Глава восьмая.

Человек и миф

1. Кто?

Прежде всего, Григорий Ефимович Распутин - «старец» исключительно в переносном смысле, в том, какой вкладывает в это слово церковная традиция: проповедник, святой человек, христианский подвижник. «Старец» родился в 1869 г. Легко подсчитать: в 1905 г., когда он впервые появился во дворце, ему было всего тридцать шесть, а в момент убийства — сорок восемь.

А попал он во дворец с помощью… как раз тех самых сестер-«черногорок». Милицы и Анастасии.

Времена были примечательные: повсюду «искали веру», «искали истину». И не только в России, а и по всей Европе вертелись с помощью духов столы, медиумы принимали сообщения из потустороннего мира, творческие люди старательно «расширяли пределы восприятия» алкоголем и наркотиками, и среди приверженцев спиритизма числился Артур Конан Дойль, защищавший его от нападок скептиков с невероятным усердием.

В России в гостиных и светских салонах блистала целая когорта странного народа: с одной стороны, спириты, маги, медиумы, прорицатели и предсказатели, с другой - священники, «Христа ради юродивые», святые странники и прочие «блаженные».

Инициатива исходила с самого верха. Императрица Александра Федоровна, тут и дискутировать не о чем, была женщиной умной, волевой и энергичной, так что в супружестве она, пожалуй, занимала примерно такое же место, как гораздо позже Хиллари Клинтон при саксофонисте Билли, «муже миссис Клинтон».

Вот только… Имелось одно-единственное слабое место, порой сводившее на нет все вышеперечисленные качества императрицы: неприкрытый, слепой мистицизм. Императрица вовсе не «с жиру бесилась», причины были самые что ни на есть житейские, понятные и в общем простительные безусловно несчастной женщине, находившейся если не в расстройстве психики, то уж несомненно в состоянии крайнего нервного истощения…

Сына не было. Наследника престола. Одна за другой рождались девочки, по законам российской империи права на трон не имевшие - а вот сына все не было… Именно это обстоятельство (согласитесь, простительное) и вышибло императрицу в туманный и зыбкий мирок духов, пророчеств и ожидании чуда… Классическая картина, прекрасно знакомая любому медику, имеющая огромное распространение и теперь: больной и несчастный жаждет чуда, выходя за пределы здравого рассудка…

При дворе завелся французский маг и провидец мосье Филипп, обладатель внушительных дипломов, клявшийся, что обеспечит рождение наследника. Вот только русская заграничная агентура очень быстро накопала на Филиппа кучу компромата: оказалось, примитивный жулик, и авторитетные дипломы у него поддельные, и парижская полиция при упоминании о «маге» подбирается в охотничьем азарте…

Инициатор этих разоблачений, глава парижской агентуры Рачковский вылетел в отставку (императрица осерчала!), но доказательства были убедительнейшие, и «мосье Филиппа» все же вытурили из России. Он, понятно, упирался, но ему прочитали краткую лекцию по географии с упором на описание некоторых негостеприимных сибирских уголков…

Пензенский губернатор граф Игнатьев (тот самый, пытавшийся устроить впоследствии гвардейский переворот) рассказал царю, что в управляемой им губернии обитает крестьянский паренек Митя Блаженный, славящийся как прорицатель. Мол, одной графине он как раз и предсказал рождение сына…

Мотивы графа для меня загадочны: все-таки умнейший человек был, какого черта впутался в эту историю с деревенским дурачком? А впрочем, высокий интеллект сам по себе порой прекрасно сочетается с мистицизмом: вспомним и Конан Дойля, и генерала Брусилова, женатого на племяннице мадам Блаватской и форменным образом на се учении подвинувшегося. Сам себя с неприкрытой гордостью именовал оккультистом…

Привезли Митю, оказавшегося совершеннейшим идиотом. Его частенько били эпилептические припадки, во время коих он нес абсолютно бессмысленный вздор. Правда, при Мите состоял «расшифровщик» - псаломщик Егоров, который как раз и перетолмачнвал окружающим Митино бормотанье (с немалой для себя выгодой).

Четыре месяца царица старательно присутствовала на припадках и ждала откровений. Ничего не вышло: должно быть, Егоров еще умел сочинять «истолкования», устраивавшие крестьян, но какую именно залепуху преподнести царице, так и не смог сообразить по убогости интеллекта…

Кончилось скверно: во время одного из Митиных припадков у царицы случился обморок, а за ним и выкидыш с последующим нервным расстройством. Выперли за ворота и юродивого, и толкователя, хотя он упирался и кричал, что главные откровения еще впереди.

Тут приперся флигель-адъютант Орлов-Давыдов и стал плести, что в имении у него живет «кликуша Дарья», и уж она-то как раз — правильная чаровница и пророчица.

Привезли Дарью. Толку не вышло.

Ну, а потом архимандрит Феофан привел в дом великого князя Петра Николаевича Божьего человека, странника Григория.

Милица и Стана прониклись к оному нешуточным уважением — и представили его царской чете. Сохранилась запись из дневника царя от 1 ноября 1905 г.: «Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божьим - Григорием из Тобольской губернии».

Вот так Распутин и оказался во дворце. Кстати, «черногорки» потом кусали локти: они-то, одержимые патологическим желанием стать при дворе этакими «серыми кардинальшами», рассчитывали через простачка Григория вертеть царской четой - но Григории оказался вовсе не простаком и «агентом влияния» данных дамочек наотрез отказался состоять. Вот тут они его лютейшим образом возненавидели, но поезд уже ушел…

Потому что Распутин во время очередного приступа болезни страдавшего гемофилией наследника исцелил мальчика. Вот после этого никакая сила не заставила бы царицу с Григорием расстаться…

Бесспорным фактом является, что Распутин, как бы это поточнее выразиться, обладал нестандартными способностями, имеющимися далеко не у каждого человека. Вот это — уже не миф и не преувеличение. Слишком много беспристрастных свидетелей. Лично я терпеть не могу термины вроде «экстрасенсорики», «биополя» и прочих Чакр Кентавра. Явление существует до сих пор, и вдали от репортеров, вообще от цивилизации, в сибирской глубинке и посейчас можно наткнуться на вещи и людей, которые даже из заядлого материалиста в мгновение ока сделают кое-что качественно иное. В общем, у нас в Сибири с давних времен принято было выражаться иначе: «Знает он чего-то».

Так вот, Распутин, несомненно, знал. В качестве примера из множества свидетельств стоит выбрать воспоминания великой княгини Ольги Александровны, сестры царя.

«Когда я его увидела, то почувствовала, что от него исходят мягкость и доброта. Все дети, казалось, его любили. Они чувствовали себя с ним совершенно свободно. Я помню, как они смеялись, когда маленький Алексей, изображая кролика, прыгал взад и вперед по комнате. А потом Распутин вдруг схватил его за руку и повел в спальню. Мы трое пошли следом. Наступила такая тишина, как будто мы оказались в церкви. В спальне Алексея лампы не горели, свет исходил только от лампад, горевших перед несколькими иконами. Ребенок стоял очень тихо рядом с этим великаном, склонившим голову. Я поняла, что он молится. Это производило сильное впечатление. Я поняла также, что мой маленький племянник тоже молится. Я не могу этого описать, но я почувствовала в тот момент величайшую искренность этого человека».

При всем при том (тем ценнее свидетельство) сестра царя откровенно недолюбливала Распутина - и тогда, и потом. Но, будучи человеком порядочным, честно описывала свои впечатления и мысли.

Это железный факт, дамы и господа, - Распутин малолетнего царевича излечивал. Снимал приступы. А приступ гемофилии, то бишь неостановимое кровотечение - не тот случай, когда можно провернуть фокус. Совсем не тот… Так что целительство было. «Современная научная медицина», по выражению одного из современников, бессильна была помочь, а Распутин - лечил. Помянутый архиепископ Феофан потом смертельно с Распутиным рассорился и стал его врагом, но и он впоследствии не отрицал: целительство было, хотя объяснить это невозможно…

При изучении личности Распутна до сих пор обычно срываются в крайности. «Пикулевское» направление рисует Распутина откровенным монстром, проходимцем, умышленно дурившим головы людям ради материальных выгод. Этот Распутин представал прямо-таки воплощением мирового зла: он с помощью безграмотных записочек мог сместить и назначить любого министра и влиять на важнейшие государственные дела, он за деньги шпионил для немцев, он развратничал с царицей и с ее несовершеннолетними дочерьми, он, простите, перетрахал половину женского населения Петербурга. Да вдобавок царица жила лесбийским образом с фрейлиной Вырубовой и традиционным - с генералом Орловым, а царь - опять-таки с Вырубовой (хорошо еще, не с Распутиным!)…

Как полагается, есть и другая крайность, воплощенная в образе писателя Олега Платонова. Он, разрушая дурацкие мифы, собрал немало подлинной, ценнейшей информации - но сплошь и рядом делал из нее странные, мягко скажем, выводы. И ударился в другое заблуждение: у него Распутин предстает в облике подлинного, патентованного святого. Хранителя пресловутой духовности земли Русской за что и был безжалостно изничтожен злодеями, русофобами и. конечно же, жидомасонами (без русофобов и жидомасонов иные книги о святорусской духовности то же самое, что деревенская свадьба без самогона и доброй драки).

Истина, конечно, посередине. Не было ни черного монстра, ни святого в белоснежных одеждах. Был живой человек, достаточно примитивный, достаточно сложный, отнюдь не ангел, но и не черт - абсолютно неповинный в большинстве приписываемых ему прегрешений (и уж тем более никак не являвшийся закулисным правителем государства). Человек, в общем, незаурядный и вызывающий симпатию - другое дело, что его, как многих, собственная житейская удача закружила, завертела, захмелила головушку и понесла в шалый разгул, а оттуда - под твердый и толстый декабрьский лед нал темной водой…

Возможно, кого-то подобный подход покоробит, но я предпочитаю черпать надежную информацию о том времени не из писаний политически озабоченных интеллигентов (прогрессистов, либералов, хвостом их по голове), а из свидетельств, исходящих от генералов спецслужб. Это гораздо надежнее. Во-первых, они много знали, во-вторых, сплошь и рядом личного интереса в происходящем не имели.

Честь имею представить, директор Департамента полиции Васильев. Ни «ставленником», ни сторонником Распутина никогда не был.

Наберитесь терпения, я намерен цитировать чуть ли не страницами. Это, по-моему, необходимо - если мы хотим знать о том времени не из сплетен, а от непосредственных свидетелей…

«Полное отсутствие образования не позволяло ему ухватить даже главные аспекты, не говоря уже о деталях тех проблем, в которых он должен был разбираться в совершенстве. Однако у него хватало природной сметки, чтобы здраво судить о многих вещах. Куда бы они ни шел, он внимательно прислушивался к тому, что говорилось и делалось; и из того он своим враждебным умом мог сделать весьма разумные выводы…

Множество раз я имел возможность встречаться с Распутиным и беседовать с ним на разные темы. В подобных случаях я всегда поражался терпению и старательности, с которыми он вникал в суть темы, каждого он слушал с напряженным вниманием, стараясь не потерять нить разговора. Очень редко он вставлял замечание, и, когда он делал это, оно, как правило, оказывалось к месту. Не раз я слышал, как он прерывал напыщенный бред точным восклицанием, которое немедленно опускало болтуна с небес на грешную землю.

Его политические взгляды, настолько он их вообще имел, были достаточно простыми. Он был не более чем обычный российский патриот и искренний монархист, но не в том смысле, который придается этому слову сегодня: он не был ни левым, ни правым конституционным монархистом, так как монархия была для него своего рода религией. Россия без царя была чем-то, что он не мог себе представить. Тонкости лак называемой высокой политики были далеки от круга его интересов, и он совершенно не мог понять, к чему в конечном счете стремятся различные партии, группировки в Думе, газеты. Его основные политические принципы состояли просто в умиротворении, насколько это возможно, врагов царя. Так, однажды он разъяснил мне с большим пылом свою точку зрения, что министры должны направить всю свою энергию на восстановление мира со всеми внутренними врагами. Он сказал, что сожалеет о последних, так как они не ведают, что творят, а все, что нужно, это разъяснить им их ошибки, и все беспорядки сразу же прекратятся.

Хотя он не разбирался в политике, но проявлял огромный интерес ко всему, что представлялось ему практически важным и ценным для людей: даже в петербургских гостиных он оставался достаточно крестьянином, чтобы сочувствовать крестьянам и понимать их нужды…

Я также слышал множество разговоров об известной гипнотической силе его взгляда; на этот счет ходили самые невероятные легенды. Поэтому, когда мы встретились, моей главной задачей было проверить правдивость этих утверждений. Я сел напротив него, насколько это было возможно, и попытался запечатлеть в мозгу малейшие его жесты, каждое крохотное изменение в его мимике, каждое произнесенное им слово. То, что я увидел, совершенно не соответствовало распространяемым слухам…

Если он случайно упоминал царя или царицу, его высказывания были необычайно уважительны как в словах, так и в тоне и были сделаны с ощущением неловкости, нерешительности. Никогда я не слышал от него бахвальства связями с царской семьей, никогда не видел его пьяным…

Несмотря на все это, я, конечно, знаю очень хорошо - наверное, лучше, чем многие другие что у слухов о его самоуверенном повелении в высшем обществе есть основания. Кроме того, разве я не имел возможности в любое время просмотреть полицейские рапорты, имеющие отношение к этому делу? Однако надо заметить, что никто в подвыпившем состоянии не владеет вполне своим языком и что его враги часто старались напоить его, а затем задать провокационные вопросы, на которые он давал необдуманные ответы.

Конечно, Распутин имел слабость к вину и женщинам, но это не было следствием его крестьянского происхождения. До того, как он получил возможность войти в петербургское высшее общество, у него не было подобных крайностей, как показывают расследования: скорее уж они появились в новом и развращенном обществе городских жителей, которые намеренно старались развратить и испортить его, чтобы таким образом дискредитировать царя и его супругу. Однажды преуспев в очернении имени Распутина, эти люди стали плести сети вокруг него… Распутин не лез в первые ряды политической арены, его вытолкнули туда прочие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи… он не осознал, что просто является марионеткой в руках гнусных интриганов.

Эли предвестники революции стремились сделать из Распутина пугало, чтобы осуществить свои сатанинские планы. Поэтому они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь высокого положения и влияния…

Ум и природная смекалка давали ему иногда возможность трезво и проницательно судить о человеке, только раз им встреченном. Это тоже было известно царице, поэтому она иногда спрашивала его мнение о том или ином кандидате на высокий пост в правительстве. Но от таких безобидных вопросов до назначения министров Распутиным очень большой шаг, и этот шаг ни царь, ни царица, несомненно, никогда не делали…

И тем не менее люди полагали, что все зависит от клочка бумаги с несколькими словами, написанными рукой Распутина… я никогда в это не верил, и хотя иногда расследовал эти слухи, но никогда не находил убедительных доказательств их правдивости…

Случаи, о которых я рассказываю, не являются, как может кто-то подумать, моими сентиментальными выдумками, о них свидетельствуют донесения агентов, годами работавших в качестве слуг в доме Распутина и, следовательно, знавших его повседневную жизнь в мельчайших деталях».

Васильев писал свои мемуары значительно позже разыгравшихся событий - в эмиграции, у него просто-напросто не было причин под кого бы то ни было подстраиваться, примыкать к какой-то группировке…

Это далеко не единственное трезвое свидетельство, напрочь расходящееся с легендой о всемогущем монстре-гипнотизере. Есть масса других воспоминании: как собеседники не обнаруживали в Распутине ожидаемой «магнетической силы взгляда», как облеченные властью лица его «записки» полностью игнорировали - без всяких для себя последствий. Как оплетали Распутина всевозможные великосветские авантюристы, подробно рассказывает в своих мемуарах генерал Спиридович. они доступны, и я их цитировать не буду (это воспоминания Васильева вышли гораздо более мизерным тиражом).

Точно так же, спокойно, взвешенно, абсолютно не пытаясь слепить образ всемогущего монстра, описывает Распутина в своих воспоминаниях генерал Курлов - а заодно развенчивает и другую легенду — о друге Распутина «тибетском лекаре» Бадмаеве, якобы снабжавшем Распутина прямо-таки волшебными зельями, подавляющими волю царской четы. Действительно, был такой доктор Бадмаев - но опять-таки не демон, не волшебник, не составитель «колдовских настоев, от которых можно сделаться невидимым или получить вторую тень». Незаурядный человек, православный христианин, далекий от всякой мистики, доктор-травник, и не более того…

Достоверно известен один-единственный случай, когда по просьбе Распутина в его родную Тобольскую губернию был назначен губернатором пермяк Ордовский-Танаевский. Но это именно единственный случай, когда при Временном правительстве пытались накопать на «монстра» черного компромата, к разочарованию своему, обнаружили, что «решительно не было добыто никаких указаний о вмешательстве Распутина в политические дела… все записки Распутина касались исключительно просьб об оказании личных протекций по поводу разных случаев из жизни лиц, о которых ходатайствовал Распутин».

Тем более ценное свидетельство, что о «беспристрастности» следователей Временного правительства мы уже можем судить по случаю с Сухомлиновым. И тем не менее, даже получив недвусмысленный политический заказ, ничего не накопали. А «распутница» Вырубова, кстати, при медицинском осмотре оказалась девственницей…

Монархист В. В. Шульгин (еще один распутинский недоброжелатель, кстати) в своей книге прекрасно показал, как творили образ сексуального монстра из Григория Ефимовича великосветские дамы - скучающие, блудливые, прококаиненные, записные любительницы мистики. Позарез им нужен был «прынц», пусть и черный, серой попахивающий, с якобы нечеловеческими постельными способностями. Их это щекотало…

«На разбойное дело не гожусь. Не пойду на злое: у меня завсегда к человеку - жалость большая». Это - сам Распутин о себе. И действительно, многие указывают, что он никак не был злобным или мстительным. И, с другой стороны, производил сильнейшее впечатление даже на врагов и недоброжелателей - особенно когда говорил…

Белецкий, бывший директор Департамента полиции (еще один неприкрытый вражина!) оставил любопытное свидетельство: Распутин был «разом и невежественным, и красноречивым, и лицемером, и фанатиком, и святым, и грешником, аскетом и бабником, и в каждую минуту - актером». То есть - живым человеком, весьма даже непростым, со всеми слабыми и сильными сторонами…

Его «нелепые», «бессмысленные» высказывания и записочки, кстати - еще один образ. Образ «пророка», изъясняющеюся, наподобие Нострадамуса, запутанно и туманно. Сам Распутин как-то сказал: «Человеку чем непонятнее - тем дороже».

А иногда бывало и наоборот. Однажды Столыпин явился на аудиенцию к царю, намереваясь обсуждать какой-то особенно важный доклад красноречиво и заумно, блистая интеллектом. Распутин перед этим дал царю совет: «Возьми одень саму простую рубашку и выдь к нему».

Царь так и сделал, повторив премьеру распутинское «Бог в простоте обитает». Премьер, изготовившийся было блеснуть ораторским искусством, «прикусил язык и даже как-то покоробился». Эта «мнимая простота» психологам великолепно известна как средство осадить напористого собеседника, вздумавшего продемонстрировать превосходство…

Кстати, и «магнетическое воздействие» все же порой имело место. Кто-то взгляду Распутина не поддавался совершенно, но иные… П. А. Столыпин: «Я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что он на меня производит довольно сильное, правда, отталкивающее, но все же моральное впечатление». М. В. Родзянко: «Лично я совершенно не подвержен действию гипноза, испытал это много раз, но здесь я встретил непонятную мне силу огромного действия».

Так что сила все же была. Как и исцеления, что бы там ни рассуждала на сей счет материалистическая наука…

После Февральской революции победившие прогрессисты, либералы и демократы срочно создали Чрезвычайную следственную комиссию «по расследованию преступлений и злоупотреблений старого режима». Там, кстати, в качестве следователя подвизался любитель экстрима поэт Блок.

Первым делом, естественно, взялись даже не за царскую чету, a на покойного Распутина. Чересчур уж перспективная была мишень. «Все знали», что он не только с царицей спал и министров назначал-снимал, царапая на клочке обоев распоряжения, но и взятки хапал в невероятном количестве, казну разворовывал, а главное - был платным агентом германской разведки…

Зажигал в первую очередь сам Керенский: «Распутин оказался стержнем, вокруг которого плели интриги не только германофилы, но и настоящие немецкие агенты. Это совершенно очевидно».

Вот только ни малейших доказательств означенная комиссия получить так и не смогла, хотя опросила более 80 свидетелей.

Ни единого достоверного. Князь Феликс Юсупов, убийца Распутина, правда, будучи в комиссию вызван, сочинил самый дурной детектив: якобы в его присутствии Распутина то и дело поили некие «неизвестные личности», наперебой задавали вопросы о его общении с царской четой, а ответы тут же, не скрываясь, подробно записывали в блокноты. Однако эта сказочка опять-таки не нашла никакого подтверждения, и от нее с превеликим сожалением пришлось отказаться.

Что вовсе уж пикантно, к самому Керенскому накопилось немало вопросов по его шашням как раз… с Германией! Перед самой войной Керенский был юрисконсультом работавшей в России немецкой фирмы «Шпан и сыновья». Это, конечно, само по себе не компромат, но вот последующее… В 16-м тогдашний товарищ министра внутренних дел Белецкий сообщил дворцовому коменданту Войскову, что адвокат Керенский располагает немалыми деньгами, какие, по всем данным, ни за что не мог бы заработать обычной адвокатской практикой. Белецкий писал далее: по ряду косвенных, но весьма весомых доказательств можно предположить, что данный индивидуум «получает крупные суммы от внешних врагов для организации революционного движения в пределах империи». Кто тогда, в 1916-м, считался внешним врагом, подсказывать не буду.

И это еще не все. Белецкий накопал ему немало интересного: германские воззвания о мире, массовым тиражом печатавшиеся в Стокгольме и Копенгагене, первым в Петрограде неведомо откуда раздобывал Керенский. На совещании социалистов Керенский вдруг заявил, что у него есть документ, неопровержимо доказывающий: войну начала не Германия, а Россия. А позже проболтался единомышленникам, что располагает копией секретнейшего письма Николая II кайзеру Вильгельму с просьбой о заключении сепаратного мира ради спасения обеих династий от революции.

Интересные дела? Вывод напрашивается простой: не обязательно на немцев, но на какую-то внешнюю силу Керенский все же работал…

В той же Чрезвычайной комиссии давал показания бывший министр внутренних дел Хвостов, интриган и прохвост незаурядный. Он тоже уверял, что в бытность свою министром совершенно точно выяснил: Распутин - германский шпион.

Но и эти «показания» пришлось оставить без внимания по причине их высосанности из пальца. Гораздо позже, опять-таки в эмиграции, генерал Спиридович подробно описал свой разговор с Хвостовым о Распутине. Сначала Хвостов рассказывал, как он пытался Распутина убрать: собирался отправить его в поездку по монастырям, чтобы где-нибудь по пути некий игумен Мартемиан столкнул Распутина с площадки вагона на рельсы. Но это увлекательное предприятие сорвал Белецкий (кстати, рассказанное Спиридовичем подтверждается и другими источниками).

А потом Хвостов, «бросив на стол пачку филерских рапортов», сказал:

- А знаете, генерал, Гришка-то немецкий шпион!

Спиридович - в отличие от дилетанта Хвостова старый полицейский служака - тут же предложил конкретные меры:

Ваше высокопревосходительство, со шпионажем трудно бороться, когда не знаешь, где он, когда не знаешь, за кем смотреть. Но если известно хоть одно лицо, к нему причастное, нет ничего легче раскрыть всю организацию. Благоволите сообщить в контрразведывательное отделение главного штаба, генералу Леонтьеву, дайте имеющиеся у вас сведения, и я уверен, что в течение недели-двух вся организация будет выяснена и все будут арестованы вместе с Распутиным.

В ответ на это деловое предложение Хвостов «беспокойно заерзал», что-то бессвязно забормотал и прекратил разговор. Комментарии излишни…

Спиридович, сугубый профессионал, на этом не успокоился. Доложил о разговоре дворцовому коменданту Войскову и сказал, что подобная информация требует тщательного расследования: Распутин как-никак посещает дворец…

Войсков вызвал Хвостова. Тот, не моргнув глазом, стал уверять, что никакого компромата на Распутина у него нет, и ничего такого он Спиридоновичу не говорил, тот его, очевидно, «не так понял»…

На том комедия со шпионажем и закончилась. Но, как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался. В романах советских писателей уже будет описываться, как Распутин, стоя где-то в ресторанном вестибюле рядом с немецким резидентом, конспиративным шепотом выкладывает ему сведения о русском наступлении…

А впрочем, о сотрудничестве Распутина с немцами, если не прямом, то «косвенном», на публике говорили английский и французский послы хотя подобная бездоказательная болтовня для дипломатов непростительна…

Точно так же комиссия не нашла никаких следов взятки в сто тысяч рублей, которую зловредные европейские банкиры, Гинцбург сотоварищи, якобы внесли в банк на имя дочерей Распутина. Заодно выяснилось, что и утверждения о том, что царь будто бы ежемесячно выдавал Распутину по пять тысяч - брехня. Дворцовая канцелярия оплачивал квартиру Распутина на Гороховой, и не более того. Вообще не удалось найти каких бы то ни было банковских счетов на имя Распутина или его родственников: если Распутин какие-то деньги от кого-то и принимал, то тут же раздавал просителям, во множестве к нему являвшимся…

В ходе расследования примечательная метаморфоза произошла с одним из активных членов комиссии Рудневым: «Я приступил к выполнению моей задачи с невольным предубеждением относительно причин влияния Распутина вследствие читанных мною отдельных брошюр, газетных заметок и слухов, циркулировавших в обществе, но тщательное и беспристрастное расследование заставило меня убедиться, насколько все эти слухи и газетные сообщения были далеки от истины».

Ни казнокрадства, ни вымогательства взяток… Взявшись далее исследовать «нравственный облик Распутина», Руднев опять-таки неожиданно для себя самого приходит к новым поразительным выводам: Распутин в свое время совершенно искренне, но высокому движению души обратился к Богу и пустился в паломничество по святым местам. Эти-то «простота и задушевная искренность» и произвели самое лучшее впечатление на церковных иерархов, представивших его великим князьям.

Перед нами начинает явственно проявляться совсем другой человек — добрый христианин, паломник с самой положительной репутацией.

Оказалось, что и репутация Распутина как «первого вора на деревне» — порождение все тех же «брошюр, газет и слухов». Порой сплетни разносили люди, совершенно не знавшие русской деревни, ее жизни, обычаев и установлений. Так было с восхитительными по своему идиотизму уверениями (появляющимися даже сегодня), что Распутин давно был известен в своем родном селе Покровском как конокрад.

Соль в том, что конокрадов — уличенных или хотя бы просто заподозренных — в старой русской деревне уничтожали моментально, всем миром, зачастую самыми зверскими способами. Лошадь для крестьянина была высшей ценностью, основой благосостояния. Так что человек, известный односельчанам как конокрад, прожил бы до первых сумерек, и не долее…

Обвиняли Распутина и в принадлежности к секте «хлыстов» - по доносу покровского священника Остроумова. Тобольская духовная консистория вела расследование восемь месяцев и вынесла решение: сплошной навет. В религиозном отношении Распутина и всех его домочадцев можно назвать «примерными». Более того: получая от «поклонниц» немалые деньги, Распутин их раздает односельчанам: кому на лошадь, кому на новый дом. Две тысячи пожертвовал на церковь. Ни единая живая душа в деревне не подтвердила ни обвинений в хлыстовстве, ни других наветов. Происходило это в 1907 г. - но дело вяло тянулось аж до 1912 г. (и никто, судя по всему, не боялся «всемогущего» Распутина!). Потом новый епископ еще раз все проверил и приказал прекратить заниматься ерундой…

И вовсе уж поразительное свидетельство воспоминания видного чиновника Министерства внутренних дел С. Н. Палеолога. Проезжая как-то через Покровское, он заметил какого-то странного мужика. Становой пристав рассказал о нем столичному гостю: «Был конокрадом, пьяницей, пропащим человеком. Покаялся, стал молиться, ходить по монастырям, носить вериги. Вернувшись из Иерусалима, дал обет служить Богу. За всех просит, всюду тыкается, ищет правду, кстати и некстати старается „обиженному“ помочь, выручить. Надоел всем (надо полагать, чиновникам. — А. Б.) своими глупыми просьбами и жалобами на несправедливость».

То же самое говорил Палеологу и губернатор: А, Распутин! Как же, знаю. Житья мне с ним нег. Все о чем-то просит. Даже в Петербург из-за него постоянно приходится отписываться. Обратил внимание на его глаза? Как будто кинжал в вас вонзает…

Палеолог, вернувшись в Петербург, забыл об этой встрече. Идет он однажды, но коридорам своего учреждения, а навстречу ему «невзрачный», по-мужицки одетый человек. И спрашивает:

- Милой, где найтить мне министра?

Палеолог ему объяснил, что министр принимает в другом здании, по особой записи, а здесь можно попасть разве что к товарищу министра Харузину. И поинтересовался, в чем нужда.

Мужик охотно ответил: Жидков вы все обижаете - вот я за них и хожу. Градоначальник не принял, не пустили, пристав не хочет слушать, теперь к министру иду. Не примет - царю-батюшке жалиться буду. Они ведь тоже люди, хоть и другой веры. А перед Богом и царем все равны. Ен прикажет.

Палеолог не узнал в нем тобольского «странного человека». И уже гораздо позже перед церковью его остановил все тот же мужик и радостно сообщил, что Харузин тогда помог:

- Милой, узнаешь? А ведь ен, тогда, спасибо ему, жидкам-то помог. А все же его, надоть, съели раз как-то зашел, а его и нету. Другой сидит. Жаль, что не знал попросил бы, чтобы того оставили. Ен помог, и ему надо помочь.

На дворе стоял уже 1916 год, теперь-тo Палеолог узнал Распутина. И отреагировал типичным образом: «Распутин в это время был слишком одиозным лицом, и я постарался, не привлекая к себе внимание публики, скорее избавиться от него и его свиты».

Еще один штрих к многогранному портрету Распутина — классический правдоискатель, «народный ходатай». Воспоминания Палеолога особенно ценны, потому что Распутина он откровенно не любил, буквально на следующих страницах повторил все сплетни и все отрицательные эпитеты в его адрес, но то, чему был свидетелем сам, честно описал…

Все тускнеет и тускнеет образ авантюриста, златолюбца и монстра…

Кстати, о женщинах, сиречь о бабах. При вдумчивом рассмотрении оказывается, что и сексуальные подвиги Распутина, мягко выражаясь, преувеличены. Враг номер один Распутина (бывший друг, как это частенько случается) расстрига-иеромонах Илиодор, как ни старался, вообще не смог привести ни одного стопроцентно убедительного примера «телесных амуров» Распутина с женщиной. Разве что охотно повторял слухи о том, что Распутин спит с Вырубовой и с царицей. С таким усердием, словно сам свечку держал…

Илиодор личность гнуснопрославленная. Произносил проповеди перед самим императором, понравился ему и получил приход в Царицыне. Однако, явно подвинувшись умом, разругался с Синодом и создал свою собственную «епархию», то бишь секту. После чего начал «выводить на чистую воду» всех и каждого: Распутина и Синод, «жидов» и «антиллигентов», богатеев и революционеров, левых, правых, серо-буро-малиновых. В данном случае описавший его рабочие будни Пикуль нисколько не преувеличил: идет по Царицыну ватага с самозванным епископом во главе и лупит налево-направо интеллигентов и специалистов. Интеллигентность определяется по наличию шляпы, революционность по наличию пенсне. В сомнительных случаях призывают на помощь внутреннее чутье: рожа не нравится - точно, супостат! Если не жид, то богатей, если не студент, так чиновник, или тайный агент Синода, или масон…

За все эти забавы Илиодора отлучили от церкви и засадили в монастырь, но он выкрутился: всенародно покаялся и был отпущен на родину (он происходил из донских казаков). Все бы ничего, но встревал классический вопрос, сломавший карьеру не одного «народного трибуна»: куда девались многотысячные народные пожертвования на самозваную епархию? Вот тут-то Илиодор, отчего-то избегавший ответа на данный вопрос, нелегально перебрался в Норвегию…

Обвиняла Распутина в изнасиловании и няня царевича Алексея Мария Вишнякова (не из крестьян - дочь сенатора). Однако свидетельница была какая-то мутная: сначала ее там же, во дворце, застукали в постели с казаком, а потом и вовсе признали больной на голову половой психопаткой…

В архивах сохранилась ее «записка» о якобы совращенных Распутиным женщинах - и на почетном месте там фигурирует некая семидесятилетняя старуха…

В конце 1914-го великий князь Николай Николаевич пытается нарыть компромат на Распутина собрать материал о его «порочных наклонностях» и добиться, чтобы царь удалил «развратника» из Петербурга.

За Распутиным пускают опытных «топтунов». Они притаскивают в клювике массу «пикантных донесений» сохранившихся до нашего времени: якобы Распутин что ни день шляется по баням с бабами, снимает проституток прямо на улице… вот только ни единой фамилии не названо!

А это прямо противоречит методам работы тайной полиции Российской империи. Согласно инструкции, которую толковый агент знал, как «Отче наш», при слежке за «объектом» следовало при возможности установить всех, с кем он вступал в контакт.

Тем более что сделать это было предельно просто: достаточно хотя бы раз остановить одну из «снятых» Распутиным проституток, показать удостоверение и выяснить личность. Легче легкого: для уличной проститутки агент охранного - царь и бог.

Вывод? Все эти «донесения» — брехня. Фамилий назвать не могли, потому что боялись проверки. Впрочем, однажды все же появляется одна фамилия некоей «вдовы Гущиной», которая таки состоит в любовной связи не с Распутиным, правда, а с экономом Александро-Невской лавры Филаретом. Одна незадача: вдове… 71 год. А это позволяет сделать вывод: пытаясь сфабриковать компромат, работали предельно топорно…

А впрочем, носился же дворцовый комендант Дедюлин в 1909 г. по знакомым с ошеломляющей новостью: Распутин, оказывается, «переодетый революционер»! Даже к начальнику петербургского охранного отделения Герасимову с этой идеей приперся. Герасимов все для порядка быстренько проверил — и лишь посмеялся над Дедюлиным…

Уже в одном из современных изданий мне попалось очаровательное упоминание о некоем подполковнике Бабушкине как о «ставленнике Распутина». Означенный Бабушкин… занимал должность помощника варшавского обер-полицмейстера с девятьсот четвертого по девятьсот шестнадцатый. Какая надобность была Распутину держать своего ставленника на столь высоком посту, один Господь ведает. И непонятно, как Распутин ухитрился своего ставленника на это место назначить в 1904 г.. когда он был никто и звать его никак…

В общем-то центры, откуда исходила вся эта и подобная ей клевета на Распутина, историей зафиксированы прилежно.

Великосветский салон генеральши Богданович на Исаакиевской площади - именно отсюда выпорхнули, в частности, и байки о лесбийской связи царицы с Вырубовой, а также романс Александры Федоровны с Орловым. Интересно, что принесла на хвосте эти сенсации княгиня Долли Кочубей, в высшем свете прозванная «великосветской потаскухой».

Салон княгини Зинаиды Юсуповой, матери будущего убийцы Распутина. Тут тоже многие сенсации обкатывались и запускались в обращение.

«Черногорки» Милица и Анастасия, разобиженные на Распутина за то, что не захотел плясать под их дудку.

Отставленная от двора великая княгиня Мария Павловна, мечтавшая увидеть кого-нибудь из своих сыновей на престоле.

Примерно с 1912 г. к великосветским болтунам подключаются политики, господа из Госдумы - под предводительством Гучкова и председателя Думы Михаила Родзянко. Гучкову не без оснований приписывается распространение подложных «писем царицы к Распутину». А Родзянко запустил в оборот копии доносов на Распутина из «дела о Хлыстове» - ни словечком не упомянув, что проверка показала их полную несостоятельность.

Газета «Московские ведомости» еще в 1914 г. писала: «Думаем, что мы не будем далеки от истины, если скажем, что Распутин - „газетная легенда“ и Распутин - настоящий человек из плоти и крови - мало что имеют общего между собой. Распутина создала наша печать, его репутацию раздули и взмылили до того, что она стала казаться чем-то необычайным. Распутин стал каким-то гигантским призраком, набрасывающим на все свою тень. Зачем это понадобилось? Он нужен был лишь для того, чтобы скомпрометировать, обесславить, замарать наше время и нашу жизнь. Его именем хотели заклеймить Россию…»

Все правильно. Распутин служил лишь предлогом. С помощью хорошо поставленной клеветнической кампании били в царя и царицу — и не большевистские подпольщики и прочие левые социалисты, а большие господа: великие князья, титулованное дворянство, ведущие думские политики.

Царскую чету хотели свалить - для того и понадобилась легенда о подчинившем своему черному влиянию и их, и всю Россию монстре Распутине. Борьба шла не за истину или справедливость — а за штурвал корабля по имени «Российская империя». В этом и отгадка…

Что характерно, в простом народе сложился совсем другой взгляд на события, который прилежно фиксировало охранное отделение. «Царь теперь разуверился в дворянах и чиновниках и решил приблизить к себе нашего брата, простого мужика». Говорили еще с нешуточной надеждой, что это только начало, что скоро вообще всех дворян и чиновников царь прогонит от себя, и настанет «мужицкое царство». Хотя, нужно подметить, часть простонародья все же верила и легенде об «исчадии ада» Гришке…

К творцам этой легенды имеет смысл присмотреться поближе. Речь сплошь и рядом идет не о чьей-то дурной самодеятельности, а о грамотно поставленной операции. Это прекрасно проявилось во время покушения на Распутина в 1914 г., перед Первой мировой, которую Распутин, не исключено, мог и предотвратить…

Когда Хиония Гусева ударила Распутина ножом (рана была серьезнейшая, Распутин выжил чудом), в Покровском, как тот рояль в кустах, мгновенно развернул бурную деятельность обретавшийся там журналист, «петербургский корреспондент газеты „Курьер“ крещеный еврей Липовца Киевской губернии Вениамин Борисович Дувидзон». Он моментально стал отправлять столичные газеты, корреспонденции, которые сегодня можно однозначно определить как «дымовую завесу», призванную увести общественное мнение в сторону от возможных виновников.

Дувидзон пишет, что «взял интервью» у Гусевой, и та призналась, что хотела убить «лжепророка» не только за поругание церкви православной, но и за то, что тот совратил ее близкую подругу Ксению.

Это было вранье от начала и до конца, на другой же день официально опровергнутое полицией: никаких интервью арестованная Гусева журналистам не давала (Дувидзон вообще был единственным газетчиком, отправившимся в Покровское вслед за собравшимися на отдых Распутиным). Более того, когда Гусева стала давать показания официальным лицам, ни о какой подруге Ксении она не упоминает вообще. Мотив один - наказание «лжепророка», оскорбившего Церковь в целом и святого человека Илиодора персонально. Эти показания, естественно, так и остаются в стенах «казенного дома», не попадая к слетевшимся газетчикам.

Через несколько дней, на новом допросе, Гусева уже говорит о «несчастной совращенной подруге Ксении»…

Понимаете? Получается, г-н Дувидзон заранее знал, что Гусева будет говорить на следствии! Перед нами явно какая-то нестыковка в планах, что-то рядовые участники дела вовремя не согласовали… А что еще прикажете думать? Откуда Дувидзон знал заранее, что спустя несколько дней будет говорить Гусева?

Утечка информации из полиции? Абсолютно исключено. Для тамошней полиции Дувидзон был незнакомым чужаком, никто не стал бы пренебрегать служебным долгом. К тому же местная полиция, поставленная на ноги после покушения, тут же Дувидзона задержала, поскольку он был в Покровском единственным «подозрительным лицом» (почему он показался полиции подозрительным, неизвестно, но его одного в первую очередь «подмели»). Паспорта при нем не оказалось - только метрика о крещении, что по тем временам было маловато для установления личности и снятия полицейских подозрений. С чьей-то легкой руки принято считать, что в Российской империи царила «беспаспортная свобода», якобы и без паспорта прекрасно обходились. Это, конечно, полное незнание реалий того времени. Прописка в паспорте существовала (более того, обе столицы, говоря по-современному, были «режимными» городами, где так просто и на жительство не прописывали, и в гостинице не регистрировали), и паспорт во избежание лишних неприятностей лучше было иметь при себе в поездках.

О Дувидзоне запрашивали Петроградское охранное, но оттуда приказали - отпустить. И Вениамин Борисыч принялся брехать дальше. В его новых корреспонденциях говорилось, что «совращение» Распутиным Ксении подтверждается еще несколькими свидетелями.

Никак нельзя сказать, что это обычный корреспондент «желтой» газетки в погоне за прибылью клепал сенсацию. Одновременно сразу несколько газет (в том числе достаточно серьезные «Биржевые ведомости») подхватили версию Дувидзона и начали раскучерявливать ее еще красочнее. «Голос Москвы» (о котором каждая собака знала, что это газета Гучкова) сочинила, что Ксения уже едет в Тобольск, чтобы дать показания против похотливого кобеля Гришки.

Дувидзон тем временем запускает байку, что по всей Российской империи полиция ищет еще одну жертву распутинского распутства — злодейски им совращенную в 1911 г., когда ей было всего шестнадцать, гимназистку Зиночку. Информация оказалась ложной, никаких следов обесчещенной гимназистки так никогда и не отыскали.

Газеты как с цепи сорвались, наперебой выдумывая нечто заковыристое. Гусева, оказывается, пырнула ножом Распутина еще и за то, что он, кроме нее, изнасильничал двух ее юных дочерей.

Вранье. Гусева вообще, оказалось, незнакома с Распутиным лично. Тем временем отыскалась «юная Ксения». Отыскалась все же реальная личность. Вот только не такая уж она юная ей сорок, с Распутиным опять-таки не знакома лично, видела его дважды, издали, во время его приездов в Царицын, и не более того…

В общем, массовой психологией прекрасно умели управлять уже тогда. Со временем газеты примолкли, все дутые «сенсации» были опровергнуты, но, как это обычно и бывает, в голову толпе оказалась намертво вбита версия: Гришку пырнули ножом из-за бабы, из-за бабы, из-за бабы! Доигрался, кобель! Механизм нам прекрасно знаком по нашему времени…

Интересная получается связка: Илиодор — Дувидзон — Гучков. Никак нельзя сказать, что своим враньем Дувидзон прикрывал Илиодора. Илиодор сам направо и налево раздавал интервью: Гусеву он, конечно, на убийство не благословлял и кинжал в рученьку не вкладывал, но героическую акцию по устранению «лжепророка» вполне одобряет. Так что он вовсе не был заинтересован в том, чтобы скрывать кое-какую свою причастность к этому грязному делу, охотно подтверждай: Хиония - его стада овечка, а как же.

А если допустить ту самую версию, что подозрительно слившееся во времени с убийством эрцгерцога Франца-Фердинанда покушение на Распутина было делом рук «ястребов», то участие людей Гучкова в кампании газетной клеветы уже не кажется странным. «Дымовая завеса» была поставлена грамотно и качественно, никаких других мотивов покушения не рассматривалось…

Ну а чуть позже за Распутина самым тщательным образом взялся товарищ министра внутренних дел и шеф корпуса жандармов В. Ф. Джунковский.

Фигура, пожалуй, самая странная из всех — а ведь странных, темных, мутных персонажей было превеликое множество…

Подробно знакомясь с деятельностью Джунковского на своем посту, испытываешь легкую оторопь: никто другой так не вредил той системе власти, которой вроде бы служил верой и правдой! Даже если бы место Джунковского занимал двойник, «подменыш», подготовленный большевиками и прочими революционерами как две капли воды похожий на настоящего шефа жандармов, убитого и тайно закопанного где-нибудь в лесу, - он все равно не смог бы напакостить системе больше, чем сам Джунковский…

Именно Джунковский отстранил от работы ценнейшего агента охранного отделения в ЦК большевиков - Романа Малиновского, одного из ближайших соратников Ленина, депутата Госдумы. Пока Малиновский освещал родимую партию, о ней было известно в соответствующих органах практически все. Но Джунковский разыграл чистоплюя, озабоченного «чистотой кадров»: Малиновский, мол, однажды судился за кражу, а потому жандармерии иметь с ним дело как-то и неудобно… Для начальника политической полиции, чья задача как раз и состоит в том, чтобы копаться в грязи и работать не с ангелами, логика поразительная, подходящая более впечатлительному либеральному интеллигенту…

Именно Джунковский ликвидировал агентуру в учебных заведениях - мол, негоже впутывать «детей» в грязные дела политического сыска. Меж тем речь шла о шестнадцати-семнадцатилетних «детках», этаком кадровом резерве революционных партий, а вовсе не лопоухих мальцах от горшка два вершка. «Детки», как о том повествуют архивы, и взрывчатку хранили, и оружие боевикам перевозили, и даже порой сами участвовали в убийствах, поскольку по причине своего несовершеннолетия были идеальными кандидатами в киллеры - «зловещая» царская юстиция к таким относилась очень мягко. Кстати, как несовершеннолетний, отвертелся от виселицы знаменитый в свое время Иван Мызгин, уральский боевик, профессиональный революционер, имевший за спиной парочку убийств полицейских и массу других не менее тяжелых дел. И вот этих-то «деток», ростом под потолок, решили освободить от агентурного присмотра…

Именно Джунковский в 1912 г. упразднил повсюду по губернским городам охранные отделения. Кратко объясню суть дела. Прежде в каждом губернском городе существовали и губернское жандармское управление, и губернское охранное отделение. Функции у них отнюдь не дублировали друг друга: жандармы занимались главным образом ведением следствия над уже пойманными «клиентами» для передачи дела в суд. А всю оперативно-розыскную деятельность (секретная агентура, слежка) как раз и осуществляли охранные отделения. Их-то Джунковский и ликвидировал повсеместно, оставив только Московское, Петербургское и Варшавское. Представьте, что в нынешнем МВД, за исключением Москвы и Питера, полностью ликвидированы оперативно-розыскные подразделения… И ведь каким-то чудом Джунковскому это прокатило..

Как раз по инициативе Джунковского в 1915 г. и началась уже упоминавшаяся плотная слежка за Распутиным с целью собрать доказательства его «распутного поведения». Которая, как мы помним, закончилась ничем, потому что в бумагах не было ни единой конкретной фамилии, и ни одна проститутка не была установлена, не говоря уж о том, чтобы взять у нее показания…

Вполне естественно, что этот «компромат» не произвел никакого впечатления на Николая II. которого при всех его отрицательных качествах дураком никак нельзя назвать.

Джунковский сшил новое «дело». Якобы Распутин устроил в ресторане «Яр» дикий кутеж, во время которого плясал, простите за подробности, вывалив на всеобщее обозрение неудобосказуемый орган, а потом, что еще похуже, начал кричать, что кафтан, который на нем. ему «одарила сама царица», которая, точно, в шоке была бы «если бы меня тут сейчас увидела»…

Что самое интересное, в «деле», кроме рапорта о кутеже, снова никакой конкретики! Ни одна ресторанная певичка, ни один официант, на которых ссылаются как на железных свидетелей, не допрошен вообще, и никто из них даже по фамилии не назван! Более того - этот случай стал известен со слов пристава Семенова, но тут же выясняется, что сам пристав там не был, а сведения получил… от «неизвестных лиц»! Это не компромат, а чушь собачья.

Одна «улика» все-таки имеется: обрывок бумаги, на котором неразборчивым почерком накарябано то ли «Твоя красота выше гор. Григорий», то ли «Твое прошение вышли скорее». Якобы эту записку Распутин и сунул в тот достопамятный вечер одной из певиц — но ее фамилия снова не указана, се показаний нет.

Эту лабуду тоже кладут на стол императору — и снова, как легко догадаться, обошлось без последствий. А как же иначе?

Джунковский, между прочим — один из преданных великому князю Николаю Николаевичу доверенных лиц. А этот факт уже не оставляет никаких неясностей и темных мест: предельно ясно, что происходит, с чьей подачи, зачем…

Не унимается Джунковский! Новое дело! Якобы во время поездки Распутина на пароходе из Тюмени в Покровское он хвастал какому-то пассажиру, что именно он советует государю заключить мир с немцами. И якобы есть свидетель: жена бывшего жандармского писаря Семенова.

По настоянию Джунковского полиция два месяца роет землю. Загадочный пассажир так и остался неизвестным. Выясняется, что и жены писаря «Семеновой» в природе не существует: бывший писарь вообще-то нашелся, но он по имени Семен, а по фамилии-то Кряжев. Ищут Кряжеву. Находят. Но выясняется, что, хотя на том пароходе она точно плыла, никаких разговоров о мире и государе ни от кого не слышала… Снова мыльный пузырь - но с подачи Джунковского им два месяца занималась чертова уйма полицейских и жандармских чинов, у которых наверняка хватало более серьезных дел…

И вот тут снова объявляется борзописец Дувидзон по прозвищу Паганини, большой специалист по Распутину. И вновь начинает кормить почтеннейшую публику сенсациями одна другой ужаснее. Под прозрачным псевдонимом «Вениамин Борисов» он запускает целую серию статей - не только в желтоватом «Курьере», но и в более респектабельной «Биржевке», «Биржевых ведомостях».

Волосы дыбом встают у бесхитростного читателя!

Оказывается, в Покровском Распутин с поклонниками оборудовал в специально вырытой ямс нечто вроде языческого жертвенника, всем скопом они там зажигают огонь, молятся огню, скачут через него, как какие-нибудь дикие индейцы, а потом прямо возле ямы предаются с бабами групповому сексу!

А потом Дувидзон расписывает, как у дома Распутина толпятся сотни просителей со своими нуждишками, но распутинские секретари (среди которых и сестра… местного епископа!) предварительно берут с каждого ходатая по двести-триста рублев, иначе не допускают к «боссу». Набив мешки деньгами, Распутин со свитой отправляется в Тобольск, и там, на торжественном приеме у губернатора, снова пляшет с бабами под граммофон (правда, вроде бы на сей раз мужское достоинство не вываливает).

Вот тут уж взвился тобольский губернатор Станкевич (между прочим, враг Распутина, ничуть не заинтересованный в «замазывании» грехов «старца») Он доказывает, что ничего подобною отродясь не было: ни торжественного приема, ни плясок под граммофон, а с Распутиным он виделся лишь однажды, несколько лет назад, когда тот приходил ходатаем по каким-то крестьянским делам.

Протестуют и жители Покровского: не было ни ямы с «языческим жертвенником», ни плясок у огня, ни группового блуда, а «покровский интеллигент», якобы все это описавший в письме в газету - фигура насквозь вымышленная.

Что поделаешь? «Биржевые ведомости», вообще-то, помещают опровержение но, как в таких случаях водится, микроскопическим шрифтом, на последних страницах, долгое время спустя. Главное сделано - статьи давным-давно гуляют по России, слово, как известно, не воробей…

А Джунковский снова лепит из очередной дохлой мухи надувного слона!

Якобы, опять-таки на пароходе, Распутин устроил очередной пьяный дебош - на сей раз без малейшей политической подоплеки, то есть без упоминания августейших особ. Напившись, буянил, мешал капитану управлять пароходом, официанта избил, к жене чиновника приставал…

Самое смешное, что проведенное «расследование» опять-таки заканчивается пшиком: никакой официант жалобы на Распутина не подавал, капитан - тоже, жену чиновника найти не удалось, и неизвестно, существовала ли она вообще в природе. В общем, ни единого конкретного свидетеля, как и в прошлые разы…

Оказывается, кое-что все же было. Но нечто совсем иное. На пароходе ехали солдаты, которых Распутин и хотел за свой счет покормить. Ресторан был только на палубе 1-го класса, куда Григорий служивых и повел — но официант стал всю компанию прогонять: во-первых, «нижним чинам» тогда на палубе 1-го класса, «господской», находиться запрещалось, во-вторых, лакей явно не признал в «бородатом мужике» знаменитого Распутина. Возник шумный скандал с участием еще и командира означенных солдат. Зная Распутина как «народного заступника» и правдоискателя, можно предположить, что в выражениях он не стеснялся. Солдат он все же накормил в буфете, но пьянки не было (чтобы солдаты пили при находящемся тут же командире?!), и песни пели - но духовные…

Однако Джунковский все же стал рваться к царю с этим «пароходным» делом и с кутежом в «Яре». Сам, правда, не пошел. Министр внутренних дел Маклаков и Джунковский вытолкали вперед московского градоначальника генерала Андрианова, посоветовав упирать главным образом на «половецкие пляски» в «Яре».

Вспоминает генерал Спиридович: «Я сказал генералу, что скандал, устроенный мужиком в публичном месте, не является тем обстоятельством, которое бы позволяло ему, градоначальнику, делать личный доклад государю. Наскандалил мужик в ресторане - ну и привлекай его к ответственности. При чем тут государь?»

В общем, Андрианова отговорили, и он уехал, но на смену ему явился Маклаков. И представил «дело» так, что император все же учинил Распутину выговор.

Правда, вскоре Джунковскому резко поплохело. Настолько, что его выперли в отставку. Принято считать, будто это «распутинская клика» добилась его смешения, но подлинные причины гораздо прозаичнее и как-то мало сочетаются с тем обликом светлого рыцаря, который создавал себе Джунковский.

Подноготную впоследствии раскрыл Мартынов, начальник Московского охранного. В Москве объявилась очаровательная француженка, жена сидевшего в русском плену австрийского офицера-барона и стада просить Мартынова, чтобы помог ее супругу перебраться из Нижнего Новгорода в Москву. Упирала при этом на то, что она как-никак француженка, а французы с русскими - «политические друзья», в буквальном смысле слова на шею вешалась, пыталась Мартынова лобызать…

Мартынов, человек осторожный, ну, должность такая, ей отказал. Фемина подалась к Джунковскому, и тот как раз помог. Чуточку погодя в Госдуме произнес очередную пламенную речь депутат Пуришкевич (еще один будущий убийца Распутина), обвинил представителен высшей государственной власти в попустительстве врагу — а в доказательство привел список пленных немцев, которым сделал необоснованные поблажки Джунковский (в том числе и помянутому австрийскому барону).

Вот тут-то Джунковский и слетел, без всяких усилий Распутина. Но не пропал и после революции. Большевики беспощадно шлепали и даже рядовых полицейских с жандармами, не говоря уж об офицерах, но Джунковский с ними подружился. Нелишне напомнить, что его родственник, князь Хилков, был видным членом партии анархистов, причем того ее крыла, что баловало с бомбами и браунингами. То ли «правильные» родственные связи тому причиной, го ли еще что-то, нам неизвестное, но Джунковский ни к стенке не встал, ни в тюрьму не попал, наоборот, помогал большевикам создавать ЧК.

Вот что писал Джунковскому известный либерал А. Ф. Кони, тоже мгновенно поладивший с большевиками: «Глубокочтимый и дорогой Владимир Федорович! Благодарю Вас за добрый ответ и за весточки о Вас. Когда их долго не получаешь, то невольно тревожишься. Вы один из немногих, дорогих мне в Москве люден, не говоря уже о той роли, которую Вы играли в заботе о „слепцах, ведущих слепцов“ к тяжким испытаниям. Будущий историк оценит Ваше отважное выступление против Распутина и воздаст Вашей памяти должное…»

Письмо это написано в 1926 г., когда бывший шеф жандармов преспокойно обитал в Москве под своей фамилией. Его все же поставили к стенке через десять лет, но наверняка исключительно оттого, что самим своим существованием противоречил сложившимся уже советским мифам. ЧК должны были организовывать питерские рабочие, революционные матросы и прочие латыши, а вовсе не бывший шеф жандармов. Вот и шлепнули неудобного свидетеля, чтобы не болтался под ногами и мемуары писать не вздумал…

Но вернемся в шестнадцатый год. Джунковского убрали, но и без него хватало квалифицированных мастеров по компрометации Распутина. В обороте появились «раскрывавшие всю правдочку» брошюрки, перепевавшие самые дикие слухи о Распутине. Департамент полиции очень быстро установил источник - окружение депутата Госдумы Керенского…

В одну из редакций явился неугомонный Дувидзон. ведя за собой некую девицу, - и громогласно объявил, что привел… внебрачную дочь Распутина, которая хочет издать откровенные записки об интимной жизни своего папеньки. Это уж было чересчур, и Паганини вместе с его спутницей на сей раз выперли взашей…

Нельзя сказать, что Распутин не пил и не кутил вовсе. Увы, увы… Я ж говорю, «это был не черт и не святой, а простой русский человек. Погуливал по кабакам, что греха таить».

И этим опять-таки умело пользовались. Дочь Распутина Матрена вспоминает: на рассвете отца доставили домой под белы рученьки двое незнакомых крепких ребят, которые прямо-таки демонстративно орали разухабистые песни, чтобы перебудить соседей: мол. Гришка снова окаянствует! А назавтра какая-то добрая душа принесла Распутину пакет с фотографиями со вчерашней вечеринки, где он восседал в окружении абсолютно голых красоток. Чисто случайно на вечеринке оказался фотограф с громоздким аппаратом, будто заранее знал, что понадобится…

Матрена утверждает, что ее отцу подлили в вино какого-то дурмана - для надежности, чтобы побыстрее выскочил из памяти и не соображал, что вокруг происходит. Можно, конечно, отнестись к этому скептически: мол, дочь отца выгораживает…

Но в том-то и дело, что позже уже не любящая дочь, а следователь той самой Чрезвычайной следственной комиссии упоминает о похожих фотографиях - но уже самым наглым образом фальсифицированных!

«Была найдена фотография, на которой в обстановке оконченного обеда или ужина (стол с остатками еды, недопитыми стаканами) изображены Распутин и какой-то священник с какими-то смеющимися женщинами. Сзади их балалаечники. Впечатление кутежа в отдельном кабинете. При ближайшем исследовании этой фотографии было обнаружено, что на ней вытравлены две мужские фигуры: одна между Распутиным и стоящей рядом с ним сестрой милосердия, а другая - между священником и стоящей рядом с ним дамой. В дальнейшем оказалось, что фотография была снята в лазарете имени государыни после завтрака по поводу открытия. Кажется, полковник Л. и еще другой господин взяли под руки — один Распутина и сестру милосердия, а другой священника и одну даму, привели их в столовую, старались их рассмешить и в таком виде их сфотографировал заранее приглашенный фотограф. Затем инициаторы вытравили свои изображения…»

Подозреваю, что до того фотография изрядно погуляла по свету в качестве очередного неопровержимого доказательства Гришкиной порочности…

Любопытный штрих: Матрена Распутина уверяет, что в ряде случае речь шла о двойниках Распутина: в злачных местах появлялся человек, похожий на Распутина, вел себя крайне непристойно, потом исчезал - и молва раскручивала очередной виток сплетен…

Снова попытка любящей дочери обелить репутацию покойного отца? Возможно, все сложнее… Известен случай, когда самый натуральный двойник Распутина все же появился. Вскоре после убийства Распутина знаменитый авантюрист князь Андронников, крутившийся возле «старца» с разными делишками, пригласил поужинать атамана Войска Донского графа Грабе. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и Грабе увидел там человека, как две капли воды похожего на Распутина. Зная князя как великого прохвоста. Грабе догадался, что готовится какая-то очередная «комбинация», и старательно притворился, будто вообще внимания не обратил на этакое чудо. Андронников не без сожаления подал знак, и двойник тихонько убрался куда-то в глубину дома…

Что там за аферу собирался крутануть Андронников, уже не установишь. Но этот случай примечателен по другой причине: были все же двойники! А это заставляет отнестись к словам Матрены серьезно…

Думается мне, сформулировать можно так: на один реальный случай распутинской гулянки (все мы люди, все человеки) приходилось немалое количество инсценировок, умышленно подстроенных инцидентов либо просто сплетен и слухов. Князь Жевахов, знаток столичных интриг, говорил о том же, что и Матрена: «Распутина спаивали и заставляли говорить то, что может в пьяном виде выговорить только русский мужик: его фотографировали в этом виде, создавая инсценировки всевозможных оргий, а затем кричали о чудовищном разврате его, стараясь при этом особенно резко подчеркнуть его близость к их величествам: он был постоянно окружен толпою провокаторов и агентов Думы, которые следили за ним, измышляя повалы для сенсаций и создавая такую атмосферу, при которой всякая попытка разоблачений трактовалась не только даже как защита Распутина, но и как измена престолу и династии. При этих условиях неудивительно, что молчали и те, кто знал правду».

Ну, а как господа генералы и господа политики умели фабриковать из ничего пахнущие кровью и смертью дела, мы уже видели на примере Мясоедова и Сухомлинова…

Иногда мне приходит в голову небезынтересная мысль: если взять список ближайшего окружения Распутина (несколько сот фамилий), загнать его в компьютер и сопоставить со списками «околодумских кругов», «прогрессивной общественности», журналистов, а также выделить тех из них, кто впоследствии неплохо устроился у большевиков (а также был близок к Гучкову, к тем или иным великим князьям) - быть может, и всплыли бы интересные совпадения? Но времени жаль, работа сложная и долгая…

Впоследствии, в эмиграции, видный чиновник министерства внутренних дел Тальберг вспоминал: шел он как-то в шестнадцатом году из Зимнего дворца и увидел, что перед рестораном расхаживает знакомый ему агент «наружки» из охранного. Спрашивает Тальберг, в чем дело. Агент отвечает: мол, в ресторане Распутин с великой княжной, вот я, значит, и присматриваю…

А фокус-то в том, что Тальберг только что видел ту великую княжну, чье имя агент назвал, в Зимнем дворце! Не могла ж она его на воздушном шаре или аэроплане опередить?! Тут и в самом деле выходит Распутин под ручку с дамой, лицо ее закрыто темной вуалью, но Тальберг великих княжон видит часто, так что ошибиться никак не может: никакая это не княжна, а так, непонятно кто… И говорит агенту: ты что, дурак, болтаешь? Кто тебе сказал, что это- княжна? Агент в затылке чешет: «Дык… начальник мой..»

И ведь не установить уже, кто был тем «начальником»… Но, несомненно, все было обставлено так, чтобы запустить очередную злую сплетню: Гришка совсем распоясался, великую княжну по кабакам таскает - да и княжна хороша, до чего докатилась… Этакий выстрел дуплетом по двум мишеням.

А там и фальшивый «дневник Распутина» появился — причем, по мнению современных исследователей, восстановленный не дешевым газетчиком с улицы, а кем-то, кто и высокопоставленных персон знает, и подлинные «записочки» Распутина в руках держал, и о разговорах, что велись в высшем свете и в окружении старца, осведомлен. Клочочки правды искусно перемешаны с самыми дурными вымыслами: из «дневника» следует, что Распутин германский агент, а царица передает сведения германскому генеральному штабу…

Чего только не выдумывали! На полном серьезе уверяли, будто Распутин выступает против призыва на службу запасных, «ратников 2-го разряда», чтобы… отмазать от фронта сына, который в числе этих ратников подлежит призыву.

Очередное идиотство, конечно. Зачем Распутину идти столь громоздким путем? Не проще ли попросту походатайствовать перед влиятельными знакомыми, чтобы сына пристроили в безопасное место?

Он так и поступил, кстати. Устроил сына в санитарный поезд. Можно, конечно, бросить в него камень, а можно и вспомнить, что точно таким же образом закосил от фронта поэт Блок.

При том, что не менее талантливый поэт Николай Гумилев не по санитарным поездам прятался, а воевал в кавалерии…

Слухи, сплетни, фальшивые дневники и фальшивые «свидетельства очевидцев», разнообразные карикатуры, газетные статьи, да вдобавок истерические вопли с думской трибуны и напечатанные без малейшего цензурного изъятия речи депутатов (они цензуре не подлежали). Это была волна, настоящий девятый вал, цунами. В сознании многомиллионных масс прочно угнездилась фигура монстра, чудовища, демона, супостата, виновного во всех неудачах, поражениях, невзгодах и нехватках, якобы единолично правившего Россией…

В Петербурге появился загадочный «черный автомобиль» - несколько ночей подряд он носился по Марсову полю, через Дворцовый мост, из него стреляли в прохожих, и были раненые.

Он действительно был, этот автомобиль. И тут же распустили слухи, что это Распутин окаянствует. ради каких-то своих злых целей сея смуту и панику… И поди разберись теперь, кто придумал новый фокус и претворил его в жизнь…

Во второй половине 1916 года появляется нечто новое - регулярно возникают слухи, что Распутина убили - в кабаке, в пьяном дебоше… Пробные шары? Очень похоже…

Распутин (уже никаких двойников, сплетен, выдумок!) бросается в кутежи. На его квартиру, на Гороховую, то и дело заявляются развеселые компании, где великосветские дамы вперемешку с проститутками: гитары, гармошки, пляски, песни…

Распутина спрашивают, почему он вдруг стал так кутить (значит, раньше это для него было нетипично?!). Он отвечает примечательно:

- Скучно. Затравили. Чую беду…

А он ведь и в самом деле умел чуять! И Столыпин, напоминаю, чуял, и эрцгерцог Франц-Фердинанд, а ведь они не обладали и десятой долей загадочного знания Григория Ефимовича. Человеку свойственно чуять притаившуюся поблизости смерть - тому есть масса достоверных свидетельств со всех концов света.

Распутин бросается к заведующему дворцовой охраной генералу Спиридовичу. И всерьез просит усилить его охрану. Он в таком состоянии, что Спиридович видит: это не пустые страхи, «старец» и в самом деле напугай. Но генерал ничем помочь не может: его команда охраняет только царя с семьей и вдовствующую императрицу. Даже великих князей бережет Петербургское охранное.

А впрочем, зная последующие события, понимаешь: не спасла бы никакая усиленная охрана, потому что Распутин сам, своими ногами, по своему желанию отправился туда, где его убили.

И вот наступает декабрь шестнадцатого…

Полное впечатление, что события рванули вперед, как пришпоренный конь!

Княгиня Васильчикова прислала царице резкое письмо с нападками на Распутина. Ей посоветовали отправиться в свое новгородское имение.

С письмом к царю обращается член Государственного совета, обер-егермейстер И. П. Балашев, внук министра полиции при Александре I. Этот советует отстранить от влияния на государственные дела не только Распутина, но и царицу.

Потом заявляется к царице ее сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна, всячески поносит Распутина, причем дело заходит настолько далеко, что, уходя. Елизавета говорит сестре: «Вспомни судьбу Людовика XVI и Марии-Антуанетты». Согласитесь, это серьезно…

Четвертого царь с наследником уезжают в Ставку. Прощаясь. Николай хочет, чтобы Распутин перекрестил его, но тот отвечает «странной», по мнению свидетелей, фразой:

- Нет, сегодня ты меня благослови…

Больше Распутина царь живым не видел…

Главноуполномоченный Красного Креста, престарелый генерал Кауфман-Туркестанский, уже в Ставке, «взял на себя смелость доложить государю о пагубном влиянии Распутина».

В Петрограде - бузит «общественность»!

С 9-го по 11-е съезды земских и юродских союзов пытаются провести собрания. Полиция им препятствует, но они все же принимают резолюции - требуют создания «нового правительства, ответственного перед народным представительством».

Вслед за ними похожую резолюцию оглашают представители военно-промышленных комитетов, московского биржевого комитета, хлебной биржи, кооперативов. Тут уже не «нового правительства» требуют, а принародно объявляют: «Отечество в опасности!» И далее: «Опираясь на организующий народ, Государственная Дума должна неуклонно довести начатое дело борьбы с нынешним политическим режимом до конца. Ни компромиссов, ни уступок. Пусть знает армия, что вся страна готова сплотиться для того, чтобы вывести Россию из переживаемого ею гибельного кризиса».

Откровенно взбунтовалось даже дворянство. На съезде делегатов от дворянских собраний заменен прежний председатель, и принята резолюция, где, в частности, говорится: «Необходимо решительно устранить влияние темных сил на дела государственные, создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным доверием и способное к совместной работе с законодательными учреждениями».

13-15 декабря. Депутаты Государственной Думы резко нападают на правительство.

14-е. Царица пишет мужу в Ставку, требуя распустить Думу, сослать в Сибирь не только думских главарей - Милюкова, Гучкова, князя Львова, но и военного министра Поливанова. По отношению к происходящему она уже употребляет термин «внутренняя война». И это не столь уж преувеличено: как стало впоследствии известно, в кабинете одного из правых журналистов собралась группа офицеров гвардейских полков и всерьез обсуждает, как убить императрицу. По Петербургу ползут слухи, что вот-вот убьют и Распутина, и Вырубову, и царицу… Обстановка накалена настолько, что 15-го императрица - факт небывалый, - не нашла времени принять Распутина…

События несутся на полном галопе. Первая половина декабря - дни, накаленные до предела. Явственно зреют потрясения.

Так в чем же, собственно, дело?

Почему всем этим горлопанам - сановным, титулованным так не нравится «нынешнее правительство»? И что это за правительство, кстати? Чем оно занимается, чего хочет от жизни, что готовит России?

Ответ - интереснейший!

Дело вовсе не в Распутине, отнюдь. Он играет некоторую роль в событиях, но далеко не главную…

Оказывается, эта «внутренняя война» затеяна для того, чтобы противодействовать новому курсу, взятому российским кораблем. Этот новый курс, значительно отличающийся от прежнего, был взят во второй половине 1916 года. Вот против него-то и выступают великие князья и просто князья, дворянские представители, думские политики, военные и штатские…

А за их спинами явственно маячат иностранные фигуры родом из прекрасной Франции и туманного Альбиона…

Их-то недавние резкие перемены не устраивают в первую очередь. Они оберегают свои, насквозь шкурные.

Мы до сих пор не вполне осознаем, какой курс взял российский корабль во второй половине 1916-го - за что корабль и был, по сути, потоплен частью экипажа…

2. На дороге к миру

«Патриотический угар», охвативший всю страну после начала войны, быстро схлынул. Уже в конце 1914 г. циркулировали упорные слухи, что группа правых депутатов Госдумы составила записку, в которой настаивала на скорейшем заключении мира с Германией «во избежание внутренних осложнений». В январе следующего года заключения мира требовали с трибуны и некоторые правые, и некоторые левые. Крикунов утихомирили простым и эффективным способом: ввели в особый правительственный комитет по распределению и выполнению военных заказов. Этим они оказались вполне удовлетворены речь, таким образом, шла исключительно о легоньком шантаже, чтобы выбить для себя кусок пирога.

Однако в том же 14-м сложился интересный союз Витте-Распутин. Это уже было достаточно серьезно. Секретарь Распутина Симонович оставил подробные воспоминания, как оба несколько раз встречались и обсуждали планы на ближайшее будущее: Распутин должен был «протолкнуть» Витте на пост премьера, а тот приложить все силы для скорейшего заключения мира.

Вообще-то к мемуарам Симановича следует относиться с известной осторожностью. Историки его не раз уличали в буйной фантазии, преувеличениях - с конкретными примерами.

Однако целиком отвергать воспоминания Симановича все же нельзя. Еще и оттого, что рассказанное им крайне похоже на реальные мысли и действия как Витте, так и Распутина. Витте, подобно Столыпину, категорически был против любых серьезных войн России с кем бы то ни было, которые лишь мешают нормальному развитию страны. Распутий тоже не раз показал себя противником войны, он был и остался мужиком, крестьянином, а война - предприятие, крестьянину абсолютно чуждое…

Известны свидетельства близких Витте людей, например дипломата барона Розена: «Я никогда не забуду, как в первые недели войны он пришел… излить чувство гнева и отчаяния… беспомощный свидетель некомпетентности и глупости, ввергшей нацию в катастрофу мировой войны, которая могла привести только к уничтожению трудов всей его жизни и обрекала страну на разрушение и погибель».

Схожие воспоминания оставил и генерал Спиридович: «Витте не стеснялся говорить о безумии войны против Германии. Доказывал, что нужно с ней покончить. Это доходило до государя и очень его сердило».

Симанович уверял, будто Николай, получив предложения Витте, ответил Распутину так: «Ты должен знать, что, призывая опять графа Витте, я подвергаю себя большой опасности. Мои родственники поступят со мной таким же образом, как в свое время было поступлено с сербским королем Александром. Меня с женой убьют».

Эти строки вовсе не выглядят фантазией Симановича - учитывая, что через пару лет и многие родственники царя, и элита, и генералы выступили-таки сплоченным фронтом против царской четы - в конце концов действительно убитой…

Вспомните, как запугивала сестру великая княжна Елизавета: «Помните о судьбе Людовика и Марии-Антуанетты!»

Как бы там ни было, достоверно известно, что к зиме 1914 г. Витте отправил в Германию своему старому знакомому банкиру Мендельсону (тому самому, что выручил Россию займом в 1905 г., когда деньги внезапно отказалась дать Франция) оптимистическое письмо, в котором сообщал, что «есть мнение» назначить именно его, Витте, главой делегации на русско-германских переговорах о мире, которые предположительно состоятся в Стокгольме в начале 1915 г.

Витте был опытным, прожженным политиком, и романтическими фантазиями не увлекался…

Однако эти планы, если они в действительности существовали, сорвались из-за смерти Витте 25 февраля 1915 г. Вот и гадай теперь, последовала она из-за естественных причин, или с учетом вышеизложенного есть смысл питать другие подозрения…

Но в 1915 г. переговоры с Германией все же продолжились! Абсолютно неофициальные, глубоко засекреченные, не переговоры, а скорее зондирование…

Давно и достоверно установлено: весной 1915-го с ведома и согласия Николая II в Германию в качестве специального агента для переговоров с кайзеровским правительством послали В. Д. Думбадзе, племянника генерала Думбадзе, ялтинского градоначальника. Посланник встречался с представителями германской элиты, высшими чиновниками, разведчиками - а по возращении вполне официально написал рапорт начальнику Главного управления Генерального штаба генералу Беляеву. Чуть позже Думбадзе привлекли к «делу Сухомлинова» и приговорили к смертной казни (которую царь заменил каторгой).

Парой месяцев раньше, в феврале 15-го, княгиня Васильчикова передала царице письма от кайзера Вильгельма, австрийского императора Франца-Иосифа и брата царицы, великого герцога Гессенского. С той стороны границы опять-таки зондировали ситуацию. Российская контрразведка по инициативе генерала Бонч-Бруевича (брата ближайшего сотрудника Ленина, самого впоследствии перешедшего к красным) пытались сшить дело о «шпионаже», но не заладилось…

Летом 15-го министр иностранных дел Германии фон Ягов через своих доверенных лиц предлагал России (и Сербии) заключить сепаратный мир. Переговоры шли при посредничестве шведского и датского королей, банкиров нейтральных стран, рейхсканцлера Германии принца Макса Баденского, австрийского дипломата князя Гогенлоэ…

Все окончилось впустую. В России прочно сидели на своих постах и ироантантовские дипломаты вроде Сазонова, и военачальники вроде великого князя Николая Николаевича. Первый преданно служил «друзьям» из Лондона и Парижа, а второй о мире и слышать не хотел - ему больше нравилось блистать в роли верховного военного вождя. Естественно, эта клика постаралась сорвать какие бы то ни было попытки заключить перемирие.

Однако в шестнадцатом году все меняется резко !

К тому времени очень и очень многим стало ясно, что война складывается для России крайне неудачно. Собственно, кроме кучки генералов и тех, кто наживался на военных заказах, она не была нужна никому. Миллионы мужиков, оторванных от привычных дел и заброшенных в окопы, совершенно не нуждались ни в Босфоре, ни в Дарданеллах. Офицеры военного времени энтузиазмом тоже не пылали. В тылу для тех, кто жил на жалованье, жизнь настала насквозь невеселая: цены взлетели до небес, началась нехватка продуктов, спекуляция.

И, наконец, резко поплохело российскому дворянству. Тысячи владельцев имении разорялись - две трети дворянских земель лежали необработанными из-за нехватки рабочих рук и общей дороговизны. По тем же причинам крестьяне-арендаторы не могли платить владельцам земли. Секретная агентура охранных отделений в то время фиксирует резкий всплеск оппозиционных настроений как раз среди дворян. Открыто высказывают недовольство союзом с Англией и Францией - особые русско-германские отношения были слишком долгими и тесными, чтобы о них забыли из-за начавшейся войны, а Франция с Англией слишком долго числились среди главных противников. К тому же за два года воины в России наконец разобрались, что собой эти союзнички представляют: Россия им интересна исключительно в качестве палочки-выручалочки. Две трети российского золотого запаса уже перекачано за границу в качестве платы за оружие. Союзники требуют от России наступать и наступать, не считаясь с реальным положением дел. Английский посол Бьюкенен откровенно давит на царя, требуя от него слепо принимать предложения Сазонова (о чем сам рассказывает в мемуарах).

По данным охранного отделения, на дворянских вечерах уже открыто читают стихи поэта Плетнева против сближения с Францией и Англией, антианглийские памфлеты распространяются во множестве - опять-таки не среди простого народа, а меж господ…

Снизу подпирает расширяющееся мнение: войну пора кончать!

И начинается поворот.

Вопреки открытым протестам английского и французского послов царь 7 июля 1916 г. снимает Сазонова с поста. В министерство иностранных дел назначается Борис Штюрмер, которого никак нельзя отнести к антантолюбам. Бьюкенен шлет в Лондон прямо-таки паническую депешу: «Никогда после начала войны я не чувствовал такого огорчения по поводу здешней ситуации, особенно в том, что касается будущих англо-русских отношений. Германское влияние усиливается после ухода Сазонова из Министерства иностранных дел».

Чуть позже Штюрмера назначают и премьер-министром. А министром внутренних дел становится А. Д. Протопопов, человек интересной и трагической судьбы, точно так же несправедливо оклеветанный и обвиненный в вымышленных смертных грехах…

Член ЦК партии кадетов (конституционных демократов), депутат II и IV Государственной Думы (в IV даже товарищ председателя). Казалось бы, обычный парламентский говорун - но когда ему предложили заниматься реальным государственным делом, он предложение принял.

А потому для всевозможной либеральной интеллигенции, привыкшей решать сложнейшие проблемы мироздания, но при этом ни за что не отвечать, для болтунов-политиков и прочей бездельной публики Протопопов мгновенно стал предателем. Еще вчера со всеми вместе толок воду в ступе, переливал из пустого в порожнее и вдруг, вот ужас, становится министром, шефом жандармов! Да еще смеет говорить, что пустая болтовня ему надоела, и он попробует что-то изменить реальным делом на министерском посту…

Полное впечатление, что критики Протопопова уже не считали Россию своей страной. «Либеральная оппозиция» реагировала так буйно и слаженно, словно Протопопов не в министры пошел, а перебежал к германцам и оттуда палил из пушки по русским позициям.

Как это обычно случается (случалось и случается), вся российская «либеральная пресса» начала бешеную травлю Протопопова. С подачи вездесущего Гучкова газеты, от столичных до захолустных, наперебой стали писать, что Протопопова нужно срочно снять, поскольку он - сумасшедший. У него, изволите ли видеть, «разжижение мозга на почве наследственного сифилиса».

К Николаю пустились «ходоки». Царь ответил им резонно и не без ехидства: «С какого же времени Протопопов стал сумасшедшим? С того, как я назначил его министром? Но ведь в Государственную Думу выбирал его не я, а его губерния».

В самом деле, получалось очень уж занятно: еще вчера видный деятель «прогрессивной оппозиции» был вполне нормальным, и «общественность» его речам рукоплескала, а на другой день, став министром, он волшебным образом оказался психом и сифилитиком с разжиженными мозгами…

Забегая вперед, скажу, что Протопопову этого шага так и не простят. В февральские дни родится черная легенда о «пулеметах Протопопова» - якобы министр приказал разместить на чердаках в Петербурге превеликое множество пулеметов, чтобы полицейские из них косили поднявшийся против царизма народ.

Пулеметы, действительно, были. Но они были установлены на крышах из чисто военных соображений - чтобы отбивать возможные налеты германских дирижаблей. Стрельба из пулемета «Максим» с чердака тогдашнего дома по людям на улице, внизу, была чисто технически невозможна…

В первые же дни февраля Керенский будет биться в истерике, разглядывая арестованных и вопя:

- Где Протопопов? Пока здесь нет Протопопова, революция в опасности!

Его сразу же законопатят в Петропавловскую крепость, и большевики через год бывшего министра расстреляют - хотя на своем посту он пробыл всего два месяца и просто-напросто не успел ничего сделать для «притеснения трудового народа». Я видел фотографии Протопопова умное, волевое лицо, ни следа сумасшествия или хотя бы глупости…

Но не будем забегать вперед. На дворе у нас пока что подходит к концу шестнадцатый год…

Так вот, Штюрмер и Протопопов начинают уже серьезные переговоры с Германией. Еще весной 16-го Протопопов встречался в Стокгольме с германскими представителями. Теперь все приобретает официальный характер: Штюрмер дает МИДу указание готовить проект секретного соглашения о сепаратном мире! Германия должна получить населенные немцами прибалтийские губернии. За это Россия получит часть Галиции, «весомую часть Турции», долю прибыли от эксплуатации Багдадской железной дороги и один из островов в Эгейском море, у входа в Дарданеллы - для строительства военно-морской базы.

Выигрышно ли это для России? Безусловно. Особенно если учесть, что война кончится, и в будущем Россия с Германией наверняка вновь будут выступать вместе.

Если и оставался единственный шанс спасти Российскую империю (а также Германскую и Австрийскую), то заключался он в подписании этого договора. Отвечавшего в первую очередь интересам самой России. А на «союзников», откровенно говоря, было бы наплевать. Хотя бы потому, что они в схожих ситуациях преспокойно заключали схожие договоры, наплевав на все клятвенные обещания, щедро раздаваемые союзниками. Пора было и России руководствоваться в первую очередь своими насущными интересами, позабыв слюнявую болтовню о «чести, долге и обязательствах». Какая честь была для России навечно укладывать лицом во фронтовую грязь многие тысячи сыновей исключительно ради тою, чтобы Лондон разделался с конкурирующей германской экономикой, а Франция приросла спорными территориями? А сербы, добавлю, создали «Великую Сербию», где будут угнетать все прочие пароды?

Шанс был. Зыбкий, не избавляющий от сложностей в будущем, но — был.

К слову, добавлю еще, что большевики в конце 1916 года вовсе не думали о взятии власти. Троцкий в декабре уехал в Америку, по его собственным словам, убежденный, что «видит Европу в последний раз». Там же, в США, уже обретался Бухарин и другие «видные теоретики». Ленин уныло попивал пивко в Швейцарии, вздыхая, что нынешнее поколение еще не застанет революции в России. От безнадежности он и сам собирался вслед за единомышленниками в Америку и хотел - исторический факт - предложить американским товарищам-социалистам в качестве пробного шара мировой революции развернуть борьбу за независимость Гавайских островов. Это было…

Начинается откровенный саботаж. Чиновники МИД почти в полном составе встречают на вокзале возвратившегося со своей дачи Сазонова (почти как большевики вскоре - Ленина, только у дипломатов нет броневиков), устраивают в здании министерства общее собрание, на котором всячески превозносят заслуги бывшего министра перед… Антантой и «доблестными союзными войсками». О заслугах перед царем и Россией и речи не идет. Зато в голос поносят переставшее быть секретом готовящееся сепаратное соглашение.

Пошумев, поаплодировав и побузив, большая часть чиновников расходится по домам - а несколько старших начальников усаживаются за рюмкой чая. Там, в тесном кругу, в выражениях уже не стесняются: барон Нольде заявляет, что «через три месяца у нас будет республика» (она будет даже через два с половиной, как в воду глядел барон!). О царе говорят, «как о покойнике». По воспоминаниям очевидца, для этих людей «монархия уже не существовала».

Прикажете думать, что царская чета об этом митинге так и не узнала? Плохо вы знакомы с тогдашней полицией…

Тот же очевидец подметил главный источник злобы и раздражения господ дипломатов: «Власть над событиями от нас безвозвратно ушла». Высшие чины министерства оказались «в бессилии вести В ПРЕЖНЕМ РУСЛЕ (выделено мной. - А. Б.) политику России». Оттого и бесились. Россия выходила на новый курс, где «агентам влияния» Антанты вскоре не нашлось бы места. А ремесло было доходное, чего там…

И все же прогерманским силам пришлось временно отступить. Английский и французский послы предприняли невероятный нажим на императора. До сих пор неизвестно (и никогда уже, наверное, не станет известно), какие угрозы там звучали.

Но без угроз и прямых ультиматумов наверняка не обошлось - об этом можно прочесть меж строк даже в «причесанных», благостных мемуарах Бьюкенена. Они давно опубликованы у нас, чтение занимательное…

И Штюрмера снимают со всех постов. Императрица в ярости, но пока что ничего не может изменить. Премьером назначают Трепова, а министром иностранных дел - некоего Покровского (поскольку обоих, захлебываясь от восторга, аттестует как умнейших и честнейших людей тот же Бьюкенен, с ними определенно нечисто).

Французский посол Палеолог обедает с несколькими своими русскими друзьями. Все наперебой радуются снятию Штюрмера и поражению «германской клики», один только господин по фамилии Безак (мне пока что не удалось ничего найти об этом человеке) мрачен. Оказывается, Штюрмера он полагает «великим гражданином», который пытался удержать страну от скольжения по «наклонной плоскости, до которой ее безумно довели и в конце которой ее ожидают поражение, позор, гибель и революция».

Французский придурок, мосье Палеолог, изумленно восклицает:

Вы в самом деле такой пессимист?

И Безак ему отвечает (мне почему-то представляется, тихо, грустно, безнадежно):

Мы погибли, господин посол…

А может быть, все не так мрачно? Напоминаю: императрица Александра Федоровна не в истерике бьется, она в холодной ярости. А ума, воли и энергии у нее в сто раз больше, нежели у «мужа Александры Федоровны»…

И вот тут-то перед нами возникает одна из самых темных, непроясненных загадок уходящего шестнадцатого года…

Из самых разных источников, от самых несхожих людей известно, что как раз в то время, в дни, когда оказалось похороненным соглашение о сепаратном мире, рождается план нового переворота.

«Мозговой центр»: Распутин, Протопопов, генерал Хабалов (начальник Петроградского военного округа), генерал Никитин (комендант Петропавловской крепости), генерал Глобачев (начальник Петроградского охранного отделения), генерал Курлов. Среди фигур помельче называют Манасевича-Мануилова и директора департамента полиции Белецкого. Самое интересное — это план заговора. Предполагалось сначала организовать «хлебные бунты», якобы стихийные «народные выступления», а потом быстренько их подавить - эффектно, зрелищно, с пальбой и кавалерией на улицах. А потом под лозунгом «Отечество в опасности!» Николай II распускает Думу (она все равно на рождественском отдыхе, так что пройдет легко), вводит чрезвычайное положение и заключает сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией…

Если бы об этом перевороте писал один Симанович, можно было бы решить, что это его очередная фантазия. Но в том-то и дело, что о подобном плане упоминает и Керенский, знаток всех и всяческих подковерных интриг. На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии о том же самом (и не только!) говорил и Манасевич-Мануйлов, а человек этот - безусловно серьезный. С чьей-то легкой руки его принято считать «мошенником» и «авантюристом», но на самом деле это был толковый и дельный агент русской разведки — именно он в 1905 г. провел в Европе несколько удачных операций против японской агентуры.

Собственно говоря, в этом плане — под лозунгом борьбы с мнимыми беспорядками добиться других целей нет ничего ни фантастического, ни даже нового. Многочисленные примеры истории известны. Классический - переворот в Швеции во второй половине XVIII в., организованный королем Густавом III. Вся власть была в руках парламента, но королю не хотелось быть декоративной фигурой. А потом он с помощью собственных денег и своих агентов организовал в провинции крестьянский мятеж, с согласия парламента возглавил войска, якобы для усмирения бунтовщиков - но повел гвардейцев не на крестьян, а на парламент, который быстренько сдался и отдал власть…

Для чего понадобился именно «народный бунт»? Да как раз для того, чтобы продемонстрировать англичанам и французам «совершеннейшую нестабильность в России», которая, дескать, перед лицом таких потрясений более не способна воевать и, как это ни горько, вынуждена со скрежетом зубовным заключить мир…

Да и председатель Думы Родзянко писал в мемуарах, что указ о роспуске Госдумы все же существовал, и «заложил» его думцам не кто иной, как премьер-министр Тренов, который по трусости побоялся во всем этом участвовать, сдал думцам заговор и быстренько ушел в отставку…

Более того! Есть сведения, что в рамках этого заговора существовал другой, для еще более узкою круга посвященных. По этому плану предполагалось каким-то образом изолировать от дел и самого Николая, назначив регентшей Александру Федоровну!

Это опять-таки чрезвычайно похоже на правду - учитывая вялость и бесхарактерность царя и волю и энергию царицы. Тот же Манасевич-Мануйлов на следствии говорил, что Распутин не раз отзывался о деловых качествах царя с крайним пренебрежением, в последний год прямо называл его недееспособным - и как раз мечтал о том, чтобы вся власть сконцентрировалась в руках царицы… И не один Манасевич об этом проговорился…

Конечно, нет стопроцентной уверенности, что все именно так и обстояло. Но, повторяю, все это чрезвычайно похоже на правду. Как бы там ни было, в декабре 16-го страсти накалились настолько, что великая княгиня Мария Павловна предложила Родзянко убить императрицу - отчего даже этот прожженный политикан пришел в ужас и поспешил откланяться.

В декабре 16-го - январе 17-го что-то определенно происходило внутри императорской фамилии. Детали так и останутся тайной, но царь отчего-то находился в состоянии тяжелейшего нервного кризиса, едва ли не безумия. Об этом повторяют в воспоминаниях самые разные свидетели. Министр финансов Коковцов открыто говорит лейб-медику Боткину, что царь «на грани душевной болезни, если уж ею не поражен». Французский посол Палеолог находит царя совершенно неузнаваемым. По мнению офицеров, видевших самодержца на фронте в го же время, он «превратился в некий бесчувственный, ничего не видящий автомат». Решительно все, кто с Николаем близко соприкасался, отмечают болезненное, ненормальное его состояние.

Что причиной? Неудачи на фронтах и политический кризис в стране? Но обычно такие «мелочи» царя не волновали совершенно, и он проявлял поразительную душевную черствость. Исторический факт: когда один из генералов докладывал о многочисленных, в десятки тысяч, русских потерях, Николай… рассматривал карикатуру в английском журнале. И тут же показал се генералу со словами: «Не правда ли, очень мило?» Потом, правда, опомнился, пробормотал какие-то дежурные сожаления… И это не единственный пример. Зато когда дело касалось его самого - вот тут самодержец реагировал крайне болезненно…

Самое интересное, что потом, уже после отречения, под арестом, царь словно бы мгновенно выздоравливает, он бодр, а иногда откровенно весел, ни следа угнетенности, апатии, душевного расстройства…

Быть может, «заговор Распутина» все же был? Точнее, «заговор Александры Федоровны»?

Манасевич-Мануйлов и Белецкий были расстреляны большевиками и воспоминаний написать не смогли, как и Протопопов. Хабалов, Никитин и Глобачев оказались в эмиграции, но мемуаров не писали. Курлов… Вот с Курловым обстоит и вовсе интересно. Он-то как раз воспоминания опубликовал. Но подробное изложение событий, ясный слог, свойственные его книгам, вдруг моментально исчезают, едва речь заходит о декабре 16-го. Курлов вопреки своему обычному стилю откровенно крутит и подпускает тумана, так что решительно невозможно понять, что же, собственно, тогда происходило, чему он был свидетелем, как складывались его отношения с главными фигурантами заговора. А это опять-таки выглядит крайне подозрительно - словно сбой безукоризненно четко работавшего механизма - и заставляет думать, что разговоры о заговоре имели под собой все основания…

Если он все же существовал, понятно, что именно останавливали убийством Распутина. Это было и устранение одного из влиятельных игроков, и предостережение другим, в первую очередь царской чете. Не зря же умевший держать нос по ветру Тренов моментально юркнул в отставку, подальше от сложностей жизни, а царь, такое впечатление, засел в Ставке под охраной Собственного его величества конвоя…

Кстати, все обстоятельства падения Штюрмера далеко не исчерпываются его попытками заключить сепаратный мир…

Кроме роспуска Думы, планировалось нанести серьезный удар по наживавшимся на войне спекулянтам и казнокрадам. Штюрмер провел ряд закрытых заседаний Совета министров, на которых вплотную занялись Земгором и Военно-промышленным комитетом. Комитет, как уже говорилось, рулил выгодными военными заказами, направляя их мимо казенных заводов к частным, которые безбожно завышали цены.

С «земгусарами» обстояло и того хуже. Достоверно выяснилось, что из потраченных на «снабжение фронта» 562 миллионов рублей только девять были собраны в виде народных пожертвований, а остальные, более чем полмиллиарда, были получены из государственного бюджета - причем большая часть этих громадных денег была потрачена не на реальное снабжение фронта, а ухнула неизвестно куда.

Пора было возбуждать уголовные дела. Штюрмер поставил вопрос о расформировании Земгора и ВПК и передаче их функций государственным органам.

Ну, а поскольку, но случайному стечению обстоятельств, лидеры думской «оппозиции» по совместительству занимали видные посты в Земгоре и ВПК, то ничего удивительного в том, что Госдума начала вовсе уж бешеный наезд на Штюрмера и работавшего под его началом Манасевича-Мануйлова. Премьера прямо обвинили с думской трибуны в измене и шпионаже, в том, что он выдавал государственные тайны немцам, покровительствовал шпионам, изменникам и взяточникам… И накат был таким, что премьер слетел с поста. И возникает интереснейший вопрос: не возьмись Штюрмер прижимать «либеральное» ворье, быть может, ему и удалось бы провести заключение сепаратного мира? Как знать… Вполне возможно.

Штюрмера сняли. Но если информация о «заговоре Распутина» была правдой, то его осуществление обязательно привело бы к тому, что продолжилась бы «линия Штюрмера» - на сепаратный мир, на роспуск Земгора и ВПК. Протопопов оставался министром внутренних дел и шефом жандармов, он твердо намеревался поправить дела, и царица, и Распутин ему вполне доверяли…

А вокруг стоит уже откровенный бардак. Дошло до того, что Протопопов, одна из видных фигур государственной власти в суверенной Российской империи, поехал к британскому послу Бьюкенену и просил того… повлиять на Думу, сделать так, чтобы она отказалась от конфронтации с правительством! Ясно теперь, под чью дудку плясала «оппозиция»?

Одна из последних записок Распутина царице: «Все страхи ничто время крепости воля человека должна быть камнем божья милость завсегда на вас вся слава и терпенье только крепость своих поддержите Григорий».

Распутин в эти последние дни, хотя и явственно одержимый предчувствием беды, действует. Пишет царю, прося не мешать Протопопову, а Протопопов с генералом Хабаловым уже начинают готовить нечто, так и оставшееся незаконченным, неизвестным в деталях. Чертовски трудно разобраться в хитросплетениях этих дней, свидетели противоречат друг другу, виляют, недоговаривают, но переворот, похоже, готовится…

16-е декабря. Царица поручает Вырубовой отвезти Распутину икону, на оборотной стороне которой она, все се дочери и Вырубова написали свои имена. Вырубова, выпив у Распутина чаю, вернулась в Царское Село, передала царице благодарность Распутина и рассказала, что он говорил: вечером приглашен к князю Юсупову, где познакомится с его женой Ириной. Царица удивилась: как же так, тут какое-то недоразумение - Ирина Юсупова в Крыму!

Но больше об этом не говорили — недоразумение какое-то, и все тут…

Поздно вечером к Распутину ненадолго заехал епископ Исидор, затем - Протопопов. То ли около полуночи, то ли около часу ночи на автомобиле, «на моторе», как тогда говорили, приехал князь Феликс Юсупов, к которому Распутин, как уже знали его домашние, собирался в гости.

А ведь его отговаривали!

Протопопов для того и приехал. Дочь Распутина Матрена подробно передала впоследствии их разговор.

-Григорий Ефимович, тебя хотят убить.

-Знаю.

-Я советовал бы тебе несколько дней не выходить из дома. Здесь ты в безопасности.

-Не могу. Отмени все встречи.

-Поздно. Ну так скажи мне, по крайней мере, куда ты собрался?

-Нет. Это не моя тайна.

-Ты не понимаешь, насколько серьезно твое положение. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу удвоить охрану в Царском Селе…

Когда Протопопов ушел, Распутин произнес, ни к кому не обращаясь:

-Я умру, когда Богу будет угодно…

Потом приезжает Феликс. Распутин в вышитой царицей шелковой рубахе, надевает шубу и выходит черным ходом, через кухню. Все в доме спят, на кухне только дальняя родственника Распутина Анна.

Последняя из обычных людей, кто видит Григория Ефимовича живым.

Автомобиль Юсупова отъезжает до дома 64 на Гороховой и едет по холодному ночному Петербургу к Мойке.

Всё! Уже ничего нельзя изменить.

3. Самый последний день

Доверял ли Распутин Феликсу, даже гадать не приходится. Раз в эти невероятно тяжелые для него дни, когда уже не оставалось сомнений, что его собираются убить, когда готовится тот самый переворот, когда доверять вроде бы нельзя никому и ничему, Распутин, ускользнув от охраны через черный ход, отправляется к Юсупову, значит, ему-то должен безоговорочно доверять.

Вопрос естественным образом возникает совершенно другой: а зачем, собственно, Распутин отправился к Феликсу в полночь? Для обычной вечеринки с вином и гитарой вроде бы не самое подходящее время. К тому же Вырубовой Распутин как раз и говорил, что едет познакомиться с Ириной Юсуповой (если только это была не умышленная ложь, маскирующая подлинные цели ночной встречи).

Тогда? В рамках «черной легенды» о половом разбойнике Гришке вроде бы никаких недомолвок не остается. Развратно-эротический подтекст лежит на поверхности: мол, обуреваемый похотью кобель, забыв всякую осторожность, помчался к очередному предмету своей мимолетной страсти…

Но данная книга написана, исходя из той точки зрения, что «черная легенда» как раз и есть раздутая до небес ложь. И если отказаться от образа «грязного похотливца», вознамерившегося заполучить в свою коллекцию «брыльянт» в виде красавицы Ирины, то слишком многое повисает в воздухе.

Реальный Распутин наверняка был не так сексуально озабочен, примитивен и туп, как об этом плели. Весьма неглупый был человек. А следовательно, понимал, что час ночи (пока доехали на тогдашней машине по тогдашним дорогам, вот вам и час ночи) - не самое подходящее время для визита в гости к даме. К тому же Ирина Юсупова как-никак Романова. Дочь великого князя Александра Михайловича. Распутин за одиннадцать лет жизни в столице достаточно пообтесался и должен был понимать азы этикета. Не рассчитывал же он всерьез, что муж Феликс на цыпочках удалится, как воспитанный джентльмен, а дочь великого князя вульгарно плюхнется на диван и раздвинет ножки, как обычная горничная или, того хуже, княгиня Долли Кочубей? А для простого знакомства время, повторяю, самое неподходящее - очень солидный дом, очень солидные люди…

Нет, эротическую подоплеку следует решительно исключить. Вариантов, собственно, только два. Либо Распутину предстоял очередной сеанс лечения, либо дело было в какой-то политической интриге.

Вообще-то Феликса Юсупова Распутин как раз и лечил в свое время от целой кучи сексуальных вывертов. То, что Юсупов баловал гомосексуализмом - факт в те времена общеизвестный. А вдобавок любил по молодости, нарядившись женщиной, изображать из себя где-нибудь на людях доступную красотку так хорошо, что на это однажды купился английский король Эдуард и всерьез заинтересовался «юной прелестницей»…

Что до политики - то давно уже выдвинута версия, что именно оба убийцы Распутина, Юсупов и Пуришкевич, как раз и состояли поначалу в том самом «немецком заговоре», но потом переметнулись к англичанам, всех заложили, все выдали - но Распутин-то им по старой памяти верил…

Так ли это, совершенно точно уже не установить. Но, повторяю, если отбросить эротические мотивы (а эту версию, судя по всему, отбросить следует безоговорочно), то реальных, убедительных версий останется только две: либо речь шла о некоем сеансе лечения, которое мог провести только Распутин, либо Распутин ехал к Юсупову в полной уверенности, что там состоится очередное тайное совещание по поводу грядущих событий - переворота и заключения сепаратного мира.

(Версию о якобы имевшей место гомосексуальной связи меж Юсуповым и Распутиным рассматривать не будем, потому что это не версия, а бред сивой кобылы.)

Одним словом, в этом случае, по-моему, нет возможности выдвигать обоснованные версии: «классическая» не внушает ни малейшего доверия, а для других недостаточно оснований, чтобы говорить с уверенностью…

Поэтому перейдем к пятерке убийц Распутина — или, выражаясь гораздо осторожнее (поскольку здесь простор для логически непротиворечивых версий), к пятерым, которые считаются убийцами Распутина. Не исключено, что они тут ни при чем - или, по крайней мере, эту сомнительную честь с ними разделял кто-то еще, из скромности оставшийся неизвестным…

Сразу скажу, все они нисколько не напоминают «идейных юношей», молодых людей с набитой благородными помыслами головой и браунингом в кармане. Общего - разве что браунинг. Можно по-разному относиться к террористам, пролившим немало крови не только в России, но и по всей Европе, но одного у них невозможно отнять: почти поголовно они и в самом деле были идейными фанатиками, идущими на смерть ради «революционного дела».

Меж тем наша пятерка, вроде бы вдохновленная благородной целью избавить Россию от «монстра», при ближайшем рассмотрении выглядит… как-то не особенно белоснежно и возвышенно, скажем так. Этакие герои второй свежести.

Князь Феликс Юсупов. Классический светский бездельник высшей марки, представитель богатейшего семейства, чье состояние оценивается примерно в миллиард золотых рублей. Окончил Оксфорд, заядлый англоман - что немаловажно для более ясного понимания ситуации.

Двадцатидевятилетний «патриот», скорбевший о судьбе Родины, меж тем откровенно косил от армии. Патриотизм он предпочитал лелеять в безопасном тылу. А чтобы отвертеться от фронта, он придумал довольно оригинальный способ: сослался на закон «о единственном сыне».

Дело в том, что по тогдашнему закону даже во времена масштабнейшей войны нельзя было призвать в армию единственного сына в семье, считавшегося «незаменимым кормильцем». Закон этот, правда, использовался исключительно в отношении крестьян (кстати, это доказывает, что Распутину не было нужды добиваться отмены призыва ратников исключительно из-за своего сына его сын и так, как единственный в семье, отправке на фронт не подлежал). Однако имелась лазейка: нигде в законе прямо не указано было, что он касается только крестьянских детей. В эту-то лазейку Феликс и проскользнул. В конце концов дошло до того, что сама царица его упрекнула за нежелание служить Отечеству в столь тяжкую пору.

Феликс и тут извернулся - записался в Пажеский корпус, где выпускники получали офицерский чин (в корпусе, как мы сказали бы теперь, имелась «военная кафедра»). Большинство из соучеников были подростками, так что князь среди них смотрелся перестарком. Однако самому ему там чертовски нравилось: Пажеский был одним из тех элитных заведений, где процветали «греческие нравы», и Феликс, по воспоминаниям современников, резвился, как рыбка в воде.

Между прочим, мотив у него был. И не имевший ничего общего с «идейностью». Юсупов-папенька в 1915 г. был снят с поста начальника Московского военного округа за причастность к одному из «проантантовских» заговоров, согласно которому планировалось свергнуть царя, заточить царицу в монастырь, Распутина выслать в Сибирь… Именно после этого события Феликс начинает носиться по близким знакомым с идеей убить Распутина. Великий князь Николай Михайлович (крепко подозреваемый в соучастии в убийстве) пишет откровенно: «К концу декабря было решено подписать сепаратный мир с Германией. Это вызвало у Юсупова желание, а вскоре и твердое решение покончить с ним (Распутиным. - А. Б.) во что бы то ни стало».

Великий князь Дмитрий Павлович - еще один светский бездельник. Числился офицером Преображенского полка, но на фронт, как и друг Феликс, опять-таки не торопился. Между тем несколько сыновей других великих князей участвовали в боях простыми офицерами с первых дней войны, и один из них пал смертью храбрых. На фоне этою Дмитрия смело можно назвать «уклонистом».

Кое-какая идея у друзей-приятелей все же имелась. Юсупов ее формулировал так: «Если убить сегодня Распутина, через две недели императрицу придется поместить в больницу для душевнобольных. Ее душевное равновесие держится исключительно на Распутине: оно развалится тотчас, когда его не станет. А когда император освободится от влияния Распутина и своей жены, все переменится: он сделается хорошим конституционным монархом».

Либо передавший эти слова князя думец Маклаков врет, как нанятый, либо Феликс откровенно дурковал: уж он-то, человек свой в царском дворце, родственник императорской фамилии, обязан был прекрасно знать, что нарисованная им картина не имела ничего общего с реальной царской четой и действительности никак не соответствовала…

Бессарабский помещик Владимир Пуришкевич. Личность не просто темная, а предельно темная. С одной стороны, он вроде бы числился ярым черносотенцем, таким правым, что правее него могли быть разве что людоеды с острова Борнео. С другой же… Вдумчивые исследователи давным-давно обратили внимание, что наметившееся с началом войны объединение всех правых партий и организаций сорвалось как раз… из-за закулисных интриг Пуришкевича! Точно так же обстояло и с внешнеполитической ориентацией Пуришкевича. До войны у него была репутация прямо-таки ярого германофила, но потом он совершил поворот на сто восемьдесят градусов и превратился в «рупор Антанты».

Что касаемо «монархизма» - то же самое. Сначала Пуришкевич, и точно, был среди заядлых монархистов — особенно если учесть, что ежегодно получал от дворцового коменданта генерала Дедюлина 15 тысяч рублей «субсидии». Пришедший на смену Дедюлину генерал Войеков, должно быть, решил, что чересчур жирно будет платить этакие казенные деньжищи исключительно за убеждения. Патриотом и монархистом, мол, следует быть не ради денег, а по долгу сердца. И отменил «пенсион».

Пуришкевич моментально вышел из думской фракции правых монархистов, с трибуны обрушился на «темные силы», якобы плотным кольцом обступившие государя - а в качестве примера сослался на генерала Войекова. Который, по утверждениям Пуришкевича, самым нахальным образом выцыганил у министерства путей сообщения миллион рублей казенных денег, чтобы построить частную железную дорогу и вывозить из своего имения добывавшуюся там минеральную воду.

Шум поднялся страшный вот только официальное расследование тут же установило, что Войеков в жизни не взял копеечки казенных денег. Не великого ума и способностей, конечно, человек, но в казнокрадстве не замечен. Тем не менее (ложечки нашлись, а неприятный осадок остался!) брехня о растратах Войекова пережила монархию надолго…

Такой вот у нас Пуришкевич. В завершение портрета необходимо упомянуть, что наш герой в сентябре 16-го, когда освободилось кресло министра внутренних дел, вопреки своим публичным воплям о «засилье темных сил» вообще и кознях Распутина в частности, чуть ли не каждый день бегал к Распутину и клянчил у него означенный министерский пост. Распутину он категорически не глянулся, и Григорий Ефимович отослал назойливого ходока восвояси. Вот тогда-то Пуришкевич по своему всегдашнему обыкновению стал с думской трибуны громогласно обвинять Распутина во всех смертных грехах. Озлился настолько, что неустанно строчил корявые сатирические стишки, опять-таки супротив Распутина. Стишки, честно, корявейшие, на их фоне даже какой-нибудь Дмитрий Быков смотрится светилом русской поэзии…

Остальные двое - фигуры малозначительные. Чистой воды технические исполнители. Военный врач Станислав Лазоверт, сотрудник военно-санитарного поезда Пуришкевича. Единственный фронтовик в этой компании, награжден двумя Георгиями. Поручик Сухотин личность и вовсе мелкая. Приятель Юсупова вот и все, что удалось о нем раздобыть. Шестерка, одним словом.

Такая вот пятерка «идейных». На чистых душой рыцарей в сияющей броне и с белоснежными крыльями за спиной не тянут при ближайшем рассмотрении.

А вот доброй старой Англией в этом деле смердит за версту.

Руководитель английской военно-разведывательной миссии Сэмюэл Хор (считавший, что опасность сепаратного мира сохраняется, пока влияние на императрицу оказывают «Распутин и его компания») впоследствии признавал, что Пуришкевич еще за две недели предупредил его о готовящемся убийстве Распутина (интересного для себя выбрал Пуришкевич исповедника, не правда ли?). Англичанин, естественно, и не подумал уведомить о том, что узнал, русские соответствующие органы.

Через два дня после убийства Распутина английский посол Бьюкенен вместо обычного ежегодного приема устроил в одном из фешенебельных ресторанов банкет для британских подданных, где присутствовали и видные англолюбы Родзянко с Сазоновым. Шампанское лилось рекой, тосты были главным образом за войну до победного конца. Прямо это не называли праздником в честь кончины Распутина, но именно на это было чертовски похоже… Ничего удивительного, если знать, что и Бьюкенен проговорился впоследствии: об убийстве Распутина он знал за неделю…

В те же дни в Петрограде обретался одноклассник Юсупова по Оксфорду Освальд Райнер, ныне — офицер британской разведки. Уже в эмиграции сам Юсупов не раз признавался, что Райнер был причастен к заговору. Райнер подчиненный помянутого Хора. А Хор лет через двадцать после смерти Распутина жаловался, что в окружении царя именно его считали организатором убийства: ах, эта извечная русская шпиономания…

И наконец, российский историк О. Шишкин, выдвинувший обоснованную версию о том, что за «пятеркой» стояла британская разведка, получил подтверждение своим догадкам из-за Ла-Манша когда английский исследователь Э. Кук обнаружил та называемый «архив капитана Скейла». Джон Скейл, кадровый британский разведчик, знакомый Юсупова, опять-таки рассказывал своим дочерям о причастности к убийству Распутина, судя по материалам Кука, откровенно организованному британцами.

Кстати, и великого князя Дмитрия именовал «самым большим англофилом из всех великих князей» не кто иной, как бри ганский разведчик Роберт Локкарт. Да и Лазоверта отдельны циники отчего-то упорно именовали английским агентом.

Истины ради стоит уточнить, что никаких сплетен о работ пятого (Сухонина) на британцев не существует - но наверняка исключительно оттого, что персона была очень уж мелкая. Даже какого он был полка, невозможно доискаться, даже воинское звание толком неизвестно, одни именуют его поручиком, другие капитаном, третьи, на кавалерийский лад, ротмистром…

Вообще-то попытки убить Распутина предпринимались и раньше. Не всем рассказам о них следует верить безоговорочно. Симанович подробно описывает случай, когда якобы несколько молодых людей, военных и штатских, проникли к Распутину с револьверами наголо, но Распутин парализовал их своим магнетическим взглядом, осилил и отправил восвояси. Было ли это на самом деле, судить трудно. Хотя… История не столь уж сказочная. Сильный духом человек - да еще вдобавок Распутин ив самом деле мог чисто волевым усилием сломать кодлу слабохарактерных сопляков… Примерно так, как шукшинский Егор Прокудин, пальцем не шевельнув, переломил кучку деревенских обалдуев, вознамерившихся ему накостылять…

Упоминают и случай, когда вхожей в дом Распутина певице Беллини некий незнакомец в маске предложил убрать Распутина. Увы, декорации этого разговора, как они описаны, больше похожи на дешевый авантюрный роман…

Гораздо более достоверна попытка кастрации, когда Илиодор с шайкой своих приверженцев пытался лишить Распутина кое-каких дорогих для мужчины деталей организма, но Григорий Ефимович, мужик жилистый, отбился, раздавая оплеухи направо и налево, а там и на улицу вырвался…

Ялтинский градоначальник генерал Думбадзе, опять-таки по достоверной информации, настырно доставал тогдашнее руководство МВД планами устранения Распутина. Варианты он предлагал опять-таки несколько авантюрные, в стиле горячего кавказского человека: со скалы сбросить, с катера столкнуть во время морской прогулки, послать замаскированных абреков, чтобы зарезали. В МВД, поразмыслив, не стали связываться…

Всерьез, похоже, готовил убийство Распутина и министр внутренних дел Хвостов - вот только человек был бездарный во всех смыслах, а потому и планы у него получались какие-то корявые. Сначала планировали, что некий игумен Мартемьян столкнет Распутина с поезда в поездке по святым местам - но Распутин (быть может, что-то прослышав) от путешествия уклонился. Хотели подсыпать яд в вино - не получилось. Намеревались выманить Распутина из дома записочкой от какой-нибудь томящейся дамы, подстеречь на улице, оглушить и бросить в реку. Не нашлось дельных исполнителей. В бессильной злобе Хвостов согласен был уже на минимум послать молодчиков, чтобы хотя бы набили Распутину физиономию в темном переулочке. Но и для столь незатейливой акции у главы МВД не нашлось дельных мордоворотов. В конце концов, Хвостов сообразил, что для такого дела нужен специалист - и послал своего доверенного человечка к обретавшемуся за границей Илиодору. Этот как раз мог (вспомним покушение Гусевой) в два счета организовать грамотную «мокруху». Вот только подчиненный Хвостова, директор Департамента полиции Белецкий, решив переиграть и свалить шефа, принял свои меры. Доверенного взяли на границе, в два счета раскололи и предъявили свеженький компромат царице. Хвостов слетел - а вслед за ним и вовсе уж заигравшийся Белецкий… Долго потом ходили слухи, что разобиженный Хвостов, уходя из министерства, прихватил на память чуть ли не миллион казенных рубликов. Расследование провести так и не успели, грянул февраль, а там и октябрь, большевики шлепнули и Хвостова, и Белецкого — вот эту парочку лично мне нисколечко не жалко…

В общем, убить не раз пытались и прежде - и однажды едва не достигли цели, когда с ножом в рукаве объявилась Гусева. Но это, но большому счету, была самодеятельность, театральный кружок при Доме культуры текстильщиков. Когда за дело взялись англичане, большие специалисты по несчастным случаям и роковым умертвиям, все пошло совершенно иначе…

Теперь о самом убийстве. О нем вроде бы известно практически все, порою до мельчайших деталей. Юсупов и Пуришкевич в те времена, когда никакого Голливуда еще не существовало, создали классический голливудский ужастик о борьбе отважных смельчаков с восставшим из ада дьяволом. Предвосхитили многие кинематографические приемы, эпизоды, заштампованные ныне сцены.

Классическая версия (которую кое-кто до сих пор некритически полагает истинной) такова.

Сначала Юсупов привел Распутина в подвал, соврав, что наверху-де, «в хоромах», идет шумная вечеринка каковую имитировали остальные сообщники, беспрестанно гоняя на патефоне американскую пластинку с разухабистой песенкой «Янки-Дудль». В подвале Юсупов потчевал «монстра» вином и пирожными - и Распутин слопал невероятное количество начиненных цианистым калием сладостей, но, поскольку он был не обычным человеком, а дьяволом во плоти, смертельный яд не оказал на него никакого вредного воздействия. Тогда Юсупов шарахнул в Распутина из пистолета. Распутин упал и вроде бы умер, но, по сатанинской природе своей, очнулся, вскочил и кинулся бежать во двор, так что едва не ускользнул. К счастью, великолепный стрелок Пуришкевич, забрав пистолет у растерявшегося князя, побежал следом и несколькими выстрелами завалил «монстра» окончательно. После чего тело увезли на автомобиле и сбросили в прорубь, но потом оказалось, что дьявольский «старец» дышал еще и под водой, так что захлебнулся только на дне холодной декабрьской речки…

Это - классическая версия. Но очень многое в ней, почти все, крайне мало общего имеет с действительностью…

Начнем с яда. Откуда он взялся, решительно неизвестно, и опять-таки его происхождение окружено ворохом несообразностей. Юсупов потом уверял, что скляночка со смертоносным порошком «стояла у него в шкафу». Вот просто так стояла себе, хотя совершенно непонятно, зачем держать в доме такую отраву.

Юсупов, что интересно, по поводу планируемого убийства ходил советоваться к видному либералу, депутату Госдумы Маклакову. Без всяких недомолвок и колебаний запросто пришел и сказал что-то вроде: мы тут с друзьями хотим грохнуть Распутина, а умения не хватает, не подскажете ли чего толкового? Маклаков, тоже нимало не удивившись, дал несколько полезных советов.

«Я сказал, что убить лучше всего ударом: можно будет потом привезти труп в парк, переехать автомобилем и симулировать несчастный случай. Говоря об оружии, которым можно было бы покончить с человеком без шума и без улик, я указал ему для примера на лежащий на моем столе кистень».

Этот кистень — или нечто вроде гантели Маклаков тут же Феликсу преподнес, именно этой штукой князь потом будет в совершеннейшей истерике дубасить труп. Между прочим, по профессии Маклаков… адвокат. Интересные либеральные адвокаты обитали тогда в Российской империи: на столе среди бумаг запросто держали кистень, консультации касаемо убийства давали весьма квалифицированные…

Пуришкевич утверждал, что яд Феликсу дал как раз Маклаков. Тот, пребывая в эмиграции, поначалу от этого отпирался - мол, кистень дал, не отрицаю, консультацию тоже давал, а вот цианистого калия в глаза не видел. Правда, чуть позже, должно быть, решив сшибить немного денег на сенсационных мемуарах, Маклаков утверждал, что давал все же - но не цианистый калий, а порошок безобидного аспирина.

Откровенная брехня. Доктор Лазоверт был медиком квалифицированным, и подобное фуфло определил бы без труда. Я консультировался у фармацевтов: специалист цианистый калий от аспирина отличит так же быстро и легко, как мы с вами - сахар от перца.

Бывший директор Департамента полиции Васильев в своих написанных в эмиграции мемуарах полагал, что доктор Лазоверт, вспомнив, должно быть, о клятве Гиппократа, заменил яд каким-то безобидным порошком, быть может, тем же аспирином. Версия, вообше-то, имеющая право на жизнь: из пятерки один Лазоверт был специалистом, остальные наверняка раньше цианистого калия в жизни не видели и вряд ли отличили бы его от какой-нибудь безобидной соды…

Однако версию о подмене решительно опровергал успевший написать свои «Записки» великий князь Николай Михайлович, хотя и не медик, но цветовод-любитель, имевший большой опыт работы с цианидом (для чего-то он в цветоводстве использовался, видимо, от каких-нибудь тлей). Он свидетельствовал: «Тот же раствор яда был дан большой старой собаке, которая тут же околела, проглотив его. Вероятнее всею, отсутствие быстрого эффекта от действия цианистого калия было связано с технической ошибкой при его разведении: раствор был слаб и, конечно, произвел бы действие, но позже».

Эти строки моментально вызывают законный вопрос: а откуда вообще великий князь знал, что раствор предварительно пробовали на собаке? Тот же раствор? Убийцы потом рассказали? А не могло ли оказаться так, что яд как раз и дал великий князь? И не он ли наряду с британцами был тем, кто стоял за кулисами и дергал за ниточки?

Основания для таких подозрений имеются веские. Николай Михайлович, ненавистник Распутина и «германофилов», в своем дневнике оставил примечательные строки: «Снова у меня мелькают замыслы убийств, не вполне еще определенные, но логически необходимые, иначе может быть хуже, чем было… а с отъездом Пуришкевича я других исполнителей не вижу и не знаю». И не кто иной, как Николай Михайлович, засветился в «перевороте генерала Крымова» - не зря, когда после убийства Распутина виновных высылали куда подальше, царь особым указом предписал и Николаю Михайловичу немедленно отбыть в свое имение… А это событие, как ныне говорится, знаковое: подобная «ссылка в имение» - признак высочайшей немилости и серьезных прегрешений…

Но главное не в этом. Главное в том, что Распутин… никогда не ел сладкого! Никаких сластей - ни конфет, ни пирожных, ни прочих кондитерских изысков. Вообще сладкого не ел. По его собственному выражению, относящемуся к сладостям: «Я этой сволочи не ем». Подтверждений этому - масса. Превеликое множество свидетелей, от родной дочери и секретаря, от светских людей до случайных распутинских попутчиков. Такое количество самого разного народа в жизни не смогло бы сговориться - а они свидетельствуют одинаково: не ел сладкого Распутин, никакого, и точка! Вообще, он всю жизнь придерживался некоего подобия диеты на свой собственный лад: как можно больше рыбы, капусты и хлеба, как можно меньше мяса. Даже изрядно выпив, этой своей диеты не нарушал: по воспоминаниям некоторых близких к нему, Распутин считал, что именно этой диетой поддерживаются его чудотворные способности.

Следовательно, Юсупов, расписывавший, как Распутин за обе щеки уплетал начиненные отравой пирожные-птифуры… Ну, не будем употреблять вульгарное «брешет»: как-никак князь, муж племянницы императора. Скажем деликатнее, со всем нашим политесом: сообщаемые его сиятельством сведения имеют очень мало общего с правдой. Точнее, совсем ничего общего.

Ну а поскольку г-н Пуришкевич далеко не столь знатен и блестящ по своему происхождению, с ним можно и попроще. Брешет г-н Пуришкевич, как сивый мерин, описывая свою героическую погоню за убегающим монстром по заснеженному двору и свои меткие выстрелы…

Вот его воспоминания: «Я бросился за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тишине чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в воздухе — промах. Распутин поддал ходу; я выстрелил вторично на бегу и… опять промахнулся. Распутин подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтобы заставить себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он остановился, тогда я, уже тщательно прицелившись, стоя на том же месте, дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком в снег и задергал головой…»

Напоминаю для тех, кто запамятовал: слово «ничком» означает, что человек падает лицом вперед. Если он падает на затылок, это именуется «навзничь». Теперь проведем маленький мысленный эксперимент. Еще раз перечитайте показания Пуришкевича и представьте себе все происходящее.

Представили? Идем дальше. Во-первых, Пуришкевич путается… в своем оружии. Собственно говоря, его пистолет назывался не «Соваж», а «Сэвидж», поскольку эта марка американская. Пуришкевич пишет: «Я выхватил из кармана мой „Соваж“. Поставил его (рычажок предохранителя. - А. Б.) на „feu“ (огонь) и бегом спустился по лестнице».

На фотоснимках пистолетов «Сэвидж» четко видно, что возле рычажка не было никакого «feu», по французски «фо» одна-единственная буква «F». Ладно, в конце концов, это может оказаться мелочной придиркой: Пуришкевич оговорился, была какая-нибудь французская лицензионная модель (португальские-то были), где слово «огонь» французы написали целиком, и именно эта модель Пуришкевичу в руки и попала…

Есть гораздо более весомые: «во-вторых» и «в-третьих»…

Еще раз представьте себе сцепу убийства, но теперь прикиньте время, которое она занимала. И вы, быть может, согласитесь со мной, что в описании Пуришкевича события во дворе заняли, самое малое, от двадцати до тридцати секунд. Возможно, и около минуты - но никак не меньше двадцати секунд. Я проводил самый натуральный следственный эксперимент с участием ассистента и применением заряженного холостыми пистолета. Даже если учитывать, что Пуришкевич палил, как скорохват Таманцсв, в его собственноручном описании вся сцена просто обязана занять не менее двадцати секунд. Любые погрешности - исключительно в сторону увеличения.

А теперь возьмем рапорт дежурившего той ночью городового Власюка, стоявшего на посту на углу Прачечного и Максимилиановского переулков. Его практически целиком приводит в своих воспоминаниях Васильев: «Около 4 часов утра я услыхал 3-4 быстро последовавших друг за другом выстрела».

В показаниях Пуришкевича есть интервалы меж выстрелами: за руку себя кусал, потом «тщательно целился» в рапорте Власюка выстрелы следуют «быстро», «друг за другом». А второй городовой, Ефимов, находившийся гораздо ближе к дому Юсупова, пишет в рапорте еще определеннее: «Я услыхал выстрел, а через 3-5 секунд последовали еще три выстрела, быстро, один за другим». 3-5 секунд - это для Ефимова и есть интервал, обратите внимание, как точно городовой отсекает секунды. Последующие три выстрела для него явно «шли» без всяких интервалов, один за другим, практически непрерывно. С описанием Пуришкевича это категорически не совпадает. Пуришкевич описывает совсем другой процесс стрельбы… если только стрелял он. А если нет, тогда и нестыковки понятны…

И опять-таки решительно противоречит описанию Пуришкевича… протокол вскрытия!

Составлен он не зауряд-врачом военного времени (была такая непрестижная квалификация, означавшая кое-как подученного фельдшера), а профессором Косоротовым: «Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной Раны в живот. Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине. Кровотечение было весьма обильное. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и еще рана в упор, в лоб (вероятно, уже умиравшему или умершему)».

Такие дела… Три пули — в живот спереди, в спину сзади и в лоб, в упор…

Первая - это явно выстрел Юсупова в подвале. То, что Распутин с ранением, квалифицированным как «смертельное», все же сумел выбраться из подвала и бежать к воротам, даже не стоит относить на счет особых способностей Григория Ефимовича: самые обыкновенные люди в подобных ситуациях демонстрировали поразительные примеры выносливости при смертельном ранении.

Вторая - в общем подходит под описание Пуришкевича - вслед убегающему, в спину…

Но третья-то в лоб! А ведь Пуришкевич описывает, как Распутин падал ничком. Ни словечком не упоминает, что тот повернулся к стрелявшему лицом. И в любом случае пуля-то - в упор! Классический контрольный выстрел, по мнению составителей протокола вскрытия, «когда тело уже лежало».

И, между прочим, имелась на трупе четвертая рана, «в области спины», нанесенная каким-то острым, режущим предметом, быть может, ножом, быть может, офицерской шпорой…

Убийство Распутина во дворе - вообще под большим вопросом. Собственно говоря, нет никаких свидетельств, что его тело лежало во дворе. Потому что здесь снова нестыковки. Юсупов вспоминал: «От ворот к тому месту, где лежал труп, направлялся городовой. Городового я задержал на пути. Разговаривая с ним, я нарочно повернулся лицом к сугробу, гак что городовой вынужден был стоять спиной к тому месту, где лежал Распутин.

Ваше сиятельство, тут были выстрелы. Не случилось ли чего?

Ничего серьезного… у меня сегодня была вечеринка… один из моих товарищей, выпив лишнее, стал стрелять.

И городовой ушел».

В рапорте городового Власюка рисуется совсем иная картина!

«Дворник, фамилии его не знаю, но лицо его мне известно, ответил, что никаких выстрелов не слыхал. В эго время я увидел через забор, что по двору этого дома идут по направлению к калитке два человека в кителях и без фуражек. Когда они подошли, то я узнал в них князя Юсупова и его дворецкого Бужинского. Последнего я тоже спросил, кто стрелял: на это Бужинский заявил, что он никаких выстрелов не слыхал, но, возможно, что кто-либо „из баловства мог выстрелить из пугача“. Кажется, что и князь сказал, что он не слыхал выстрелов. После этого они ушли, а я, оставшись здесь и осмотрев двор через забор и улицу и не найдя ничего подозрительного, отравился на свой пост».

Как видим, совсем иная картина. Никто не «разворачивал» городового лицом от трупа, более того, он сам внимательно осмотрел двор… и ничего не увидел! Не такая уж темень кромешная стояла, повсюду лежал белый, чистый снег, даже сугробы имелись. Отчего же городовой так и не увидел трупа, который, по версии Пуришкевича-Юсупова, просто обязан там быть?

Может, потому и не увидел, что не было во дворе никакого трупа?

Однако на этом дело не кончилось… Слово Власюку.

«О происшедшем я никому пока не заявлял, так как и ранее неоднократно мне приходилось слышать подобные звуки от лопавшихся автомобильных шин. Минут через 15-20, как я возвратился на пост, ко мне подошел упомянутый выше Бужинский и заявил, что меня требует к себе князь Юсупов. Я пошел за ним, и он привел меня через парадный подъезд дома № 94 в кабинет князя. Едва я переступил порог кабинета (находится влево от парадной, вход с Мойки), как ко мне подошел навстречу князь Юсупов и неизвестный мне человек, одетый в китель защитного Поста, с погонами действительного статского советника, с небольшой русой бородкой и усами… Этот неизвестный обратился ко мне с вопросами:

-Ты человек православный?

-Так точно.

-Русский человек?

-Так точно.

-Любишь государя и родину?

-Так точно.

-Ты меня знаешь?

-Нет, не знаю.

-А про Пуришкевича слышал что-либо?

-Слышал.

-Вот я сам и есть. А про Распутина слышал и знаешь?

-Не знаю, но слышал о нем.

-Вот он погиб, и если ты любишь царя и родину, то должен об этом молчать и никому ничего не говорить.

-Слушаю.

-Теперь можешь идти.

Я повернулся и пошел на свой пост. В доме была полная тишина, и кроме князя, неизвестного и Бужинского, я никого не видел. Пуришкевича я не знаю и никогда раньше не видел, но неизвестный несколько был похож на снимок Пуришкевича, который мне вчера (17 декабря) показывал начальник сыскной полиции в каком-то журнале».

Вот такие показания без сомнения, данные опытным полицейским, не новичком, неглупым, с правильной речью, наблюдательным. Отчего же он не увидел трупа? И был ли вообще «неизвестный» Пуришкевичем или только назвался таковым? Строго говоря, нет ни одного постороннего свидетеля, который мог бы утверждать, что Пуришкевич там был Власюк ведь не зря уточнил: «Несколько был похож». А не сказал точно, что это один и тог же человек. Столичных полицейских в те времена готовили неплохо, и они мало общего имеют с карикатурными персонажами из советских комедий и боевиков…

Задумайтесь хорошенько: ведь если бы городовой Власюк, вернувшись на пост, продолжал спокойно нести службу, никто ничего и не узнал бы! Никто не поднял тревогу: приняли выстрелы за звук лопнувшей шины. Но убийцы сами зазывают городового во дворец и сами сообщают ему об убийстве, да вдобавок Пуришкевич, чтобы не было недомолвок, еще и фамилию свою называет! С чего бы вдруг самим себя уличать?!

Объяснение выдвинуто давно: потому так демонстративно они сами на себя и доносили, что прикрывали великою князя Дмитрия. Который, возможно, и стрелял… Причины ненавидеть Распутина у него были. Распутин расстроил его женитьбу на одной из царских дочерей ничего такого не выдумывая, а просто-напросто рассказав царской чете всю правдочку про Дмитрия, который, выражаясь политкорректно, придерживался иной сексуальной ориентации…

Совершеннейший туман окружает и простой, казалось бы, вопрос: когда и как тело Распутина увезли на автомобиле, чтобы сбросить в реку? По «классической» версии, «городовой», то бишь Власюк, после разговора с Пуришкевичем пошел докладывать начальству — и в этот промежуток труп увезли…

Но Власюк с поста не уходил! Он и не собирался никому докладывать, поскольку, как сам пишет: «Признаков какою-либо убийства я за все это время не заметил, а разговор в кабинете князя с неизвестным я объяснил себе как бы некоторым испытанием с их стороны знания моей службы, т. е. как я поступлю, получив такое заявление». Ну конечно же, городовой не смог поверить, что в доме князя, одного из богатейших и знатнейших людей России, он и депутат Госдумы, всему Питеру известный Пуришкевич, могли и в самом деле кого-то убить, тем более знаменитою Распутина… И он остался на посту. Снова осмотрел двор, но ничего подозрительного не увидел. В шестом часу утра из дворца на автомобиле уехал Юсупов - от парадного входа, один.

А второй городовой, Ефимов, также показал: до 5 6 часов утра по Мойке не проезжал ни один автомобиль, кроме одного, показавшегося на улице через 20-30 минут после выстрелов в доме. В то самое время, когда и Юсупов, и Пуришкевич еще в доме, как раз беседуют с Власюком, да и труп Распутина должен, согласно канонической версии, все еще лежать во дворе…

Что мы имеем? Строго говоря, никаких доказательств, что Распутина вообще убивали в Юсуповском дворце, с которого до шести часов утра не спускал глаз Власюк…

Можно еще добавить, что «убийцы», Юсупов и Пуришкевич, неправильно описали одежду Распутина - столь заметную и существенную ее часть, как рубаха: длинная, навыпуск. Юсупов: рубаха была белая, вышитая васильками. Пуришкевич: рубаха была кремовая, расшитая шелком. Меж тем принимавший участие в осмотре тела Распутина прокурор судебной палаты Завадский засвидетельствовал: рубаха была голубая, вышитая золотыми колосьями. Да вдобавок на руке у Распутина был золотой браслет с царской монограммой, на шее - большой золотой крест, о чем ни Юсупов, ни Пуришкевич не упоминают вообще.

Можно ли в здравом уме перепутать белую рубаху и голубую, васильки и колосья? А что, если Распутин вообще не снимал шубу в доме Юсупова, и никакого чаепития с отравленными пирожными не было?

Но даже если Распутин у Юсупова все же был, кто еще находился в доме? Можно ли имитировать «шумную вечеринку» с помощью только лишь граммофона, бесконечно наяривающего одну и ту же пластинку? И городовой Ефимов упоминает о «как бы женском» крике после выстрелов. Может, убивали все же в доме, но только сразу, не дав даже шубы снять, и там были еще и другие! Создававшие видимость вечеринки?

Французский посол Палеолог пересказывает ходивший по Петербургу слух: якобы при убийстве присутствовала переодетая поручиком кавалергардов дочь императора Татьяна, ненавидевшая Распутина из-за того, что он однажды пытался се изнасиловать. И якобы для того, чтобы дать бедной девушке моральное удовлетворение, на се глазах мертвого Распутина кастрировали.

Даже в рамках «черной легенды» этакая сказочка выглядит перебором. Но эти слухи, быть может, попросту являются до предела искаженным молвой отображением некоей реальности? В том смысле, что какая-то женщина во дворце все же была?

Радзинский ее нашел. Марианна Пистолькорс, по мужу Делферден, дама из высшего света, ненавистница Распутина (по свидетельствам Вырубовой). Другие источники называют Веру Коралли, балерину, кинозвезду, любовницу Дмитрия Павловича, субъекта бисексуального.

Марианну, между прочим, после убийства полиция даже задерживала на основании некой так и оставшейся тайной информации - но вскоре отступила. Так что были там дамы, были, слишком упорно об этом и молва твердит, и полиция осведомлена была явно…

Уже известный нам Симанович излагал свою версию убийства. В доме находились Дмитрий Павлович, оба сына великого князя Александра Михайловича, братья Ирины Юсуповой и Пуришкевич, а также Юсупов-старший, Вера Коралли и бывший министр внутренних дел Хвостов. Сразу, как только Распутин вошел в дом, из-за портьеры в передней в него выстрелил один из братьев Ирины - а потом, в упавшего, стреляли и остальные. Только Вера Коралли вопила что есть мочи, что стрелять не будет. Приняв за мертвого, Распутина унесли в подвал. Там он пришел в себя и попытался бежать, но убийцы ею догнали, связали, увезли к Неве и сбросили в прорубь.

Симанович по своему обыкновению присочинил эффектную концовку: якобы Распутин под водой очнулся, освободился от веревок, вылез на лед и прополз несколько метров, пока не умер. Вот это - чистой воды фантазия. Но это еще не значит, что рассказ Симановича вымышлен целиком.

Как бы к версии Симановича ни относиться, она во многом ближе к реальности, чем версии Юсупова и Пуришкевича, вот ведь какая штука… Никто не видел трупа во дворе. Лихая погоня Пуришкевича за Распутиным ничем не подтверждается. Раны на трупе гораздо больше соответствуют как раз версии Симановича…

В любом случае не выглядит надуманным предположение, что круг участников, да и просто знавших заранее был гораздо шире, чем пытаются представить назначенные убийцами Юсупов и Пуришкевич. Помянутая великая княгиня Елизавета, пугавшая царскую чету печальным примером Людовика и Марии-Антуанетты, накануне убийства по очередному совпадению уехала молиться в Саровский монастырь. Вообще-то дама была религиозная, но вот телеграммы в Питер она слала оч-чень интересные…

Восемнадцатое декабря, великому князю Дмитрию: «Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит бог Феликса после патриотического акта, им исполненного».

Это значит, еще одиннадцатого она начала молиться «за вас всех дорогих»? Нет ли тут подтекста? Как-никак, несмотря на богомольность, активнейшим образом участвовала во всех интригах вокруг трона, причем, опять-тки по странной случайности, сугубо на стороне «антантовской» партии.

Телеграмма княгине Юсуповой: «Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына».

Елизавету Федоровну в последнее время кое-кто считает чуть ли не «святой» исключительно на том основании, что се убили большевики. Но христианка, горячо молящаяся за убийц, сточки зрения христианской морали выглядит… скажем так, не очень приглядно. Странноватое у нее было какое-то христианство… Откровенно идущее вразрез с канонами.

Между прочим, то, что Распутин якобы умер только на дне реки, захлебнувшись, - очередная ложь из «черной легенды». Из протокола вскрытия: «Грудные органы были целы и исследовались поверхностно, но никаких следов смерти от утопления не было. Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым».

Впрочем, слух о том, что Распутин перестал дышать только под водой - уже не сплетня, а чья-то предусмотрительность. Сказочку эту запустили с практическими целями…

Дело в том, что по старинной русской традиции, утопленник не может быть канонизирован, то есть объявлен святым. Очень похоже, кто-то неглупый заранее пытался заблокировать возможные попытки Распутина канонизировать: он же утопленник! Неуместно, никак нельзя…

И очень похоже, что планы заговорщиков (которых, полное впечатление, было гораздо больше, чем явленная широкому зрителю пятерка) простирались гораздо дальше убийства одного Распутина. В дневнике Феликса Юсупова мелькают любопытнейшие фразы: «Участию великого князя Дмитрия Павловича в заговоре против Распутина в силу целого ряда причин я придавал большое значение. Я считал, что нужно быть готовым к самым печальным возможностям, к самым роковым событиям».

Это что же за «причины» такие? Что за «печальные возможности» и «роковые события»?

Должно быть, те же самые, о которых великий князь Николай Михайлович писал в дневнике: «Надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной, и с Протопоповым». И сожалел, что убийцы Распутина «не докончили начатого истребления, и результаты - только отрицательные — уже налицо».

Да это ж они переворот готовили! Как еще прикажете понимать? Другого смысла у всего этого просто нет!

Николай Михайлович сам чуть позже назвал вещи своими именами: «Шульгин (видный думский политик и публицист), вот он бы пригодился, но, конечно, не для убийства, а для переворота».

Комментарии не требуются.

Вот что пишет сам Феликс о событиях вскоре после убийства: «Несколько офицеров пришли сказать нам, что их полки готовы нас защищать. Даже предложили Дмитрию поддержать политическое выступление».

Как называются «политические выступления» с участием гвардейских полков, читатель и сам догадается. Тем более что Феликс тайны из сути предложений не делал: «Иные из великих князей считали, что спасенье России в перемене монарха. С помощью гвардейцев решили затеять ночью поход на Царское Село. Царя убедят отречься, царицу принять постриг, а царевича посадят на престол при регентстве великою князя Николая Николаевича. Дмитрий участвовал в убийстве Распутина, стало быть, пусть возглавит поход и продолжит дело спасения отечества. Лояльность Дмитрия заставила его отказаться от подобных предложений».

Не «лояльность», а простая трусость - наш герой, старательно косивший от фронта, и тут оплошал. Все определенно происходило в полном соответствии со строчками Высоцкого: «Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков».

Не нашлось вожака, энергичного и решительного. Николай Михайлович, несмотря на всю умственную кровожадность чистой воды теоретик, кабинетный историк. Николай Николаевич планы всевозможных путчей строил с удовольствием, но когда доходило до реального дела - «трусоват был Ваня бедный». Династия окончательно выродилась, не нашлось личности наполеоновского полета…

Разумеется, никого не посадили, вообще не судили - ну что поделать, не выносить же сор из избы… Однако «великосветскую оппозицию» царь разогнал подальше от Петрограда. Когда двенадцать членов императорского дома обратились к царю с просьбой не высылать из города Дмитрия Павловича (мечтательный юноша с идеалами в голове, это понимать надо!). Николай ответил примечательной резолюцией: «Никому не дано права заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне».

Вряд ли слова «не один замешан» относились к такой мелюзге, какой были Пуришкевич, Лазоверт с Сухотиным, да и сам, собственно, Феликс Юсупов. Интересно, что первых трех не наказали вообще, Юсупова отправили в его имение - а вот Дмитрия Павловича как раз загнали к черту на рога, в русский корпус в Персии, где не было элементарных бытовых удобств, а людей косили разнообразнейшие эпидемии. Быть может, это и есть свидетельство того, что питерские асы политического сыска представили Николаю подлинную картину происшедшего и четко указали, кто был подставными фигурами, а кто - кукловодом?

Ликование в народе по поводу убийства «монстра» вообще-то имело место - слишком многие поддались массированному воздействию «черной легенды». Но были и другие мнения…

Вот одно - далеко не единственное из писем, полученных Феликсом Юсуповым: «Крестьяне и теперь уже стремятся выяснить виновность крестьянина Григория Распутина, убитого в вашем доме вопреки всем обычаям гостеприимства. Многие вожди крестьянства высказываются в том смысле, что в лице Распутина символически выброшено все русское крестьянство под мост, посему находят желательное всестороннее освещение этого дела, по сию пору для многих загадочное. И буде явится возможность установить невиновность Распутина в чем-либо, то крестьяне имеют в виду требовать суда над убийцами и сообщниками».

Обратите внимание: авторы письма не угрожают, не смертью грозят, а ведут речь о расследовании и суде. Но, должно быть, были и другие письма, покруче - Юсупов в своем имении обзавелся десятью личными охранниками…

Точно так же жандармы в штатском круглосуточно охраняли дворец Дмитрия Павловича, когда он там обитал до высылки в Персию. Часовые стояли у каждой двери - положительно, не вся Россия видела в убийцах героев…

Сестра Дмитрия, великая княгиня Мария Павловна, в своих воспоминаниях приводит любопытнейший факт!

Внезапно вошел камердинер с «небольшой квадратной коробочкой из некрашеного дерева». И сообщил, что это только что принесли для Дмитрия. Поначалу боялись, что там бомба. Камердинер в соседней комнате со всеми предосторожностями открыл загадочную посылочку…

«На дне коробочки, аккуратно упакованный в вату и салфетки, сверкал голубой эмалью сербский орден».

Я наткнулся на эти мемуары чисто случайно. И долго не мог отойти от изумления. Сербский след в «деле Распутина», кто бы мог подумать!

Это, конечно же, орден Святого Саввы. Только он один из всех сербских орденов покрыт голубой эмалью. Какая именно степень, из рассказа Марии Павловны неясно (у ордена было несколько степеней).

Как это прикажете понимать? Если орден прислали сами сербы, то почему столь будничным образом по почте, по сути, тайно, без прилагающейся грамоты о награждении? Опасались открыто продемонстрировать свою радость по поводу столь выгодного для них события, каким безусловно была смерть Распутина для сербов? Или кто-то хотел таким образом уязвить Дмитрия, на что-то намекая? По на какие именно обстоятельства? И перед нами - след какой-то интриги, связывавшей Дмитрия с сербами?

Неизвестно. Но орден святого Саввы был…

Вообще-то Дмитрий Павлович по требованию отца поклялся ему на иконе и портрете покойной матери ее именем, что у него самого на руках крови нет. То, что это не очередная байка, подтверждают и воспоминания Марии Павловны. Но это, строго говоря, еще ничего не доказывает. Во-первых, многочисленные примеры клятвопреступлений в истории человечества прекрасно известны. А во-вторых, вовсе и не обязательно, что стрелял именно Дмитрий. Я и не собираюсь непременно доказывать, что стрелял он. Он просто-напросто должен был знать реальную картину убийства, а не тот дешевый лубок, что предъявили «почтеннейшей публике»: Распутин горстями мечет в рот начиненные смертоносным ядом пирожные, но не умирает, штатский человек Пуришкевич, стрелявший прежде исключительно в тире, гонится за ним по снегу, попутно кусая себя за свободную от оружия конечность, пуля, презрев законы баллистики и всемирного тяготения, летит в затылок, но, совершив немыслимый финт, попадает в лоб… И прочее, и прочее, и прочее, на дурочка рассчитанное, категорически не сочетающееся с тем же рапортом городовых и много чем еще…

Прошло много лет, но от Дмитрия ни одна живая душа так и не услышала ни словечка о случившемся когда-то в Юсуповском дворце. Он молчал глухо и мрачно, как молчат люди, в подробностях знакомые с грязными тайнами…

О британском соучастии, по-моему, на основании вышеизложенного можно уже говорить не как о версии, а о реальном факте. По большому счету, англичане здесь повторили то, что с их подачи произошло 11 марта 1801 г. — только жертва на сей раз была простым мужиком, а не самодержцем всероссийским. Ну, так даже проще для джентльмена…

У Англии, повторяю, никогда не было ни постоянных друзей, ни постоянных врагов - одни постоянные интересы. Проверено временем. «Старейшая в Европе монархия», как любит себя именовать Британия, могла заключать союзы с любыми живорезами, висельниками, чуть ли не людоедами, лишь бы то было выгодно для их уютного зеленого острова. Блестящий пример Французская революция. Принято считать, что британское золото, тайком направляемое во Францию, предназначалось исключительно эмигрантам-роялистам, пытавшимся восстановить монархию.

Однако выясняется: англичане щедро субсидировали еще и… французских революционеров, причем не каких-нибудь там умеренных, решавших дела чинными парламентскими дискуссиями, а самых что ни на есть экстремистов, кровожадных и лютых. Знаменитый Жан-Поль Марат, крупнейший представитель «бешеных», был, полное впечатление, платным агентом английской разведки.

Это прослеживается четко. Жизнь Марата известна во всех подробностях. Был он классическим неудачником, не способным заработать честным трудом более-менее нормальные деньги. Ученый - несостоявшийся. Писатель — графоманистый. Врач - никуда не годный. И тем не менее, прожив в Англии двенадцать лет в состоянии совершеннейшего прозябания, он, вернувшись во Францию, неведомо на какие приличные деньги купил нешуточную должность — врача лейб-гвардии графа д'Артуа, брата Людовика XVI. И старательно гнал в Англию конфиденциальную информацию, которой благодаря месту работы собирал предостаточно.

На английские денежки он издавал и свою газету «Друг народа», кое в чем перещеголявшую гитлеровскую «Фелькишер беобахтер». Марат вообще-то цедил сквозь зубы, что это ему приходят «пожертвования английских революционных кружков», но никогда благоразумно не уточнял детали…

Получали английские денежки и другие видные деятели революции - Дантон, Эбер. Самое интересное, что каких-либо реальных услуг они при этом не оказывали ни эмигрантам, ни англичанам. И тем не менее немалые деньги им капают. Революционное бытие Франции было настолько пронизано английскими агентами и английским золотом, что еще один вождь революции Камилл Демулен незадолго до того, как товарищи по партии оттяпали ему голову на гильотине, в своей газете высказался вовсе уж шокирующее: «Наша революция в 1789 г. была делом, устроенным британским правительством».

Разгадка проста: за свои немалые деньги британцы вовсе не требовали предоставлять им секретную информацию, какую обычно требуют от шпионов, тем более высокопоставленных. Выгоды для Англии были гораздо более внушительные: англичане просто-напросто старательно финансировали состояние долгого, непрекращающегося, абсолютного хаоса в бывшем Французском королевстве. Снова все упиралось в скучную экономику. Таким образом бритты гробили конкурента. Чем больше экстремизма любых оттенков, тем сильнее неразбериха. Революция, например, в числе прочих «нелепостей старого режима» разогнала и таможни, все до единой. И несколько лет английские купцы ввозили во Францию массу разнообразного товара, не платя ни гроша пошлины, а раньше, при королях, ввозные пошлины были весьма велики. Новые порядки сулили - и принесли в реальности - такой доход, что всерьез англичане и не помышляли о восстановлении французской монархии. Им было хорошо как раз в хаосе, чертовски денежно. Через сто двадцать лет, кстати, они под маской «борьбы с большевиками» будут в точности так же поддерживать хаос в охваченной гражданской войной России - нет в этом мире ничего нового…

Кстати, британцы внесли свой вклад и в раздувание в России той самой шпиономании. Пока русская контрразведка шила из ничего насквозь дутые дела Мясоедова, Сухомлинова и прочих бедолаг, англичане старательно пытались состряпать дело против полковника Некрасова, главного инспектора закупочной комиссии при Артиллерийском управлении. Всерьез говорили, что Некрасов не только шпионит для Германии, но и пытается размещать военные заказы не в Англии и США, а в Германии - это в шестнадцатом-то году!

Шума и обвинений было много, но ни одно из них не подтвердилось.

И еще. О том, что с «делом Распутина» обстояло крайне нечисто, свидетельствует молчание Милюкова. Именно что молчание, а не какие-то сенсационные признания. П. Н. Милюков, политик крупный, обладал одной примечательной способностью: в своих обширных, обстоятельных, подробнейших мемуарах он попросту умалчивал о каком-либо событии или факте, который мог выставить в неприглядном свете «прогрессивную оппозицию» и спровоцировать неудобные вопросы…

Именно так случилось с так называемой «Конференцией представителей оппозиционных и революционных организаций Российского государства». Это весьма многолюдное сборище состоялось в сентябре 1904 г. И было там, по Библии, всякой твари по паре - и либералы Милюков со Струве, и два эсеровских лидера, Чернов и Азеф, и парочка революционеров-экстремистов Шаховской и Долгорукий (оба, между прочим, князья, из Рюриковичей).

Пикантность в том, что это мероприятие устроено было на японские денежки, которые через своего агента, финского социалиста Кони Цилиакуса выделил известный всем и каждому как разведчик военный атташе Японии в Лондоне полковник Акаши. И все участники об этом обстоятельстве знали заранее. А потому от участия в проплаченном японцами революционном шабаше уклонились социал-демократы - и большевики Ленина, и меньшевики Плеханова. Не хотели себя лишний раз компрометировать - выгоды мало, а неприятностей много…

Так вот, Милюков об этом совещании умолчал вообще. Логика поведения понятна: если врать или писать полуправду, есть риск, что нарвешься на кого-то осведомленного, который и на лжи поймает, и более точной информацией дополнит. Проще промолчать, как будто ничего и не было…

(Иногда мне приходит в голову, что именно из-за этой конференции, компрометировавшей немалое число «оппозиционеров», и расстался с жизнью Манасевич-Мануйлов. Он, как я уже писал, именно за Акаши присматривал в то время и наверняка накопал немало интересного на оппозицию. Манасевича как-то очень кстати расстреляли в первые дни Октября некие «моментально его опознавшие» революционные матросы, вроде бы балтийские братишечки. Учитывая, что Манасевич по роду своей деятельности не стремился к известности и снимков своих в светской хронике не публиковал, остается загадкой, почему это его «моментально» опознали в немалой толпе никогда его прежде не видевшие балтийцы…)

Так вот, в обширных мемуарах Милюкова о Распутине всего… несколько строчек. Буквально, да и то исключительно в связи с убийством - о всей прошлой деятельности Распутина Милюков ни словом не упомянул, как будто в светской и политической жизни России такой фигуры, как Распутин, не существовало вообще. Есть в этом некая искусственная неправильность. Плох Распутин или хорош, святой он или черт, но несколько лет занимал достаточно заметное место, и любой, кто писал историю России предреволюционных лет, просто не мог мимо этой фигуры пройти, неважно, хваля или ругая. А Милюков о Распутине молчит. Но, повторяю, если Милюков о чем-то хранит гробовое молчание, то дело тут весьма нечисто…

И наконец, люди, о которых мы как-то позабыли паши «ястребы» в эполетах и в цивильном. Уж без них такое просто не могло обойтись Распутин, стоявший за идею сепаратного мира, был им категорически поперек горла, и они наверняка не упустили возможности повторить то, что не удалось Гусевой в 14-м году…

Точных данных, понятное дело, нет. Потому что бумаг не писалось и планов не чертилось. Но устранение Распутина просто не могло не обойтись без военных. Которые даже в «классической» версии теснятся на первом плане. Дмитрий, Лазоверт, Сухотин - офицеры. Пуришкевич с военными теснейшим образом связан через свои военно-санитарные дела. Да и г-н Гучков признавался в своих мемуарах, что сотрудничество у всей и всяческой оппозиции с военными было теснейшее - просто штатские играли роли на переднем плане, а обладатели генеральских погон ради соблюдения приличий держались в глубине сцены, предпочитая не светиться…

За год до революции полковник Генштаба Энгельгардт в разговорах с единомышленниками не скрывал, что намерен бороться против «распутинско-сухомлиновской клики». А когда у него поинтересовались, каким способом, ответил: «Да, пожалуй, придется революционным. Только как бы „слева“ не захлестнуло».

Полковник был не простой собственно, военный во вторую очередь, а в первую политик, думский депутат, член партии кадетов. В отставку он вышел еще в 1905-м, и с тех пор сотрясал воздух в Думе - как впоследствии сотрясал его в Париже, куда удалось унести ноги, когда «слева» все же захлестнуло…

Уинстон Черчилль, деятель незауряднейший, но, как и подобает британскому политику, невероятно подлый, в одной из своих книг, не моргнув глазом, написал, будто Российскую империю-де уничтожил «страшный враг» в лице Германии. Сэр Уинни, разумеется, перекладывал с больной головы на здоровую. Что бы там ни было с пресловутыми «германскими деньгами на революции», февраль был делом рук никоим образом не германцев, а поддержанной англичанами русской военно-политической элиты, решившей наконец сбросить царя с «корабля современности». Командующие фронтами и флотами в компании с думской верхушкой вынудили царя отречься. Это был заговор, это был переворот. Кстати, бунты в Петрограде стали возможными исключительно благодаря одному из участников путча генералу Гурко. Протопопов, обеспокоенный надвигавшимся, как раз и убеждал царя усилить петроградский гарнизон надежными частями с фронта. Царь, прислушавшись, приказал генералу Гурко передислоцировать в столицу четыре надежных кавалерийских полка. Эта сила быстренько покончила бы со всеми бунтами при минимальной идеологической обработке, что-нибудь вроде: «Драгуны-молодцы! Вы в окопах кровь проливали, а эти тыловые засранцы бунтуют, чтобы на фронт не идти!» Примерно с теми же мыслями французские полки в 1871-м в два счета нанизали на штыки парижских коммунаров…

Однако Гурко приказа своего верховного главнокомандующего не выполнил — вместо надежных кавалеристов прислал три экипажа… матросов, из тех же тыловиков, всю войну без дела просидевших у причалов на линкорах. А потом события развернулись так, что царь уже не успел уволить Гурко, его самого уволили…

Англичане, разумеется, не хотели очень уж масштабных революционных потрясений. Они просто-напросто, высосав досуха золотой запас России и вдосталь использовав русское «пушечное мясо» в своих и французских интересах, решили заменить Николая более послушной и управляемой марионеткой. Николай все же проявлял известную самостоятельность по настоянию супруги, но какая разница? Требовалась вовсе уж откровенная марионетка. Чтобы и слова поперек пискнуть не смела. Вполне возможно, что эта роль как раз и предназначалась Дмитрию Павловичу.

Французские разведчики, действовавшие в Петрограде, в своих донесениях на родину подробно изложили, что, как и почему (англичане, конечно, были союзниками, но еще и исконными конкурентами). Представитель разведки Генштаба Франции капитан де Малейси так и писал в Париж: Февральская революция произошла благодаря заговору англичан и либеральной буржуазии. Вдохновителем был британский посол Бьюкенен, «техническим директором» - Гучков. Они планировали именно что возвести на трон монарха-марионетку, но лодка раскачалась, ситуация вышла из-под контроля.

Генерал Жанен уточнял информацию младшего коллеги: англичане рассчитывали, приведя к власти либералов из оппозиции, получить в России крупные концессии: северные леса, нефть и г. д.

Но Временное правительство оказалось скопищем ничтожеств, власть валялась на дороге, как пьяный в канаве, и ее рискнули поднять большевики, которых никто не принимал всерьез…

В общем, хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Ну а потом англичане хладнокровнейшим образом, трезво и осмысленно угробили царскую чету вместе с детьми. То, что императорское семейство расстреляли большевики в Екатеринбурге, не должно никого вводить в заблуждение: в расстрельном подвале Николай, Александра и их дети оказались как раз потому, что английский король отказался их принять у себя.

Сначала Лондон соглашался. Царскую семью должны были отправить в Англию морем, причем германское командование открытым текстом сообщило, что препятствовать не будет: «Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью». Но потом британский король передумал, он был хозяином своего слова, хотел - давал, хотел — брал обратно. Принято считать, будто на такой шаг короля подтолкнуло «лейбористское правительство»: лейбористы - сущие революционеры, едва не марксисты, вот они и настояли…

Однако из работ в первую очередь английских историков недвусмысленно следует: правительство отказалось принять царскую семью, получив на то прямые указания короля. Английские монархи даже теперь никоим образом не являются чисто декоративными фигурами, держат в руках немаленькие рычаги влияния (другое дело, что особо это не афишируется). Нy а уж в первой половине XX века и вовсе нельзя говорить о «марионетке на троне», о бедном бессильном короле, вынужденном подчиняться чумазым, от станка, лейбористам…

Вздор. Установлено точно: сам король надавил на министра. И они, как добрые верноподданные, выполнили приказ…

Видимо, все дело в том, что Георг V, потомок германских Ганноверов, хотел быть в данной ситуации большим католиком, чем сам папа римский. Ему никак не нужен был кузен Мики, покрытый родимыми пятнами легкого германофильства и уж тем более не нужна была Александра, в глубине души скорее германофилка, нежели «проантантовская» особа.

Гораздо больше сил, энергии и трудов англичане приложили для спасения «германофобской» ветви российского императорского дома, начиная со вдовствующей императрицы Марии Федоровны и кончая се родней. Вот тут англичане старались всерьез и со всем усердием. Помянутая ветвь как-то ухитрилась благополучно ел сидеться в Крыму, пережив без всяких для себя последствий красный террор - нам объясняют, будто все оттого, что нашелся некий дружелюбно настроенный красный комиссар, в одиночку героически противостоявший и крымским коллегам, и красной Москве. Исключительно из-за стараний этого светлого рыцаря-одиночки якобы и уцелела «германофобская ветвь». А потом приплыли английские военные корабли и увезли всех на свой уютный остров. Чует мое сердце, что за кулисами «чудесного спасения» происходило много интересного, нам пока неведомого…

Между прочим, и в связи с этой историей всех собак пытались вешать… на немцев. Немцев обвиняли в том, что они не проявили достаточной твердости, не нажали сразу и как следует на большевиков, чтобы те отправили в Лондон Марию Федоровну с ее стаей.

А почему, собственно, немцы должны были озабочиваться судьбой этой старой вороны? Напомню, датской принцессы, которая чуть ли не полсотни лет была в российском императорском доме главным поджигателем антигерманского пожара? В своих дневниках, кстати, лившей грязь на императрицу, которая, вот ужас, «посмела» после убийства Распутина взять под домашний арест невинного агнца Митеньку всего-то за соучастие в убийстве какого-то мужика…

Ну а поскольку Божий суд все же существует, что бы там ни думали атеисты, английский король Герцог V, двоюродный брат Николая II, похожий на него как две капли воды, был, как оказалось… убит!

Он не умер естественной смертью в 1936 г. Он был убит.

Правда, кинжал убийцы или бомба анархиста тут ни при чем.

Король умирал от бронхиального катара точнее говоря, сердце у него было слабое, он впал в кому, и впереди была агония, которой суждено было растянуться на много часов.

Лорд Пени: «Примерно в 23 ч стало очевидно, что последняя стадия может продлиться много часов, о чем сам пациент знать не мог, но что едва ли соответствовало тому достоинству и спокойствию, которыми он был так щедро одарен, и которые требовали краткой финальной сцены».

Другими словами, его величеству, королю английскому и прочая и прочая, владыке империи, над которой никогда не заходит солнце, было как-то и неприлично умирать много часов, корчась в агонии, словно какой-нибудь плотник из плебейского Сохо. Да и о чувствах родных следовало побеспокоиться: «Часы ожидания конца, который был бы чисто техническим (хороши термины у эскулапа! А. Б.), поскольку вся реальная жизнь и так отлетела, только истощили бы силы присутствующих, держа их в таком напряжении, что они не смогли бы найти утешение в размышлениях, общении и молитве».

Дальнейшее произошло, боже упаси, не по инициативе самого медика-лорда еще за день до смерти жена и сын умирающего прямо сказали Пену, что и они не против…

Вот и набрал лорд Пенн в шприц лошадиную дозу морфия и вкатил бесчувственному королю. А через пару минут ввел еще не менее убойную дозу. Минут через сорок король Георг V, так и не приходя в сознание, отошел в мир иной…

Плюрализм плюрализмом, но с христианской точки зрения насильственное прерывание жизни человека по каким бы то ни было мотивам считается как раз убийством, хоть ты тресни…









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх