. Здесь, на Урале, он построил «по собственному изобретению промываленную машину, на которой выплавка производилась гораздо успешнее, с уменьшением противу прежнего более двух третей рабочих и сбережением расходов до 3400 рублей». Сумма по тому времени была очень значительной.

    Успех К. Д. Фролова был признан, и он был назначен на должность «горного мастера по всем Екатеринбургским золотым промыслам».

    К. Д. Фролов вносил творческое начало во все горнозаводские работы, которые ему приходилось вести. Он разработал и ввел новую технологию переработки кварцевых золотосодержащих руд. Для того чтобы открыть рудоносные жилы, он спроектировал огромную штольню. На всем двухверстном протяжении эта штольня должна была служить также для сброса вод, откачиваемых насосами из рудника.

    Все проекты К. Д. Фролова были утверждены. Слава о замечательных делах его пошла далеко за пределы Урала. О его смелых начинаниях узнали на Алтае.

    Алтайские рудники и заводы, известные тогда под названием Колывано — Воскресенских, составляли личную собственность русских царей. Для Колывано — Воскресенских заводов, поставлявших массу золота и серебра, не жалели ничего, как для одного из лучших «украшений короны». Туда посылали лучших специалистов из разных концов империи. С 1748 года на Алтае работал И. И. Ползунов. В 1762 году туда был послан и К. Д. Фролов для работы на «Главном серебро- и золотодержащем Змеиногорском руднике». В Змеиногорске творчество К. Д. Фролова развернулось со всей силой.

    На реке Корбалихе около Змеиногорского рудника К. Д. Фролов соорудил целую систему похверков — установок для размельчения и промывки серебро- и золотосодержащих руд, а также «для вымывки из отвалов золота».

    К. Д. Фролов соорудил целую систему механизмов, необходимых для добычи золота. Все перемещения в пределах предприя — тия осуществлялись либо самотеком, либо при помощи вагонеток, разъезжающих по рельсовым путям. Весь этот внутризаводской рельсовый транспорт приводился в действие при помощи водяного колеса, сооруженного К. Д. Фроловым.

    Ни русская, ни мировая практика того времени не знала еще подобных механизмов. Устроив в 1763–1765 годах систему машин, приводимых в действие центральным мотором, он создал невиданную по тем временам технику. Механизировав технологические операции по переработке продуктов и создав внутризаводской транспорт, К. Д. Фролов организовал в сущности завод — автомат.

    К. Д. Фролов не только проектировал, но лично сам осуществлял свои проекты. 20 декабря 1765 г. начальник Колывано- Воскресенских заводов А. И. Порошин сообщил в Петербург о том, что К. Д. Фролов проявил «знак своей ревности и любопытства», приведя все механизмы «в совершенное действие водяною силою». Особенно отметил Порошин как выдающееся новшество привод в действие «водяною силою» вагонеток. Не преминул А. И. Порошин обратить внимание на то, что благодаря нововведениям К. Д. Фролова на корбалихинских шахтах «людям немало работы уменьшилось».

    Правительство, учитывая «любопытство» и «горную пользу» трудов К. Д. Фролова, наградило его деньгами.

    Этим не исчерпывается творчество К. Д. Фролова, совершившего много иных великих дел. Из них остановимся еще только на одном. Глубоко под землей, в Змеиной горе, в шахтах, штольнях и иных проходках, прорезающих висячий бок знаменитого Змеиногорского месторождения, видны остатки циклопических сооружений. Свет электрического фонаря не может осилить тьмы огромной подземной кунсткамеры, где в прошлом вращалось грандиозное водяное колесо. Здесь сохранились остатки системы могучих тяг и шатунов, проходивших по горизонтальным, наклонным, вертикальным проходкам. Глубоко под землей и вырываясь вверх на поверхность двигались здесь в прошлом тяги и шатуны машинного мира, приводимые в действие системой подземных колес — гигантов.

    Творцом Змеиногорского подземного машинного торжества технической кинематики и динамики был Козьма Фролов. В 70–80–е годы XVIII века он создал огромную гидросиловую систему для откачки вод и выдачи на — гора руды и породы.

    Многими квадратными метрами измеряется площадь чертежей этого замечательного инженерного сооружения.

    На Западе в те времена одним из мировых чудес считалась общеизвестная гидротехническая установка в Марли, созданная для водоснабжения дворцовых фонтанов Людовика XIV.

    Зарубежные исследователи XVIII века, не знавшие о существовании Змеиногорской установки К. Д. Фролова, единогласно признавали установку в Марли самым совершенным инженерным сооружением XVIII века. Сопоставление показывает, что К. Д. Фролов создал неизмеримо более совершенное инженерное сооружение, чем установка в Марли. Вся громоздкая механическая система в Марли не выдерживает никакого сравнения с тем, что просто и изящно выполнил К. Д. Фролов на огромнейшем пространстве. Установка в Марли поднимала только воду, у К. Д. Фролова были и рудоподъём, и водоподъем. Строители установки в Марли работали при солнечном свете, К. Д. Фролов монтировал машину глубоко под землей. Установка в Марли, рассчитанная на подачу в сутки 5000 кубических метров воды, прокачивала в лучшие годы не более 2500 кубических метров, часто снижая подачу до 800 кубических метров. Очень часто из?за неполадок установка в Марли стояла, и следствием этого было то, что дворцовые фонтаны переставали работать. Установка К. Д. Фролова, обслуживающая рудник, непрерывно действовала долгое время.

    Основные события жизни

    1744 г. — К. Д. Фролов начал работать на Березовских золотых промыслах как горный ученик.

    1757 г. — К. Д. Фролов получил звание штейгера.

    1762 г. — К. Д. Фролов послан для работы на «Главном серебро- и золотодержащем Змеиногорском руднике».

    1763–1765 гг. — К. Д. Фролов устроил систему машин, приводимых в действие центральным мотором.

    1870–1880–е гг. — К. Д. Фролов создал огромную гидросиловую систему для откачки вод и выдачи на — гора руды и породы.

    Иван Петрович Кулибин (1735–1818)

    Нижегородский «посадский» Иван Петрович Кулибин после нескольких лет упорного труда, многих бессонных ночей построил в 1767 году удивительные часы. «Видом и величиною между гусиным и утиным яйцом», они были заключены в затейливую золотую оправу.

    Часы были столь замечательны, что были приняты в дар императрицей Екатериной II. Они не только показывали время, но и отбивали часы, половины и четверти часа. Кроме того, в них был заключен крохотный театр — автомат. На исходе каждого часа отворялись створчатые дверки, открывая златой чертог, в котором автоматически разыгрывалось представление. У «гроба Господня» стояли воины с копьями. Входная дверь была завалена камнем. Через полминуты после того, как был открыт чертог, появлялся ангел, отодвигался камень, двери открывались, и воины, пораженные страхом, падали ниц. Еще через полминуты появлялись «жены — мироносицы», звонили колокола, трижды исполнялся стих «Христос воскрес». Все стихало, и створки дверей закрывали чертог с тем, чтобы через час снова повторилось все действие. В полдень часы играли гимн, сочиненный И. П. Кулибиным в честь императрицы- После этого на протяжении второй половины суток часы исполняли новый стих: «Воскрес Иисус от гроба». При помощи особых стрелок можно было вызывать действие театра — автомата в любой момент.

    В точно согласованном движении массы мельчайших деталей, в действии указателей времени, фигурок, музыкальных приспособлений были запечатлены бессонные ночи замечательного русского механика, годами трудившегося, чтобы создать один из самых удивительных автоматов, известных в мировой истории.

    Создавая сложнейший механизм первого из своих творений, И. П. Кулибин начал работать именно в той области, в которой занимались лучшие техники и ученые того времени, вплоть до великого Ломоносова, уделившего немало внимания работе по созданию точнейших часов. И. П. Кулибин, начав свое творчество с изобретения невиданных часов, пошел по одной из больших дорог технической мысли того времени и занял место в ряду пионеров, разрабатывавших на практике точную механику.

    И. П. Кулибин — выдающийся изобретатель и механик — самоучка — родился 21 апреля 1735 года в Нижнем Новгороде, в семье мелкого торговца. «Выучка у дьячка» — его единственное образование. Отец надеялся сделать из своего сына торговца мукой, но пытливый юноша стремился к занятиям механикой, где его исключительные способности проявились очень рано и разнообразно. Пылкая натура изобретателя раскрывалась всюду. В саду отцовского дома был заросший пруд. Юный Иван Кулибин придумал гидравлическое устройство, при котором вода с соседней горы собиралась в бассейн, откуда шла в пруд, а лишняя вода из пруда выводилась наружу, превращая пруд в проточный, в котором могла водиться рыба.

    Особенно много внимания И. П. Кулибин уделил работе над часами. Они принесли ему славу. Нижегородский часовщик- изобретатель и конструктор стал известен далеко за пределами своего города. В 1767 году он был представлен Екатерине II в Нижнем Новгороде, в 1769 году был вызван в Петербург, снова представлен императрице и получил назначение заведовать мастерскими Академии наук. Кроме часов он привез из Нижнего Новгорода в Петербург электрическую машину, микроскоп и телескоп. Все эти создания «нижегородского мещанина» были сданы в Кунсткамеру для хранения.

    С переездом в Петербург наступили лучшие годы в жизни И. П. Кулибина. Позади остались многие годы жизни, насыщенной тяжелым неприметным трудом. Впереди открывалась дорога к новому, более интересному делу. Предстояла деятельность в условиях постоянного общения с известными учеными и другими выдающимися людьми. Однако длительная канцелярская волокита по оформлению «нижегородского посадского» в должности закончилась только 2 января 1770 года, когда И. П. Кулибин подписал «кондицию» — договор об его обязанностях на академической службе.

    Он должен был «иметь главное смотрение над инструментальною, слесарною, токарною и над тою полатою, где делаются оптические инструменты, термометры и барометры». Его обязали также «чистить и починивать астрономические и другие при Академии находящиеся часы, телескопы, зрительные трубы и другие, особливо физические инструменты от Комиссии к нему присылаемые». «Кондиция» содержала также особый пункт о непременном обучении И. П. Кулибиным работников академических мастерских: «Делать нескрытное показание академическим художникам (так в те времена называли людей в чем?либо искусных, в том числе и в изобретательстве) во всем том, в чем он сам искусен». Предусмотрена была также подготовка определяемых к И. П. Кулибину для обучения мальчиков, по сто рублей за каждого, из учеников, которые «сами без помощи и показания мастера в состоянии будут сделать какой?нибудь большой инструмент, так, например, телескоп или большую астрономическую трубу от 15 до 20 футов, посредственной доброты». За руководство мастерскими и работу в них положили 350 рублей в год, предоставив И. П. Кулибину право заниматься во вторую половину дня его личными изобретениями.

    Так Иван Петрович Кулибин стал «Санкт — Петербургской Академии механиком».

    И. П. Кулибин стал непосредственным продолжателем замечательных трудов Ломоносова, много сделавшего для развития академических мастерских и уделявшего им особенное внимание вплоть до своей кончины в 1765 году.

    И. П. Кулибин работал в академии тридцать лет. Его труды всегда высоко оценивались учеными. Через несколько месяцев после начала академических работ И. П. Кулибина академик Румовский освидетельствовал выполненный новым механиком «грегорианский телескоп». По докладу Румовского 13 августа 1770 года в протоколах академической конференции записали: «…в рассуждении многих великих трудностей, бываемых при делании таких телескопов, заблагорассуждено художника Кулибина поощрить, чтобы он и впредь делал такие инструменты, ибо не можно в том сомневаться, что он в скором времени доведет оные до того совершенства, до которого они приведены в Англии».

    Письменный отзыв о работах И. П. Кулибина, представленный Румовским, гласил: «Иван Кулибин, посадский Нижнего Новгорода, в рассуждении разных машин, сделанных в 1769 г. декабря 23 дня, принят был в Академию по контракту и препоручено ему смотрение над механической лабораторией, с того времени он находится при сей должности и не только исправлением оной, но и наставлением, художником преподаваемым, заслуживает от Академии особенную похвалу».

    И. П. Кулибин лично выполнил и руководил исполнением очень большого количества инструментов для научных наблюдений и опытов. Через его руки прошло множество приборов: «инструменты гидродинамические», «инструменты, служащие к деланию механических опытов», инструменты оптические и акустические, готовальни, астролябии, телескопы, подзорные трубы, микроскопы, «электрические банки», солнечные и иные Часы, ватерпасы, точные весы и многие другие. «Инструментальная, токарная, слесарная, барометренная палаты», работавшие под руководством И. П. Кулибина, снабжали ученых и всю Россию разнообразнейшими приборами. «Сделано Кулибиным» — эту марку можно поставить на значительном числе научных приборов, находившихся в то время в обращении в России.

    Составленные им многочисленные инструкции учили тому, как обращаться с самыми сложными приборами, как добиться от них наиболее точных показаний.

    «Описание, как содержать в порядочной силе электрическую машину», написанное И. П. Кулибиным, — только один из примеров того, как обучал он постановке научных опытов. «Описание» было составлено для академиков, производящих экспериментальные работы по изучению электрических явлений. Составлено «Описание» просто, ясно и строго научно. И. П. Кулибин указал здесь все основные правила обращения с прибором, способы устранения неисправностей, приемы, обеспечивающие наиболее эффективное действие прибора.

    Помимо инструкций И. П. Кулибин составлял также научные описания приборов, как, например, «Описание астрономической перспективы в 6 дюймов, которая в тридцать раз увеличивает, и, следовательно, юпитеровых спутников ясно показывать будет».

    Во время выполнения разнообразных работ И. П. Кулибин постоянно заботился о воспитании своих учеников и помощников, среди которых следует назвать его нижегородского помощника Шерстневского, оптиков Беляевых, слесаря Егорова, ближайшего соратника Кесарева.

    И. П. Кулибин создал при академии образцовое по тому времени производство физических и иных научных инструментов. Скромный нижегородский механик стал играть ведущую роль в деле развития русской техники приборостроения.

    Но и строительная техника, транспорт, связь, сельское хозяйство и другие отрасли хранят замечательные свидетельства его творчества.

    Однажды И. П. Кулибин обратил внимание на неудобства, вызываемые отсутствием в то время постоянных мостов через реку Неву. После нескольких предварительных предложений он разработал в 1776 году проект арочного однопролетного моста через Неву. Длина арки — 298 метров. Арка была спроектирована из 12 908 деревянных элементов, скрепленных 49 650 железными болтами и 5500 железными четырехугольными обоймами.

    В 1813 году И. П. Кулибин закончил составление проекта железного моста через Неву. Обращаясь с прошением на имя императора Александра I, он писал о красоте и величии Петербурга и указывал: «Недостает только фундаментального на Неве реке моста, без коего жители претерпевают весной и осенью великие неудобства и затруднения, а нередко и самую гибель».

    На постройку моста из трех решетчатых арок, покоящихся на четырех быках, требовалось до миллиона пудов железа. Для пропуска судов предполагались особые разводные части. Предусмотрено было в проекте все, вплоть до освещения моста и защиты его во время ледохода.

    Постройка моста Кулибина, проект которого поражает своей смелостью даже современных нам инженеров, оказалась не по плечу для его времени.

    Знаменитый русский строитель мостов Д. И. Журавский так оценивает модель кулибинского моста: «На ней печать гения: она построена на системе, признаваемой новейшею наукою самою рациональною; мост поддерживает арка, изгиб ее предупреждает раскосная система, которая, по неизвестности того, что делается в России, называется американскою». Деревянный мост Кулибина до настоящего времени остается непревзойденным в области деревянного мостостроения.

    Понимая исключительное значение быстрой связи для такой страны, как Россия, с обширнейшими ее просторами, И. П. Кулибин начал в 1794 году разработку проекта семафорного телеграфа. Он отлично решил задачу и разработал, кроме того, оригинальный код для передач. Но только через сорок лет после изобретения И. П. Кулибина в России были устроены первые линии оптического телеграфа. К тому времени проект И. П. Кулибина был забыт, а установившему менее совершенный телеграф французу Шато правительство заплатило сто двадцать тысяч рублей за привезенный из Франции «секрет».

    Так же печальна судьба еще одного из великих изобретении замечательного изобретателя, разработавшего способ движения судов вверх по течению за счет самого течения реки. «Водоход» — так было названо судно Кулибина, удачно испытанное в 1782 году. В 1804 году, в результате испытания другого «водохода» Кулибина, его судно было официально признано «обещающим великие выгоды государству». Но дальше официальных признаний дело не пошло, все кончилось тем, что созданное И. П. Кулибиным судно было продано с торгов на слом. А ведь проекты и самые суда были разработаны и оригинально, и выгодно, что доказал прежде всего сам изобретатель в написанных им трудах: «Описание выгодам, какие быть могут от машинных судов на реке Волге, изобретенных Кулибиным», «Описание, какая польза казне и обществу может быть от машинных судов на р. Волге по примерному исчислению и особливо в рассуждении возвышающихся против прежних годов цен в найме работных людей».

    И. П. Кулибин осуществил так много замечательных дел, что даже простой перечень их требует немало времени и места.

    В этом перечне одни из первых мест должны занять, помимо названных, такие изобретения: прожекторы, «самокатка», т. е. механически перемещающаяся повозка, протезы для инвалидов, сеялка, плавучая мельница, подъемное кресло (лифт) и др.

    В 1779 году «Санкт — Петербургские ведомости» писали о кулибинском фонаре — прожекторе, создающем при помощи особой системы зеркал, несмотря на слабый источник света (свеча), очень сильный световой эффект, сообщалось о том, что И. П. Кулибин «изобрел искусство делать некоторою особою выгнутою линиею составное из многих частей зеркало, которое, когда перед ним поставится только свеча, производит удивительное действие, умножая свет в пятьсот раз, противу обыкновенного свечного света, и более, смотря по мере числа зеркальных частиц в оном вмещенных».

    Певец русской славы Г. Р. Державин, называвший И. П. Кулибина «Архимедом наших дней», написал о замечательном фонаре:

    Ты видишь, на столбах ночною, как порою
    Я светлой полосою
    В каретах, в улицах и в шлюпках на реке
    Блистаю вдалеке,
    Я весь дворец собою освещаю,
    Как полная луна.

    Выполняя заказы на изобретения, И. П. Кулибин действовал как исследователь. Ему приходилось много раз устраивать фейерверки для императрицы и сановников. Результатом был целый трактат И. П. Кулибина «О фейерверках». Обстоятельно и точно он написал свой труд, содержащий разделы: «О белом огне», «О зеленом огне», «О разрыве ракет», «О цветах», «О солнечных лучах», «О звездах» и иные. И. П. Кулибин проявил при этом неистощимую выдумку.

    В перечне замечательных дел И. П. Кулибина должны занять свое место и такие изобретения, как, например, бездымный фейерверк (оптический), различные автоматы для развлечения, приборы для открывания дворцовых окон и иные изобретения, сделанные для удовлетворения требований императрицы, двора и знатных лиц. Екатерина II, Потемкин, княгиня Дашкова, Нарышкин и многие вельможи были его заказчиками.

    Была дана оригинальная рецептура многих потешных огней, основанная на изучении влияния разных веществ на цвет огня. Предложено было немало новых технических приемов, введены в практику остроумнейшие виды ракет и комбинации потешных огней.

    Сохранилось далеко не все из написанного И. П. Кулибиным, но и дошедшее до нас весьма разнообразно и богато. Одних чертежей осталось после И. П. Кулибина около двух тысяч. Наброски, описания машин, заметки, тексты, вычисления, тщательно выполненные чертежи, эскизы, торопливо сделанные на лоскутках бумаги, записи, сделанные карандашом черным или цветным, чертежи на обрывках дневника, на уголке денежного счета, на игральной карте — тысячи иных записей и графических материалов И. П. Кулибина показывают, как кипела его творческая мысль. Это был подлинный гений труда, неукротимого, страстного, творческого.

    Лучшие люди того времени высоко ценили дарование И. П. Кулибина. Знаменитый ученый Леонард Эйлер считал его гениальным. Сохранился рассказ о встрече А. Суворова и И. П. Кулибина на большом празднике у Потемкина:

    «Как только Суворов увидел Кулибина на другом конце залы, он быстро подошел к нему, остановился в нескольких шагах, отвесил низкий поклон и сказал:

    — Вашей милости!

    Потом, подступив к Кулибину еще на шаг, поклонился еще ниже и сказал:

    — Вашей чести!

    Наконец, подойдя совсем к Кулибину, поклонился в пояс и прибавил:

    — Вашей премудрости мое почтение!

    Затем он взял Кулибина за руку, спросил его о здоровье и, обратясь ко всему собранию, проговорил:

    — Помилуй Бог, много ума! Он изобретет нам ковер — самолет!»

    Однако личная жизнь замечательного новатора была заполнена множеством огорчений. Он был лишен радости видеть должное использование своих трудов и был вынужден тратить немалую часть своего таланта на работу придворного иллюминатора и декоратора. Особенно горькие дни наступили для И. П. Кулибина, когда он в 1801 году вышел в отставку и поселился в родном Нижнем Новгороде. По сути дела, ему пришлось жить в изгнании, испытывая нужду, нараставшую все сильнее, вплоть до кончины 12 июля 1818 года. Для похорон великого деятеля его жене пришлось продать стенные часы и еще занимать деньги.

    Основные события жизни

    1735 г. — Родился великий русский изобретатель И. П. Кулибин.

    1767 г. — И. П. Кулибин был представлен Екатерине II.

    1769 г. — И. П. Кулибин вызван в Петербург, где он стал заведовать мастерскими Академии наук.

    1779 г. — И. П. Кулибин изобрел уникальный фонарь — прожектор. 1782 г. — Удачно испытан первый «водоход» И. П. Кулибина.

    1794 г. — И. П. Кулибин начал разработку проекта семафорного телеграфа.

    1801 г. — И. П. Кулибин вышел в отставку и поселился в родном Нижнем Новгороде.

    1813 г. — И. П. Кулибин закончил составление проекта железного моста через Неву.

    Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы

    Простые русские люди — отец и сын: Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы — были строителями первой в России железной дороги с паровой тягой, творцами первых русских паровозов и строителями паровых машин для рудников и заводов. Черепановы изобрели и построили много металлообрабатывающих станков и других машин.

    Отец и сын Черепановы — жители Урала. Здесь они трудились и творили, здесь и закончили свой жизненный путь. Черепановы были крепостными людьми известных богачей Демидовых. Ефим Алексеевич Черепанов получил вольную лишь в 1833 году, когда ему было около 35 лет. Мирон получил официальное освобождение от крепостной зависимости в 1836 году. Тем не менее Главная заводская контора Демидовых предписала принять особые меры, чтобы Черепановы, получив вольные, не могли никуда уйти. С этой целью заводская контора взяла у Черепановых особое «обязательство на службу господам — доверителям», т. е. Демидовым, доверившим конторе управление Нижнетагильскими заводами.

    Демидовы привязывали Черепановых к своим заводам, кроме того, постоянными денежными наградами, ценными подарками. Особенно много было наград при жизни Николая Никитича Демидова, последнего в роде Демидовых, понимавшего нужды заводского хозяйства и под конец жизни умело руководившего заводами, так что они приносили неуклонно возрастающие доходы.

    Странствуя по Западной Европе, Н. Н. Демидов обратил внимание на то, какое значение для заводов имеют паровые машины. Однако понял это Демидов много позднее, чем другие уральские заводчики.

    Первая из известных паровых машин на Урале была установлена на Гумешевском руднике Турчанинова еще в 1799 году. Вслед за тем появились паровые машины на Юговском, Златоустовском и Верхне — Исетском заводах. На демидовских заводах первая паровая машина начала работать в 1824 году.

    С задачей установки такой машины отлично справился плотинный мастер Ефим Алексеевич Черепанов, израсходовав на строительство «кошт самой незначущий». Машина была небольшая: «силою против четырех лошадей». Она приводила в действие мельницу, перерабатывавшую в сутки до 90 пудов зерна. В честь ее строителя на серебряной вазе, украшенной затейливым орнаментом и турмалинами, была выгравирована надпись:

    «ЕФИМУ АЛЕКСЕЕВИЧУ ЧЕРЕПАНОВУ

    Устроение первой паровой машины на рудниках и заводах Нижне — Тагильских 1824 года».

    Черепановым, и отцу и сыну, удалось побывать в Петербурге и за границей, в Швеции. Здесь они могли познакомиться с передовой техникой того времени.

    По возвращении из Швеции в Нижний Тагил Черепановы приступили к сооружению паровой машины для Медного рудника, который составлял тогда одно из главных богатств Демидовых. Медный рудник давал свыше 40 тысяч пудов меди в год. Но добыче меди мешала вода, затапливавшая рудник. Вот почему на сооружение водоотливных машин были отпущены большие средства. Черепановы соорудили на Медном руднике тридцатисильную паровую машину, а вслед за ней вторую и третью паровые машины, еще более совершенные и мощные. Мирон Ефимович побывал и в Англии, где он изучал «выделку полосного железа посредством катальных валов, томление и плавку стали на тамошний манер». Познакомился он в Англии и с устройством различных паровых машин, осматривал пароходы и паровозы.

    Простые русские люди, плотинный мастер и его сын, стали специалистами, владеющими богатейшим техническим опытом. Механическое заведение Черепановых, устроенное на Выйском заводе, в нескольких километрах от Нижнего Тагила, стало передовым центром русской технической мысли.

    Механическое заведение Черепановых обслуживало всю нижнетагильскую группу демидовских заводов, в состав которой входили Нижнетагильский, Выйский, Нижне — Лайский, Верхне — Лайский, Черноисточинский, Висимо — Шайтанский. Нижне — Салдинский, Верхне-Салдинский и Висимо — Уткинский заводы.

    Доменные печи, десятки железоделательных горнов, батареи медеплавильных печей, золотые и платиновые прииски, железные и медные рудники требовали очень много механизмов. Руководство всеми работами по сооружению и использованию заводских механических установок, а в значительной части и самое сооружение таковых, было возложено на Черепановых. Им приходилось разрабатывать проекты, строить и устанавливать разнообразные воздуходувные установки, кричные молоты, прокатные станы, лесопильные мельницы и много других механических установок. Черепановы обязаны были наблюдать за состоянием заводских и других плотин. Черепановы, кроме того, сооружали паровые машины для заводских нужд. Строили они паровые машины, критически учитывая русский и зарубежный опыт, постоянно стремясь к улучшению создаваемых ими машин.

    Черепановы были крупнейшими русскими пионерами в машиностроении. Они создали не только много различных машин для заводов и приисков, но, что еще более важно, построили множество оригинальных машин для производства машин.

    Черепановы создали замечательные станки: токарные, винторезные, строгальные, сверлильные. Ими были разработаны проекты и построены машины для производства гвоздей, штамповальные установки и многое иное.

    Наиболее славным делом Черепановых было создание ими первого русского паровоза и первой русской железной дороги с паровой тягой.

    Первый паровоз в России, созданный Черепановыми, был пущен в августе 1834 года.

    Паровоз (современники называли его пароходом) Черепановых ходил по «колесопроводам» (рельсам), имевшим общее протяжение около 800 метров. Он перевозил около трех с половиною тонн со скоростью до 15 километров в час. В 1835 году об этом паровозе писали: «Самый пароход состоит из цилиндрического котла длиною 5 1/2 футов, диаметром 3 футов и из двух паровых лежачих цилиндров длиною 9 дюймов, в диаметре 7 дюймов. После первых опытов, для усиления жара, прибавлено в котел некоторое число парообразовательных медных трубок и теперь имеется оных до 80. Обратное движение ма — шины, без поворота, производится ныне переменою впуска паров в другую сторону, действием эксцентрического колеса, приводящего в движение паровые золотники. Запас горючего материала, состоящего из древесного угля и потребной на действие воды, следует за пароходом в особом фургоне, за которым далее прикреплена приличная повозка для всякой поклажи или для пассажиров, в числе 40 человек».

    Успешно соорудив свой первый паровоз, Черепановы немедленно приступили к постройке второго, более мощного. Уже к марту 1835 года второй паровоз Черепановых, значительно большей мощности, чем первый, был построен. Он мог перевозить до 17 тонн.

    Труд Черепановых по созданию паровозов увенчался полным успехом. Об этом говорят документы, сообщающие об успешном действии «сухопутных пароходов» через несколько лет после их сооружения.

    Благодаря Черепановым Россия стала в ряд с такими странами, как Англия, США и Франция. Однако изобретения Черепановых не получили ни заслуженной популярности, ни должного развития. Прошли мало кем замеченными краткие сообщения, опубликованные в 1835 году в «Горном журнале» и в «Коммерческой газете». Только в 1902 году появилось в «Горном журнале» еще одно краткое сообщение о паровозе Черепановых.

    О замечательном начинании Черепановых забыли надолго и основательно. В 1837 году в печати появилось много сообщений, связанных с окончанием работы по сооружению Царскосельской железной дороги, но имя Черепановых даже не было названо.

    В 1837 году в Нижнем Тагиле производился отбор экспонатов «на учреждаемую в Пермской губернии выставку образцов изделий фабричной, заводской, ремесленной и всякого рода произведений местной промышленности». В число экспонатов были включены самые различные вещи: от чугунных бюстов заводовладельцев, подсвечников, листового железа, гвоздей, штыковой меди, талька, посуды, малахита — до лисьего капкана и «раритетов из царства ископаемых» во главе с «зубом мамонта». Не нашлось места только для чудесных творений Черепановых.

    В 1838 году на Нижнетагильских заводах было получено предписание подобрать для промышленной выставки в Петербурге то, что может прославить заводы Демидовых. На этот раз Черепановым повезло: «им поручили сделать для выставки в небольшом виде паровоз». Дело, однако, окончилось тем, что в ящиках, отправляемых на питерскую выставку 1839 году, место модели первого русского паровоза заняли, согласно «росписей», «чугунная кобыла» и «чугунный жеребец».

    Однако русская наука и техника не забыли имен отца и сына Черепановых. Строители первого русского паровоза и первой русской железной дороги с паровой тягой заняли почетное место в ряду новаторов техники.

    Основные события жизни

    1824 г. — На демидовских заводах начала работать первая паровая машина, изготовленная Черепановыми.

    1833 г. — Е. А. Черепанов получил вольную.

    1834 г. — Пущен первый паровоз в России, созданный Черепановыми.

    1835 г. — Построен второй паровоз Черепановых.

    1836 г. — Мирон Черепанов получил официальное освобождение от крепостной зависимости.

    Борис Семенович Якоби (1801–1874)

    Все великие научные открытия рано или поздно сопровождаются грандиозными сдвигами в области техники и ведут к созданию новых ее отраслей. Но случаи, когда гениальные ученые сами доводят результаты своих трудов вплоть до их технических применений, а тем более осуществляют эти применения на практике, чрезвычайно редки. Эта часть работы, не менее полезная для блага человечества и не менее трудная, достается на долю других деятелей, именами которых человечество также гордится.

    К числу таких деятелей относится и русский ученый, академик Борис Семенович Якоби. Его труды легли в основу современной теории электромагнитных машин. Им открыта новая область техники — гальванотехника.

    Б. С. Якоби родился 9 сентября 1801 года. Образование он получил в Геттингенском университете по специальности архитектора. В 1835 году он стал профессором гражданской архитектуры в Дерптском университете. Однако в Дерпте Б. С. Якоби пробыл недолго. Его труды в области «чистой и прикладной электрологии» нашли отклик в Петербурге в Академии наук, и в 1837 году Б. С. Якоби был командирован туда на «неопределенное время». Исходя из законов и представлений Ампера и Фарадея, дополненных собственными исследованиями, проведенными им в конце 30–х годов XIX века совместно с академиком Э. X. Ленцем, Б. С. Якоби в 1839 году построил первый магнитоэлектрический двигатель, приводящий в движение на реке Неве против ее течения лодку с четырнадцатью пассажирами, и тем доказал возможность практического осуществления и использования электродвигателей с непрерывным вращательным движением. На основе этих опытов, а также своих более ранних изысканий в области «приложения электромагнетизма к движению машин» Б. С. Якоби создал теорию электромагнитных машин.

    Еще более тесно связано имя Б. С. Якоби с практическими применениями электролиза, законы которого были установлены великим английским ученым Фарадеем.

    При прохождении электрического тока через растворы кислот или солей составные части этих химически сложных тел выделяются на электродах — проводниках, подводящих электрический ток к данному раствору. Здесь эти части либо реагируют с растворителем (водой) или с веществом электрода, либо оседают на электроде в виде сплошного слоя. Последнее имеет место при выделении большинства металлов на катоде — электроде, соединенном с отрицательным полюсом источника электрического тока.

    Для приведения в движение электромагнитных машин Б. С. Якоби нуждался в источниках электрического тока и подверг тщательному изучению ряд гальванических элементов. Работая с элементом, в котором на электроде оседала медь, он обратил внимание на то, что это оседание происходило ровным слоем, который затем можно было целиком оторвать от электрода. Форма поверхности полученного таким способом медного листочка полностью и в точности воспроизводила все неровности и особенности поверхности электрода. Однажды Б. С. Якоби применил в качестве электрода медную дощечку, на которой было выгравировано его имя, и увидел, что отодранный от электрода листочек представляет собой негативный отпечаток дощечки с надписью. Б. С. Якоби тотчас же понял большое техническое значение этого факта и уже сознательно очень удачно снял копию с медного пятака. Б. С. Якоби назвал этот прием «гальванопластикой» и стал усердно пропагандировать его распространение и применение на практике. В 1838 году им была представлена в Академию наук докладная записка об этом открытии, а в 1840 году вышло написанное им руководство по гальванопластике.

    Б. С. Якоби является изобретателем гальванотехники в целом, родоначальником современной электрохимии. Благодаря энергии Б. С. Якоби гальванопластика быстро получила в России первое практически важное применение для изготовления точных и во всем сходных между собой клише для печатания государственных бумаг, в том числе денежных знаков, чего нельзя было достигнуть простой гравировкой клише.

    Всю свою долгую жизнь и все свои силы Б. С. Якоби посвятил служению России и ее промышленному развитию. Он отлично понимал значение открытия гальванопластики и до конца жизни, несмотря на все затруднения, боролся за внедрение гальванопластики в русскую промышленность. Б. С. Якоби соблазняли тем, что в другой стране он мог бы лучше устроить свое личное положение, воспользовавшись правами изобретателя. Но он считал, что гальванопластика принадлежит исключительно России. Здесь «она открыта и здесь развивалась».

    Отличительной чертой Б. С. Якоби была его исключительная скромность. Он никогда не подчеркивал и не афишировал своих многолетних трудов, имеющих огромное научное и практическое значение.

    Хотя Б. С. Якоби занимал видное служебное положение и получил за изобретение гальванопластики в 1840 году Демидовскую премию в 25000 рублей, а в 1867 году на Парижской выставке — большую золотую медаль и премию, ему не удалось скопить за время своей долгой жизни никаких средств. Умирая, этот крупнейший изобретатель был вынужден обратиться к правительству с просьбой не оставить в нужде его семью.

    И все же Б. С. Якоби по сравнению с другими русскими электротехниками — изобретателями XIX века — А. Н. Лодыгиным, П. Н. Яблочковым и другими — исключительно повезло. Работой его интересовались люди, власть имущие, вплоть до императора Николая I. Ему были предоставлены условия и средства для работы.

    Практическим проведением в жизнь его изобретения занимались, с одной стороны, «Экспедиция заготовления государственных бумаг», с другой — особая гальванопластическая мастерская, где при участии Б. С. Якоби было изготовлено много замечательных произведений искусства. Достаточно указать, что мастерская добыла гальваническим путем для статуй и барельефов Исаакиевского собора, Эрмитажа, Большого театра в Москве, Зимнего дворца, Петропавловского собора и на некоторые другие изделия 6749 пудов меди. Для позолоты куполов храма Спасителя в Москве, Исаакиевского собора, Петропавловского собора и нескольких других небольших куполов и позолоты разных изделий мастерская эта израсходовала 45 пудов 32 фунта золота.

    Научно — техническое творчество Б. С. Якоби было многообразным. Он создал ряд приборов для измерения электрического сопротивления, назвав их «вольтагометрами». Стремясь ввести единство в измерения электрического тока, Б. С. Якоби приготовил свой собственный условный эталон сопротивления (из медной проволоки) и разослал его экземпляры ряду физиков. В 1852 году Вебер определил величину сопротивления эталонов Б. С. Якоби в абсолютных единицах. Таким образом, произведенные при помощи этих эталонов измерения можно было перевести в общепринятые единицы. Одним из способов измерения силы электрического тока является определение количества вещества, отлагаемого на электродах током при электролизе в течение одной секунды в приборе, называемом вольтаметром. Б. С. Якоби сперва усовершенствовал вольтаметр перейдя от электролиза воды к осаждению меди, затем выяснил недостаток и этого способа и предложил принятый теперь в науке метод осаждения в вольтаметре серебра из раствора азотнокислого серебра.

    Б. С. Якоби соединил телеграфом (с подземной прокладкой проводов) Зимний и Царскосельский дворцы, изобрел и построил для этой линии, а также для телеграфной связи между Зимним дворцом и Главным штабом несколько новых своеобразных типов телеграфных аппаратов, провел исследование сопротивления жидких проводников и их поляризации, изобрел так называемую «контрабатарею», делающую возможным телеграфирование по плохо изолированным проводам; построил гальванометры новых типов; изобрел аппарат для отделения и измерения плотности жидкости различного удельного веса (аппарат этот нашел применение в качестве проверочного прибора на винокуренных заводах). Б. С. Якоби разработал и усовершенствовал способ зажигания мин на расстоянии электрическим током и руководил применением этого метода в Кронштадтской крепости во время Крымской войны.

    Труды и открытия Б. С. Якоби получили признание его современников. Фарадей, Гумбольдт, Берцелиус и другие ученые очень тепло, а подчас восторженно отзывались на открытия Б. С. Якоби. Так Фарадей, в ответ на письмо Б. С. Якоби и присланные им гальванопластические снимки с выгравированной карточки: «Фарадею от Якоби с приветствием», писал 17 августа 1839 года: «Меня так сильно заинтересовало Ваше письмо и те большие результаты, о которых Вы даете мне такой обстоятельный отчет, что я перевел его и передал почти целиком издателям «Philosophical Magazine» (название крупного английского научного журнала) в надежде, что они признают эти новости важными для своих читателей. Я уверен, что этим не огорчил Вас; я именно желал, чтобы, подобно мне, и другие знали о достигнутых Вами результатах. Буду питать надежду, что тем или иным путем вновь услышу, по возможности в непродолжительном времени, о дальнейших результатах Ваших трудов, особенно по части применения к механическим целям, и я душевнейшим образом желаю, чтобы Ваши большие труды получили высокую награду, которой они заслуживают. Как подумаю только об электромагнитной машине в «Great Western» или «British Queen» (названия крупных английских судов того времени) и отправке их этим способом в плавание по Атлантическому океану или даже в Ост — Индию! Какое это было бы славное дело! И те пластинки, которые Вы мне прислали, не только весьма мне приятны и лестны, но и сами по себе обе прекрасны в теоретическом и практическом отношениях и все, кто бы их здесь ни видел, восхищаются ими».

    Открытием гальванопластики Б. С. Якоби заложил основы новой области техники. Другие предложенные Б. С. Якоби технические применения физических явлений также составили огромный вклад в технику, вклад, открывающий новые средства и пути использования сил природы на благо человечества.

    Основные события жизни

    1801 г. — Родился русский ученый Б. С. Якоби.

    1835 г. — Б. С. Якоби стал профессором гражданской архитектуры в Дерптском университете.

    1837 г. — Б. С. Якоби командирован в Петербургскую академию наук.

    1838 г. — Б. С. Якоби открыл гальванопластику.

    1839 г. — Б. С. Якоби построил первый магнитоэлектрический двигатель.

    1840 г. — Б. С. Якоби получил за изобретение гальванопластики Демидовскую премию.

    1842 г. — Б. С. Якоби стал членом Академии наук.

    1867 г. — Б. С. Якоби награжден на Парижской выставке большой золотой медалью и премией.

    1872 г. — Б. С. Якоби в Париже участвует в работе Международной комиссии по установлению однообразной международной системы мер и весов.

    1874 г. — Б. С. Якоби скончался.

    Аркадий Захарьевич Теляковский (1806–1891)

    С именем военного инженера генерал — лейтенанта А. 3. Теляковского связана целая эпоха в развитии русской и европейской фортификации — науки об устройстве и применении укреплений на полях сражений.

    А. 3. Теляковский родился в 1806 году. Девятнадцати лет блестяще, с занесением на мраморную доску, он окончил курс Главного инженерного училища и получил звание полевого инженера — так в то время назывались военные инженеры.

    Некоторое время он работал в Инженерном департаменте Военного министерства. По его проектам перестраивалось здание Артиллерийского училища (впоследствии Артиллерийской академии). В начале русско — турецкой войны 1828–1829 годов он отправился в действующую армию, где находился всю кампанию. За боевые заслуги он был награжден орденами Владимира 3–й степени и Георгия 4–й степени — высшими военными орденами того времени. После войны А. 3. Теляковский некоторое время работал в провинции. В 1832 году он получил от только что организованного Главного управления военно — учебных заведений приглашение занять кафедру фортификации в Павловском кадетском корпусе. С этого времени А. 3. Теляковский полностью посвятил себя педагогической деятельности, преподавая фортификацию в ряде кадетских корпусов вплоть до 1863 года.

    Уже в начале педагогической деятельности А. 3. Теляковский получил от Главного управления военно — учебных заведений предложение написать для учебных заведений, подведомственных этому управлению, руководство по фортификации. Поводом для предложения явилась записка А. 3. Теляковского по фортификации, представленная им в 1833 году в Комитет по составлению программ военно — учебных заведений.

    А. 3. Теляковский принял предложение и отправился в командировку для осмотра и изучения наиболее интересных русских крепостей. Несмотря на свой достаточно большой строительный и боевой опыт, он счел необходимым ознакомиться еще более основательно с современной ему практикой фортификации.

    В 1839 году вышла в свет первая часть руководства А. 3. Теляковского «Фортификация полевая», а через несколько лет вторая часть — «Фортификация долговременная». На появление этих работ живо откликнулась русская общественная мысль.

    «Фортификация» Теляковского есть одно из замечательных явлений в литературе военных наук и заслуживает внимания всех образованных военных людей… Это сочинение смело можно поставить в число оригинальных, самобытных, стоящих вровень с современным состоянием науки и искусства», — так характеризовала книгу газета «Северная пчела». «Курс его есть знаменательное явление не только в кругу учебной литературы, но и в специальном значении сочинения об инженерной науке», — писали «Отечественные записки».

    В течение полутора десятка лет «Фортификация» А. 3. Теляковского выдержала ряд изданий, причем каждое издание автор исправлял на основе последних достижений науки и опыта войн. Книга А. 3. Теляковского не только не устаревала, а всегда стояла на высоте требований современности. Сразу же после выхода «Фортификации» в свет она после предварительного рассмотрения в Военной академии — будущей Академии генерального штаба — была рассмотрена на заседании Академии наук. А. 3. Теляковскому была присуждена Демидовская премия. «Фортификация» становится настольной книгой для всех образованных военных людей. Ее изучают не только кадеты, но и офицеры, ее можно было найти во всех общественных библиотеках.

    В 1847 году А. 3. Теляковскому было поручено прочитать пять публичных лекций в здании Главного штаба для офицерства и генералов. Лекции А. 3. Теляковского также вызвали многочисленные отклики. О заключительной лекции «Северная пчела» писала, что у нас образовалась «своя русская школа инженеров, во многом отличающаяся от всех школ европейских и уже готовая выдержать смелое сравнение с ними, как в военно — строительном искусстве, так и в истинно военном взгляде на теорию фортификации. Самые чтения Теляковского служат новым тому доказательством».

    Книга А. 3. Теляковского вызвала широкие отклики и за границей. «В этом сочинении, — писала «Militaire Litterature Zeitung» (1853), — нельзя не заметить стремления двинуть науку вперед, пользуясь фактами, извлеченными из русской военной истории и основываясь на опытах, не заимствованных у соседей».

    Когда опыт одиннадцатимесячной героической обороны Севастополя подтвердил правильность теории фортификации А. 3. Теляковского, иностранная критика (в той же газете) отметила: «Школа, образующая таких теоретиков, как Теляковский, и таких практиков, как Тотлебен и Мельников, по справедливости должна называться первою в Европе». А. В. Мельников, упоминаемый газетой, руководил минной обороной на 3–м бастионе в Севастополе (1854–1855 гг.) и проявил необыкновенную изобретательность в проходке своих галерей и уничтожении галерей противника, был прозван за свою работу «Севастопольским кротом». Э. И. Тотлебен — военный инженер, руководивший фортификационными работами при обороне Севастополя.

    «Фортификация» А. 3. Теляковского была переведена почти на все европейские языки, в том числе на шведский, датский и Даже испанский, и принята как руководство во многих военных школах Запада, в том числе и в знаменитой французской Сен — Сирской военной школе, где в свое время учился Наполеон I. Президент Французской республики, будущий Наполеон И. в 1852 году прислал в подарок Николаю I книгу А. 3. Теляковского на французском языке. Очевидно, это было одной из причин производства А. 3. Теляковского в генерал — майоры.

    «Фортификация» А. 3. Теляковского замечательна тем, что он отказался от принятого тогда изложения этой науки, при котором отдельные явления описываются вне всякой связи между собой, без учета конкретной обстановки и их возникновения.

    Западная фортификационная литература (Франция, Германия) этого периода полна формул, сложных начертаний, поражающих своей правильностью, симметричностью и мелкими техническими подробностями, по большей части на практике вовсе не осуществимых и не оправданных боевым опытом. Это отталкивало войска от устройства полевых укреплений вообще. В массе войск на Западе укоренилось убеждение в бесполезности полевых укреплений. Изучение фортификации было оторвано от прочих военных наук. Деление фортификации на полевую и долговременную определялось не назначением той и другой, а материалом конструкции. Инженеры планировали укрепления так, как будто они могут иметь какое?либо значение и без войск.

    Именно поэтому Наполеон I мог сказать, что фортификация отстала на несколько веков от других военных наук.

    А. 3. Теляковский принял другой метод изложения — исторический. Каждая эпоха в фортификации объясняется современным ей состоянием военного искусства, состоянием артиллерии и осадного искусства в целом. Отдельные фортификационные системы даны у него не изолированно друг от друга, а в их взаимозависимости. Во введении к первой части своей книги А. 3. Теляковский указывает: «Для разделения фортификации на полевую и долговременную принято в основание различие тактических и стратегических соображений». Этот принцип разделения влил в фортификацию тот элемент жизни, которого ей не хватало, чтобы всегда и вовремя отвечать требованиям боевой действительности.

    Присуждая А. 3. Теляковскому премию, Академия наук отметила, что в его книге раскрыта связь фортификации с тактикой и стратегией и что это и является одной из причин присуждения премии.

    «Фортификация» А. 3. Теляковского была не просто первой русской книгой по фортификации. В ней был ярко выражен русский национальный характер. Это сказывалось не только в том, что примеры в ней были взяты из русской военной истории, что в книге появились имена Петра I, Суворова и других.

    Национальный характер книги был, прежде всего, в том, что в основу ее было положено то фортификационное искусство, которое практически сложилось в России не как подражание Западу, а как самостоятельное оригинальное творчество уже со времен Петра I. В противовес французской и германской школам, отстаивавшим первая — бастионную, вторая — полигональную системы, А. 3. Теляковский разбирает недостатки и достоинства той и другой и заявляет, что важны не формы, как таковые, а то, как эти формы сообразуются с местностью в каждом частном случае; что возможны укрепления, содержащие в своих частях различные системы. Это нарушало правильность геометрических форм, чего не могла допустить официальная наука. Но дело фортификации, говорит А. 3. Теляковский, приспособить посредством укреплений местность к выгоднейшему действию войск, а потому лучшими являются те укрепления, «которые по разнообразию месторасположения большею частью получают фигуру геометрически неправильную».

    Если посмотреть планы укреплений, возведенных со времени Петра I, т. е. с начала применения у нас новейших принципов фортификации, то видно, что большинство из них имеет элементы различных систем, и начертания укреплений определяются условиями местности и характером боевых задач. В соответствии с боевой практикой русских войск книга А. 3. Теляковского оставляла фортификационные формы гибкими, освобождала их от омертвелости и закостенелости, оторванности от боевых задач.

    В странах Западной Европы долго боялись возводить убежища и вторые линии обороны в крепостях. Когда Монталамбер, гениальный французский инженер конца XVIII века, предложил делать убежища — казематы для гарнизона, он получил странный ответ одного из руководителей французского инженерного корпуса: «Наличие безопасных от артиллерии казематов дурно повлияет на мужество солдат, которые во время бомбардировки не пожелают выйти для отражения штурма». На этом основании предложение Монталамбера не было принято и во Франции долго боялись применять казематы и всячески ограничивали их число.

    Уже Петр I обратил особое внимание на устройство помещений, защищающих солдат от артиллерии. А. 3. Теляковский настойчиво требует устраивать в крепостях такие помещения для гарнизона и предлагает для этого приспосабливать оборонительные казематы, наличие которых не ослабляет, а увеличивает упорство защитников.

    История показывает, что русские никогда не считали потерянным то, что под давлением обстоятельств оставлено, и всегда, даже в самый критический момент, помнили, что все потерянное можно вернуть обратно. А. 3. Теляковский учитывает особенность русских воинов — «стремление к упорной внутренней обороне, стремление к контрштурму». В качестве внутреннего укрепления он полагает использовать оборонительные казематы, откуда гарнизон может держать под своим огнем большую часть внутреннего укрепления, когда противник ворвался внутрь, и производить контратаки до подхода резервов.

    Иностранные правила и законы по обороне крепостей допускали сдачу крепости после первой же бреши в стенах, причем комендант не отдавался за это под суд. Такие быстрые сдачи крепостей наблюдались в начале XIX века, когда, например, немцы наперебой сдавали свои крепости небольшим разъездам наполеоновской армии.

    Чрезвычайно важную роль в развитии русской и западноевропейской фортификации сыграла идея А. 3. Теляковского о создании таких фортов, которые могли бы не только обороняться, но и вести активные боевые действия.

    У А. 3. Теляковского нет ни слова об этой так называемой честной капитуляции. Он требует от защитников крепости непоколебимой твердости, самопожертвования. В Севастополе в 1854–1855 годах среди офицеров было много учеников А. 3. Теляковского, которые честно выполнили заветы своего учителя. Но инженер обязан не только требовать или призывать к твердости, он обязан помочь гарнизону. Именно такую роль играли в русских фортах и других укреплениях помещения, защищающие от огня артиллерии, и редюиты, дающие возможность русской пехоте бороться даже тогда, когда, казалось бы, всё потеряно, бороться там, где другие давно бы уже капитулировали. Массу примеров такой героической обороны дала Великая Отечественная война.

    А. 3. Теляковский выдвинул понимание форта как «передовой позиции, выгодной для наступательных целей». Поэтому форты должны содержать гарнизон, «достаточный для сильного противодействия правильной атаке, с резервом на случай штурма, с боевыми и жизненными запасами». Форт, в понимании А. 3. Теляковского, есть вынесенная вперед крепости пехотная позиция, способная к сильной самостоятельной обороне и наступлению. Оборона Севастополя 1854–1855 годов характерна такой активностью, когда бастионы Севастополя превращались в пехотные укрепления.

    Для защиты промежутков между фортами, говорит А. 3. Теляковский, позади них «должны находиться фланкирующие укрепления, в крайности даже земляные батареи», защищенные от штурма. Впоследствии, в конце XIX века, русский инженер Величко превратил эти батареи в так называемые промежуточные капониры или полупромежуточные полукапониры, дающие фланговый огонь по обоим промежуткам. Эта идея капониров, т. е. фланкирующего огня, нашла себе всеобщее применение. В настоящее время она является одним из основных принципов всякой укрепленной позиции. Однако капонир Величко, имеющий в основе идею А. 3. Теляковского, на Западе известен, вопреки истине, не как русское предложение, а как французское, и носит название «Casemate de Bounge». Русская схема крепостей, имеющая в своей основе положения А. 3. Теляковского, была принята во Франции и некоторых других странах. Однако, так же как и капонир Величко, эта схема крепости, состоящей из фортов — опорных пунктов пехоты, получила название «французской».

    Необходимо подчеркнуть, что ни А. 3. Теляковский, ни его последователи не видели в фортификации какой?то отдельной силы, способной решать вопрос обороны. Всегда на первом плане А. 3. Теляковский ставит человека, который лишь использует мертвую мощь укреплений для упорной и активной обороны.

    Многочисленные ученики А. 3. Теляковского назвали его «дедушкой русской фортификации». И это справедливо. Русская фортификация обязана ему основными идеями, из которых сама эта наука выросла.

    Несмотря на все это, несмотря на то, что русская общественность чрезвычайно высоко ценила значение работы А. 3. Теляковского для русской национальной культуры, несмотря даже на то, что западноевропейская печать внимательно следила за выходом его книг, немедленно отзываясь на них в печати, в русской военной и военно — инженерной печати царило полное молчание. Можно предположить, что в первом периоде научной деятельности А. 3. Теляковский имел какое?то столкновение с Николаем I, в то время великим князем, занимавшим должность генерала — инспектора по инженерной части. В одном из случайно дошедших до нас отрывков воспоминаний А. 3. Теляковского говорится о том, что впоследствии при встрече с Николаем I последний сказал ему, что «все старое забыто и прощено», но едва ли это было так. Еще более важную роль в этом сыграло обстоятельство, что свежие оригинальные мысли и идеи А. 3. Теляковского резко противоречили установившимся казенным взглядам в официальной военно — инженерной науке, и в особенности в фортификации. Николай I, получивший в молодости военно — инженерное образование, считал себя незаурядным военным инженером и немедленно накладывал свое вето на все, что противоречило его раз навсегда установившимся взглядам.

    Прямой, принципиальный и независимый характер А. 3. Теляковского, очевидно, играл немалую роль в том остракизме, которому он подвергся уже во второй половине своей жизни. Несогласие с постановкой курса и с новой учебной программой по фортификации, после реформы военного образования в 1863 году, привело к уходу А. 3. Теляковского с педагогического поприща. Столкновение на служебной почве в бытность кратковременного исполнения им должности председателя Технического комитета, с всесильным тогда и властолюбивым Тотлебеном повело к увольнению его в запас в 1865 году.

    Резко критический отзыв А. 3. Теляковского о новом учебном руководстве по фортификации двух преподавателей Военно — инженерной академии, напечатанном в «Русском инвалиде» в 1864 году «с разрешения военного министра», после которого это руководство по приказу того же военного министра было изъято, поссорил его окончательно с военно — инженерным миром и послужил причиной того, что о последних 25 годах жизни А. 3. Теляковского нам ничего не известно.

    Аркадий Захарьевич Теляковский умер 19 сентября 1891 года.

    Основные события жизни

    1825 г. — А. 3. Теляковский окончил курс Главного инженерного училища и получил звание полевого инженера.

    1828–1829 гг. — Во время русско — турецкой войны А. 3. Теляковский отправился в действующую армию, где находился всю кампанию. 1832 г. — А. 3. Теляковский получил от Главного управления военно — учебных заведений приглашение занять кафедру фортификации в Павловском кадетском корпусе.

    1839 г. — Вышла в свет первая часть руководства А. 3. Теляковского «Фортификация полевая», а через несколько лет вторая часть — «Фортификация долговременная».

    1847 г. — А. 3. Теляковскому было поручено прочитать пять публичных лекций в здании Главного штаба для офицерства и генералов.

    1852 г. — Наполеон III прислал в подарок Николаю I книгу А. 3. Теляковского на французском языке. А. 3. Теляковского произвели в генерал — майоры.

    1863 г. — А. 3. Теляковский ушел с педагогического поприща.

    1865 г. — А. 3. Теляковский уволен в запас.

    Дмитрий Константинович Чернов (1839–1921)

    С именем Д. К. Чернова связана целая эпоха в развитии металлургии. Его трудами были заложены научные основы сталелитейного дела.

    …Это было почти 150 лет назад. Прославленная русская артиллерия переживала период своего перевооружения. Развивающаяся военная техника требовала повышения дальнобойности и меткости артиллерийских орудий, увеличения мощности их огня. На смену гладкоствольному оружию приходило оружие нарезное. Архаические пушки из бронзы заменялись стальными орудиями. Целая плеяда талантливых русских артиллеристов с большой энергией и настойчивостью работала над реконструкцией пушек. Чтобы создать первоклассные артиллерийские орудия из нового металла — стали, потребовалось решить труднейшие задачи в области технологии металлов и баллистики — науки, рассматривающей законы движения снаряда в канале орудия и в воздухе.

    Участник Севастопольской обороны артиллерист Николаи Васильевич Майевский в 1855–1856 годах конструирует 60–фунтовую русскую пушку и формулирует основные законы проектирования артиллерийских орудий. Другой выдающийся артиллерист, также участник Севастопольской обороны, профессор Гадолин предлагает совершенно новый способ изготовления орудийных стволов. Ствол орудия начали делать не сплошным, а из нескольких труб, насаженных одна на другую. Это позволило выпускать артиллерийские стволы более легкими и в то же время более надежными, способными выдерживать очень высокие давления пороховых газов.

    Казалось, основные задачи артиллерийского производства были уже решены. Около Петербурга возникают и быстро развиваются крупные металлургические заводы — Путиловский, Обуховский и др. В конце 50–х годов в России начинается производство стальных пушек.

    Изготовление ствола тяжелого артиллерийского орудия было делом трудным. Прежде всего требовалась тяжелая стальная отливка. Однако тогда еще не было мартеновских печей и тем более печей электроплавильных, дающих возможность получать расплавленный металл сразу в больших количествах. Лучшая сталь, предназначенная для производства пушек и снарядов, варилась в тиглях старым способом. Тигель представлял собой сосуд, изготовленный из огнеупорного материала. Он вмещал, самое большее, несколько десятков килограммов металла. Чтобы отлить огромную болванку для ствола орудия, приходилось вести плавку одновременно во многих тиглях.

    Тигельная плавка требовала большого мастерства. Нужно было правильно подобрать состав шихты, смешав в строго определенных пропорциях железо, чугун и железную руду. Процесс плавки требовалось вести таким образом, чтобы сталь поспела в одно и то же время в десятках тиглей.

    Сталелитейный завод, построенный Обуховым на берегу Невы, считался в те времена технически совершенным предприятием. Его цехи были хорошо оснащены. Тяжелые стальные слитки проковывались под мощными молотами. Для механических испытаний металла из Англии была привезена новинка — громадная разрывная машина Киркальди. Русские инженеры уже тогда имели отличные рецепты для выплавки стали. Знаменитые сталевары, привезенные Обуховым из Златоуста, где в это время было налажено производство стального литья, умели давать металл хорошего качества. И все же дело не ладилось. Химический состав стали был безукоризненным, однако ее механические качества оставляли желать много лучшего. Нередко пушки разрывались при первых же выстрелах, причиняя тяжелые увечья артиллеристам.

    Много и долго работали специалисты над тем. чтобы установить причины плохого качества орудий. Но все их искания оставались безуспешными. В высших кругах все настойчивее стали говорить о прекращении производства в России стальных пушек. Как раз в это время на Обуховский сталелитейный завод пришел молодой инженер Дмитрий Константинович Чернов. Его упорная исследовательская работа вскоре увенчалась блестящим успехом. Д. К. Чернов не только разрешил загадку плохого качества стальных орудий, но совершил настоящий переворот в области металлургии.

    Д. К. Чернов родился в Петербурге 2 ноября 1839 года в семье мелкого чиновника. В девятнадцать лет он с отличием окончил Петербургский технологический институт, проявляя особую склонность к математическим наукам.

    Способности Д. К. Чернова обращают на себя внимание профессоров. Его оставляют при институте преподавать математику. Однако он не только обучает студентов, но неустанно учится сам. В течение трех лет вольнослушателем молодой педагог проходит курс физико — математического факультета Петербургского университета.

    Преподавательскую деятельность Д. К. Чернов совмещает с исполнением обязанностей помощника заведующего большой научно — технической библиотекой института. Жадно читает он техническую литературу, особенно книги, относящиеся к металлургическому производству.

    Но увлекательная наука о металле делает свои первые робкие шаги. Может быть, это заставило молодого Д. К. Чернова временно оставить преподавательскую деятельность и прийти в темный сталеплавильный цех Обуховского завода, где искрился расплавленный металл, где, изнемогая от жары, рабочие и инженеры отливали пушки.

    Сутками не выходит Д. К. Чернов из закопченных цехов огромного завода, из химической и механической лабораторий. Его часто можно встретить на артиллерийском полигоне. Тщательно изучает он выпускаемую заводом продукцию и вскоре приходит к выводу, что не все пушки одинаково плохи. Некоторые из них отличаются высокой прочностью и долговечностью, а другие разрываются при первых же выстрелах.

    Внимательно исследует Д. К. Чернов места разрывов и убеждается в том, что сталь имеет крупнозернистое строение, в то время как орудия, показавшие продолжительный срок службы, отличаются мелкозернистой структурой металла при одинаковом химическом составе. Выходит, что из одного и того же металла можно получить разную по качеству продукцию. Все это заставляет молодого исследователя глубоко задуматься. «Если некоторые пушки получаются хорошими по качеству, — решает он, — значит, можно и нужно подобрать такие условия, при которых все пушки будут хорошими».

    Шаг за шагом наблюдает Д. К. Чернов многочисленные звенья сложного процесса производства стального орудия. Сталелитейный цех выпускает тяжелые слитки. Химический анализ показывает, что полученная сталь полностью соответствует своему назначению. Затем слитки поступают в кузницу, нагреваются в печи до ярко — желтого цвета и, обжимаясь под мощными молотами, принимают вытянутую форму заготовок артиллерийского ствола. После остывания заготовки передаются в механический цех, где на металлорежущих станках производится их окончательная обработка.

    Особое внимание уделяет Д. К. Чернов ковке металла, тогда наименее исследованной области металлообработки. Он наблюдает за цветом нагреваемых в печи слитков. В то время еще не было приборов, позволяющих измерять высокие температуры. Старые, опытные кузнецы научили Д. К. Чернова определять температуру металла «на глаз». Каждой температуре свойственен определенный цвет стали. При нагревании она последовательно принимает все цвета каления — от темно — красного до ослепительно белого, при котором металл начинает плавиться. Д. К. Чернов кует сталь, нагретую до различных температур, т. е. до различного цвета каления. Откованные образцы он испытывает на разрывной машине. Таким образом, ему удается установить, при каком температурном режиме ковки стальное изделие отличается наилучшими механическими качествами.

    Проходит два года напряженной работы. В апреле 1868 года Д. К. Чернов докладывает Русскому техническому обществу о своих наблюдениях и выводах. Его сообщение сводится к следующему: при нагревании сталь не остается неизменной; в определенные, критические моменты она претерпевает особые превращения, изменяющие ее строение и свойства. Д. К. Чернов практически устанавливает критические точки, характеризующиеся внутренними превращениями в стали при нагревании. Эти точки известны теперь в науке под названием «точек Чернова».

    Если нагреть стальное изделие до высокой температуры и затем быстро охладить его, опустив в воду или в масло, то изделие закалится, т. е. твердость его значительно возрастет. Калить сталь умели и раньше, однако Д. К. Чернов впервые подошел к этому процессу научно.

    Если внимательно рассмотреть излом стального изделия, нетрудно убедиться в том, что сталь имеет кристаллическое (зернистое) строение. При нагревании стали величина зерен не остается постоянной. При повышении температуры наступает момент, когда изменяются и строение стали, и ее свойства. Д. К. Чернов проделывает многочисленные опыты. Он берет стальные образцы заведомо крупнозернистого строения, постепенно нагревает их до различных температур и затем быстро охлаждает. После этого ударом молота он ломает образцы и на изломе определяет величину зерна. Он наблюдает замечательное явление: оказывается, любая сталь, какую бы начальную величину зерна она ни имела, приобретает при нагревании до определенной температуры мелкозернистое строение.

    «Нужно стремиться, — говорит Д. К. Чернов, — достигнуть того, чтобы наши орудия были по возможности мелкозернистого сложения; для этого следует, как мы видели, после нагрева болванки до высокой температуры, ковать ее до тех пор, пока она не остынет до нужной температуры…»

    В замечательной работе Д. К. Чернова была разгадана давняя тайна кузнечного дела. Практические результаты не замедлили сказаться. «Детские болезни» артиллерийского производства были излечены. Редкостью стали разрывы орудий.

    Выводы, сделанные Д. К. Черновым, явились для тогдашнего времени смелыми и даже дерзкими. Идеи 28–летнего исследователя были встречены недоверчиво, порой враждебно. Однако это его не смутило. Свой исторический доклад Техническому обществу он заканчивает словами: «Что касается вообще до проводимых мною идей, то я уже получил упреки в том, что слишком смело высказываю свои выводы; но пусть же я покажусь еще смелее и выскажу окончательное заключение из своих наблюдений в следующих словах: вопрос о ковке стали при движении его вперед не сойдет с того пути, на который мы его сегодня поставили». Молодой ученый был прав. Это лучше всего показало дальнейшее развитие металлургии и металлообработки. Общие принципы, установленные Д. К. Черновым, остались незыблемыми и до настоящего времени.

    Прошло десять лет со времени знаменитого доклада о критических точках, и Д. К. Чернов сообщает о новой выдающейся своей работе. Она посвящена процессу затвердевания жидкой стали и изучению строения стального слитка.

    В конце 70–х годов уже широко применялись новые способы производства стали — в мартеновских печах и ретортах Бессемера. Эти способы позволяли относительно легко получать большие стальные слитки. Однако процессы разливки жидкой стали и ее остывания еще не были изучены. Сейчас мы знаем, что разливка — это не просто механическая операция, а сложный и ответственный процесс, который нужно сознательно направлять и регулировать. Переход металла из жидкого состояния в твердое определяет качество будущего изделия, изготовленного из этого металла.

    Д. К. Чернов установил, что расплавленная сталь образует при затвердевании не однородную массу, а сложную систему кристаллов. Это открытие легло в основу современного представления о строении литой стали и металлов вообще.

    Д. К. Чернов долго и тщательно исследовал кристаллизацию самых разнообразных веществ. Он выращивал большие кристаллы поваренной соли. С интересом наблюдал он явления замерзания воды. Сохранились фотоснимки оконных узоров льда, один из которых, как указывает надпись, был сделан Д. К. Черновым зимой 1915 года, когда ему уже исполнилось 75 лет. Д. К. Чернов создает схему затвердевания жидкой стали, а затем подтверждает ее практически. В процессе затвердевания расплавленного металла прежде всего появляются так называемые центры кристаллизации, дающие основу для осей будущих кристаллов. Оси отбрасывают от себя многочисленные ветви, образующие скелет кристалла. Затвердевание начинается в зоне соприкосновения жидкой стали с холодными стенками массивного чугунного сосуда — изложницы, куда сталь налита. Расплавленный металл покрывается твердой коркой. Эта корка защищает жидкую сталь от быстрого охлаждения, процесс затвердевания замедляется, и кристаллы получают возможность вырасти до большой величины.

    При остывании сталь уменьшается в объеме, однако внешние размеры слитка уже определены коркой затвердевшего металла. Жидкого вещества не хватает для заполнения внутренней полости слитка, часть его остается пустой, образуя так называемую усадочную раковину. В слитке, где находится большое количество кристаллов, их растущие ветви переплетаются друг с другом и взаимно друг друга искривляют. Однако бывают случаи, когда отдельный кристалл начинает расти в усадочной раковине. Такому кристаллу нет препятствий для роста со стороны других кристаллов.

    Д. К. Чернов собирал и тщательно изучал эти обособленно выросшие стальные кристаллы. В его коллекции хранился громадный кристалл, найденный в усадочной раковине 100–тоНного стального слитка. Кристалл — уникум весил 3,45 килограмма, а длина его составляла 39 сантиметров. Фотография этого знаменитого кристалла, названного «кристаллом Чернова», и его классические схемы, объясняющие процессы кристаллизации, вошли во все руководства по металлографии и пользуются всемирной известностью.

    В 1880 году Д. К. Чернов вынужден был покинуть Обуховский завод, которому он отдал 14 лучших лет своей жизни. Восьмидесятые годы прошлого столетия характеризовались развитием промышленности на юге России. Знаменитый русский химик Д. И. Менделеев указывает на «будущую силу, покоящуюся на берегах Донца». Эта сила заключается в богатейших запасах каменного угля, железных руд и других полезных ископаемых. Д. К. Чернов отправляется на юг, где в течение трех лет занимается разведками каменной соли в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии. Разведки эти увенчались успехом: найденные Д. К. Черновым залежи соли начинают разрабатываться в промышленных целях.

    В 1884 году Д. К. Чернов снова возвращается в Петербург. Работает главным инженером отдела по испытанию заказов Министерства путей сообщения. В 1889 году он приглашается руководителем кафедры металлургии находившейся тогда в Петербурге старейшей высшей военной школы в России — Артиллерийской академии. Эту кафедру он сохранял за собой до самой смерти.

    Д. К. Чернов является автором ряда важнейших работ в области металлургии и металлообработки вообще и артиллерийского производства в особенности. При его непосредственном участии происходило перевооружение русской армии трехлинейными винтовками. Он разработал оригинальный метод термической обработки стальных бронебойных снарядов. Д. К. Чернов исследовал важный вопрос выгорания каналов стальных орудий при стрельбе, т. е., другими словами, стойкость стали против разрушительного действия газов высокой температуры.

    Д. К. Чернов изучает полет птиц, присматривается к устройству и работе их крыльев и приходит к выводу, что человек может летать, опираясь на крылья. Он разрабатывает проект летательного аппарата, основной частью которого является воздушный винт — пропеллер, приводимый в действие специ — ально установленным двигателем. Задолго до появления первого аэроплана, на заседаниях Русского технического общества 17 и 23 декабря 1893 года, Д. К. Чернов подробно докладывает о возможности полетов без помощи баллона. Развитие авиации показало, что и в этом вопросе он стоял на верном пути.

    Деятельность Д. К. Чернова была многогранной. Он отличался разносторонностью своих дарований. Наряду с большой работой, проводившейся им в области металлургии, Д. К. Чернов живо интересовался геологией и ботаникой, математикой и авиацией, фотографией и музыкой. Он задумывался над такими проблемами, которые полностью были решены лишь много лет спустя. К их числу относится полет человека с помощью крыльев на аппаратах тяжелее воздуха.

    Терпеливо и настойчиво изучал Д. К. Чернов характерные особенности старинных скрипок работы знаменитых итальянских мастеров. Он исследовал различные способы сушки и склейки дерева, форму изгиба скрипичных дек, различный состав лаков для покрытия скрипки. Собственноручно он изготовлял скрипки, и настолько хорошо, что даже специалисты зачастую затруднялись отличить старинные итальянские скрипки от скрипок, изготовленных ученым — металлургом.

    Д. К. Чернов почти 30 лет преподавал в Артиллерийской академии. Он был замечательным педагогом. Его лекции захватывали слушателей. Несколько поколений русских артиллеристов прошло серьезную школу под руководством Д. К. Чернова. Уезжая на заводы, они не теряли связи со своим учителем, который всегда быстро и аккуратно отвечал на многочисленные письма, давал производственные советы и справки бывшим ученикам. Научный авторитет Д. К. Чернова был признан не только в России, но и далеко за ее пределами. Он состоял почетным членом Артиллерийской академии, Петербургских технологического и политехнического институтов, почетным председателем Русского металлургического общества и ряда других организаций. Он был избран почетным вице — председателем Английского института железа и стали, почетным членом Американского института горных инженеров и т. д.

    Осенью 1916 года Д. К. Чернов опасно заболел и вынужден был выехать для длительного лечения в Крым. В первые годы после революции он не мог возвратиться в Петроград к своей большой преподавательской и научной работе. Эти годы больной 80–летний ученый жил впроголодь. В это время Д. К. Чернов получил приглашение переехать для работы в Англию. Однако он категорически отказался покинуть свою родину, которой отдал все свои силы.

    2 января 1921 года Д. К. Чернов умер в Ялте.

    Основные события жизни

    1858 г. — Д. К. Чернов с отличием окончил Петербургский технологический институт.

    1858–1861 гг. — В течение трех лет Д. К. Чернов проходит курс физико — математического факультета Петербургского университета.

    1866 г. — Д. К. Чернов поступил на Обуховский завод.

    1868 г. — Д. К. Чернов докладывает Русскому техническому обществу о своих наблюдениях и выводах по выплавке и закаливанию стали.

    1880 г. — Д. К. Чернов покинул Обуховский завод и отправился на юг, где в течение трех лет занимался разведкой каменной соли.

    1884 г. — Д. К. Чернов снова возвращается в Петербург, где работает главным инженером отдела по испытанию заказов Министерства путей сообщения.

    1889 г. — Д. К. Чернов приглашается руководителем кафедры металлургии Артиллерийской академии.

    1893 г. — На заседаниях Русского технического общества Д. К. Чернов докладывает о возможности механического летания без помощи баллона.

    1916 г. — Д. К. Чернов вынужден выехать для длительного лечения в Крым.

    Павел Николаевич Яблочков (1847–1894)

    П. Н. Яблочков — замечательный изобретатель, конструктор и ученый — оказал громадное влияние на развитие современной электротехники.

    П. Н. Яблочков родился 14 сентября 1847 года в родовом имении своего отца в хуторе Байки около села Петропавловского Сердобского уезда Саратовской губернии. Отец его слыл человеком очень требовательным и строгим. Небольшое поместье было в хорошем состоянии, и семья Яблочковых, не будучи богатой, жила в достатке; для хорошего воспитания и образования детей были все возможности.

    Сохранилось очень мало сведений о детских и отроческих годах П. Н. Яблочкова. Известно лишь, что мальчик с детства отличался пытливым умом, хорошими способностями и любил строить и конструировать. В 12–летнем возрасте он придумал, например, особый угломерный инструмент, оказавшийся очень простым и удобным для землемерных работ. Окрестные крестьяне охотно им пользовались при земельных переделах. Домашнее обучение сменилось скоро гимназическими занятиями в Саратове. До 1862 года П. Н. Яблочков учился в Саратовской гимназии, где считался способным учеником. Однако уже через три года Павел Николаевич был в Петербурге, в подготовительном пансионе. Можно предполагать, что особая любовь Яблочкова к конструированию и вообще интерес, который он с ранних лет проявлял к технике, заставили его покинуть гимназическую скамью и готовиться к поступлению в такое учебное заведение, в котором было бы достаточно возможностей для развития инженерных наклонностей молодого человека. В 1863 году Павел Николаевич поступил в Военно — инженерное училище и, таким образом, избрал себе деятельность инженера.

    Однако служба инженером в армии не приносила молодому человеку удовлетворения. Всего 15 месяцев он прослужил офицером и в конце 1867 года по болезни был уволен в отставку. Громадный интерес, который в то время всеми проявлялся к применению электричества для практических целей, не мог не коснуться П. Н. Яблочкова. Как за границей, так и в России к этому времени в области электротехники было сделано много важных работ и изобретений. Незадолго до этого на основе работ русского ученого П. Л. Шиллинга электромагнитный телеграф получил широкое распространение; в газетах появились сообщения об успешных опытах петербургского профессора и академика Б. С. Якоби по применению электродвигателя для движения судна и изобретении им гальванопластики; только что стали известны важные работы ученых Ч. Уитстона и Э. Сименса, положивших начало конструированию динамомашин.

    Единственной школой в России, где изучали электротехнику, были в то время Офицерские гальванические классы. И в 1868 году можно было вновь увидеть П. Н. Яблочкова в офицерской форме в качестве слушателя этой школы, которая в годичный срок обучала военно — минному делу, подрывной технике, устройству и применению гальванических элементов, военной телеграфии. В начале 1869 года П. Н. Яблочков поступает на службу в армию, где руководит гальванической командой.

    Изучив основы современной ему электротехники, П. Н. Яблочков лучше, чем прежде, понимал, какие громадные перспективы имеет электричество в военном деле и в обыденной жизни. В 1870 году он вышел в отставку; на этом закончилась его военная карьера и началась деятельность в качестве электротехника, длившаяся непрерывно до самой смерти, деятельность богатая и разносторонняя.

    Единственная область, в которой электричество имело уже прочное применение в эти годы, был телеграф, и П. Н. Яблочков поступает на должность начальника телеграфной службы Московско — Курской железной дороги.

    Незадолго до этого созданный Политехнический музей был местом, где собирались московские пионеры электротехники. Здесь же для Яблочкова открылась возможность заняться опытами. В конце 1873 года ему удалось встретиться с выдающимся русским электротехником В. Н. Чиколевым. От него Павел Николаевич узнал об удачных работах А. Н. Лодыгина по конструированию и применению ламп накаливания. Эти встречи оказали громадное влияние на П. Н. Яблочкова. Он решил посвятить свои эксперименты применению электрического тока для освещения и к концу 1874 года оставляет службу и полностью отдается своим научным занятиям и опытам.

    Он оборудует в Москве мастерскую физических приборов. Здесь ему удалось построить электромагнит оригинальной конструкции — его первое изобретение, здесь же он начал и другие свои работы. Мастерская поглотила значительные личные средства П. Н. Яблочкова, и он был вынужден прервать на некоторое время свои опыты и заняться выполнением некоторых заказов, как, например, устройством электрического освещения железнодорожного полотна для обеспечения безопасного следования царской семьи в Крым. Эта работа была успешно проведена П. Н. Яблочковым и была первым в мировой практике случаем электрического освещения на железных дорогах.

    Однако финансовые дела П. Н. Яблочкова окончательно расстроились. Собственная мастерская пришла в упадок, так как Павел Николаевич мало ею занимался, а все время тратил на свои эксперименты. Он решается поехать в Америку на открывавшуюся Филадельфийскую выставку, на которой надеялся ознакомиться с электрическими новинками и одновременно экспонировать свой электромагнит. Осенью 1875 года П. Н. Яблочков уезжает, но из?за отсутствия средств на продолжение путешествия остался в Париже, где тогда велось много разнообразных и интересных работ по применению электричества. Здесь он встретился с известным механиком — конструктором академиком Бреге.

    Бреге сразу определил в П. Н. Яблочкове наличие выдающихся конструкторских способностей и пригласил его на работу в свои мастерские, в которых в это время велось главным образом конструирование телеграфных аппаратов и электрических машин. Приступив в октябре 1875 года к работе в мастерских Бреге, П. Н. Яблочков не прекращал своей основной работы — усовершенствования регулятора для дуговой лампы, и уже в конце этого года вполне оформил ту конструкцию дуговой лампы, которая, найдя широкое применение под именем «электрической свечи», или «свечи Яблочкова», произвела полный переворот в технике электрического освещения.

    23 марта 1876 года стало датой рождения свечи Яблочкова: в этот день ему был выдан первый патент во Франции.

    Свеча Яблочкова отличалась исключительной простотой. Два параллельно поставленных угольных стержня имели между собой прокладку. Каждый из углей зажимался своим нижним концом в отдельную клемму светильника; эти клеммы присоединялись к сети.

    Между верхними концами угольных стержней укреплялась пластинка («запал»), соединявшая между собой оба угля. При прохождении тока запал сгорал, а между концами угольных электродов появлялась дуга, пламя которой создавало освещение.

    Успех свечи Яблочкова превзошел самые смелые ожидания. В апреле 1876 года на выставке физических приборов в Лондоне свеча Яблочкова была «гвоздем» выставки. Но для практического использования свечи нужно было разрешить еще много вопросов. Нужно было создать возможность длительного и непрерывного освещения свечами (каждая свеча сгорала в течение полутора часов). Великой заслугой П. Н. Яблочкова является то, что он сам решил все чрезвычайно важные технические вопросы.

    В конце 1876 года П. Н. Яблочков сделал попытку применить свои изобретения на родине, он отправляется в Россию. Это было накануне турецкой войны, и у правительства были Другие заботы. Встречен П. Н. Яблочков был совершенно равнодушно, и ему, по существу, ничего не удалось сделать в России. Он, правда, получил разрешение на устройство опытного электрического освещения железнодорожной станции Бирзула. Но и эти опыты не привлекли внимания, и П. Н. Яблочков вынужден был вновь уехать в Париж, тяжело потрясенный таким отношением к его изобретениям.

    С 1878 года за границей началось широкое применение свечей Яблочкова. Был создан синдикат, который в январе 1878 года превратился в Общество по эксплуатации патентов Яблочкова.

    В течение двух лет изобретения П. Н. Яблочкова обошли весь свет. После установок первых свечей 1876 года в Париже (универсальный магазин Лувр, театр Шатле, площадь Оперы и др.) устройства освещения свечами Яблочкова появились буквально во всех странах мира. Павел Николаевич писал одному из своих друзей в то время: «Из Парижа электрическое освещение распространилось по всему миру, дойдя до дворцов шаха персидского и короля Камбоджи».

    Трудно передать тот восторг, с которым было встречено во всем мире освещение электрическими свечами. Павел Николаевич стал одним из самых популярных лиц промышленной Франции и всего света. Новый способ освещения называли «русским светом», «северным светом». Общество по эксплуатации патентов Яблочкова получало колоссальные прибыли и не справлялось с нахлынувшей массой заказов.

    Годы блестящих успехов свечи окончательно закрепили победу электрического освещения над газовым. Поэтому конструкторская мысль продолжала непрерывно работать над усовершенствованием электрического освещения. Сам П. Н. Яблочков построил электрическую лампочку другого типа, так называемую «каолиновую», свечение которой происходило от огнеупорных тел, накаляемых электрическим током. Этот принцип для своего времени был новым и многообещающим; однако П. Н. Яблочков не углубился в работу над каолиновой лампой.

    В это же время Лодыгину в России, а несколько позже Лейн- Фоксу и Свану в Англии, Максиму и Эдисону в Америке удалось завершить разработку ламп накаливания, которые стали не только серьезным конкурентом свечи, но и вытеснили ее за довольно короткий срок.

    В 1878 году П. Н. Яблочков решается еще раз поехать на родину для внедрения своего изобретения. Возвращение на родину было для изобретателя связано с большими жертвами: он должен был выкупить у французского общества так называемую «русскую привилегию» и за это должен был уплатить около миллиона франков. Он на это решился и приехал в Россию без средств, но полный энергии и надежд.

    В России Павел Николаевич столкнулся с большим интересом к своим работам со стороны разных кругов. Нашлись средства для финансирования предприятия. Ему пришлось заново создавать мастерские, вести многочисленные финансовые и коммерческие дела. С 1879 года в столице появилось много установок со свечами Яблочкова, из которых первая осветила Литейный мост. Отдавая дань времени, П. Н. Яблочков в своих мастерских начал также небольшое производство ламп накаливания. Коммерческое направление, которое по преимуществу получили на сей раз работы П. Н. Яблочкова в Петербурге, ему удовлетворения не приносило. Не облегчало его тяжелого настроения и то, что успешно подвигалась его работа по конструированию электрической машины и его деятельность по организации электротехнического отдела при Русском техническом обществе, вице — председателем которого Павел Николаевич был избран.

    Его вновь потянуло в Париж, где еще так недавно счастье ему улыбнулось. Вернувшись в Париж в 1880 году, П. Н. Яблочков вновь поступил на службу в Общество по эксплуатации его изобретений, продал обществу свой патент на динамомашину и стал готовиться к участию в первой Всемирной электротехнической выставке, намеченной к открытию в Париже в 1881 году. В начале 1881 года П. Н. Яблочков оставляет службу в Обществе и полностью посвящает себя конструкторской работе.

    На электротехнической выставке 1881 года изобретения П. Н. Яблочкова получили высшую награду: они были признаны вне конкурса. Научные, технические, официальные сферы высоко ставили его авторитет, и Павел Николаевич был назначен членом международного жюри по рассмотрению экспонатов и присуждению наград. Сама же выставка 1881 года была триумфом лампы накаливания.

    С этого времени П. Н. Яблочков посвятил себя работам над генераторами электрического тока — динамо — машинами и гальваническими элементами; к источникам света он больше никогда не возвращался.

    П. Н. Яблочков получил в последующие годы ряд патентов на электрические машины.

    В непрерывном труде, в тяжелых материальных условиях вел П. Н. Яблочков свои опыты в 1881–1893 годы. Он жил в Париже как частное лицо, полностью отдавшись научным проблемам, искусно экспериментируя и внося в работу много оригинальных идей, направляясь смелыми и неожиданными путями, опережая современное ему состояние науки, техники и промышленности. Взрыв, происшедший в его лаборатории во время опытов, едва не стоил ему жизни. Непрерывное ухудшение материального положения, прогрессировавшая тяжелая сердечная болезнь — все это подтачивало силы П. Н. Яблочкова. Он решился вновь поехать на родину после 13–летнего отсутствия. В июле 1893 года он выехал в Россию, но сразу же по приезде сильно заболел. В имении он застал настолько запущенное хозяйство, что никаких надежд на улучшение материальных условий у него не осталось. Павел Николаевич с женой и сыном поселился в Саратове в гостинице. Больной, прикованный к дивану тяжелой водянкой, лишенный почти всяких средств к существованию, он продолжал вести опыты.

    31 марта 1894 года перестало биться сердце талантливого русского ученого и конструктора, одного из блестящих пионеров электротехники, работами и идеями которого гордится Россия.

    Основные события жизни

    1859 г. — П. Н. Яблочков в 12–летнем возрасте придумал угломерный инструмент для землемерных работ.

    1863 г. — П. Н. Яблочков поступил в Военно — инженерное училище.

    1866 г. — П. Н. Яблочков выпущен подпоручиком в 5–й саперный батальон инженерной команды Киевской крепости.

    1867 г. — П. Н. Яблочков по болезни уволен в отставку.

    1875 г. — П. Н. Яблочков уезжает в Париж.

    1876 г. — П. Н. Яблочкову за изобретение «свечи» выдан патент во Франции.

    1876 г. — На выставке физических приборов в Лондоне свеча П. Н. Яблочкова была «гвоздем» выставки.

    1878 г. — П. Н. Яблочков приехал в Россию.

    1880 г. — П. Н. Яблочков вновь на службе в Обществе по эксплуатации своих изобретений.

    1881 г. — П. Н. Яблочков оставляет службу в обществе и полностью отдается конструкторской работе.

    1881 г. — На электротехнической выставке изобретения П. Н. Яблочкова получили высшую награду.

    Александр Николаевич Лодыгин (1847–1923)

    Имя Александра Николаевича Лодыгина связано главным образом с построением электрической лампы накаливания. Как известно, приоритет изобретения лампы накаливания оспаривался очень многими изобретателями, и по поводу него возникло много споров. Построив более совершенную лампу, чем другие изобретатели, А. Н. Лодыгин впервые превратил ее из физического прибора в практическое средство освещения.

    А. Н. Лодыгин показал преимущества применения вольфрамовой проволоки и, таким образом, положил начало производству гораздо более экономичных ламп накаливания, чем угольные лампы раннего периода.

    А. Н. Лодыгин подготовил почву для успехов П. Н. Яблочкова и, несомненно, оказал сильное влияние на Т. А. Эдисона и Д. Свана, которые, пользуясь принципом действия лампы накаливания, утвержденным трудами А. Н. Лодыгина, превратили этот прибор в предмет широкого потребления.

    Посвятив много лет построению и усовершенствованию лампы накаливания, А. Н. Лодыгин не нашел признания в современной ему России. Продолжая свою работу в Америке, А. Н. Лодыгин надеялся, что ему удастся возвратиться в Россию. Русские ученые не порывали связи со своим выдающимся соратником. Он избирается почетным членом Общества русских электротехников, а в 1923 году Русское техническое общество торжественно отпраздновало 50 лет со дня первых опытов А. Н. Лодыгина по освещению лампами накаливания.

    А. Н. Лодыгин родился 18 октября 1847 года в имении родителей в Тамбовской губернии. По семейной традиции ему готовилась военная карьера. Для получения среднего образования он был отдан в Воронежский кадетский корпус, в котором обучался до 1865 года. По окончании Кадетского корпуса д. Н. Лодыгин прошел курс обучения в Московском юнкерском училище и был произведен в подпоручики, после чего началась его армейская служба. Наличие несомненных инженерных способностей отвлекло А. Н. Лодыгина от военной карьеры. Прослужив обязательный срок, он вышел в отставку и никогда более не возвращался в армию. Начав после выхода в отставку работу на заводах, А. Н. Лодыгин занимался построением летательных аппаратов. В 1870 году им была разработана конструкция летательного аппарата тяжелее воздуха, и он предложил ее Комитету национальной обороны в Париже для использования в условиях происходившей в это время франко — прусской войны. Его предложение было принято: он был вызван в Париж для построения и испытания его аппарата. Но как только Франция потерпела поражение в войне, от этой затеи отказались, и А. Н. Лодыгин вернулся в Россию после безуспешного пребывания за границей.

    В России А. Н. Лодыгин очутился в тяжелом материальном положении и был вынужден принять первую попавшуюся работу в Обществе нефтяного газа «Сириус». Он начал там работать техником, занимаясь в свободное время разработкой ламп накаливания. Этой технической проблемой он увлекся в связи с работой над построением летательного аппарата, для освещения которого такой источник света был более пригоден, чем какой?либо другой.

    После возвращения из Парижа он начинает слушать лекции в Петербургском университете, стараясь ближе ознакомиться с новейшими течениями научной мысли в области учения об электричестве.

    К концу 1872 года А. Н. Лодыгин располагал несколькими экземплярами ламп накаливания, которые можно было публично Демонстрировать. Ему удалось найти прекрасных механиков в лице братьев Дидрихсон, из которых один — Василий Федорович Дидрихсон — собственноручно изготовил все конструкции ламп накаливания, разрабатывавшиеся А. Н. Лодыгиным, внося при этом уже во время изготовления ламп существенные технологические усовершенствования.

    А. Н. Лодыгин в первых своих опытах производил накаливание током железной проволоки, затем большого числа мелких стерженьков из кокса, зажатых в металлических держателях. Опыты с железной проволокой были им оставлены как неудачные, а накаливание угольных стерженьков показало, что таким методом можно не только получить более или менее значительный свет, но и разрешить одновременно другую очень важную техническую проблему, носившую в то время название «дробления света», т. е. включения большого числа источников света в цепь одного генератора электрического тока. Последовательное включение стерженьков было очень простым и удобным. Но накаливание угля на открытом воздухе приводило к быстрому их перегоранию. А. Н. Лодыгин построил в 1872 году лампу накаливания в стеклянном баллоне с угольным стерженьком. Его первые лампы имели по одному угольному стержню в баллоне, причем из баллона воздух не удалялся: кислород выгорал при первом накаливании угля, а дальнейшее накаливание происходило в атмосфере остаточных разреженных газов.

    Уголек имел продолжительность горения приблизительно 30 минут, воздух проникал внутрь колбы и ускорял перегорание угля.

    Лампа этой конструкции была негодной для практического применения. В 1873 году была построена лампа, более усовершенствованная с точки зрения продолжительности службы. Она содержала два угольных стерженька, из которых один горел в течение 30 минут и выжигал кислород, после чего второй стерженек горел в течение 2 часов. Эта лампа демонстрировалась А. Н. Лодыгиным в 1873 и 1874 годах.

    В Технологическом институте и других учреждениях А. Н. Лодыгин прочел много лекций об освещении лампами накаливания. Эти лекции привлекали большое число слушателей. Но историческое значение имела установка электрического освещения лампами накаливания, устроенная А. Н. Лодыгиным осенью 1873 года на Одесской улице в Петербурге. Вот как описывает это устройство инженер Н. В. Попов, лично присутствовавший на этих демонстрациях: «На двух уличных фонарях керосиновые лампы были заменены лампами накаливания, изливавшими яркий белый свет. Масса народа любовалась этим освещением, этим огнем с неба. Многие принесли с собой газеты и сравнивали расстояния, на которых можно было читать при керосиновом освещении и при электрическом. На панели между фонарями лежали провода с резиновой изоляцией, толщиной в палец…»

    Эти опыты стали первым случаем публичного применения лампы накаливания.

    В 1875 году была построена более совершенная конструкция ламп накаливания.

    «К гордости русского народа должен быть на скрижалях истории культуры отмечен тот факт, что инициатива применения электрического освещения как вольтовой дугой, так и калильными лампами принадлежит русским изобретателям Яблочкову и Лодыгину; поэтому малейшие подробности всей эпопеи зарождения электрического освещения должны быть дороги, интересны и отрадны каждому русскому сердцу, и наш долг перед теми, кто положил начало столь распространенному теперь электрическому освещению, показать их работы и выяснить их право на это великое открытие», —
    так писал «Почтово — телеграфный журнал» в 1900 г. еще при жизни знаменитого изобретателя А. Н. Лодыгина.

    Демонстрирование освещения с помощью ламп Лодыгина в Адмиралтейских доках в 1874 году показало, что морское ведомство может получить большую пользу от применения освещения лампами накаливания во флоте. Среди научных и промышленных кругов интерес к работам А. Н. Лодыгина после этого сильно возрос. Академия наук присудила ему Ломоносовскую премию, подчеркнув этим научную ценность его трудов. Блестящие успехи А. Н. Лодыгина привели к тому, что вокруг него стали группироваться предприниматели, заботившиеся не столько об усовершенствовании лампы, сколько о возможных прибылях. Это и погубило все дело. «Изобретение Лодыгина вызвало большие надежды и восторги в 1872–1873 гг. Компания, составившаяся для эксплуатации этого совершенно невыработанного и неготового способа, вместо энергичных работ по его усовершенствованию, на что надеялся изобретатель, предпочла заняться спекуляциями и торговлей паями в расчете на будущие громадные доходы предприятия. Понятно, что это был самый надежный, совершенный способ погубить дело, — способ, который не замедлил увенчаться полным успехом. В 1874–1875 гг. об освещении Лодыгина не было более разговоров», — писал современник.

    А. Н. Лодыгин, попав в состав такого наспех организованного предприятия, потерял по существу самостоятельность. Это видно хотя бы из того, что все последующие конструктивные варианты лампы накаливания даже не носили имени Лодыгина, а назывались то лампами Козлова, то лампами Конна. Козлов и Конн — владельцы акций так называемого «Товарищества электрического освещения А.Н. Лодыгин и К°», — никогда не занимавшиеся конструкторской работой и, конечно, никаких ламп не построившие. Последняя по времени выпуска конструкция лампы имела 4–5 отдельных стержней, в которой каждый уголь автоматически включался после выгорания предыдущего угля. Эта лампа также носила название «лампы Конна».

    Изобретением А. Н. Лодыгина в 1877 году воспользовался Эдисон, знавший о его опытах и ознакомившийся с образцами его ламп накаливания, привезенными в Америку морским офицером А. М. Хотинским, и начал работать над усовершенствованием ламп накаливания.

    Со стороны официальных учреждений А. Н. Лодыгину также не удалось встретить благожелательного отношения. Подав, например, 14 октября 1872 года заявку в Департамент торговли и мануфактур на «Способ и аппараты дешевого электрического освещения», А. Н. Лодыгин получил патент только 23 июля 1874 года, т. е. его заявка почти два года странствовала по канцеляриям.

    Ликвидация дел «Товарищества» поставила А. Н. Лодыгина в очень тяжелое финансовое положение. Он направляет в Америку патентную заявку на угольную лампу накаливания; уплатить, однако, установленных патентных сборов он не мог и не получил американского патента.

    В середине 1875 года А. Н. Лодыгин начал работать в качестве слесаря — инструментальщика в Петербургском арсенале, в 1876–1878 годах он работал на металлургическом заводе принца Ольденбургского в Петербурге. Здесь ему пришлось столкнуться с совершенно новыми вопросами, относившимися к металлургии; под их влиянием и в результате знакомства с электротехникой, приобретенного за время работ над электрическим освещением, у него появился интерес к вопросам электроплавки, и он начал работать над построением электрической печи. В 1878–1879 годах в Петербурге находился П. Н. Яблочков, и А. Н. Лодыгин начал работать у него в мастерских, организованных для производства электрических свечей. Работая там до 1884 года, он вновь сделал попытку производства ламп накаливания, но она ограничилась лишь небольшими по объему опытными работами.

    В 1884 году А. Н. Лодыгин окончательно решил уехать за границу. Несколько лет он проработал в Париже, а в 1888 г. приехал в Америку. Здесь работал сначала в области ламп накаливания над изысканием лучшего материала, чем уголь, для тела накала. Несомненно выдающимися и основоположными в этом направлении были те его работы, которые связаны с изготовлением тела накала из тугоплавких металлов. В Америке ему были выданы патенты в 1893 и 1894 годах на калильное тело для ламп накаливания из платиновых нитей, покрытых родием, иридием, рутением, осмием, хромом, вольфрамом и молибденом. Эти патенты сыграли заметную роль в развитии работ над построением ламп накаливания с металлической нитью; в 1906 году они были приобретены концерном «Дженерал электрик».

    А. Н. Лодыгину принадлежит та заслуга, что он указал на особо важное значение вольфрама для построения ламп накаливания. Это его мнение не привело немедленно к соответствующим результатам, но 20 лет спустя электроламповая промышленность всего мира полностью перешла на производство вольфрамовых ламп накаливания.

    В 1894 году А. Н. Лодыгин поехал из Америки в Париж, где организовал электроламповый завод и одновременно принимал участие в делах автомобильного завода «Колумбия», но в 1900 году он снова возвращается в Америку, участвует в работах по постройке нью — йоркского метрополитена, работает на крупном аккумуляторном заводе в Буффало и на кабельных заводах.

    Исход Русско — японской войны очень огорчил А. Н. Лодыгина. И хотя в это время его материальное положение в Америке было прочным, как специалист он пользовался большим авторитетом, его творческие силы были в полном расцвете, — он пожелал вернуться в Россию, чтобы на Родине применить свои обширные и разносторонние знания инженера. Он вернулся в Россию в конце 1905 года. Но здесь была послевоенная экономическая депрессия. Методы американской промышленности и новости заокеанской техники в это время никого в России не интересовали. И сам А. Н. Лодыгин оказался лишним. Для А. Н. Лодыгина нашлось лишь место заведующего подстанциями городского трамвая в Петербурге. Эта работа не могла его удовлетворить, и он покинул Россию.

    Последние годы в Америке после возвращения из России А. Н. Лодыгин занимался исключительно конструированием электрических печей. Он построил крупнейшие электропечные установки для плавки металлов, мелинита, руд, для добычи фосфора и кремния. Им были построены печи для закалки и отжига металлов, для нагрева бандажей и других процессов. Большое число усовершенствований и технических нововведений было им запатентовано в Америке и в других странах.

    16 марта 1923 года в возрасте 76 лет А. Н. Лодыгин скончался в США.

    Основные события жизни

    1865 г. — А. Н. Лодыгин по окончании Кадетского корпуса прошел курс обучения в Московском юнкерском училище и был произведен в подпоручики.

    1870 г. — А. Н. Лодыгин разработал конструкцию летательного аппарата тяжелее воздуха.

    1872 г. — А. Н. Лодыгин публично демонстрирует свое новое изобретение — лампу накаливания.

    1874 г. — А. Н. Лодыгин получил патент на свое изобретение.

    1878–1879 гг. — А. Н. Лодыгин начал работать в мастерских П. Н. Яблочкова.

    1888 г. — А. Н. Лодыгин переехал в Америку.

    1894 г. — А. Н. Лодыгин поехал из Америки в Париж, где организовал электроламповый завод.

    1906 г. — Патенты А. Н. Лодыгина приобретены концерном «Дженерал электрик».

    1900 г. — А. Н. Лодыгин снова возвращается в Америку, участвует в работах по постройке нью — йоркского метрополитена.

    Степан Осипович Макаров (1849–1904)

    Об адмирале С. О. Макарове осталась в сердцах потомков славная память. Полный героизма и мудрости, величавой простоты и обаяния встает из прошлого его богатырский облик.

    С. О. Макаров родился 8 января 1849 года в городе Николаеве, в семье морского офицера, вышедшего из нижних чинов.

    Еще в отрочестве почувствовал морской кадет Степан Макаров привязанность к науке, к самостоятельной работе над книгой. Находясь в плавании на крейсере «Богатырь», он научился английскому языку и самостоятельно перевел книгу с английского на русский.

    Недюжинные дарования пятнадцатилетнего кадета были замечены, и по возвращении из плавания ему был официально поручен ответственный перевод с английского языка лоции Охотского моря. Рано проявились и инженерные способности молодого моряка: тотчас после производства в гардемарины, в 1865 году, он стал свидетелем посадки на мель парохода «Америка» и составил тогда обстоятельное техническое описание всех работ по снятию парохода с мели. Прекрасной школой для С. О. Макарова послужили постоянные плавания, предшествовавшие его производству в офицеры: до получения первого офицерского чина — мичмана — он успел проплавать на 11 судах без малого две тысячи дней. Когда с броненосной лодкой «Русалка», на которой плавал молодой офицер, случилась авария, Степан Осипович, изучив причины происшествия, разработал основы новой отрасли морской техники — основы учения о непотопляемости корабля.

    Много лет спустя, в 1903 году, признанный во всем мире авторитет по теории корабля Алексей Николаевич Крылов, читая в Кронштадтском морском собрании лекцию «О непотопляемости судов и ее обеспечении», закончил ее следующими словами: «Все, что я вам здесь изложил, принадлежит не мне, а целиком взято из ряда статей «Морского сборника», охватывающих тридцать лет; эти статьи подписаны так: мичман Степан Макаров, лейтенант Степан Макаров, флигель-адъютант Степан Макаров, контр — адмирал Макаров и, наконец, недавно вышедшая статья имеет подпись вице — адмирал Макаров… Вот кто истинный основатель учения о непотопляемости судов».

    Два девиза пронизывают и объединяют деятельность и жизнь С. О. Макарова:

    «В море — значит дома». Это — девиз человека, для которого нормальная, желанная жизнь начинается только с того момента, когда отданы швартовы и подняты якоря, когда началось биение привычного мерного пульса судовой машины.

    «Помни войну». Это — девиз человека, для которого война — время напряжения всех сил, отдачи всех возможностей служению Родине, а мир — время вооружения Родины для защиты от нападения, тренировки во всех операциях, во всех искусствах и науках, которые служат или могут послужить тай же цели.

    Адмирал С. О. Макаров обобщил многолетние свои исследования о непотопляемости корабля в позднейших статьях, посвященных разбору элементов, от которых зависит боевая сила судов. Подробно и тщательно разработал он способы заделки пробоин, способы подведения пластыря для перекрытия пробоины со шлюпки и с рей корабля. Он первый по — настоящему занялся важнейшим вопросом о водоотливных средствах корабля. На одном из кораблей обыкновенную циркуляционную помпу он приспособил для использования ее в двух случаях: для питания забортной водой холодильника при охлаждении пара (в нормальном случае) и для откачивания воды из трюма (в случае аварии).

    Не будучи по образованию корабельным инженером, С. О. Макаров делает дальновидные указания корабельным инженерам о роли поперечных и продольных непроницаемых переборок в борьбе за непотопляемость. Очень многие предложения С. О. Макарова в той или иной форме осуществляются при постройке современных кораблей.

    Значительно раньше своих собратьев по оружию задумывается он над вопросом превращения мины из средства пассивной обороны в средство активной борьбы с противником. Для этого С. О. Макаров коренным образом меняет тактику минной атаки. Он получает разрешение на полное переоборудование большого черноморского парохода «Великий князь Константин», которым в то время командовал. Скромный пароход, по внешнему виду похожий на пассажирский, под руководством С. О. Макарова и при помощи его учеников превращается в совершенно новый, не виданный до того военный корабль, обладающий достаточной силой. Отныне на его верхнюю палубу могут подниматься большие паровые катера с командой, которые готовы идти в атаку. Сам Степан Осипович, конечно, и не думал, что его детище станет прообразом будущих грозных кораблей — авианосцев.

    Холодно встретили современники новый тип военного корабля, предложенный С. О. Макаровым. Этого отношения не изменила даже война, вспыхнувшая между Россией и Турцией в 1877 году. Турецкий флот безнаказанно обстреливал порты и мирные селения на Кавказском и даже Крымском побережье. С. О. Макаров еще накануне объявления войны составил проект приказа по кораблю о немедленном выходе к турецким берегам для минной атаки броненосцев врага. Но распоряжения начать эту операцию не было, и неизвестно, дождался бы он его, если бы предоставил событиям развертываться самостоятельно. Только благодаря настойчивым, категорическим требованиям Макарову было разрешено выступить.

    Целая героическая эпопея разыгралась на Черном море вокруг парохода и его доблестного экипажа. Одно смелое нападение следовало за другим. Минные катера появлялись то у берегов Кавказа, то на Дунае, то под Таманью, то у турецкого побережья. Мастерски использовал С. О. Макаров все преимущества ночной минной атаки для нанесения удара по противнику. С исключительным мастерством он маневрировал на виду у турецких броненосцев. С. О. Макаров до тонкостей знал все особенности своего корабля, точно знал его максимальный ход. Искусно пользовался он защитой сумерек и туманов. В результате Черное море было очищено от неприятельского флота, который при объявлении войны считал себя его полным хозяином и ежедневно грозил нашему побережью.

    По окончании войны С. О. Макаров с новой энергией принимается за исследовательскую работу. Он изучает течения в проливе Босфор. Знание скоростей, с которыми движутся водные массы в проливе между Черным и Мраморным морями, может пригодиться в любую минуту для того же минного дела. В 1882 году Степан Осипович в качестве командира парохода «Тамань» стоит в проливе под самыми стенами Константинополя и проводит там гидрологические работы при помощи им же придуманных методов. Он обнаруживает в Босфоре два явно выраженных противоположно направленных течения: поверхностные воды следуют из Черного моря в Мраморное, а глубинные — из Мраморного в Черное.

    Как у всякого крупного исследователя природы, эти, казалось бы эпизодические, работы по гидрологии Босфора оставили яркий след в научной жизни С. О. Макарова и послужили толчком к началу целой серии исследований на просторах Атлантического, Индийского и особенно Тихого океанов. В 1885 году он был назначен командиром только что построенного корвета «Витязь». Корвет направлялся в тихоокеанские воды для укрепления русского военного флота. С. О. Макаров, заботясь о полном вооружении корабля, о подборе команды, помнит и о первоклассном его научном снаряжении. Он неутомимо вычерчивал эскизы новых приспособлений, заказывал их в отечественных мастерских и за границей. В результате «Витязь» оснащен всем современным океанографическим оборудованием, причем некоторые аппараты и приборы применялись в море, по почину С. О. Макарова, впервые.

    Путешествие корвета «Витязь» длилось 993 дня, за это время он совершил кругосветное плавание. «Я полагаю, — пишет С. О. Макаров в 1893 году, — что отклоняющее действие вращения земли на все морские потоки играет первенствующую роль». Через двенадцать лет, когда по инициативе Нансена молодой шведский инженер Вальфрид Экман разработает подробную физико — математическую теорию морских течений, эта мысль С. О. Макарова находит всеобщее признание.

    Но С. О. Макаров — родоначальник новых, оригинальных путей в морской науке — не был избалован признанием. Нельзя без боли читать его слова в протоколе прений после его лекций по морской тактике: «Я был очень тронут тем, что высказали в конце настоящей беседы лейтенант Беклемишев и полковник Пароменский, тронут вследствие малой привычки слышать доброе слово…» Лейтенант Беклемишев заявил в своем выступлении, что, следя внимательно за морской литературой, он может утвердительно сказать, что многие высказанные адмиралом идеи начинают, спустя несколько лет, предлагаться и пропагандироваться за границей выдающимися иностранными моряками и возвращаться иногда к нам с присвоенным этим идеям иностранным именем.

    В 1891 году С. О. Макаров назначается главным инспектором морской артиллерии. Вникнув в работу морского артиллерий — ского оружия, он создает совершенно новый тип бронебойного снаряда. Он снабжает снаряд наконечником из мягкой стали, который позволяет пробивать броню и получать взрыв внутри корабля, где последствия взрыва наиболее эффективны.

    Несмотря на тяжелую болезнь, Степан Осипович с увлечением работает над двумя большими исследованиями — «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов» и «Рассуждения по морской тактике». Исследования эти легли в основу совершенно новой науки — морской тактики, впоследствии развитой военно — морскими специалистами всего мира.

    С. О. Макаров подходит к кораблю, как к дому моряка и как к плавучей крепости. Он предлагает простые и остроумные средства для повышения непотопляемости и живучести корабля. Термин «живучесть» — способность корабля продолжать бой, невзирая на полученные повреждения, впервые вводится им в обиход.

    Тактика морская отлична от тактики сухопутной. Но, учась тактике морской, необходимо впитать и усвоить весь исторический опыт великих полководцев, и С. О. Макаров учится у Суворова его науке побеждать. Он пропагандирует исторические высказывания Суворова и ценные суждения армейских специалистов — современников: Драгомирова, Скобелева. Громадный опыт командования кораблями и непрерывные учебные операции, которые всегда и всюду проводил на своих кораблях С. О. Макаров, позволяют ему совершенно точно и четко формулировать основные положения о маневрировании во время боя, об использовании минного оружия, артиллерии, тарана, применявшегося в XIX столетии достаточно широко.

    Практическая деятельность С. О. Макарова как командира корабля и флотоводца часто заставляла его размышлять о больших тактических затруднениях, вносимых льдами. Он не раз возвращался к мысли об активных методах борьбы со льдом посредством специального корабля — мощного ледокола.

    «Простой взгляд на карту России показывает, — писал он, — что она своим главным фасадом выходит на Ледовитый океан… Мощный ледокол откроет дверь в этом главном фасаде, он снимет ледяные ставни с окна, которое Петр I прорубил в Европу…»

    Мысль о том, что при помощи ледокола можно прокладывать зимой пути к нашим замерзающим портам для торговых и военных кораблей, казалась С. О. Макарову столь простой, что он полагал достаточным одного ее высказывания, чтобы все к ней тотчас же присоединились. Но современники не присоединились к этой мысли даже тогда, когда первый в мире мощный ледокол «Ермак» был наконец построен в Ньюкасле в 1898 году под непрерывным наблюдением и по непосредственным указаниям С. О. Макарова. Прибытие «Ермака» под командой С. О. Макарова в Кронштадт сквозь льды Финского залива вызвало бурную радость в народе. В газетах появились восторженные статьи и приветственные стихотворения. Но морское ведомство, которое должно было первым приветствовать победу С. О. Макарова, хранило молчание, которое перешло затем в открытое обвинение вице-адмирала в том, что он напрасно построил корабль, «не способный… пробиться к полюсу собственным ходом».

    В Финском заливе «Ермак» спас от гибели броненосец «Генерал — адмирал Апраксин», севший на мель близ острова Гогланд и скованный льдами. Во время спасательных работ на «Ермаке» впервые применялся радиотелеграф, изобретенный А. С. Поповым. Дважды ходил С. О. Макаров на «Ермаке» в большие плавания по Северному Ледовитому океану. Здесь, на ледоколе, так же как и в свое время на «Витязе», все было тщательно приспособлено для большой исследовательской работы. Этот корабль, построенный по указаниям С. О. Макарова, воплотил в себе макаровский стиль и, в частности, ту простоту и целесообразность всех деталей, на которой категорически настаивал Степан Осипович в своих работах. На «Ермаке» на каждом шагу видны новые приспособления, тщательно продуманные и испытанные С. О. Макаровым. Применены тут и цистерны, успокаивающие боковую качку, и вспомогательные паровые машинки, и специальная аппаратура для океанографических работ, например самопишущий термометр, приспособленный для непрерывной регистрации температуры поверхностной морской воды; этот прибор был сконструирован С. О. Макаровым еще на «Витязе» и затем построен по его указаниям известным французским конструктором Ришаром. К привычным исследованиям, которые проводил С. О. Макаров на «Витязе», на «Ермаке», добавились исследования льдов.

    Производя непрерывную кинематографическую съемку перемещений «Ермака», атакующего ледяное препятствие,

    С. О. Макаров получил массу остро необходимой научной информации. Впоследствии кадры этой съемки были подвергнуть тщательным промерам, и на основе этих промеров А. Н. Крылов, по просьбе С. О. Макарова, определил силу, с которой лед сопротивлялся продвижению «Ермака». Оказалось, что горизонтальная сила воздействия льда на ледокол достигала примерно 800 тонн.

    «Ермак» во льдах» — последняя книга С. О. Макарова, которую ему удалось увидеть вышедшей в свет. Тем временем ситуация на наших дальневосточных границах ухудшалась. Неизбежность войны с Японией стала очевидной. Гневно сетует Степан Осипович на полную беспечность, которую проявляет командование Тихоокеанского флота по отношению к кораблям, оставляя их стоять на внешнем рейде. Но он — главный командир Кронштадтского военного порта, и в Морском министерстве лишь пожимают плечами, недоумевая, зачем он вмешивается в дела, выходящие за пределы его обязанностей. «Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку», — так пишет С. О. Макаров управляющему Морским министерством 26 января 1904 года, а в ночь с 26–го на 27 января его предсказания сбываются: миноносцы противника нападают на наши корабли до объявления войны. Геройски гибнут крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец»; несколько кораблей повреждено. Совершенно неожиданно для себя адмирал С. О. Макаров назначается на пост командующего Тихоокеанским флотом. Все силы, вся кипучая энергия, весь опыт моряка и воина отданы новому делу. Через неделю сибирский экспресс уносит его на восток. С дороги одна за другой летят телеграммы, в которых адмирал просит ускорить предложенные им меры для укрепления и оживления Тихоокеанского флота. Он просит спешно прислать на корабли побольше бронебойных снарядов со стальными наконечниками, перевести в его распоряжение испытанных старых товарищей; доставить по железной дороге, в разобранном виде, миноносцы и ускорить выход на восток вспомогательной эскадры контр — адмирала Вирениуса. Просит он также срочно переиздать его книгу «Рассуждения по морской тактике» и немедленно прислать тираж на корабли… Все эти просьбы остаются неудовлетворенными. За тридцать шесть дней пребывания на Тихоокеанском флоте он успевает сделать больше для обеспечения боевой деятельности кораблей, чем сделано было до него. Он лично проверяет подготовку эскадры, сам переходит с корабля на корабль, всюду внося жизнь и волю к победе. Враг знает, что адмирал С. О. Макаров — сильнейший противник, и активизирует свои нападения на наши базы. С большим искусством отбивает адмирал эти нападения и, со своей стороны. громит вражеские корабли перекидным огнем через мыс Ляотешань…

    Русский флот не забудет ночь с 12–го на 13 апреля 1904 года. Не забудет он, как в последний раз вышел в море адмирал С. О. Макаров на броненосце «Петропавловск», как отдавал он последние слова команды, стремясь защитить наши корабли от превосходящих сил противника…

    Взрыв мины под килем «Петропавловска» оборвал жизнь С. О. Макарова.

    Вместе со Степаном Осиповичем погиб на «Петропавловске» его старый друг и художник Верещагин.

    Основные события жизни

    1849 г. — В семье морского офицера родился С. О. Макаров.

    1865 г. — С. О. Макарова производят в гардемарины.

    1882 г. — С. О. Макаров в качестве командира парохода «Тамань» проводит в Босфоре гидрологические работы.

    1885 г. — С. О. Макаров назначен командиром только что построенного корвета «Витязь».

    1891 г. — С. О. Макаров назначается главным инспектором морской артиллерии.

    1898 г. — Под непрерывным наблюдением и по непосредственным указаниям С. О. Макарова строится первый ледокол «Ермак».

    1904 г. — С. О. Макаров назначается на пост командующего Тихоокеанским флотом.

    1904 г. — Взрыв мины под килем броненосца «Петропавловск» оборвал жизнь С. О. Макарова.

    Сергей Иванович Мосин (1849–1902)

    В 1891 году на вооружение русской армии была принята трехлинейная винтовка.

    Этой винтовкой русская армия была вооружена во время Русско — японской войны, с этой винтовкой воевала русская пехота во время Первой мировой войны 1914–1918 годов, эта винтовка использовалась во время Гражданской войны 1918–1920 годов; безотказно служила эта винтовка Советской Армии в Великую Отечественную войну.

    В течение более полувека русская винтовка «трехлинейка» с честью оправдывала свое назначение. За этот долгий период своей службы трехлинейная винтовка подверглась лишь незначительной модернизации, что свидетельствовало о ее высоких качествах, созданных выдающимся конструктором.

    Творцом русской трехлинейной винтовки образца 1891 года был конструктор С. И. Мосин.

    С. И. Мосин родился 5 мая 1849 года в местечке Рамонь Воронежской губернии. Он учился сначала в Воронежском кадетском корпусе, затем в Михайловском артиллерийском училище и после недолгой службы в строевых частях артиллерии поступил в Михайловскую артиллерийскую академию, где и получил высшее военно — техническое образование. По окончании академии в 1875 году он был назначен начальни — ком инструментальной мастерской Тульского оружейного завода.

    С. И. Мосин — талантливый изобретатель, человек большого ума и широких творческих замыслов — был энтузиастом оружейного дела. Один из известных работников оружейной промышленности И. А. Пастухов в своих воспоминаниях о Мосине писал: «Я поступил в 1889 г. на завод чертежником и сразу же столкнулся с капитаном Мосиным… В то время изобретатель, после целого ряда исканий, остановился на идее магазинной малокалиберной винтовки, применив в своей конструкции последние достижения русских и иностранных оружейников… На первых порах мы встречали со стороны капитана типичное для офицера — начальника сдержанное отношение… Но по мере того, как Мосин с головой уходил в конструкторскую работу и все чаще встречался с непосредственными исполнителями своего изобретения — чертежниками и слесарями, отчуждение постепенно сменилось искренними, теплыми отношениями. Он хорошо понимал значение дружной, согласованной работы и первый подавал нам пример упорства, усидчивости и настойчивости в достижении намеченной цели».

    Заслуги С. И. Мосина в деле создания оружия особенно заметны, если вспомнить, какие задачи стояли перед конструктором — оружейником в то время и какие трудности возникали в работе.

    В войнах второй половины XIX столетия все более и более отчетливо стало вырисовываться значение мощности стрелкового огня. Еще в 40–х годах XIX века появились на вооружении образцы оружия, заряжаемого с казны, что по сравнению с прежним способом заряжания с дула значительно сократило время, необходимое для производства выстрела: резко увеличилась скорострельность ружей. Увеличившаяся скорострельность заставляла бойцов на поле сражений прижиматься к земле, стремиться быть незаметными. Стал меняться и сам пехотный бой. Правильная оценка значения скорострельности привела к изысканию средств дальнейшего ее повышения — совершенствованию патрона (патроны с металлической гильзой) и к конструированию так называемых магазинных винтовок, т. е. винтовок, снабженных приспособлениями, в которых было собрано несколько патронов в целях ускорения перезаряжания оружия.

    Однако стремление укрыться от огня, прижаться к земле вызвало уменьшение размеров целей, с которыми приходилось иметь дело стрелкам. Поэтому потребовалось улучшить меткость боя оружия. К этой цели направлены были дальнейшие работы оружейников. Улучшение меткости в первую очередь было связано с необходимостью увеличения начальной скорости пули, что одновременно увеличивало и дальнобойность. Но увеличение скорости полета пули неизбежно приводило к необходимости увеличения давления пороховых газов в канале ствола оружия, а вместе с тем требовало повышения прочности оружия при выстреле и его утяжеления.

    Возникшая проблема была решена изобретением бездымного пороха. Бездымный порох, по сравнению с прежними дымными, позволял увеличить начальную скорость пули. Бездымный порох облегчал обращение с оружием, его чистку и позволил перейти к уменьшению калибра винтовки, что улучшало ее баллистические качества. Вес патрона уменьшался, а следовательно, увеличивалось количество патронов, носимое одним стрелком, что еще более усиливало мощь огня пехоты.

    Появление первой винтовки с патроном, снаряженным бездымным порохом, уменьшенного калибра (французская винтовка Лебеля 1886 г.), вследствие ее явных преимуществ, заставило армии всех стран спешно разрабатывать и вводить на вооружение подобное же оружие.

    К этому периоду и относится творческая работа С. И. Мосина. Первой задачей, которую он ставил перед собой, было увеличение скорострельности винтовки путем переделки однозарядной винтовки в магазинную. Эту задачу он решил, сконструировав оригинальный магазин, расположенный в прикладе (1882). В 1883 году была создана специальная комиссия для испытания новых образцов многозарядных ружей, деятельное участие в работах которой принял С. И. Мосин как член этой комиссии и как неутомимый изобретатель. Винтовка, предложенная С. И. Мосиным, неоднократно испытывалась комиссией наряду с многочисленными образцами, предлагавшимися иностранными фирмами, и рядом образцов отечественного происхождения (Квашневского, Игнатовича, Вельтищева, Лутковского и других).

    В 1885 году комиссия признала винтовку С. И. Мосина заслуживающей предпочтительного внимания, указав на необходимость доработки некоторых деталей, и дала заказ на изготовление 1000 винтовок системы Мосина Тульскому оружейному заводу для проведения широких испытаний.

    Работы С. И. Мосина привлекли к себе внимание иностранных оружейных фирм. О том интересе, который представляла конструкция магазинной винтовки Мосина, свидетельствует, между прочим, тот факт, что французская фирма «Ricter» в 1895 году пыталась приобрести право эксплуатации изобретенного им устройства магазина, предлагая 600 000 франков изобретателю. С. И. Мосин ответил категорическим отказом.

    В 1886 году во Франции было принято решение о перевооружении армии новой винтовкой системы Лебеля восьмимиллиметрового калибра с применением нового вида патронов с зарядом бездымного пороха.

    С этого времени во всех странах начинаются спешные работы по перевооружению новыми образцами винтовок, обладающими более совершенными баллистическими качествами.

    Винтовка нового типа была принята на вооружение в 1888 году в Германии и Японии, в 1889 году — в Англии, Австро — Венгрии, Швейцарии, Дании и т. д.

    В России вопрос об уменьшении калибра был поставлен еще в 1883 году. В 1885 году была спроектирована полковником Роговцевым первая русская малокалиберная винтовка, но особенно интенсивная работа в этом направлении началась с 1887 года, когда сделались подробно известными несомненные преимущества новой французской винтовки.

    В России Военное министерство долго не могло остановить выбора на определенном образце, хотя и производило многочисленные испытания. Эта медлительность, однако, имела и положительную сторону, так как представилась возможность ознакомиться с новым оружием, введенным за границей, и учесть более полно его достоинства и недостатки. Такую возможность имел и С. И. Мосин, воспользовавшийся этим при разработке своей конструкции. В частности, в России испытывалась еще в 1886–1887 годах винтовка швейцарского конструктора полковника Шмидта. Однако швейцарское правительство, принявшее на вооружение эту винтовку, в 1889 году запретило Шмидту передавать свою работу за границу. Одной из причин медлительности в перевооружении было большое недоверие высших военных кругов по отношению к магазин ной винтовке.

    Военный министр того времени генерал Банковский считал ненужным введение магазинной винтовки, рассуждая, что «Запад нам не указ; мы и с однозарядными сильнее. Солдат мы учим; стреляй редко, да метко». В своих рассуждениях Ванновский исходил из того, что магазинные винтовки того времени давали сравнительно небольшое повышение скорострельности, а усложнение механизма винтовки снижало ее надежность: главное же — он боялся излишнего расхода боеприпасов. Поэтому вплоть до 1890 года Военное министерство требовало работы над однозарядной винтовкой, откладывая переход армии на магазинную винтовку. По этой причине С. И. Мосин до 1890 года работает над однозарядной винтовкой уменьшенного калибра.

    Окончательно образец новой (однозарядной) винтовки был отработан к январю 1890 года.

    Однако перевооружение иностранных армий магазинными винтовками не могло не иметь влияния на перевооружение русской армии, и Военное министерство вынуждено было добиваться окончательного решения вопроса об отработке магазинной винтовки, рассматривая однозарядную винтовку как временный образец.

    В октябре 1889 года был доставлен для испытаний образец винтовки бельгийского оружейника Л. Нагана — калибра 8 мм. Поскольку к этому времени был разработан новый патрон, Л. Нагану было предложено переконструировать свою винтовку под этот патрон, а параллельно с этим было разрешено отработать образцы винтовок капитану С. И. Мосину и капитану Захарову.

    С энтузиазмом вернулся С. И. Мосин к работе над магазинной винтовкой, поглощавшей все его мысли. Он получил освобождение от остальных служебных обязанностей и целиком отдал себя любимому делу. Сроки для работы были даны короткие: с перевооружением нужно было спешить. В распоряжении С. И. Мосина была мастерская с несовершенным, кустарным оборудованием. Несмотря на это, он справился со своей задачей, и уже в феврале 1890 года представил в комиссию образен своей винтовки, почти одновременно с Наганом, переработавшим свой образец.

    Несовершенство технического оборудования мастерской сказалось на качестве изготовленного образца, что привело к обнаружению ряда дефектов при испытаниях. Тем не менее С. И. Мосин продолжает совершенствовать свою винтовку, и на всех испытаниях в 1890 и 1891 годах его винтовка успешно конкурирует с образцами Нагана. На окончательных сравнительных испытаниях винтовки Мосина и винтовки Нагана в марте 1891 г. было выявлено, что обе винтовки приблизительно равноценны по меткости боя и скорострельности, но при стрельбе из винтовки Нагана был получен несколько меньший процент случаев неисправностей механизмов винтовки.

    Поэтому при голосовании в комиссии, испытывавшей винтовки, за принятие винтовки Нагана высказалось 14 человек, а за винтовку Мосина было подано 10 голосов.

    Между тем обнаруженные неисправности в работе винтовки объяснялись не сущностью ее конструкции, а спешкой и низким качеством ее изготовления. Наоборот, внимательный анализ выявлял конструктивные преимущества винтовки Мосина и возможность легкого устранения причин замеченных неисправностей путем не принципиального изменения конструкции, а путем незначительного упрочения второстепенных деталей, не изменявшего конструкции. В конструкции С. И. Мосина особенно следовало отметить технически остроумное решение задачи о подаче патронов из магазина путем введения особой детали механизма — отсечки — отражателя. К удачному решению этого вопроса Нагану удалось прийти только в последних образцах винтовок, тогда как С. И. Мосиным он был решен сразу.

    Поэтому совершенно прав оказался инспектор оружейных и патронных заводов генерал Бестужев — Рюмин, который указывал на большую простоту винтовки С. И. Мосина для освоения ее отечественной промышленностью и обратил внимание на то, что винтовка С. И. Мосина будет обходиться дешевле, чем винтовка Нагана, а армия может быть ею вооружена раньше. Отечественная оружейная промышленность получила заказ на изготовление этих винтовок для русской армии.

    16 апреля 1891 года был утвержден образец винтовки, принятый на вооружение. Образец этот в основе имел винтовку С. И. Мосина, но с изменениями, указанными комиссией. Так как было найдено, что в некоторых деталях устройства винтов — ки были отражены предложения Нагана, а также введены были изменения, высказанные членами комиссии, то было принято решение винтовку не называть именем С. И. Мосина, а дать ей наименование «русской трехлинейной винтовки образца 1891 года».

    Таким образом была нарушена традиция присваивать наименование образцу оружия по имени его конструктора. С. И. Мосин, видимо, чувствовал себя глубоко обиженным таким решением, ибо в своих записках с полным основанием писал, что все главные части и механизмы винтовки разработаны бесспорно им, а эти части определяют и систему в целом. С. И. Мосину было разрешено получить патент на ряд деталей винтовки, однако он отказался (Наган взял патент на те детали, которые были признаны заимствованными из его конструкций, и получил за право их использования от русского правительства 200 000 рублей). За свою работу С. И. Мосин получил чин полковника.

    В 1894 году С. И. Мосин был назначен на должность начальника Сестрорецкого оружейного завода. Под его руководством завод был технически переоборудован и расширен. В 1902 году, когда закончено было перевооружение армии и заводу грозило сокращение программы, С. И. Мосин добился расширения инструментального отдела, и с тех пор завод сделался главным центром, снабжавшим артиллерийское ведомство рабочим и контрольным инструментом.

    8 февраля 1902 года С. И. Мосин, уже в чине генерал — майора, умер, еще будучи в полном расцвете сил и творческих способностей.

    Основные события жизни

    1875 г. — С. И. Мосин по окончании Михайловской артиллерийской академии назначен начальником инструментальной мастерской Тульского оружейного завода.

    1882 г. — С. И. Мосин сконструировал оригинальный магазин, расположенный в прикладе.

    1883 г. — С. И. Мосин вошел в специальную комиссию для испытания новых образцов многозарядных ружей.

    1885 г. — Комиссия признала винтовку С. И. Мосина заслуживающей предпочтительного внимания.

    1890 г. — С. И. Мосин создал образец новой (однозарядной) винтовки.

    1890 г. — С. И. Мосин представил в комиссию образец своей магазинной винтовки.

    1891 г. — Образец винтовки С. И. Мосина утвержден и принят на вооружение.

    1894 г. — С. И. Мосин назначен на должность начальника Сестрорецкого оружейного завода.

    Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939)

    Знаменитый инженер В. Г. Шухов работал во многих областях строительной механики, техники паровых котлов и насосов и в обширной области техники нефтяного дела. Но главным делом его жизни было изобретение крекинг — процесса нефти. Это изобретение составило эпоху в деле переработки нефти, так как только оно позволило получить бензин — высокосортное горючее для автомобильных и авиационных моторов.

    В. Г. Шухов родился 26 августа 1853 года в городе Грайвороне Курской губернии и провел свое детство в деревне. Среднее образование он получил в одной из петербургских гимназий, по окончании которой был принят студентом инженерно — механического отделения Московского высшего технического училища. Время учения В. Г. Шухова совпало с моментом преобразования Московского ремесленного училища в высшее учебное заведение, вскоре завоевавшее мировую известность.

    По словам Н. Е. Жуковского, студент В. Г. Шухов обнаружил блестящие дарования, и его успехи в области математики и теоретической механики не уступали его успехам в области техники.

    Теоретическую механику преподавал там Н. Е. Жуковский, тогда начинающий профессор, впоследствии прославивший русскую науку созданием новой дисциплины — аэродинамики. На лекциях Н. Е. Жуковского и Ф. Е. Орлова постигал молодой студент научные основы техники, чтобы вскоре самому подняться на вершину технической науки.

    В 1876 году В. Г. Шухов с отличием окончил училище и был удостоен звания инженера — механика. Он был отправлен за границу для подготовки к профессорскому званию и с целью практического усовершенствования направился в США. Там он провел более года, изучая американскую технику, для чего посетил главные промышленные центры этой страны. Профессорская деятельность была не по натуре В. Г. Шухова. Возвратившись из?за границы, он, вопреки советам Н. Е. Жуковского, отказывается от ученой карьеры и идет работать инженером. Он поступает начальником чертежного бюро Варшавской железной дороги.

    В 1880 году В. Г. Шухов переехал в Москву и занял должность главного инженера технической строительной конторы А. В. Бари. Тогда это было скромное предприятие, которое под руководством В. Г. Шухова приобрело всероссийскую известность и выполнило много полезных сооружений.

    По состоянию своего здоровья В. Г. Шухов должен был отправиться на юг и поселился в городе Баку, в котором тогда быстро развивалась нефтяная промышленность. Здесь В. Г. Шухов быстро присмотрелся к нефтяному делу, с которым он не был ранее знаком, и приступил к решению ряда важных технических задач, касающихся хранения, транспорта, перегонки и сжигания нефти. В начале 80–х годов XIX века из нефти добывался только керосин, который применялся лишь для освещения. Началось производство нефтяных смазочных масел, к которым потребители относились с недоверием. Потребовался технический гений и недюжинная энергия замечательного русского инженера того времени профессора Н. П. Петрова, чтобы теоретическими и практическими работами обеспечить применение нефтяных смазочных масел на железнодорожном транспорте. В то время бензин был ненужным и Даже вредным продуктом, неизбежным при перегонке нефти, так как еще не было автомобильного транспорта, а об авиации еще только мечтали лучшие умы человечества. Огромное количество мазута, неизбежно получавшегося при переработке нефти, не находило себе применения. Мысль о применении мазута как топлива зародилась одновременно у нас и в США. Однако его не умели сжигать. Не менее трудным был вопрос о хранении нефти на промыслах и о доставке ее оттуда на нефтеперегонные заводы, так как в то время не было промысловых железных дорог, вследствие чего нефть перевозилась гужевым транспортом. Все эти задачи для инженеров того времени были новыми, и для решения их надо было обладать незаурядным техническим талантом. Им?то и был от природы щедро наделен молодой инженер В. Г. Шухов, начавший делать то, чему его не учили в школе, о чем еще не было написано в книгах, но что было выдвинуто потребностями жизни.

    Решая проблему сжигания нефти и нефтяных осадков в топках, В. Г. Шухов пришел к счастливой мысли превращать нефть в мельчайшую пыль, используя для этого силу стремительно вытекающего из узкого отверстия пара, и в 1880 году построил первую паровую форсунку для сжигания нефти. Форсунка Шухова, обладающая прекрасными качествами, быстро получила широкое распространение в нашей стране. В своей форсунке В. Г. Шухов задолго до изобретения «сопла Лаваля» применил те же механические идеи. Форсунка Шухова была одной из лучших в мире.

    Для транспорта нефти на суше В. Г. Шухов предложил перекачивать ее по трубопроводам, подобно воде, и в 1879 году построил первый у нас нефтепровод с Балаханских нефтяных промыслов на нефтеперегонные заводы в Черном городе (Баку). Он обстоятельно изучил перекачку нефти по построенному им нефтепроводу и на основании своих опытов вывел знаменитую «формулу Шухова» для расчета движения нефти по трубам, которой инженеры всего мира пользуются и сейчас.

    Для транспорта нефтепродуктов по воде В. Г. Шухов первый в России стал строить нефтеналивные суда — шхуны для перевозки по Каспийскому морю и железные клепаные баржи для перевозки по Волге. На судостроительном заводе в Саратове по чертежам В. Г. Шухова начали строить огромные клепаные железные баржи до 150 метров длиной, что было в то время чудом строительной техники. На чествовании В. Г. Шухова

    26 мая 1924 года один из присутствовавших инженеров сказал, что в то время практикам такая постройка казалась делом неисполнимым.

    В. Г. Шухов является первым изобретателем крекинг — процесса, опередившим на 20 лет Америку. Одновременно с изобретением В. Г. Шухова был построен и первый автомобиль с бензиновым мотором, т. е. народился главный потребитель бензина. Но лишь четверть века спустя появились миллионы автомобилей, и бензин сделался основным продуктом нефтяной переработки.

    В. Г. Шухов начал свою техническую деятельность в эпоху господства паровой техники и как выдающийся инженер своего времени уделил ей должное внимание. Среди его работ по пару главное место занимают изобретенные им водотрубные котлы (котлы Шухова).

    Котлы эти, чрезвычайно простой и остроумной конструкции, очень удобные для перевозки вследствие простоты сборки, получили у нас широкое распространение. Четверть века спустя эта система котлов перебралась за океан, где американский изобретатель Бортон построил в 20–х годах XX века около 800 крекинг — аппаратов, которые повторяли идею парового котла Шухова, но не для воды, а для нефти. Так, в США было использовано русское изобретение, получившее новое применение.

    В. Г. Шухов не ограничился работами только в области пара и нефти; нет такой области строительного дела и машиностроения, которой не уделял бы своего внимания В. Г. Шухов и в которую он не внес бы тотчас же усовершенствований или новых изобретений. И все это благодаря его изумительной способности быстро ориентироваться в каждом новом деле, умению отличить главное от второстепенного, а более всего — Следствие научного подхода к решению каждого технического вопроса. В. Г. Шухов никогда не делал ничего наугад, на глазок. Всегда и все было им предусмотрено, все было заранее сосчитано. Если он не находил чего?либо в книгах, то это не останавливало его. Он быстро набрасывал свою теорию вопроса, выводил собственные формулы и давал всестороннее освещение изучаемой им проблеме.

    Так как инженер должен строить не только прочно, но и дешево, то забота об экономической стороне дела проходит красной нитью через все, созданное В. Г. Шуховым.

    На Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году посетители были поражены изящными и легкими железными конструкциями, построенными по проектам В. Г. Шухова. Здесь были впервые представлены перед публикой так называемые висячие крыши и новый вид сетчатых покрытий. Здесь же впервые появилась гиперболическая железная башня. Удобство и простота сборки и конструкции были поразительны. В городе Херсоне им построен 80–метровый маяк в виде клепаной железной гиперболической башни. Для радиотелеграфной передачи В. Г. Шуховым построена в Москве железная башня 160 метров высотой, составленная из ряда гиперболоидов, насаженных друг на друга. Система гиперболических башен В. Г. Шухова была применена в морском флоте США.

    Трудно перечислить сотни построек, изобретений и усовершенствований В. Г. Шухова. Его неоднократно называли «русским Эдисоном».

    Ведя громадную работу практического инженера и будучи погружен в научные исследования, В. Г. Шухов не имел времени для профессорской деятельности, поэтому неоднократные попытки Московского высшего технического училища привлечь его в состав своих профессоров не увенчались успехом, и об этом надо пожалеть.

    До последних дней своей жизни, несмотря на свои 86 лет, он продолжал вести научно — техническую работу и всегда был в курсе передовой научно — технической мысли. С ним жила его старшая дочь Ксения Владимировна, помогавшая отцу в его работе. По несчастной случайности он пострадал от огня и умер от тяжелых ожогов 2 февраля 1939 года в Москве, где похоронен на Новодевичьем кладбище.

    Каждый, взглянувший на телерадиобашню на Шаболовке в Москве, с благодарностью вспомнит об ее знаменитом строителе — Владимире Григорьевиче Шухове.

    Основные события жизни

    1853 г. — Родился знаменитый инженер В. Г. Шухов.

    1876 г. — В. Г. Шухов с отличием окончил инженерно — механическое отделение Московского высшего технического училища и был удостоен звания инженера — механика.

    1877 г. — В. Г. Шухов отправлен за границу для подготовки к профессорскому званию.

    1879 г. — В. Г. Шухов построил первый в России нефтепровод.

    1880 г. — В. Г. Шухов переехал в Москву и занял должность главного инженера технической строительной конторы А. В. Бари.

    1880 г. — В. Г. Шухов построил первую паровую форсунку для сжигания нефти.

    1892 г. — В. Г. Шухов получает патент на изобретение крекинг — процесса.

    Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935)

    К. Э. Циолковский — выдающийся ученый, изобретатель и инженер, создавший основы расчета реактивного движения и разработавший конструкцию первой космической ракеты для исследования безграничных мировых пространств. Широта и изумительное богатство творческой фантазии соединялись у него со строгим математическим расчетом.

    К. Э. Циолковский родился 17 сентября 1857 года в селе Ижевском Рязанской губернии, в семье лесничего. О своих родителях К. С. Циолковский писал: «Характер моего отца был близок к холерическому. Он всегда был холоден, сдержан. Среди знакомых отец слыл умным человеком и оратором… У него была страсть к изобретательству и строительству. Меня еще не было на свете, когда он придумал и устроил молотилку. Увы, неудачно. Мать была совершенно другого характера — натура сангвиническая, горячка, хохотунья, насмешница и даровитая. В отце преобладал характер, сила воли, а в матери — талантливость».

    В К. Э. Циолковском соединились лучшие человеческие качества родителей. Он унаследовал сильную, непреклонную волю отца и талантливость матери.

    Первые годы детства К. Э. Циолковского были счастливыми. Летом он много бегал, играл, строил с товарищами в лесу шалаши, любил лазать на заборы, крыши и деревья. Часто затекал змея и отправлял ввысь по нитке коробочку с тараканом. Зимой с восторгом катался на санках. Девяти лет, в начале зимы, К. Э. Циолковский заболел скарлатиной. Болезнь была тяжелой, и вследствие осложнений на уши мальчик почти совершенно потерял слух. Глухота не позволила продолжать обучение в школе. «Глухота делает мою биографию малоинтересной, — писал позднее К. Э. Циолковский, — ибо лишает меня общения с людьми, наблюдения и заимствования. Моя биография бедна лицами и столкновениями».

    Лет с четырнадцати он начинает самостоятельно систематически заниматься, пользуясь небольшой библиотекой своего отца, в которой были книги по естественным и математическим наукам. Тогда же в нем пробуждается страсть к изобретательству. Юноша строит воздушные шары из тонкой папиросной бумаги, делает маленький токарный станок и конструирует коляску, которая должна была двигаться при помощи ветра. Модель коляски прекрасно удалась и хорошо ходила при ветре.

    Отец К. Э. Циолковского весьма сочувственно относился к изобретательству и техническим затеям сына. К. Э. Циолковскому было всего 16 лет, когда отец решил отправить его в Москву для самообразования и совершенствования. Он считал, что наблюдения над технической и промышленной жизнью большого города дадут более рациональное направление его изобретательским стремлениям.

    Но что мог сделать глухой юноша, совсем не знавший жизни, в Москве? Из дома К. Э. Циолковский получал 10–15 рублей в месяц. Питался одним черным хлебом, не имел даже картошки и чаю. Зато покупал книги, реторты, ртуть, серную кислоту и прочее для различных опытов и самодельных аппаратов. "Я помню отлично, — писал он в своей биографии, — что, кроме воды и черного хлеба, у меня тогда ничего не было. Каждые три дня я ходил в булочную и покупал там на 9 копеек хлеба. Таким образом, я проживал в месяц 90 копеек».

    Кроме производства физических и химических опытов, К. Э. Циолковский много читал, тщательно прорабатывал курсы начальной и высшей математики, аналитической геометрии, высшей алгебры. Часто, разбирая какую?нибудь теорему, он старался сам найти доказательство. Это ему очень нравилось, хотя и не всегда удавалось.

    «Одновременно меня страшно занимали разные вопросы, и я старался сейчас же их решать с помощью приобретенных знаний… Особенно мучил меня такой вопрос — нельзя ли применить центробежную силу, для того чтобы подняться за атмосферу, в небесные пространства?» Был момент, когда К. Э. Циолковскому показалось, что он нашел решение этой задачи. «Я был так взволнован, — писал он, — даже потрясен, что не спал целую ночь, бродил по Москве и все думал о великих следствиях моего открытия. Но уже к утру я убедился в ложности моего изобретения. Разочарование было так сильно, как и очарование. Эта ночь оставила след на всю мою жизнь: через 30 лет я еще вижу иногда во сне, что поднимаюсь к звездам на моей машине, и чувствую такой же восторг, как и в ту запамятную ночь».

    Осенью 1879 года К. Э. Циолковский сдал экстерном экзамен на звание учителя народного училища, а месяца через четыре был назначен на должность учителя арифметики и геометрии в Боровское уездное училище Калужской губернии. На своей квартире в Боровске К. Э. Циолковский устроил маленькую лабораторию. У него в доме сверкали электрические молнии, гремели громы, звонили колокольчики, загорались огни, вертелись колеса и блистали иллюминации. «Я предлагал, — писал об этих годах К. Э. Циолковский, — желающим попробовать ложку невидимого варенья. Соблазнившиеся угощением получали электрический удар. Посетители любовались и дивились на электрического осьминога, который хватал всякого своими лапами за нос или за пальцы, и тогда у попавшего к нему волосы становились дыбом и выскакивали искры из любой части тела».

    В 1881 году 24–летний К. Э. Циолковский самостоятельно разработал теорию газов. Эту работу он послал в Петербургское физико — химическое общество. Работа получила одобрение видных членов общества, в том числе и гениального химика Д. И. Менделеева. Однако ее содержание не представляло новости для науки: аналогичные открытия были сделаны несколько раньше за границей. За вторую работу, названную «Механика животного организма», К. Э. Циолковского единогласно избрали членом Физико — химического общества.

    С 1885 года К. Э. Циолковский начал усердно заниматься вопросами воздухоплавания. Он поставил своей задачей создать металлический управляемый дирижабль (аэростат). К. Э. Циолковский обратил внимание на весьма существенные недостатки дирижаблей с баллонами из прорезиненной материи: такие оболочки быстро изнашивались, были огнеопасны, обладали весьма незначительной прочностью, и наполняющий их газ быстро терялся вследствие их проницаемости. Результатом работы К. Э. Циолковского было объемистое сочинение «Теория и опыт аэростата». В этом сочинении дано теоретическое обоснование конструкции дирижабля с металлической оболочкой (железной или медной); для пояснения сути дела в приложениях разработаны многочисленные схемы и чертежи.

    Эта работа над совершенно новой задачей, без литературы, без общения с учеными, требовала невероятного напряжения и сверхчеловеческой энергии. «Работал я два года почти непрерывно, — писал К. Э. Циолковский, — я был всегда страстным учителем и приходил из училища сильно утомленным, так как большую часть сил оставлял там. Только к вечеру я мог приняться за свои вычисления и опыты. Как же быть? Времени было мало, да и сил также, и я придумал вставать чуть свет и, уже поработавши над своим сочинением, отправляться в училище. После этого двухлетнего напряжения сил у меня целый год чувствовалась тяжесть в голове».

    В 1892 году К. Э. Циолковский значительно дополнил и развил свою теорию цельнометаллического дирижабля. Результаты научных изысканий по этому вопросу К. Э. Циолковский издал на свои собственные скудные средства.

    Наиболее важные научные достижения К. Э. Циолковского относятся к теории движения ракет и реактивных приборов. Долгое время он, как и его современники, не придавал большого значения ракетам, считая их делом забавы и развлечений. Но в конце XIX столетия К. Э. Циолковский начал теоретическую разработку этого вопроса. В 1903 году в журнале «Научное обозрение» появилась его статья «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В ней была дана теория полета ракеты и обоснована возможность применения реактивных аппаратов для межпланетных сообщений.

    Важными и оригинальными открытиями К. Э. Циолковского в теории реактивного движения являются исследование движения ракеты в космическом пространстве, определение коэффициента полезного действия ракеты (или, как называет К. Э. Циолковский, утилизация ракеты), исследование полета ракеты под влиянием тяжести в вертикальном и наклонном направлениях. К. Э. Циолковскому принадлежит подробное изучение условий взлета с различных планет, рассмотрение задач о возвращении ракеты с какой?либо планеты или астероида на Землю. Он исследовал влияние силы сопротивления воздуха на движение ракеты и дал подробные расчеты необходимого запаса горючего для того, чтобы ракета пробила слой земной атмосферы. Наконец, К. Э. Циолковский выдвинул идею составных ракет или ракетных поездов для исследования космических пространств.

    Результаты трудов К. Э. Циолковского в теории ракет стали сейчас классическими. В первую очередь нужно отметить закон К. Э. Циолковского, касающийся движения ракеты в безвоздушном пространстве под действием только реактивной силы, и его гипотезу о постоянстве относительной скорости истечения продуктов горения из сопла ракеты.

    Из закона К. Э. Циолковского следует, что скорость ракеты возрастает неограниченно с увеличением количества взрывчатых веществ, причем величина скорости не зависит от быстроты или неравномерности сжигания, если только относительная скорость выбрасываемых из ракеты частиц остается постоянной. Когда запас взрывчатого вещества равен весу оболочки ракеты с людьми и приборами, тогда (при относительной скорости выбрасываемых частиц 5700 метров в секунду), скорость ракеты в конце горения будет почти в два раза больше той, которая нужна, чтобы удалиться навсегда из поля тяготения Луны- Если запас горючего в шесть раз больше веса ракеты, то в конце горения она приобретает скорость, достаточную для удаления от Земли и превращения ракеты в новую самостоятельную планету — спутник Солнца.

    Работы К. Э. Циолковского по реактивному движению не ограничиваются теоретическими расчетами; в них даны и практические указания инженеру — конструктору по конструированию и изготовлению отдельных деталей, выбору топлива, очертанию сопла; разбирается вопрос о создании устойчивости полета в безвоздушном пространстве.

    Ракета К. Э. Циолковского представляет собой металлическую продолговатую камеру, похожую по форме на дирижабль или аэростат воздушного заграждения. В головной, передней, ее части находится помещение для пассажиров, снабженное приборами управления, светом, поглотителями углекислоты и запасами кислорода. Основная часть ракеты заполнена горючими веществами, которые при своем смешении образуют взрывчатую массу. Взрывчатая масса зажигается в определенном месте, вблизи центра ракеты, а продукты горения, горячие газы, вырываются по расширяющейся трубе с огромной скоростью.

    Получив исходные расчетные формулы для определения движения ракет, К. Э. Циолковский намечает обширную программу последовательных усовершенствований реактивных аппаратов вообще. Вот основные моменты этой грандиозной программы:

    1. Опыты на месте (имеются в виду реактивные лаборатории, где производятся опыты с неподвижно закрепленными ракетами).

    2. Движение реактивного прибора на плоскости (аэродроме).

    3. Взлеты на небольшую высоту и спуск планированием.

    4. Проникновение в очень разреженные слои атмосферы, т. е. в стратосферу.

    5. Полет за пределы атмосферы и спуск планированием.

    6. Основание подвижных станций вне атмосферы (вроде маленьких и близких к Земле лун).

    7. Использование энергии Солнца для дыхания, питания и некоторых других житейских целей.

    8. Использование солнечной энергии для передвижения по всей планетной системе и для индустрии.

    9. Посещение самых малых тел Солнечной системы (астероидов или планетоидов), расположенных ближе и дальше, чем Наша планета, от Солнца.

    10. Распространение человеческого рода по всей нашей Солнечной системе.

    Исследования К. Э. Циолковского по теории реактивного движения написаны с широким размахом и необычайным взлетом фантазии. «Избави меня Боже претендовать на полное решение вопроса, — говорил он. — Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчёт, и уже в конце концов исполнение венчает мысль».

    Мечтая о межпланетных путешествиях, К. Э. Циолковский писал: «Сначала можно летать на ракете вокруг Земли, затем можно описать тот или иной путь относительно Солнца, достигнуть желаемой планеты, приблизиться или удалиться от Солнца, упасть на него или уйти совсем, сделавшись кометой, блуждающей многие тысячи лет во мраке, среди звезд, до приближения к одной из них, которая сделается для путешественников или их потомков новым Солнцем.

    Человечество образует ряд межпланетных баз вокруг Солнца, использовав в качестве материала для них блуждающие в пространстве астероиды (маленькие луны).

    Реактивные приборы завоюют людям беспредельные пространства и дадут солнечную энергию в два миллиарда раз большую, чем та, которую человечество имеет на Земле. Кроме того, возможно достижение и других солнц, до которых реактивные поезда дойдут в течение нескольких десятков тысяч лет.

    Лучшая часть человечества, по всей вероятности, никогда не погибнет, но будет переселяться от солнца к солнцу, по мере их погасания… Нет конца жизни, конца разуму и совершенствованию человечества. Прогресс его вечен. А если это так, то невозможно сомневаться и в достижении бессмертия».

    Сочинение К. Э. Циолковского о составной пассажирской ракете 2017 года читается как увлекательнейший роман. Описания жизни людей в среде без тяжести поразительны по остроумию и проницательности. Так и хочется погулять по садам и оранжереям, которые летят в безвоздушном пространстве быстрее современного артиллерийского снаряда!

    Известный ученый и исследователь реактивного движения в космическом пространстве профессор Герман Оберт писал в 1929 году К. Э. Циолковскому: «Многоуважаемый коллега! Большое спасибо за присланный мне письменный материал. Я, разумеется, самый последний, кто стал бы оспаривать Ваше первенство и Ваши услуги по делу ракет, и я только сожалею, что я не раньше 1925 года услышал о Вас. Я был бы, наверное, в моих собственных работах сегодня гораздо дальше и обошелся бы без тех многих напрасных трудов, зная Ваши превосходные работы».

    В другом письме тот же Оберт говорит: «Вы зажгли огонь, и мы не дадим ему погаснуть, но приложим все усилия, чтобы исполнилась величайшая мечта человечества».

    Научные интересы К. Э. Циолковского вовсе не ограничивались вопросами реактивного движения, но к созданию теории полета ракеты он последовательно возвращался всю свою творческую жизнь. После работы «Исследование мировых пространств реактивными приборами», опубликованной в 1903 году, К. Э. Циолковский печатает в журнале «Воздухоплаватель» в 1910 году статью «Реактивный прибор как средство полета в пустоте и в атмосфере». В 1911–1914 годах появились три работы К. Э. Циолковского о космических полетах. После революции он переиздает с дополнениями свои основные работы по ракетам. В 1927 году он печатает работу о космической ракете (опытная подготовка), затем работу «Ракетные космические поезда», где дается подробное исследование движения составных ракет. Несколько статей он посвящает теории реактивного аэроплана.

    «Основной мотив моей жизни, — говорил К. Э. Циолковский, — не прожить даром жизнь, продвинуть человечество хоть немного вперед. Вот почему я интересовался тем, что не давало мне ни хлеба, ни силы, но я надеюсь, что мои работы — может быть, скоро, а может быть, и в отдаленном будущем — дадут обществу горы хлеба и бездну могущества». Эта настойчивость исканий — стремление создавать новое, забота о счастье и процессе всего человечества — определяла все содержание жизни этого замечательного человека. Долгое время имя К. Э. Циолковского оставалось малоизвестным даже в России. Его считали чудаком — фантазером, мечтателем — идеалистом.

    19 сентября 1935 года К. Э. Циолковский скончался.

    Жизнь К. Э. Циолковского — настоящий подвиг. В труднейших условиях он проводил свои теоретические и экспериментальные изыскания. Жизнь вдохновенного калужского самоучки — образец творческого дерзания, целеустремленности, умения преодолевать препятствия, настойчивого стремления двигать вперед науку и технику своего времени.

    Основные события жизни

    1866 г. — Девятилетний К. Э. Циолковский заболел скарлатиной и вследствие осложнений на уши почти потерял слух.

    1873 г. — Отец отправил К. Э. Циолковского в Москву для самообразования и совершенствования.

    1879 г. — К. Э. Циолковский сдал экстерном экзамен на звание учителя народного училища и назначен на должность учителя арифметики и геометрии в Боровское уездное училище Калужской губернии.

    1881 г. — К. Э. Циолковский самостоятельно разработал теорию газов.

    1885 г. — К. Э. Циолковский начал усердно заниматься вопросами воздухоплавания.

    1892 г. — К. Э. Циолковский значительно дополнил и развил свою теорию цельнометаллического дирижабля.

    1903 г. — В журнале «Научное обозрение» появилась статья К. Э. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

    1910 г. — Опубликована статья «Реактивный прибор как средство полета в пустоте и в атмосфере».

    1911–1914 гг. — Появились три работы К. Э. Циолковского о космических полетах.

    1927 г. — К. Э. Циолковский печатает работу о космической ракете (опытная подготовка), затем работу «Ракетные космические поезда».









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх