Немецкие войска впервые вошли в Брянскую область, когда 2-я танковая группа (впоследствии переименованная во 2-ю танковую армию) под командованием генерала Хайнца Гудериана 1 августа 1941 года захватила город Рославль. На протяжении трех следующих недель важный железнодорожный узел в Мглине, а также города Унеча и Почеп были оккупированы войсками этой группы, получившими задание отрезать пути к отступлению советским войскам, сконцентрированным вокруг Гомеля. Однако к 24 августа 1941 года в военных действиях в этом районе наступило затишье, когда, в результате принятого Гитлером решения приостановить наступление на Москву и сначала покорить Украину, 2-я танковая армия была переброшена для участия в наступлении на Киев.

Рис. 5. Бои в окружении в Брянской области, с 30 сентября по 14 октября 1941 г.

После падения Киева в конце сентября продвижение к Москве возобновилось, и 1 октября новое наступление началось с мощного натиска 2-й танковой армии (см. рис. 5). Выдвигаясь с Украины в северо-западном направлении, танковые клинья рассекли линию советской обороны и 3 октября оказались в Орле. Один корпус продолжил продвижение к Москве, другой же повернул на запад и, продвигаясь вдоль железнодорожной линии Брянск – Орел, блокировал крупные силы советских войск к югу от Брянска. Сам город был взят 7 октября. Тем временем немецкая 2-я армия начала лобовую атаку с запада, которая завершила окружение сил Красной армии. Две советские армии, 3-я и 13-я, оказались в котле около Трубчевска и 20 октября после нескольких безуспешных попыток вырваться из окружения были вынуждены сдаться.

Одновременно к северу от Брянска образовался еще один котел в результате действий части сил 2-й танковой армии и 2-й армии, которые, выдвигаясь с востока и запада, смыкали плотное кольцо вокруг 50-й советской армии в окрестностях Хвастовичей. Котел был ликвидирован 17 октября, в плен к немцам попало более 50 000 человек.

После сдачи оказавшихся в этих двух котлах сил Красной армии военное покорение Брянской области было практически завершено, но взять этот регион под полный контроль немцам не удалось. Одной из причин этого стала нехватка войск, необходимых для оккупации и наведения порядка на завоеванной территории. После продвижения боевых частей дальше на восток ответственность за управление и обеспечение безопасности в этом регионе была возложена на командование тыловых частей второго эшелона. Имевшихся в их распоряжении сил едва хватало для занятия крупных центров и защиты главных линий коммуникаций. Они были полностью не готовы к оккупации отдаленных районов в глубине этой обширной территории и проведению облав на тысячи красноармейцев, сумевших вырваться из котлов или сбежавших из временных лагерей для военнопленных. Эти люди стали важным источником живой силы для партизанского движения.

Войска, имевшиеся в распоряжении командования тыла группы армий «Центр», в чьем ведении первоначально находился лишь западный сектор, а впоследствии, в течение ноября и декабря, перешла и вся территория до Брянска, включали одну дивизию. Выделенный для охраны этой дивизией участок территории простирался далеко за пределы Брянской области. Командование тыла немецкой 2-й армии, отвечавшее за западную часть региона, не располагало подразделениями размера дивизии, а имело в своем распоряжении лишь батальоны охраны и военной полиции. С тем чтобы справиться с растущими проблемами обеспечения безопасности, в частности с угрозой разраставшегося партизанского движения, 29 октября с фронта был снят полк из состава дивизии регулярных войск (56-я дивизия). Командир 56-й дивизии стал выполнять функции начальника тыла 2-й танковой армии, которая взяла под контроль сектор, ранее находившийся в ведении 2-й армии.

10 декабря, вскоре после начала крупного советского контрнаступления, подразделения 56-й дивизии, чье присутствие оказалось необходимым на фронте, пришлось вывести. Задачи по охране были возложены на находившуюся в Брянске региональную военную администрацию, имевшую в распоряжении батальон охраны, батальон полиции и несколько групп полевой жандармерии.

Поражение немцев на подступах к Москве и последовавшее отступление не только привели к оттоку живой силы, но и непосредственно повлияли на значительное ухудшение положения с безопасностью в Брянской области. В начале января 1942 года Красная армия сумела освободить Киров, важный железнодорожный узел к северу от Брянска, и проделать брешь в немецкой линии фронта на участке между 4-й армией и 2-й танковой армией. Через эту брешь постоянным потоком шло подкрепление людьми и оружием для партизанских отрядов, организованных к югу и западу от Кирова в немецком тылу. Хотя предпринятая немцами 15 февраля 1942 года попытка вновь захватить Киров была отбита Красной армией при поддержке партизан, немцам все же удалось вытеснить партизан из ряда расположенных на севере городов, таких, например, как Дятьково и Бытош, которые они какое-то время удерживали.

Относящиеся к Брянской области немецкие документы содержат свидетельства о действиях партизан, имевших место уже в октябре и ноябре 1941 года. Первые партизанские группы были небольшими, в них обычно входило от шести до восьми человек, возглавляемых работниками местных партийных или советских органов. Другой разновидностью отрядов являлись так называемые истребительные батальоны, организованные НКВД до немецкой оккупации для охраны общественных зданий и борьбы с десантами противника. Многие из этих истребительных батальонов не уцелели в первые дни войны. Только один крупный отряд действовал в этот период. Он состоял из слушателей школы для партизан, которая была создана неподалеку от поселка Клетня еще до оккупации области. Впоследствии он был усилен направленными сюда парашютистами и попавшими в окружение красноармейцами. Состав этого отряда – в нем смешались местные добровольцы и красноармейцы, вырвавшиеся из окружения или бежавшие из лагерей военнопленных, – во многом был типичен для партизанских отрядов, действовавших в Брянской области в начале 1942 года. Более трех недель этот отряд совершал набеги на деревни, убивая назначенных немцами старост и реквизируя продовольствие и одежду. Он также занимался минированием дорог и нападал на военные автомашины.

Хотя сведений об организации первых партизанских отрядов крайне мало, в немецких донесениях отмечено много случаев действий партизан в декабре 1941 и январе – феврале 1942 года. На самом деле партизаны могли контролировать большие участки этого региона, в том числе и ряд важных районных центров. Это оказывалось возможным главным образом из-за отсутствия у немцев достаточного количества войск для постоянной оккупации этих городов. Немцы не испытывали особых трудностей в очистке от партизан считавшихся важными населенных пунктов, но после ухода из них войск партизаны вскоре возвращались туда и расправлялись с теми, кто сотрудничал с немцами или проявлял враждебное отношение к советскому режиму. Наличие в Брянской области обширных лесных районов способствовало росту партизанского движения, ибо леса позволяли укрываться от немецких атак и давали возможность создавать лагеря и базы.

Несмотря на столь благоприятные для партизан условия, немцам, вероятно, успешно удалось бы справиться с этой проблемой зимой 1941/42 года, если бы не их военные неудачи. Нанесенные им Красной армией поражения не только оголили тыловые районы, откуда были выведены и без того крайне скудные силы немцев, но и поколебали уверенность местного населения в грядущей победе немцев. Кроме того, успешное советское контрнаступление приблизило фронт к базам партизан, позволив им установить связь с частями Красной армии. В результате партизанское движение претерпело значительные изменения: оно было реорганизовано по военному образцу и осуществляемый за ним контроль стал более строгим как извне, так и изнутри.

Это было особо заметно в северных районах, где освобождение советскими войсками Кирова и прорыв немецкой линии фронта создавали возможность для более тесного взаимодействия партизанских групп с Красной армией. Партизанские отряды, организованные НКВД и партийными работниками, оказались в прямом подчинении одной из советских дивизий и получали подкрепление людьми и оружием от Красной армии. В свою очередь партизаны снабжали части Красной армии продовольствием и направляли призывников из контролируемых ими районов. Когда немцы попытались захватить Киров и ликвидировать брешь между 2-й танковой и 4-й армиями, партизаны оказывали поддержку войскам Красной армии, не только разрушая линии коммуникаций в тылу, но и обороняя отдельные участки фронта.

Усиление мощи партизанского движения путем увеличения его численности и совершенствования организации продолжалось на протяжении всего 1942 года, вопреки всем попыткам немцев воспрепятствовать его развитию. Основным типом партизанского подразделения в начале 1942 года являлся самостоятельный отряд, чья численность постепенно возрастала и могла достигать от 100 до 400 человек. Новыми партизанами становились отбившиеся от своих частей красноармейцы, отпущенные или сбежавшие военнопленные и местные жители. Хотя крупномасштабный призыв местного населения начался лишь осенью 1942 года, существуют свидетельства того, что, например, на севере области значительное количество мужчин призывного возраста было зачислено в партизанские отряды еще в начале этого года. Руководство партизанами на раннем этапе осуществляли работники местных партийных и государственных органов, а также офицеры Красной армии, уцелевшие во время боев в окружении либо направленные извне, обычно самолетами.

Использование советской авиации для поддержки партизан не ограничивалось лишь доставкой командиров и специалистов в партизанские районы. Начиная с весны 1942 года партизаны регулярно получали различные поставки (в частности, оружие, боеприпасы и отдельные виды продовольствия) самолетами, которые либо сбрасывали грузы на парашютах, либо приземлялись на специально подготовленных аэродромах. Для этого использовались небольшие одномоторные учебные самолеты, а также самолеты американского производства С-47.

Увеличение размеров партизанских отрядов сопровождалось изменениями в их организации. Отряды стали делиться на роты и взводы, аналогичные таким же подразделениям Красной армии. Введение военной системы организации было завершено к началу 1943 года с созданием бригад, делившихся на батальоны, роты и взводы. Бригады в основном создавались путем слияния нескольких самостоятельных отрядов. Целью такой реорганизации было обеспечение четкости управления и лучшей координации действий, а также усиление ударной мощи. Кроме того, реорганизация позволяла усилить контроль за партизанскими отрядами со стороны партийных и правительственных органов. Уже упоминалось о руководстве партизанскими отрядами Красной армией на севере области; на юге руководство партизанами осуществлялось командованием, получавшим указания из Ельца, где находились штаб Брянского фронта, а также Орловский областной комитет партии. Командование возглавлял Д. Емлютин, бывший офицер НКВД из Орла и один из выдающихся партизанских командиров на оккупированной территории. Под его руководством действовали от тридцати до сорока партизанских отрядов, а позднее все бригады на юге области. В западной части Брянской области, то есть в Клетнянских и Мамаевских лесах, внешнее руководство партизанами осуществлялось командованием советского Западного фронта. В управлении партизанскими отрядами важную роль играла авиация, обеспечивавшая тесную связь между партизанскими центрами и командованием в советском тылу.

Усиление и реорганизация партизанских отрядов позволяли им расширять районы и наращивать мощь своих действий, направленных, во-первых, на нарушение системы снабжения немецких войск и, во-вторых, на срыв усилий немцев по установлению контроля над оккупированной территорией и эксплуатацией ее ресурсов. Удары по линиям коммуникаций в основном наносились путем взрывов железнодорожных путей, минирования автомагистралей и атак из засад на железнодорожные составы и транспортные средства. За период с мая по октябрь 1942 года более тысячи таких ударов было отмечено командованием тыла 2-й танковой армии немцев, в чьем ведении находилась большая часть Брянской области.

Другой основной разновидностью действий партизан были усилия, направленные против упрочения оккупационного режима и призванные воспрепятствовать использованию немцами рабочей силы и местных ресурсов. С этой целью партизанские отряды нападали на деревни, забирали продовольствие, угоняли скот и сурово наказывали людей, сотрудничавших с немцами или враждебно настроенных к партизанам. В первую очередь партизаны стремились уничтожать чиновников местных администраций и членов многочисленных отрядов вспомогательной полиции, организованной немцами. Нападения на деревни и реквизиция продовольствия, с одной стороны, были направлены на удовлетворение насущных потребностей партизан, которым приходилось существовать вдали от обжитых мест. С другой стороны, такие акции представляли собой определенную разновидность психологической войны, которая должна была удержать людей от оказания поддержки немцам и заставить их сохранять лояльность советскому режиму. Такие усилия оказывались все более и более успешными, по мере того как у людей исчезала уверенность в победе Германии и они убеждались в нежелании и неспособности немцев удовлетворить их основные нужды и чаяния.

Существование партизанской проблемы признавалось немецким командованием еще в феврале 1942 года. По мнению командования тыла, партизанское движение представляло собой прямую и постоянно усиливающуюся угрозу безопасности в тыловых районах, и оно потребовало выделения дополнительных войск для борьбы с этой угрозой. В ответ на этот запрос в Брянскую область была переброшена дополнительная дивизия охраны (707-я). В июне 1942 года была проведена первая крупная операция против партизанских отрядов, действовавших на севере области; в ней принимали участие один танковый и два пехотных полка. В результате этой операции партизаны и их сторонники понесли значительные потери, также удалось на время рассеять партизанские отряды, но большинству партизан вместе с их командирами удалось избежать гибели или плена, и они просто ушли в другие районы, где происходило переформирование отрядов для будущих действий. К тому же многих из тех, кого немцы включали в данные о партизанских потерях, следует считать не активными партизанами, а местными жителями. Эта операция, как достигнутыми результатами, так и использованными методами, стала образчиком большинства операций против партизан, которые последовали в 1942 году и в дальнейшем проводились в 1943 году. Как правило, они не достигали главной цели, то есть полного уничтожения партизанского движения в этом регионе.

Если по первоначальному плану немцев меры безопасности в тылу должны были ограничиваться охраной основных путей снабжения и важных населенных пунктов, то вскоре после оккупации этого региона командование осознало, что разгромить партизанское движение с помощью одной лишь оборонительной стратегии нельзя. Но имевшиеся в распоряжении войска были столь малочисленны и столь плохо подготовлены, что немцам приходилось уделять основное внимание защите железных и шоссейных дорог, а также крупных военных объектов. Вдоль основных шоссейных и железных дорог через определенные промежутки создавались опорные пункты, а расположенные на путях снабжения или рядом с ними населенные пункты находились под пристальным наблюдением. Кроме того, были организованы небольшие мобильные группы, призванные препятствовать партизанам в проведении взрывов военных объектов и железнодорожных путей. В целом этой оборонительной системе удалось обеспечить проходимость на основных путях снабжения войск. Но она не смогла остановить роста партизанского движения, базировавшегося в лесах и болотах, где принимаемые немцами меры вряд ли могли нанести ему серьезный урон.

Неспособность немцев ликвидировать партизанскую угрозу позволяла партизанским отрядам, чье общее количество не увеличивалось, сохранять численность, которой они достигли в 1942 году[51]. Понесенные отрядами потери легко удавалось восполнить за счет всеобщей мобилизации местного населения. Внешний и внутренний контроль способствовал централизации командования и более четкой координации действий. Увеличился размах и повысилась эффективность поддержки партизанских отрядов с воздуха.

Удары партизан по коммуникациям немцев приобрели большой размах в марте 1943 года, когда советские войска атаковали южные районы Брянской области и действия партизан стали все больше координироваться с операциями Красной армии. По всей видимости, наиболее ярким проявлением успеха стало разрушение двух важных мостов: мост через Десну неподалеку от Вигоничей был разрушен в ночь на 1 марта, мост через реку Ревна рядом с Синезерками – 13 марта 1943 года. 1 апреля 1943 года командование 2-й танковой армии немцев было вынуждено признать, что действия партизан на время нарушили снабжение войск, но партизанам не удалось добиться того результата, которого опасались немцы, учитывая численность отрядов, четко организованное командование и хорошее оснащение партизан.

В ходе мартовского наступления Красная армия вышла к реке Десне, и ее передовые части установили связь с партизанскими отрядами, действовавшими в районе Трубчевска, но немецкое контрнаступление сорвало попытку объединения войск Красной армии и сил партизан для захвата Орла с тыла.

Координация действий партизан в тылу у немцев с операциями Красной армии была особо заметна во время крупных сражений, последовавших за последним наступлением немцев в России, а именно попыткой взять Курск и ликвидировать так называемый Орловский выступ. Эта наступательная операция, получившая название «Цитадель», началась 5–6 июля 1943 года, но почти сразу натолкнулась на мощное советское контрнаступление, не только остановившее наступление немцев, но и в конце концов полностью вытеснившее их из Брянской области. 22 июля 1943 года, приблизительно десять дней спустя после начала советского контрнаступления, партизаны начали наносить удары по ведущим к фронту железным дорогам путем проведения так называемой цепной серии взрывов – метод, при котором железнодорожные пути подрывали одновременно во многих местах (иногда в нескольких сотнях).

Примечательно, что этот всплеск партизанских действий последовал сразу после самых крупных из всех проведенных немцами операций против партизан в Брянской области. В течение мая – июня 1943 года с целью очистки от партизан северного, западного и южного секторов до начала немецкого наступления на Курск были проведены три операции, в которых принимали участие два армейских корпуса (в общей сложности десять дивизий)[52]. Большая часть войск для проведения этих операций была выделена из состава сил, собранных для операции «Цитадель». Как и в предыдущих операциях, результаты оказались неутешительными. По оценкам немцев, они уничтожили до 50 процентов партизан, но ликвидировать партизанские отряды как боевые единицы им не удалось. Уцелевшие партизаны переместились в другие районы, где отряды прошли переформирование и пополнили свой личный состав за счет призыва местных жителей.

Неспособность немцев ликвидировать партизанское движение, а также их поражения на фронте имели далекоидущие последствия и оказали существенное влияние на отношение гражданского населения и моральное состояние тысяч местных коллаборационистов. Начиная с 1942 года немцы организовывали военизированные подразделения и формирования вспомогательной полиции из советских граждан, которых набирали на местах или доставляли из лагерей военнопленных. К 1943 году в тылу 2-й танковой армии немцев насчитывалось тринадцать так называемых «восточных» батальонов» (Ostbataillone) и двенадцать батальонов местной самообороны. Помимо этого, в восточной части области были созданы отряды вспомогательной полиции численностью в несколько тысяч человек. Эти подразделения коллаборационистов составляли примерно половину сил немцев, осуществлявших охрану в тыловых районах.

Представленные в настоящем исследовании свидетельства заставляют сделать вывод о том, что партизаны в Брянской области оказались не способны оказать существенное влияние на ход военных операций. Их постоянные удары по немецким линиям коммуникаций создавали неудобства, но не смогли нарушить на продолжительное время снабжение немецких войск на фронте. Партизаны также оказались не способны, а во многих случаях просто не готовы оказывать прямую поддержку Красной армии, исключением стал короткий период в 1942 году во время боев в районе Кирова. Верно то, что партизаны вынудили немцев прибегнуть к статичной системе обороны, при которой создавались опорные пункты, а обширные пространства между линиями коммуникаций оставались незащищенными, но это было обусловлено нехваткой у немцев войск, а отнюдь не боевой мощью партизан. Когда немецкие войска вынуждали партизан вступать в открытые сражения, партизан, как правило, удавалось обратить в бегство, и лишь несостоятельность методов ведения немцами антипартизанской войны и благоприятные условия местности спасали их от полного уничтожения.

Хотя немецкое командование всегда с повышенным вниманием относилось к партизанской угрозе и выделяло сравнительно крупные силы для противодействия ей, мотивацией в данном случае был скорее не страх перед местными партизанскими отрядами, а осознание того, что Брянская область, в силу своего важного местоположения и наличия на ней крупных лесных массивов, представляла собой практически идеальную базу для партизан. Густые леса обеспечивали укрытие для отрядов, вытесненных из других секторов или понесших потери в ходе немецких операций. В них партизанские отряды получали возможность перегруппироваться и пополнить запасы из многочисленных складов продовольствия и боеприпасов, скрытых в лесах. Там партизаны могли создавать постоянные лагеря, командные пункты и тренировочные полигоны. Брянские леса, в частности та их часть, которая простирается на пятьдесят километров к югу от Брянска, служили не только важной базой для местных партизан, но и стартовой позицией для так называемых «кочующих» отрядов, созданных по большей части на Украине. Наиболее важными из таких отрядов были отряды С. Ковпака и А. Федорова, прибывшие в Брянские леса в начале 1942 года и превращенные в последующие месяцы по приказу из Москвы в отряды, способные совершать продолжительные рейды в те районы Украины, где до этого партизанское движение было крайне слабым или его не существовало вообще.

Если в качестве военной силы местные и действовавшие в Брянской области партизаны оказались не столь эффективны, в психологической войне им удалось добиться впечатляющих успехов. В начале своего появления здесь немцы обнаружили, что значительная часть населения готова сотрудничать с ними или по меньшей мере выражает молчаливое согласие с немецким правлением. Но постепенно подобные настроения сменились безразличием, а затем переросли в открытую враждебность. Отчасти вина за такое изменение лежит на проводимой немцами оккупационной политике, полностью игнорировавшей нужды и чаяния народа и ставящей своей целью безжалостную эксплуатацию ресурсов данного региона. Такая политика обрекала на провал все попытки немецкого командования заручиться поддержкой местного населения и облегчить положение оккупационного режима. Она также сводила все свои обещания проведения реформ, в частности аграрной, к пустой болтовне и тем самым подрывала любые усилия немецкой пропаганды.

В свою очередь, партизаны и их пропаганда разумно использовали отказ немцев от выполнения своих обещаний и их готовность прибегать к крайне жестоким методам подавления протестов местного населения. Массовые казни или эвакуация граждан из зон проведения крупных операций против партизан, несомненно, вызывали озлобленность коренного населения. В отличие от немцев партизаны, как правило, не прибегали к методам террора против всего местного населения, а использовали их лишь в отношении тех, кто сотрудничал с немцами или проявлял открытую враждебность к партизанам. В этом смысле партизанское движение служило для местного населения постоянным напоминанием о том, что советская власть полностью не исчезла с оккупированных территорий. По мере роста мощи партизанского движения и уменьшения перспектив победы Германии все сильнее проявлялось нежелание населения находиться в оппозиции к партизанам или сотрудничать с немцами. Партизаны, расширяя сферу своего влияния, уничтожая коллаборационистов и успешно противодействуя усилиям немцев по наведению порядка в Брянской области, прокладывали дорогу для возвращения советского режима.

Поскольку в Брянской области, по существу, находилось три отдельных центра партизанских действий, довольно трудно четко обрисовать общую для всех трех секторов схему организации и управления партизанским движением. Типы отрядов, партизанское командование и порядок подчиненности в различных секторах имели существенные различия. То же самое можно сказать и о методах, с помощью которых советское руководство управляло партизанским движением извне. Часть отрядов была организована и находилась под контролем Красной армии, другие были созданы партийными органами или НКВД; многое указывает на то, что на внутреннюю структуру партизанского движения в значительной мере повлияло управление партизанами, осуществляемое извне.

Можно сказать, что развитие партизанских отрядов в Брянской области проходило в три этапа, которые подробнее будут рассмотрены ниже. Эти три этапа не всегда совпадали по времени в различных частях региона, но везде наблюдалась одна общая тенденция. Небольшие самостоятельные отряды, составлявшие большую часть первоначально возникших партизанских формирований, путем поглощения или слияния постепенно трансформировались в крупные партизанские части, переходившие под объединенное командование. Проследить этот процесс трудно в силу того, что немецкие документы не придерживаются четкой схемы обозначения партизанских отрядов и часто являются весьма противоречивыми. Такие названия, как «отряд», «группа», «батальон», «рота», используются беспорядочно и часто являются взаимоисключающими[53]. Лишь в 1943 году, когда партизанское движение в Брянской области было реорганизовано по военному образцу в бригады, батальоны и роты, терминология немецких донесений стала более единообразной.

Сведения об этом этапе крайне скудны. Можно предположить, что большинство первых отрядов представляли собой группы красноармейцев, оказавшихся в окружении или отрезанных от своих частей в ходе боев под Смоленском, Вязьмой и Брянском. Партизан, взятый в плен под Рославлем в августе 1941 года, сообщил на допросе, что остатки двух стрелковых дивизий Красной армии были объединены в три партизанские группы, в каждой из которых насчитывалось от пятидесяти до шестидесяти человек; они должны были препятствовать снабжению немецких войск в преддверии наступления Красной армии.

Другой разновидностью партизанских отрядов были так называемые диверсионные группы и истребительные батальоны, которые, по всей вероятности, и являлись в то время основными силами партизан.

Зимой 1941/42 года была улучшена организация партизан и существенно укреплено партизанское руководство. Это было заметно прежде всего в районах, расположенных к югу и северо-западу от Брянска, о чем говорилось в донесении командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Клюге начальнику Генерального штаба германской армии генералу Гальдеру.

Одной из причин такого развития событий, несомненно, была сложившаяся на фронте ситуация. В начале января, в ходе начатого еще в декабре контрнаступления, советские войска сумели освободить Киров, важный железнодорожный узел на линии Брянск – Вязьма, и прорвать фронт, создав брешь между немецкой 4-й армией на севере и 2-й танковой армией на юге. На протяжении последующих месяцев через эту брешь постоянным потоком шло направляемое Красной армией подкрепление партизанским отрядам, созданным в немецком тылу в 1941 году. Таким путем было создано крупное партизанское соединение в расположенных к северу от Брянска районах.

339-я пехотная дивизия немцев предприняла несколько попыток уничтожить это соединение и восстановить контакт с частями 4-й армии. В ходе проведенной в июне 1942 года самой крупной операции против партизан, получившей название Vogelsang («Птичье пение»), немцы столкнулись с несколькими типами партизанских отрядов:

1. Партизанские полки, насчитывавшие 1000–1500 человек, которыми командовали офицеры Красной армии; в их составе были попавшие в окружение красноармейцы и местные партизаны, отобранные после прохождения специальной военной подготовки. Эти полки были организованы по принципу регулярных воинских формирований, и их задачей являлась борьба с немецкими войсками.

2. Чисто партизанские формирования, состоявшие из нескольких отрядов, в каждом из которых было от 30 до 150 человек, действовавших двумя группами. Бойцами этих формирований были местные жители, прошедшие военную подготовку, но не принятые на службу в упомянутые выше партизанские полки. Хотя их основной задачей являлось разрушение немецких линий коммуникаций, они были достаточно сильны и хорошо вооружены, чтобы в случае необходимости их можно было использовать для военных операций на фронте.

3. Отряды самообороны, состоявшие из всего мужского населения не занятых немцами деревень. В составе таких отрядов могли находиться по нескольку женщин и подростков.

В донесении начальника тыла 2-й танковой армии немцев о ситуации с партизанами в период с ноября 1942 по апрель 1943 года говорилось о начавшейся в январе 1943 года полной реорганизации партизанского движения в наводненных партизанами районах. «Из отдельных групп формируются батальоны и бригады, имеющие объединенное командование», – сообщалось в донесении. Аналогичные сведения поступали и от XLVII танкового корпуса, дислоцированного в южной части Брянской области: «Идет организация бригад и батальонов из партизанских групп…» В дальнейшем в немецких донесениях о ходе военных действий было перечислено большое количество отдельных партизанских бригад с указанием подчиненных им подразделений. В этих же донесениях отмечается, что бригады отнюдь не были одинаковы по своим размерам и составу. Например, в феврале 1943 года в южных лесах было выявлено девять бригад. В каждой из них насчитывалось от 500 до 1500 человек, и они включали в себя от трех до девяти отрядов, каждый из которых по численности был приблизительно равен батальону.

В апреле 1943 года в северной части лесов, в районе к северу от железнодорожной ветки Брянск – Рославль и востоку от реки Десны немцами были обнаружены следующие три бригады: бригада Мальцева (иногда ее также называли дивизией), состоявшая из 7 батальонов общей численностью от 1300 до 1400 человек; Бытошская бригада, 3 батальона общей численностью 700 человек; бригада Орлова, 10 батальонов общей численностью 1400 человек. Эти три бригады, по всей видимости, были образованы из отрядов и полков, действовавших в этом районе еще в 1942 году.

И наконец, сообщалось о существовании в расположенных в западной части Брянской области густых Клетнянских и Мамаевских лесах четырех бригад, каждая из которых делилась на два полка. Полки состояли из трех батальонов, в каждом из которых было по три роты. В роте насчитывалось от 80 до 90 человек. Кроме того, некоторые бригады имели «специальные войска», подчиненные непосредственно штабу бригады. Так например, в бригаде Данченкова имелись интендантская рота, взвод взрывников и разведывательный взвод. В мае 1943 года четыре бригады, находившиеся в западной части области, были объединены в две группы, насчитывавшие соответственно 2000 и 2400 человек; одна (северная группа) действовала в Клетнянском лесу, другая (южная группа) – в Мамаевском лесу.

В вооружении различных бригад также наблюдались существенные различия. В западной части области каждая бригада имела следующие виды тяжелого вооружения: 3 45-мм противотанковые пушки; 1120-мм миномет, 182-мм миномет, 6–7 80-мм минометов, 8 противотанковых ружей, 8 тяжелых пулеметов. По всей видимости, это вооружение находилось в специальных ротах, находившихся в прямом подчинении полков или батальонов. Помимо этого, в каждой роте было: 6 легких пулеметов, 5 автоматов и автоматических винтовок, по 2 ручных гранаты на человека и соответствующее количество боеприпасов. Сведения о количестве винтовок отсутствуют.

Три бригады в северных лесах в марте 1943 года имели в распоряжении следующее вооружение: бригада Мальцева – 3 76-мм пушки, 3 45-мм противотанковых орудия; в каждом батальоне было 10–20 автоматов, 1–2 тяжелых миномета, несколько противотанковых ружей и винтовки, сведения о количестве которых отсутствуют. Бригады Бытошская и Орлова не имели на вооружении артиллерии и минометов, но в каждом батальоне было по нескольку пулеметов, автоматы и противотанковые ружья.

Одна из действовавших на юге области бригад была оснащена четырьмя легкими орудиями, четырьмя противотанковыми пушками и тяжелым минометом. Каждое подчиненное подразделение также имело на вооружении по одному легкому миномету. Сведения о вооружении приводятся здесь лишь с тем, чтобы еще раз подчеркнуть уже упомянутый тезис об отсутствии единообразия в численности и организационной структуре бригад. Очевидно, единой для всех бригад схемы организации и оснащения не существовало. По всей видимости, несколько бригад, появившихся в 1943 году, не являлись новыми формированиями, а были партизанскими отрядами, которым наименование «бригада» было присвоено за их размеры и достижения в партизанской войне. Остальные бригады, видимо, были сформированы путем слияния нескольких самостоятельных партизанских отрядов. Многие из входивших в состав бригад подразделений имели названия, а не номера, одно из них обычно носило имя командира бригады, и это наводит на мысль о том, что данное подразделение было именно тем партизанским отрядом, на основе которого происходило формирование бригады или из которого она вырастала. Остатки бригад, понесших тяжелые потери в результате немецких операций, в ряде случаев присоединялись к другим бригадам.

Наименования бригад в немецких донесениях и опубликованных советских источниках часто существенно отличаются. Немцы обычно обозначали бригады по именам их командиров, за исключением названных в честь выдающихся советских деятелей или носивших патриотические названия, такие, например, как «За Родину». В ряде случаев бригады обозначались цифрами, например 1, 2, 3 и 4-я Клетнянские бригады. В свою очередь, в опубликованных после войны советских книгах о партизанской войне упоминаются отряды, именуемые по названию района или города, где они появились и откуда в них шел набор бойцов. Например, отряд, который немцы называли по фамилии его командира Дуки, в одном из советских источников упоминается как «отряд партизан города Брянска». В той же книге отряд Ромашина называется «отрядом партизан Брянского района». Несомненно, что формирование бригад отчасти представляло собой попытку советского руководства привнести в партизанское движение принципы военной организации и командования. Но существенные различия в размерах, внутренней структуре и оснащении бригад указывают на то, что такая попытка была успешной лишь отчасти. Несмотря на свои военные наименования, многие из партизанских формирований даже на более поздних этапах войны сохраняли основные черты нерегулярных сил. О причинах столь существенных различий между различными отрядами уже говорилось выше: роль, которую играли Красная армия, партия и НКВД в формировании партизанских отрядов и управлении ими, в определенной степени отражалась на особенностях их организации. Другие факторы, оказывавшие влияние на особенности партизанских отрядов, также уже упоминались. К ним можно отнести выполняемые отрядами задания, авторитет командиров, а также социальное происхождение и уровень военной подготовки их членов. Все эти проблемы будут рассмотрены в последующих разделах.

Судя по относящимся к 1941 году скудным сведениям, основную массу партизан Брянской области в тот период составляли солдаты и офицеры Красной армии, оказавшиеся отрезанными от своих частей во время битвы за Брянск (1–20 октября 1941 года). В ходе этого сражения советские силы оказались зажатыми в двух котлах: один из них находился в районе деревни Хвастовичи, расположенной в восточной части области, другой – около Трубчевска, расположенного на юге. Остаткам советской 50-й армии, уничтоженной в котле в районе Хвастовичей, видимо, удалось просочиться в западном направлении через позиции немцев, поскольку в донесении их 2-й армии от ноября 1941 года сообщалось, что военнослужащие 50-й армии присоединились к слушателям находившейся в Клетне партизанской школы для партизанских действий, включавших нанесение ударов по немецким транспортным средствам, набеги на деревни и расстрелы нескольких назначенных немцами старост. Впоследствии данная группа была усилена тридцатью парашютистами, прошедшими специальную подготовку в Москве.

Как отмечалось в предыдущем разделе, рост и реорганизация партизанского движения в Брянской области происходили зимой 1941/42 года, в особенности это было характерно для северной части региона, где Красная армия прорвала фронт и использовала образовавшуюся брешь для направления подкрепления партизанам, действовавшим к западу и югу от Кирова, занятого советскими войсками. Согласно донесению немецкой 339-й дивизии, это подкрепление в начале марта 1942 года составило 150 человек, а в последние дни марта и в начале апреля оно дошло до 750 человек. В результате партизанские формирования в этом секторе были в значительной степени «разбавлены» кадровыми или бывшими военнослужащими Красной армии. По оценкам XXIV корпуса немцев, в марте 1942 года к северу от Брянска насчитывалось до 10 000 партизан, «треть из которых составляли регулярные войска». Согласно немецким донесениям, действовавший в районе Лавшина партизанский отряд численностью от 1500 до 2000 человек целиком состоял из красноармейцев. В апреле 1942 года 339-я дивизия, на основании захваченных партизанских документов, сообщала, что в районе Бытоша, еще одного крупного партизанского центра на севере, в составе партизан были: уцелевшие во время боев в окружении офицеры и солдаты Красной армии; сбежавшие из лагерей военнопленные; сотрудники партийных органов и НКВД; комсомольцы; руководители и специалисты, присланные из армейских штабов.

Из вышеприведенных донесений трудно понять, оставались ли находящиеся в партизанских формированиях военнослужащие Красной армии солдатами регулярных частей или становились партизанами. Ясность в этот вопрос могут внести сведения, полученные немцами из документов и допросов военнопленных во время проведения крупной, но крайне неудачной операции по уничтожению партизан, действовавших на севере области. В отчете об этой операции содержится подробная информация о партизанских полках, созданных в начале 1942 года.

«Офицеры Красной армии, считавшиеся наиболее способными, приняли на себя командование [этими партизанскими полками]: подполковник Орлов в Дятьковском районе и майор Калуга в Рогнединском районе.

Опытные, имеющие правительственные награды офицеры получили назначение для работы в штабах и стали подчиненными командирами. Через линию фронта к западу от Кирова в каждый полк было направлено от 400 до 500 имеющих опыт боевых действий военнослужащих для службы в качестве младших командиров и инструкторов.

Формирования создавались из: а) военнослужащих Красной армии, отрезанных от своих частей в ходе боев в окружении; б) людей из различных партизанских групп; в) годных к службе в армии мужчин в возрасте 18 лет и старше, мобилизованных в деревнях.

Лица, указанные выше под индексами б) и в), были выделены в отделенные группы и проходили подготовку на специальных полигонах и в лагерях. Показавшие хорошие результаты отбирались для службы в двух партизанских полках, остальные распределялись по обычным партизанским группам…»

Перед началом вышеупомянутой операции немцев против партизан полк Орлова, с целю сохранения системы организации по военному образцу для облегчения совместных с частями Красной армии действий, был разделен на ряд более мелких подразделений. Партизан, захваченный в плен в районе Дятькова в августе 1942 года, подтверждал на допросах тесную связь его полка с Красной армией. Описывая находящиеся в этом районе боевые формирования, он выделял отряд Орлова, чья численность тогда составляла 700 человек, и отряд Калуги, при этом он сообщал, что две эти группы состояли из красноармейцев 16-й и 10-й армий. Дополнительная информация о количестве красноармейцев и партизан, входивших в состав партизанских отрядов, была получена на допросах другого захваченного в плен партизана, бывшего лейтенанта Красной армии, выпущенного из немецкого лагеря для военнопленных и поселившегося в Рогнединском районе, а затем призванного в партизаны. Он сообщил, что в мае 1942 года в этот район прибыл батальон из состава советской 10-й армии для выполнения следующих задач:

1. Призыв на службу всех находящихся в этом районе красноармейцев, уцелевших в ходе боев в окружении или отпущенных из лагерей для военнопленных.

2. Мобилизация мужчин, родившихся в период с 1923 по 1925 год.

3. Организация партизанских групп. Сначала из красноармейцев и призывников создавались равные по размеру батальону подразделения численностью до 300 человек, а затем их направляли на усиление партизанских групп.

Из вышесказанного можно заключить, что по крайней мере в расположенных поблизости от фронта районах красноармейцы и бывшие военнослужащие Красной армии составляли ядро первых партизанских отрядов и, являясь опытными бойцами, становились не только цементирующей силой, но и инструкторами для новобранцев, призванных из местного населения. В немецких донесениях указывается, что часто призыв проводился насильственными методами. В июне 1942 года попавшая в плен девушка-партизанка сообщила на допросе, что ее и других жителей деревни прямо из домов забрали в лес так называемые «активные партизаны», то есть солдаты, оставшиеся после боев в окружении. Они сколотили отряд численностью в 300 человек и вооружили собранных ими гражданских лиц. В Жуковском районе формирование партизанских отрядов происходило путем призыва отпущенных или сбежавших военнопленных, а также молодых людей, еще не прошедших военную службу. Отказ присоединиться к партизанам карался смертью.

1. Возрастные группы. Помимо приведенных выше общих сведений о том, что мужчины в возрасте от пятнадцати до пятидесяти пяти лет призывались для службы в партизанах, более подробных данных о распределении партизан по возрастным группам не существует. В совокупности ряд примеров, взятых из немецких донесений, может представлять интерес, но они вряд ли способны послужить основанием для обобщений. Допрос некоего Б.К. Никитина, который до плена был бойцом партизанского отряда, разгромленного немцами в июне 1942 года, позволил выяснить, что в его отряде, не очень многочисленном, находились мужчины, распределение которых по возрасту указано в таблице 1.

Таблица 1

ВОЗРАСТ МУЖЧИН В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ Б.К. НИКИТИНА

В отряде также находилось несколько женщин и детей. В дневнике Никитина, найденном немцами до его захвата в плен, отмечается, что отряд, к которому он принадлежал, не проявлял особой активности и его действия не были эффективными.

Существуют свидетельства того, что некоторые партизаны были довольно молоды. В бригаде имени Молотова, действовавшей на юге области, помимо гражданских лиц и небольшого количества бывших красноармейцев было много молодых людей 1927 и 1928 годов рождения, а также подростки, которым в то время (1943 г.) исполнилось по пятнадцать – шестнадцать лет.

2. Социальное происхождение. К сожалению, большинство протоколов допросов партизан не содержит сведений о прежних занятиях пленных. Поскольку и другие источники дают довольно скудную информацию по этому вопросу, трудно провести систематизированный анализ социального происхождения партизан Брянской области.

В силу того, что данный регион по большей части является сельским, многие оказавшиеся в партизанах местные жители, в особенности призванные на службу, видимо, были крестьянами или, точнее выражаясь, колхозниками и рабочими совхозов. Однако существуют свидетельства, что часть местных добровольцев, а также большое количество лиц, направленных сюда извне, являлись жителями городов. В докладе региональной военной администрации Брянска о положении в последние три месяца 1941 года говорилось, что действовавшие вокруг Бытоша партизаны в основном были рабочими стекольных заводов, находящихся в Бытоше, Дятькове, Ивоте и Старе. В захваченном немцами письме сообщается, что один из первых партизанских отрядов состоял из молодых рабочих завода имени Сталина в Орджоникидзе. «Чекистский» отряд, действовавший в этом районе в 1942 году, состоял из рабочих неназванного завода, расположенного в Туле или неподалеку от нее. Из этих людей отряд был сформирован в апреле 1942 года, несмотря на протесты директора, не хотевшего терять своих квалифицированных рабочих. После непродолжительной подготовки на территории завода группа была направлена поездом через Москву в находящийся в непосредственной близости от фронта пункт, откуда с помощью проводников ей удалось проникнуть через немецкие позиции в тыл. И наконец, еще в одном немецком донесении о действовавших на севере области партизанах говорилось, что 150 необстрелянных добровольцев, направленных в конце марта 1942 года через линию фронта в район действий партизан, были молодыми рабочими и работницами из Москвы.

Немецкие документы, в которых говорится о социальном происхождении и политической принадлежности партизанских командиров, указывают, что многие из них являлись офицерами Красной армии, а также работниками местных партийных, комсомольских и административных органов, то есть людьми, тесно связанными с советским режимом и потому заинтересованными в его сохранении намного сильнее рядовых партизан[54].

Сведений о партийной принадлежности рядовых членов партизанских отрядов крайне мало. В захваченном рабочем журнале политрука партизанской роты говорится, что всего лишь шесть человек из его роты (чья численность составляла, видимо, от 80 до 150 человек) были членами партии. Многие, скорее всего, являлись комсомольцами. 70 процентов личного состава одного из отрядов, действовавших в районе Ивота, были комсомольцами. На то, что в других отрядах также был высок процент комсомольцев, указывается в упомянутом выше письме партизан из Орджоникидзе, называвших себя «партизаны-комсомольцы города Орджоникидзе».

И наконец, в одном из немецких донесений упоминается специальный батальон подрывников, который «состоял по большей части из коммунистов и был сформирован в Москве в начале 1942 года». В донесении говорится, что в целях маскировки он впоследствии получил кодовое название «Наземный батальон военно-воздушных сил № 1124». Вызывает сомнение, что этот батальон был настоящим партизанским отрядом; видимо, он был создан как специальное диверсионное подразделение Красной армии.

На военизированный характер партизанского движения указывает структура командования отдельно взятого партизанского отряда. Даже в 1942 году, когда по своей организации большинство партизанских отрядов мало чем напоминало воинские подразделения, структура командования в них соответствовала структуре командования в частях регулярной армии. Она неизменно состояла из командира, комиссара и начальника штаба, хотя последнего вначале часто называли «помощником командира» или «адъютантом», что являлось более подходящим названием для отрядов численностью меньше батальона[55]. В более крупных отрядах были офицеры, выполнявшие функции командиров рот и взводов. По мере роста численности и усложнения организационной структуры отрядов увеличивалось и количество офицеров. Например, офицерский личный состав некоторых находившихся в Клетнянском лесу бригад включал командира, комиссара, начальника штаба, заместителя начальника штаба, двух командиров батальонов, трех командиров рот, девять командиров взводов и шесть политруков (комиссары на уровне рот). Некоторые командиры взводов не имели офицерских званий, а были сержантами. Очевидно, только этими офицерами не исчерпывался весь офицерский личный состав. Поскольку каждый батальон состоял из трех рот, в составе каждой из которых было три взвода, то должно было существовать шесть командиров рот и восемнадцать командиров взводов.

Порядок подчиненности на уровнях выше бригадного будет рассмотрен в разделе, описывающем управление партизанами извне, поскольку высшие эшелоны командования, хотя и находились в немецком тылу, все же не являлись неотъемлемой частью партизанского движения, а в большей степени представляли собой органы советского контроля.

Вторым по значимости после командира был комиссар, чьей основной функцией являлось политическое воспитание членов отряда. Однако его должность офицера, осуществлявшего политический контроль, не наделяла его правом подвергать сомнению решения командира или отменять его приказы. Тем не менее комиссар часто играл ведущую роль при проведении отрядом операций, поскольку он обычно являлся заместителем командира и принимал на себя командование, если командир погибал, попадал в плен или терял свою должность. Например, командир 2-й Клетнянской бригады Калуга в начале января 1943 года был ранен в бою и эвакуирован самолетом. Когда его самолет был сбит над линией фронта и Калуга попал в плен, комиссар бригады (он же заместитель командира) Лебедев, временно принявший на себя командование бригадой сразу после ранения Калуги, официально стал новым командиром. Вскоре после этого Лебедев погиб в результате попадания мины в партизанский штаб, находившийся в Мамаевском лесу. Командир одной из действовавших на севере бригад, Корчалев, до того как стать командиром бригады, был комиссаром отряда.

Как отмечалось в предыдущем разделе, личные качества и опыт командира и его заместителей часто существенно влияли на развитие партизанского отряда и выполнение им своих задач. В этой связи необходимо более подробно рассмотреть социальные корни и военный опыт партизанского руководства.

Многие руководители появившихся в самом начале партизанских отрядов были офицерами Красной армии. В донесении 2-й танковой армии немцев о положении в тылу говорилось: «[Наши] осведомители подтверждают, что руководство [отрядами] находится в руках офицеров (по большей части старших штабных офицеров) и комиссаров…»

Многие руководители партизан в северной части Брянской области являлись выходцами из военных. О командирах двух партизанских полков, с которыми немцам пришлось столкнуться весной 1942 года, Орлове и Калуге (уже упомянутых выше), немецкие донесения отзывались как о весьма способных офицерах Красной армии. Согласно немецким донесениям, подчиненные им командиры были «офицерами, имеющими боевой опыт и многочисленные награды». Принадлежность Калуги к военным подтверждает один из захваченных у партизан документов, в котором командир 330-й пехотной дивизии Красной армии приказывает отдельным партизанским отрядам выполнять приказы «старшего лейтенанта Калуги» для обеспечения более четкой координации своих действий с операциями Красной армии. Этот документ датирован февралем 1942 года, то есть он появился за пять месяцев до упомянутого выше немецкого донесения; вполне вероятно, что за этот период, отмеченный яростными стычками партизан с немцами, Калуга был повышен в звании и стал майором.

Другой захваченный документ свидетельствует, что начальником штаба самостоятельного партизанского отряда, действовавшего в районе Орджоникидзе, был капитан Красной армии, в прошлом командовавший стрелковым полком 279-й дивизии, входившей в состав советской 50-й армии. Эта армия в 1941 году была практически полностью уничтожена во время боев в окружении, и этот капитан, по фамилии Марков, присоединился к партизанам. Его отряд, по всей видимости, впоследствии вошел в состав бригады Орлова.

Корбут, командир другой действовавшей на севере бригады, очевидно был майором Красной армии. Его бригадой, которую иногда называли 3-й партизанской дивизией, изначально командовал вышеупомянутый Калуга, который осенью 1942 года принял командование бригадой в Клетнянском лесу.

Однако не все партизанские командиры действовавших на севере формирований, были в прошлом военными. Организаторы и руководители отрядов, сформированных в 1941 и начале 1942 года в районе Дятькова и Бытоша, были по большей части работниками партийных и советских органов и офицерами НКВД. Так, например, в отчете немецкой военной администрации в Брянске о положении в последние три месяца 1941 года отмечалось, что руководителями всех партизан, действовавших вокруг Бытоша, были директор местного стекольного завода и секретарь Дятьковского райкома партии. В апреле 1942 года в Дятьковском районе проявляли активность отряды Ромашина и Дуки, впоследствии ставшие бригадами и успешно действовавшие к югу от Брянска. И немецкие, и советские источники указывают, что Ромашин был секретарем сельского райкома Брянского района. Два командира в отряде Ромашина являлись председателями сельских Советов. Дука был секретарем Брянского горкома партии. И Ромашину, и Дуке впоследствии были присвоены звания Героев Советского Союза.

Ряд руководителей партизан, действовавших на севере области, были офицерами НКВД или направленными сюда агентами. В одном из немецких донесений, основанном на захваченных партизанских документах, отмечалось: «Контроль за руководителями партизан, которые, как правило, являются офицерами НКВД, сосредоточен в руках центрального аппарата НКВД в советском тылу…» Роль работников НКВД будет рассмотрена более подробно в той части этого раздела, где говорится об управлении партизанами извне.

Прошлый статус командиров партизан в южной части Брянской области определить намного труднее. Немецкие донесения, сообщающие о структуре командования партизанских отрядов в этой части области, перечисляют фамилии командиров, но ничего не сообщают о том, кем они были в прошлом. Протоколы допроса медсестры, долгое время находившейся в бригаде имени Сталина и дезертировавшей в 1943 году, содержат мало сведений по этому вопросу. Однако одно из ее утверждений все же позволяет кое-что понять. Она сообщила, что Кошелев, командир бригады имени Чапаева, пользовался репутацией опытного военного специалиста среди других командиров отрядов, а это наводит на мысль о том, что большинство других командиров обладали незначительным боевым опытом либо вообще не имели его. Командир бригады имени Сталина, капитан Змороков, был офицером Красной армии, но дезертировавшая медсестра довольно презрительно отзывалась о нем как о «тыловике». Судя по ее замечаниям, комиссар и начальник штаба бригады были более сильными и компетентными руководителями, чем командир. Комиссар, награжденный орденом Ленина, являлся организатором отряда, ставшего впоследствии бригадой. Начальник штаба охарактеризован как «наиболее способный из руководителей и человек, избежавший многих ловушек». Вполне вероятно, что эти двое играли важную, если не решающую, роль в руководстве бригадой, как это происходило и в других случаях, когда один или несколько главных заместителей по своим личным качествам и опыту превосходили командира. Однако нет указаний на то, что подобное происходило часто, и тот факт, что все приказы, кроме командира партизанского отряда, подписывали комиссар и начальник штаба, не должен рассматриваться как свидетельство разделения власти внутри отряда. В относящихся к Брянской области документах ничто не указывает на то, что комиссар имел, например, право подвергать сомнению решения командира или отменять его приказы.

Хотя сведений о развитии партизанского движения в Брянской области на раннем этапе крайне мало, есть указания на то, что с самого начала в советском тылу предпринимались попытки контролировать действия партизанских отрядов. Предпринимались эти попытки командованием Красной армии, а также партийными органами и НКВД. Понять кое-что о специфике органов, созданных для контроля и управления партизанами, можно из имеющихся документов, первые из которых относятся к весне 1942 года, но в целом структура и состав этих органов остаются весьма туманными в силу довольно противоречивой информации о них.

Кроме того, по ряду причин, которые станут понятны, в данном регионе никогда не существовало ни одной имевшей четкий, раз и навсегда установленный порядок подчиненности командной структуры. Многообразие командной структуры выше бригадного уровня объяснялось главным образом тем, что данный регион находился в зоне ответственности нескольких штабов советского военного командования. В результате партизаны в различных секторах данного региона оказывались в подчинении не одного, а сразу нескольких находившихся в советском тылу командных органов.

Первые сведения о характере и размахе контроля партии за партизанскими отрядами относятся к весне 1942 года. Следует признать, что в то время партия занималась в основном вопросами организации и дисциплины, а не проблемами, имевшими отношение к проведению партизанами их операций. В это же время партийные органы также начали контролировать и осуществлять надзор за партизанскими отрядами. Имеющиеся свидетельства этого, правда, относятся только к южной части Брянской области. В апреле или мае 1942 года представитель Орловского обкома партии был доставлен самолетом в Смелиж в штаб командования партизанскими отрядами в южных лесах, и после этого поддерживалась регулярная связь между обкомом и отрядами. Находившийся в Смелиже командный пункт контролировал действия всех партизанских отрядов в районах к югу от Навли и к востоку от реки Десны. Начальником этого штаба был Д.В. Емлютин, в прошлом работник Орловского отделения НКВД; А.Д. Бондаренко, в прошлом комсорг, а затем секретарь одного из райкомов, являлся комиссаром. Состав и функции штаба Емлютина, которые будут более подробно рассмотрены в параграфе, посвященном Красной армии, по всей видимости, стали известны немцам лишь осенью 1942 года, когда ряд его приказов и документов попал к ним в руки. Из этих документов следует, что штаб Емлютина назывался Объединенным штабом партизанских отрядов западных районов Орловской области. Это название он, видимо, получил на состоявшейся в августе 1942 года в Москве встрече главных партизанских руководителей со Сталиным, Ворошиловым и Пономаренко. Согласно советским источникам, на этой встрече Емлютин был официально утвержден в должности начальника Штаба партизанских отрядов западных районов Орловской области.

В то же самое время отношения Орловского обкома партии с партизанами были формально закреплены назначением секретаря обкома А.П. Матвеева начальником Орловского штаба партизанского движения. Точных сведений о функциях и зоне ответственности этого штаба не содержится ни в советских, ни в немецких источниках; но, по всей видимости, этот штаб контролировал только отряды, находившиеся под командованием Емлютина, то есть действовавшие в южной части Брянской области. В 1942 году действия партизан на севере и западе области уже контролировались командованием Западного фронта и другими командными структурами Красной армии. Как мы увидим далее, в начале 1943 года Красная армия взяла на себя управление и южным сектором, а Орловский штаб стал Штабом партизанского движения Брянского фронта[56].

Реорганизация и укрепление партизанского движения зимой 1941/42 года во многом стали результатом работы, проведенной Красной армией. Выше уже упоминалось, что кадровые и бывшие военнослужащие Красной армии являлись ядром первых партизанских отрядов, а среди их командиров было много офицеров Красной армии. Кроме этого, существуют свидетельства, что уже в начале 1942 года была установлена связь между партизанами и командованием регулярных войск Красной армии. Лучшим подтверждением этому может служить обзор развития событий на севере области.

В ходе проводившихся немцами в феврале – апреле 1942 года операций против войск, оборонявших Киров, ими был захвачен ряд документов, которые позволяют глубже проникнуть в суть использовавшихся Красной армией методов управления и координации действий партизан. Партизаны в этом секторе не только участвовали в разрушении объектов в немецком тылу, но и принимали участие в обороне южного фланга Кировского выступа. Немцами это положение было охарактеризовано так: «Партизанское движение в этом районе получает указания напрямую от Красной армии… Руководство сосредоточено в руках главного штаба партизан, в чьем подчинении находятся другие штабы партизан. В свою очередь, эти штабы имеют в распоряжении по нескольку партизанских групп. Численность каждой из этих групп обычно составляет от 80 до 100 человек…» Партизанским отрядам поручались следующие задания:

1. Широкомасштабные диверсии и вмешательство в действия оккупационных властей.

2. Разведка в тылу противника.

3. Занятие и оборона как можно большего количества деревень.

4. Призыв на службу людей, способных носить оружие; реквизиция припасов в занятых партизанами районах.

5. Проведение пропаганды среди местного населения и немецких войск.

6. Непосредственная поддержка боевых операций Красной армии.

Помимо этого, партизаны должны были снабжать продовольствием и фуражом части Красной армии. Последние в свою очередь снабжали партизан оружием и боеприпасами, главным образом из захваченных у немцев запасов.

Способы выполнения этих заданий более подробно описаны в другом немецком донесении. Основным из них было разрушение объектов в тылу противника, которое, как ожидалось, партизанские отряды будут выполнять по собственной инициативе, не дожидаясь приказов сверху. Другие же задания должны были выполняться под руководством и по приказам вышестоящих штабов. Для выполнения указанных выше заданий партизанские штабы совместно с командованием армейских частей, находившихся в непосредственной близости от района действий партизан, вырабатывали специальные инструкции. Для поддержки партизанскими отрядами боевых операций и выполнения особых заданий приказы отдавались напрямую армейским командованием или командованием дивизии Красной армии, действовавшей на том или ином участке. От партизанских штабов требовалось направлять в армейские штабы мобилизованных районов новобранцев и доставлять донесения о проведенных операциях и собранных сведениях.

В феврале и марте 1942 года действовавшие на севере области партизанские отряды получили боевой приказ 330-й стрелковой дивизии, чей штаб находился в Кирове. Этот захваченный немцами документ содержал несколько директив. В соответствии с этим приказом несколько партизанских отрядов к 19 февраля 1942 года должны были поступить в распоряжение офицера Красной армии для обеспечения более тесного взаимодействия с войсками Красной армии. Бучинскому отряду было приказано 21 февраля прибыть в Киров для получения специального задания.

По оценкам немцев, командир этого отряда Акимочкин «пользовался особым доверием командира 330-й дивизии». По всей видимости, командир дивизии назначил его сразу после того, как Бучинский отряд установил связь с войсками Красной армии, а это свидетельствует о том, что Акимочкин считался более надежным и компетентным командиром, чем человек, являвшийся командиром отряда с момента его организации.

Подобные меры, по всей видимости, объяснялись тем, что командование Красной армии было недовольно уровнем координации действий различных отрядов. По оценкам немцев, отсутствие координации советское руководство считало главной помехой для успешных действий в войне с противником. С целью устранения этого недостатка в районы действий партизан направлялись более компетентные руководители для создания объединенного командования, которое должно было способствовать координации действий разбросанных партизанских отрядов, а также обеспечить более тесное взаимодействие с войсками Красной армии. Таким образом командование Красной армии рассчитывало более эффективно использовать партизанские отряды для поддержки своих операций. Ряд деревень в районе Кирова обороняли подразделения, состоявшие из партизан и солдат Красной армии. Например, в деревне Малые Желтушки находилось 200 солдат Красной армии и 40 партизан. Командовали ими, как и в остальных подразделениях смешанного состава, офицеры Красной армии. Связь между этими силами и Кировом осуществляли ежедневно направляемые связные. Подобная связь существовала и с партизанскими штабами в Бытоше и Дятькове. В результате предпринятых немцами усилий сообщение между партизанами и Кировом было ограничено и сводилось к следующему: связной офицер направлялся из Кирова в Бучино только раз в неделю, доставляя лишь несколько писем; тайком пытались проникнуть агенты и офицеры НКВД.

О существовании тесного взаимодействия между партизанскими отрядами и войсками Красной армии в районе Кирова также упоминается в дневнике одного из партизан. Автор дневника отметил, что 18 мая 1942 года командир отряда прибыл в штаб дивизии в Кирове (по всей видимости, штаб 330-й дивизии) для получения инструкций. Командование дивизии предложило отряду попытаться прорваться через позиции немцев. Но, как пишет автор, «мы на это не согласились». После этого на командном пункте появился полковой комиссар и приказал партизанам захватить лесничество, где находился передовой пост немцев численностью до сорока человек. Этим можно было создать проход через линию фронта на занятую партизанами территорию в тылу у немцев. Отряд приступил к выполнению задания, но вскоре обнаружил, что пост находится между двумя занятыми немцами деревнями, откуда по флангам партизан могли быть нанесены удары. Поэтому командир партизан отказался от выполнения и этого задания. Этот отказ довольно показателен в плане характеристики взаимоотношений партизан с Красной армией на ранних этапах, но на основании подобных инцидентов вряд ли можно делать конкретные выводы об эффективности контроля за партизанами со стороны Красной армии.

Несмотря на отдельные успехи в борьбе с партизанами в апреле 1942 года, немцам не удалось помешать усилиям Красной армии по укреплению партизанского движения на севере области. Из оказавшихся в окружении красноармейцев, отпущенных или бежавших военнопленных и физически годных представителей местного населения были сформированы, как говорилось выше, два партизанских полка под командованием офицеров Красной армии, подполковника Орлова и майора Калуги. Подробные сведения об этих формированиях и их командирах приведены в разделе, посвященном внутренней организации и управлению в партизанских отрядах. Здесь важно сказать об отношениях этих партизанских полков с Красной армией. Согласно разведывательным донесениям немцев, «они входили в состав 10-й армии и находились в прямом подчинении Верховного командования Красной армии в Москве и штаба Жукова». Сведения, полученные впоследствии от захваченных в плен партизан, подтвердили, что оба этих полка находились в подчинении 10-й и 16-й армий, входивших в состав Западного фронта, которым командовал генерал Г.К. Жуков.

Командование Западного фронта, по всей видимости, осуществляло контроль и за партизанскими отрядами, действовавшими в западной части Брянской области. В одном из немецких донесений от января 1942 года говорится, что четыре партизанских бригады в Клетнянском лесу были объединены в «4-ю партизанскую дивизию (в составе 10-й армии), подчиненную штабу Западного фронта». В том же донесении упоминается о существовании еще одного штаба, видимо штаба партизанской дивизии, возглавляемого Мальцевым. В другом немецком донесении отряд под командованием Мальцева упоминается как «3-я партизанская дивизия». Возможно, эти штабы дивизий были созданы по образцу двух других партизанских дивизий – 1-й и 2-й, – сформированных в районе Ельни в 1942 году. Видимо, они были организованы генералом П.А. Беловым, бывшим командующим силами партизан в районе Ельни, который в октябре 1942 года принял на себя командование партизанами в районе Рославль – Брянск – Гомель. Пребывание Белова в Брянской области, если он вообще там находился, было недолгим; ни в одном из немецких донесений не содержится упоминаний о нем.

Управление партизанами в восточной и южной частях Брянской области сначала осуществлялось командованием Западного фронта, а начиная с апреля 1943 года командованием Центрального фронта. Штабы обоих этих фронтов большую часть времени находились в Ельце.

Отряды, действовавшие в восточной части области, вокруг Карачева, подчинялись напрямую советской 61-й армии, входившей в состав Брянского фронта. Однако, согласно немецким донесениям, эти отряды не являлись партизанскими, а представляли собой специальные диверсионные подразделения, укомплектованные военнослужащими Красной армии, их операциями руководил разведывательный отдел 61-й армии.

К юго-востоку от этих отрядов, в Михайловском районе, примерно двумя тысячами партизан, организованными в пять отрядов, командовал секретарь местного райкома Панченко. Панченко являлся начальником так называемого Штаба объединенных партизанских отрядов Курской и Орловской областей, который по своей структуре и функциям был аналогичен штабу Емлютина в южных Брянских лесах, хотя помимо руководства обычными действиями партизан он занимался сбором разведывательных сведений для Красной армии. О широком размахе этих действий говорится в одном из немецких донесений, составленном разведывательным подразделением после проведения тщательного расследования; в нем также упоминается о руководстве действиями партизан командованием Западного фронта:

«По всей видимости, штабом Панченко руководит партизанский отдел Брянского фронта.

Штаб Панченко также широко задействован в сборе разведывательных сведений; эта работа проводится под руководством РО (разведывательного отдела) Брянского фронта и, по всей видимости, в контакте с РО Юго-Западного фронта. Проведение разведки в тылу [отрядами Панченко] затрагивает обширную территорию, прилегающую к фронту [немецкой] 2-й танковой армии между Волховом и Понырями, и проникает в глубь занимаемого армией сектора на правом фланге…»

Взаимоотношения командования Брянского фронта с действовавшими на юге области партизанами были более сложными. Можно вспомнить, что действовавшие там отряды, номинально оставаясь самостоятельными, в 1942 году выполняли распоряжения штаба Емлютина. О строгом контроле этого штаба за действиями отдельных партизанских отрядов свидетельствуют два захваченных немцами приказа. Эти документы показывают, что отряды не только получали боевые приказы на выполнение заданий, но также и инструкции о том, как и где устраивать лагеря и вести подготовку бойцов отрядов.

О том, что Емлютин поддерживал тесную связь по радио и по воздуху со штабом Брянского фронта в Ельце, говорится в нескольких немецких донесениях. Не совсем ясно, кто в командовании Западного фронта являлся вышестоящим начальством для Емлютина. Несколько немецких источников прямо утверждают, что Емлютин получал указания от Особого отдела Брянского фронта. В силу того, что сам он являлся офицером НКВД, вполне вероятно, что он поддерживал связь с Особым отделом[57]. Однако взятый немцами в плен партизан сообщил, что в апреле 1943 года он получил назначение в партизанский штаб Центрального фронта (образованного вместо Брянского фронта). Он утверждал, что этот штаб должен был доводить приказы командования Центрального фронта до партизан в Брянских лесах. Большинство этих приказов касались боевых операций: взрывов мостов и проведения рейдов на отдельные населенные пункты. Партизаны в свою очередь направляли в штаб по радио запросы о поставках оружия, боеприпасов и взрывчатки. Начальником штаба был комиссар Епишин, в составе штаба, кроме его заместителя, было тринадцать кадровых военных.

Судя по этим свидетельствам, партизанский штаб Центрального фронта в Ельце напрямую практически не руководил партизанами, а служил в основном передаточным звеном. Однако вполне возможно, что орган, в состав которого входил попавший в плен партизан, не являлся партизанским штабом, а был лишь его центром связи, в пользу этого говорит то, что он находился не в самом Ельце, а на небольшой железнодорожной станции за его пределами.

На отношения, существовавшие между Ельцом и командованием партизан в Брянских лесах, проливает свет ряд документов, захваченных немцами в 1943 году. В этих же документах указывается, что летом 1943 года внутри партизанского командования в немецком тылу произошли некоторые изменения. Емлютина сменил подполковник Горшков[58]. Сам штаб получил название Южная оперативная группа[59]. В ней насчитывалось 300 человек, имелся собственный Особый отдел, а также специальная «тревожная» группа, рота охраны, госпиталь и типография, где печаталась газета «Партизанская правда». Оперативная группа направляла подчиненным ей подразделениям подробные инструкции, составленные на основании общих указаний, полученных из советского тыла. Захваченные документы свидетельствуют, что ряд директив был направлен из Москвы Центральным штабом партизанского движения и подписан его начальником Пономаренко. Другие приказы Горшков и командиры партизанских бригад получали от Матвеева, начальника партизанского штаба Центрального фронта и секретаря Орловского обкома партии. В июле 1943 года, например, Матвеев подверг суровой критике ряд отрядов, преждевременно прекративших операцию по проведению взрывов на железнодорожных коммуникациях немцев, начатую в ночь на 22 июня 1943 года. Обвинив две бригады в подаче ложных рапортов об участии в операции, он грозил суровым наказанием в случае повторения чего-либо подобного:

«Я должен предупредить всех командиров и комиссаров этих бригад, что они будут освобождены от своих должностей и отданы под суд военного трибунала, если не станут выполнять моих приказов во время операции, намеченной на 28 июля.

Разъясните всем командирам бригад и отрядов, что мы обязаны вести диверсии на железных дорогах, чтобы помешать врагу вывозить оборудование из наших городов и доставлять резервы на фронт. Также мы должны проследить за тем, чтобы население не угоняли в фашистское рабство.

Рапорты о начале и проведении этой операции должны поступить ко мне не позднее 29 июля сего года.

Матвеев»[60].

Из приведенных выше документов и донесений вырисовывается следующая гипотетическая картина структуры партизанского командования в этой части Брянской области:

1. Непосредственно боевыми операциями отдельных партизанских бригад руководил штаб (находившийся в немецком тылу), который в середине 1943 года получил название «оперативная группа». По всей видимости, эта командная структура соответствовала тому, что в других регионах называлось «оперативной группой в тылу врага».

2. К лету 1943 года оперативная группа, которой сначала командовал Емлютин, а затем Горшков, превратилась в крупный и хорошо оснащенный командный центр, поддерживающий регулярную связь и с подчиненными ей подразделениями, и со штабом Брянского, а впоследствии Центрального фронта в Ельце.

3. Нет свидетельств тому, что до 1943 года действия партизанских отрядов на юге области контролировались Красной армией. На протяжении 1942 года партизанами руководил Орловский партизанский штаб (по всей вероятности, контролируемый партийными органами), являвшийся промежуточным звеном между штабом Емлютина и Центральным штабом партизанского движения в Москве.

4. В начале 1943 года Красная армия, через командование Брянского фронта, вмешалась в руководство действиями партизан, Орловский партизанский штаб стал подчиняться командованию Брянского фронта и получил название Штаб партизанского движения Брянского фронта. Впоследствии, когда этот район оказался в зоне действий Центрального фронта, соответствующим образом было изменено название штаба.

5. Партизанский отдел в составе находившегося в Ельце командования Красной армии являлся не только промежуточным звеном для передачи поступавших из Москвы приказов и сбора направляемых отрядами донесений; помимо этого, он вел наблюдение и осуществлял руководство отрядами. Об этом свидетельствует приведенное выше грозное послание Матвеева, в котором он делает выговор командирам партизан и угрожает суровыми дисциплинарными мерами в случае будущего неповиновения.

Сведения об отношении НКВД к руководству партизанским движением в Брянской области касаются лишь ее северной части. На основании захваченных документов и информации, полученной от местных жителей, немцы кратко обрисовали существовавшую в апреле 1942 года ситуацию, касавшуюся организации и руководства партизанами, действовавшими между Кировом и Брянском: «Партизанское движение в этом районе получает инструкции напрямую от командования Красной армии. Партизанские командиры, по большей части офицеры НКВД, находятся под пристальным наблюдением аппарата НКВД за пределами оккупированной территории. На месте руководство партизанским движением находится в руках главного штаба партизан, которому подчиняется ряд партизанских штабов…»

Начальником главного штаба, находившегося в Дятькове, был сотрудник НКВД по фамилии Сурозов, инженер по профессии. Начальник штаба в Бытоше и заместитель начальника штаба в Бучине также имели отношение к НКВД[61]. Это вовсе не означает, что эти люди являлись действующими офицерами НКВД. Более вероятно, что они были местными жителями, работавшими на НКВД в качестве агентов или осведомителей до вторжения немцев. По всей видимости, НКВД опирался на этих местных агентов при организации и руководстве партизанским движением в начале 1942 года. Для наблюдения за проведением работы по организации и проверки лояльности партизанских командиров НКВД направлял инспекторов в районы действий партизан. Один из этих инспекторов был захвачен немцами в апреле 1942 года. Он с 1927 года был начальником тюрем НКВД в Смоленске и Юхнове. В июле 1941 года был эвакуирован в Новороссийск. Вернувшись из эвакуации в январе 1942 года в Смоленскую область, он был назначен руководителем отделения НКВД Куйбышевского района, который тогда был оккупирован немцами. Ему было поручено контролировать процесс организации партизан; к выполнению задания он приступил 15 марта 1942 года. Когда он был пойман немцами, при нем обнаружили составленное им донесение для отделения НКВД в Кирове. Это донесение содержит характеристики, данные им различным партизанским командирам, и его оценки морального состояния отрядов за период с 22 марта по 2 апреля 1942 года. Судя по донесению, в этот период контроль за партизанами извне был не очень строгим, и отдаваемые НКВД приказы не всегда беспрекословно выполнялись. Например, Соколов, заместитель командира Бучинского отряда, был смещен со своей должности без согласия НКВД.

Документы, приведенные в предыдущем разделе, дают ясно понять, что командование партизанами в этой части Брянской области находилось в руках Красной армии. Контроль НКВД, главным образом, имел отношение к безопасности, то есть к проверке лояльности и неукоснительного выполнения своих обязанностей командирами и рядовыми партизанами[62]. Подтверждением этому служит и заявление одного из дезертиров, который сообщил немцам, что в апреле 1942 года в районе действий его отряда появился офицер в форме НКВД, проводивший проверку благонадежности отдельных партизан. По приказам этого офицера НКВД два человека, ранее служившие в созданной немцами администрации, а затем призванные в партизаны, были расстреляны. Сам этот дезертир опасался, что могут всплыть некоторые неприглядные факты из его прошлого.

Работа по проверке благонадежности членов отрядов велась не только направляемыми извне сотрудниками НКВД, но и представителями этого ведомства внутри отрядов. Сообщения из других районов свидетельствуют, что к 1943 году в каждой бригаде при штабе существовал свой Особый отдел. Документов, которые подтверждали бы это, обнаружено не было, но вполне можно предположить, что в бригадах подобные органы имелись. Помимо этого, о существовании Особого отдела при штабе Южной оперативной группы сообщается в двух немецких донесениях от июня 1943 года.

И немецкие, и партизанские источники указывают, что основной упор в действиях партизан делался на срыве снабжения немецких войск. В ноябре 1942 года в Брянской области немцы захватили несколько документов, свидетельствующих, что среди прочих целей партизан особо важным считалось разрушение линий коммуникаций. Эти документы, подписанные командиром, комиссаром и начальником Штаба объединенных партизанских отрядов западных районов Орловской области и командованием партизан южной части Брянской области, содержали план, в котором были перечислены следующие основные задачи партизан:

1. Расширение партизанского движения на оккупированной территории.

2. Подрывные действия в тылу врага.

3. Разрушение железных дорог, мостов и других линий коммуникаций противника.

4. Уничтожение живой силы и техники противника.

5. Активизация действий всех отрядов путем проведения рейдов в глубь вражеского тыла и нападений на гарнизоны противника с целью их уничтожения и препятствования проведению противником операций в занятых партизанами районах.

6. Организация и проведение разведки, в том числе сбор разведывательных сведений через агентов, внедряемых в состав административных органов в тылу противника.

Другой документ требует от ряда партизанских отрядов начать подготовку к зиме, предусмотрев проведение в этот период операций по разрушению линий коммуникаций и путей снабжения. В приказе особо подчеркивается, что «командиры партизанских отрядов должны принять все необходимые меры по подготовке к зиме с тем, чтобы иметь возможность успешно сражаться с немецкими захватчиками в этот период: главным образом за счет проведения диверсий на линиях железных дорог, препятствуя тем самым запланированной доставке войск, вооружения и техники на фронт».

Еще один приказ, обнаруженный среди упомянутых выше захваченных документов, был адресован партизанским отрядам Вигоничского района, и в нем подробно перечисляются конкретные задания, которые эти отряды должны были выполнять. Отрядам поручалось нарушить сообщение на железнодорожной линии Гомель – Брянск. Предписывалось выделить определенное количество людей (не менее 150 человек), указывались виды вооружения для каждого человека, точное место (между Красным и Витовкой) и дата проведения операции. Помимо этого, подробно перечислялись различные виды подрывных действий, в частности осуществление крушений эшелонов противника, взрывы двух мостов и ведение пропаганды среди местного населения. В двух случаях упоминались конкретные даты: к 30 октября 1942 года должны были быть пущены под откос пятнадцать составов, а к 20 октября должен был быть взорван один мост.

В листовках, которые разбрасывались с самолетов в феврале 1942 года, говорилось:

«Технически хорошо оснащенной немецкой армии требуется бесперебойное и надежное сообщение с тылом для снабжения войск горючим, боеприпасами, продовольствием и запасными частями. Небольшого разрушения может оказаться достаточно для создания в короткое время пробки на дороге. В результате большое количество военных материалов может оказаться превосходной мишенью для нашей авиации и артиллерии…

Все это доказывает важность разрушения линий коммуникаций и путей отхода.

Все шоссейные и железные дороги должны быть разрушены».

В немецких оценках целей партизан также отмечается важность, которую они придавали проведению атак на линии коммуникаций. В мае 1942 года в директиве немецкого тылового командования перечислялись следующие цели партизан:

«Во-первых – это разрушение [путей] снабжения армии. Советское руководство знает о важности железных дорог для нашей системы снабжения и стремится разрушить или повредить используемые нами пути. В последнее время возросло количество взрывов железнодорожных мостов…

Во-вторых – это борьба с отрядами вспомогательной полиции и сельским населением, работающим на германскую армию.

Третье – запугивание населения путем проведения враждебной пропаганды…»

В мае 1942 года немцы отмечали, что партизанская война в Брянской области «почти полностью» сводилась к разрушению железных и шоссейных дорог и нападениям из засад на немецкие войска. В немецких донесениях всего периода оккупации отмечается, что эти действия – то есть диверсии, нападения на опорные пункты, взрывы и прочие методы, используемые партизанами для разрушения немецких линий коммуникаций, – были главной заботой партизан Брянской области.

По мере продолжения войны немцы начинали все более тщательно следить за методами, используемыми партизанами для достижения своих целей. Их донесения изобилуют подробными описаниями технических сторон проведения диверсий на железных дорогах, установки мин и устройства засад.

В силу недостатка хороших шоссейных и железных дорог (немцам приходилось заменять на всех путях рельсы для прокладки колеи, пригодной для использования своего подвижного состава) было важно защитить существующие линии коммуникаций, обеспечив тем самым бесперебойное снабжение войск на фронте. Хотя в целом немцам удавалось не допускать крупных срывов, не было недели, чтобы не происходил по меньшей мере один взрыв на главных железнодорожных и шоссейных магистралях, пересекающих Брянскую область. Помимо этого, постоянно происходившие нападения на часовых и опорные пункты вызывали необходимость выделения дополнительных сил для охраны основных транспортных путей.

Таблица 2

ПОДРЫВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПАРТИЗАН В БРЯНСКОЙ ОБЛАСТИ

(из доклада немецкого тылового командования)

Общее представление о размахе проведения партизанами взрывов и нападений на железные и шоссейные дороги в Брянской области (в зоне ответственности тылового командования) можно получить из краткого отчета начальника тыла (см. табл. 2). В этом отчете отмечается, что, хотя количество взрывов в период с ноября 1942 года по апрель 1943 года оказалось меньше, чем в предшествующий период, на самом деле количество нападений партизан на железные и шоссейные дороги возросло, поскольку железнодорожная линия от Брянска до Дмитриева, где движение часто нарушалось, в течение двух с половиной месяцев находилась вне зоны ответственности командования тыла. Кроме того, отмечается, что происходившие в течение второго отчетного периода нападения отличались большей интенсивностью, поскольку они проводились не только мелкими группами партизан, но и партизанскими отрядами численностью до 600 человек.

Приведенные выше цифры не могут служить мерилом эффективности подрывных действий партизан, поскольку имеется недостаточное количество информации о продолжительности остановок движения, вызванных этими разрушениями. Можно сказать лишь то, что ежемесячно в среднем тридцать восемь взрывов оказывались успешными, а сорок удавалось предотвратить; также в среднем партизаны 84 раза устраивали нападения на железные и шоссейные дороги[63]. Лишь в одном случае отмечалось, что такое нападение вызвало существенные перебои в системе снабжения немцев. Это произошло в результате разрушения находившегося около Вигоничей железнодорожного моста через Десну, взорванного партизанами в ночь на 7 марта 1943 года. Нападение вызвало временное прекращение движения на одном из главных путей снабжения 2-й танковой армии немцев. Несколько дней все эшелоны приходилось направлять в обход по линии Смоленск – Рославль. Командование тыла 2-й танковой армии считало это «крупным успехом» партизан.

Основная ставка на разрушение линий коммуникаций оказывала влияние на организационную структуру партизанских отрядов и приводила к усилению их специализации. Такое развитие отрядов поощрялось руководством партизанского движения в советском тылу, где готовили специалистов-взрывников, которых доставляли самолетами в тыл противника, и откуда также снабжали партизанские отряды взрывчаткой.

В действиях, направленных на уничтожение системы снабжения немецких войск, принимали участие подразделения следующих типов:

1. Самостоятельные партизанские отряды, чьими основными задачами, как правило, были диверсии и проведение взрывов. Такие действия были особенно характерны для раннего этапа оккупации. Отряды получали инструкции, касавшиеся способов взрыва эшелонов, установки мин и т. д.

2. Специалисты-взрывники, доставлявшиеся по воздуху самолетами и присоединявшиеся к уже существовавшим партизанским отрядам. Эти специалисты, подготовленные в советском тылу, играли важную роль на более поздних этапах.

3. Диверсионные группы или отдельные диверсанты, которые также доставлялись извне и действовали в контакте с партизанскими отрядами. Диверсанты часто использовали в качестве баз для своих операций лагеря партизан, но выполняли свои задания самостоятельно. В Брянской области подразделение такого типа базировалось к северу от Карачева. Это подразделение, целиком состоявшее из военнослужащих Красной армии, доставленных по воздуху, помимо проведения диверсий занималось сбором разведывательной информации.

Немецкие донесения содержат много описаний партизанских операций, направленных на разрушение линий коммуникаций и путей снабжения. Все эти операции можно разделить на четыре основных типа. Для проведения первого типа операций, которые можно назвать «тайными», требовалась небольшая группа партизан или специалистов-взрывников, которые ночами тайком пробирались к шоссейным или железным дорогам, где устанавливали мины, перерезали телефонные провода и сносили телеграфные столбы. Иллюстрацией этого типа операций может служить приводимое ниже немецкое донесение от июля 1942 года, в котором упоминаются четыре партизанских батальона, действовавших в районе Брянска и Дятькова. Группам партизан из одного батальона были поставлены следующие задачи: «Группы используются для проведения взрывов. Для этой цели в каждой группе имеется 2–3 специалиста-взрывника, которых доставили самолетами. Мины и взрывчатка также доставляются по воздуху. Для взрывов железнодорожного полотна используются старые ящики для патронов (так называемые «цинки»)… Эти набитые взрывчаткой ящики зарывают под железнодорожное полотно. За счет давления проходящего поезда на рельсы происходит взрыв. Партизаны оставляют двух-трех разведчиков, которые докладывают о результатах проведенного взрыва. Используются также мины с электрическими детонаторами. В этих случаях несколько групп находятся в засаде по обе стороны железнодорожного полотна и после взрыва открывают огонь из пулеметов. Текущие наблюдения показывают, что партизаны, как правило, закладывают мины в вечерние часы ближе к 23.00».

В большинстве случаев диверсантам, проводившим свои операции из лагерей партизан (расположенных в лесах, на большом расстоянии от мест проведения диверсий), приходилось долго добираться до шоссейных и железных дорог. Для облегчения проведения операций поблизости от линий коммуникаций создавались специальные места стоянок, где диверсанты могли переночевать перед выполнением своего задания. Использовались также тайные убежища партизан в деревнях. Донесение тылового командования немцев от июня 1943 года подробно описывает методы проведения операций. В нем говорится, что отряд взрывников численностью в восемь – десять человек на телегах доставляли в ближайшую к месту проведения диверсии деревню. После ночевки в деревне группа пешком направлялась к железной дороге. Четыре человека, вооруженные автоматами, осуществляли охрану, пока остальные (четверо или шестеро) устанавливали мины.

Устройство мест стоянок было крайне важным для зимнего времени, когда суровые погодные условия создавали дополнительные трудности в использовании людских и материальных ресурсов. В октябре 1942 года немцы уничтожили место стоянки, находившееся в восьми километрах от железнодорожной линии Брянск – Жуковка. Этот временный лагерь мог вместить пятьдесят человек.

Второй тип операций партизан по нанесению ударов по линиям коммуникаций можно назвать «штурмовым»; такие операции неизбежно сопровождались крупномасштабными атаками на немецкие блокпосты, охранявшие железные и шоссейные дороги. Во время таких атак группы взрывников уничтожали линии коммуникаций или разрушали мосты.

Впервые об атаках превосходящих сил партизан на опорные пункты упоминается в немецких донесениях от октября и ноября 1942 года. Эта «новая тактика» все больше использовалась по мере роста мощи и увеличения размеров партизанских отрядов. Вероятно, самым успешным и впечатляющим было упомянутое выше нападение партизан на железнодорожный мост через Десну около Вигоничей. В этой операции, проводившейся партизанским отрядом Ромашина 7 марта, участвовало 600 человек, которые атаковали охранявшие мост силы немцев одновременно с востока и запада. Атака с запада была отбита, но другой группе удалось взорвать мост.

Следует упомянуть еще о нескольких лобовых ударах по линиям коммуникаций. Так, например, 13 марта 1943 года отряд Ромашина предпринял неудачную попытку атаковать находившиеся в Синезерках силы немцев с целью уничтожения железнодорожного моста через реку Ревну (на участке железной дороги Брянск – Локоть). 1 марта 1943 года 500 партизан отряда Данченкова попытались атаковать мост через реку Ветму (в трех километрах к северо-западу от Жуковки). Их атака была отбита охранявшими мост немецкими подразделениями. 14 марта 1943 года партизаны того же отряда предприняли еще одну попытку атаковать. На этот раз удар наносился по поселку Акуличи (в четырех километрах к северо-востоку от Клетни) и железнодорожному мосту на линии Жуковка – Клетня. Партизанам удалось взорвать мост и нанести урон батальону, охранявшему мост (девять убитых, пятнадцать раненых и пять пропавших без вести).

Еще одним методом, используемым для ударов по железным дорогам, было проведение так называемых цепных взрывов. Попытки взрывов предпринимались одновременно с проведением крупномасштабных лобовых атак и без них. Тыловое командование немцев впервые обратило внимание на эту «совершенно новую тактику» в феврале 1943 года. В донесении об этом отмечалось, что 18 февраля 1943 года отряд численностью до 150 человек скрытно выдвинулся к линии железной дороги Унеча – Клетня и установил 72 взрывных устройства под железнодорожным полотном. В донесении утверждалось, что во время этой операции одновременно действовали 70 групп подрывников. На протяжении следующего месяца это же подразделение осуществляло цепные взрывы, которые сопровождались атаками на немецкую охрану железной дороги и уничтожением телефонных линий.

В тылу 2-й танковой армии немцев проведение цепных взрывов, сопровождавшихся лобовыми атаками охранявших железные дороги войск, было отмечено уже в октябре 1942 года. Атака на железнодорожную линию Брянск – Льгов в районе Дерюгина 13 октября 1942 года стала темой специального донесения, где говорилось, что, пока отряд общей численностью в 350 человек атаковал силы охраны, диверсанты-подрывники, действовавшие на участке протяженностью в 2,4 километра, успели взорвать железнодорожное полотно в 178 местах. Допросы захваченных в плен партизан позволили выяснить, что специалисты-подрывники прошли трехмесячную подготовку в Туле и были доставлены семью транспортными самолетами. В донесении подчеркивалось, что предыдущие разрушения железной дороги в результате взрывов мин, приводимых в действие непосредственно перед проходившими поездами или заложенных заранее, удавалось устранить за сравнительно короткое время. Высказывалось опасение, что, при столь массовых разрушениях, имеющихся запасных рельсов для замены поврежденных не хватит. Судя по немногим упоминаниям цепных взрывов в последующих донесениях, можно предположить, что они не играли важной роли в обшей массе попыток партизан нарушить систему снабжения немецких войск.

В ряде немецких документов упоминаются различные ухищрения партизан, к которым они прибегали с тем, чтобы отвлечь внимание охранявших железные дороги немецких подразделений. В сентябре 1942 года, например, партизаны устроили ложные взрывы на расстоянии от 150 до 1500 метров к северу от железнодорожной линии Сельцо – Ржаница, хотя их истинной целью было разрушение железной дороги. В другом случае партизаны связались по телефону с опорным пунктом немцев и сообщили, что являются якобы попавшим в окружение подразделением местной вспомогательной полиции, и попросили помощи, пытаясь тем самым заставить немцев покинуть опорный пункт.

Третьим способом срыва поставок по немецким линиям коммуникаций являлись рейды партизанских отрядов на населенные пункты, расположенные на основных транспортных магистралях. Например, 24 сентября 1942 года около 600 партизан (часть которых была одета в немецкую форму и использовала тяжелую артиллерию) атаковали и сожгли деревню Рябчичи (в 24 километрах к северо-востоку от Клетни) на шоссе Брянск – Рославль. Жители деревни и отряд вспомогательной полиции были уничтожены. Через несколько дней после этого, 2 октября 1942 года, более мощный отряд (по словам военнопленных, его численность составляла 1000 человек) атаковал поселок Пеклина на шоссе Брянск – Рославль. Было сожжено четыре пятых всех домов и убиты тридцать мирных жителей. В ходе нападения было взорвано около пятидесяти телеграфных столбов. В немецких донесениях об этих нападениях предполагалось, что партизаны, скорее всего, проводили их с целью создания запасов на зиму[64].

Четвертый способ партизанских действий представлял собой нападения на немецкие транспортные средства и эшелоны. Хотя главная цель таких нападений в большей степени относится к сфере партизанской психологической войны, частые нападения на немецкий транспорт играли немаловажную роль в военном и экономическом отношениях. В таких условиях передвижение по железным и шоссейным дорогам становилось крайне опасным.

Нападения на автомашины и поезда, осуществляемые главным образом из засад, можно отнести к самым ранним способам ведения партизанской войны. Еще в октябре 1941 года в районе Клетни партизаны за три недели четырнадцать раз нападали на грузовые и легковые машины немцев. В последующие месяцы количество нападений из засад увеличилось. 9 марта 1942 года, например, около 500 партизан устроили нападение на ремонтный поезд неподалеку от Журиничей (в двадцати километрах восточнее Брянска) после того, как состав подорвался на мине: жертвами этой атаки стали 224 немецких солдата и 3 офицера. Нападения на автотранспорт и эшелоны не прекращались в течение всего периода оккупации. Сведений об общем количестве погибших в результате таких атак немецких солдат и офицеров не обнаружено. Существование опасности на шоссейных и железных дорогах для всех транспортных средств, кроме крупных колонн под усиленной охраной, создавало дополнительное препятствие для четкого функционирования системы снабжения.

Защита основных железнодорожных линий, шоссе и складов являлась первоочередной задачей для сил охраны немцев в тыловых районах. Для ее выполнения немцы создали систему опорных пунктов, расположенных через определенные промежутки вдоль основных путей снабжения. Нападения партизан на линии коммуникаций вызывали необходимость выделения дополнительных сил помимо подразделений, постоянно находившихся на опорных пунктах. В апреле 1942 года, например, войска, охранявшие железнодорожную ветку Почеп – Вигоничи, были дополнительно усилены специальным взводом охраны железной дороги. Этот взвод должен был бороться с партизанами в деревнях, расположенных в непосредственной близости к железной дороге. Другим способом оказания поддержки силам охраны было использование бронепоездов для патрулирования железной дороги. Бронепоезд, например, использовался на линии Орджоникидзе – Жуковка в апреле 1942 года.

В дополнение к мерам, направленным на укрепление постоянных сил охраны железных дорог, происходило развертывание небольших тыловых подразделений (как правило, от двух до трех рот) в населенных пунктах или специальных лагерях поблизости от линий коммуникаций, которым угрожали партизаны.

О масштабе этой проблемы для немцев можно судить хотя бы по тому факту, что в марте 1942 года партизаны остановили движение на железной дороге Брянск – Льгов и препятствовали использованию немцами железнодорожной линии Брянск – Рославль. На основных шоссейных дорогах (Брянск – Рославль, Брянск – Карачев, Брянск – Жиздра) угроза была столь велика, что движение по ним можно было осуществлять лишь крупными колоннами. В апреле 1942 года движение по железной дороге Брянск – Рославль возобновилось, но партизанам успешно удавалось регулярно проводить взрывы, устанавливая ежедневно от пятнадцати до двадцати мин.

До лета 1942 года крупных операций против партизан в Брянской области не проводилось. До этого времени основные усилия были направлены на усиление немецких подразделений, находившихся на основных путях снабжения. Была улучшена система опорных пунктов, а также созданы специальные мобильные силы для проведения наступательных операций против партизан. Другой разновидностью подразделений были «охотничьи отряды» (Jagdkommando), состоявшие из небольших мобильных групп, предназначенных для борьбы с диверсионными группами и отдельными диверсантами, угрожавшими безопасности путей снабжения.

Другим средством, используемым для защиты линий коммуникаций, являлись особые зоны безопасности, создававшиеся на расстоянии до пятнадцати километров по обеим сторонам железной дороги. В них вырубались деревья и кустарники, производилась регистрация всех гражданских лиц, их передвижения контролировались днем и ночью. Посторонние допускались в такие зоны только по специальным пропускам.

Система опорных пунктов, усиленных небольшими мобильными подразделениями, действовавшими в непосредственной близости от основных железных и шоссейных дорог, сохранялась на протяжении всего периода оккупации Брянской области. К концу октября 1942 года тыловое командование группы армий «Центр» рапортовало, что непрерывность движения по главным линиям коммуникаций удалось сохранить. Чтобы навести порядок на всей территории тыла и положить конец непрекращающимся нападениям на линии коммуникаций, немецкое командование сочло необходимым проведение крупных операций против баз партизан в лесах. Предпосылкой к принятию этого решения послужило то, что оборонительная концепция антипартизанской войны, ведущейся лишь на основных железных и шоссейных дорогах, хотя и помогает держать главные пути снабжения открытыми, в конечном итоге приведет к провалу, если партизанскому движению будет позволено беспрепятственно усиливать свою мощь в крупных лесных массивах.

Начиная с лета 1942 года в Брянской области был проведен ряд крупных операций против партизан; как правило, они были тщательно подготовлены и проводились крупными силами, часть которых прибывала извне. В основном все эти операции проводились по единой схеме. Немецкие войска окружали лесные районы, где находились лагеря и базы партизан. По завершении окружения войска, делая остановки, продвигались к центру. Расположенные в окруженном районе деревни уничтожались (за исключением тех случаев, когда немцы использовали их в качестве опорных пунктов), а гражданское население эвакуировалось. После завершения операции в районе оставались мелкие подразделения, которые должны были помешать уцелевшим и не попавшим в плен партизанам организовывать новые отряды. Однако нехватка войск не позволяла немцам постоянно контролировать лесные районы.

Рассматриваемые ниже основные операции против партизан распределены по географическим районам, где такие операции проводились немцами неоднократно. Необходимость повторного проведения операций в таких регионах, как Брянские леса, является свидетельством зависимости партизанского движения от географических условий региона. (Основные партизанские районы изображены на рис. 6.)

Рис. 6. Концентрация партизан в Брянской области

На раннем этапе оккупации Брянской области особую опасность партизаны представляли в лесистых районах к северу и северо-западу от Брянска. Организации отрядов способствовало контрнаступление Красной армии зимой 1941 года, создавшее брешь между двумя немецкими армиями, в результате чего партизаны могли получать подкрепление людьми и оружием. По оценкам немцев, к апрелю 1942 года численность партизан в этой части области составляла 10 000 человек. (Скорее всего, эта цифра была преувеличена, в нее, видимо, было включено гражданское население деревень, контролируемых партизанами.) В феврале 1942 года силам немцев пришлось столкнуться с этими отрядами в ходе неудачной попытки повторно занять город Киров. В последующие месяцы партизаны продолжали действовать вокруг городов Дятьково, Ивот и Стар.

В мае 1942 года было принято решение провести крупномасштабную операцию против партизан, получившую название Vogelsang. Она продлилась с 5 июня до конца месяца, и в ней принимали участие один танковый и два пехотных полка, общей численностью 5500 человек. Численность боеспособных партизан, по оценкам немцев, составляла от 2400 до 2550 человек. Операция оказалась сравнительно успешной, во всяком случае с точки зрения краткосрочных перспектив, хотя части партизан, по всей видимости предупрежденных заранее, удалось вырваться из окружения. Окончательные цифры партизанских потерь были следующими: 498 пленных, 1193 убитых и 1400 раненых. Помимо этого, 2249 мужчин в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет были арестованы; 12 531 человек был эвакуирован из этого района. Трофеи немцев, помимо прочего, включали 3 самолета, 4 тяжелых орудия и 101 лошадь.

Потери немцев составили: 58 убитых, 130 раненых и 1 пропавший без вести. В окончательном докладе немецких подразделений, проводивших операцию, говорилось, что партизанское движение было уничтожено в решающий момент, то есть до того, как оно смогло начать крупные боевые действия.

Командование тыла 2-й танковой армии немцев не согласилось со столь высокой оценкой. В его донесении о действиях в июне 1942 года говорилось следующее: «Достигнутый успех не оправдал ожиданий. Партизаны продолжили прибегать к своей старой тактике уклонения от боя, отступления в леса или отхода большими группами к югу и юго-западу от шоссе Рославль – Брянск и в Клетнянский район. Хотя нападений партизан в районе после проведения операции отмечено не было, установка мин продолжается… было повреждено несколько автомашин».

Изложенные командованием тыла факты подтверждаются при внимательном изучении цифр, показывающих, что, хотя статистические данные немцев о потерях вроде бы и охватывают всех партизан, на самом деле многие из них переместились в другие районы, временно отступили или укрылись. Появление в дальнейшем этих партизан наводит на мысль, что значительную часть в указанных немцами потерях составляли не являвшиеся партизанами местные жители.

Хотя операция Vogelsang и позволила на время облегчить положение[65], она не положила конца партизанским действиям в этом районе. В июле 1942 года сообщалось о прибытии новых сил партизан, а в августе тыловое командование немцев отмечало, что район к востоку от Жуковки стал одной из главных цитаделей партизан на всей территории тыла. По оценкам немцев, в октябре 1942 года численность партизан снова составила 2000 человек.

Хотя и в дальнейшем, после операции Vogelsang, предпринимались попытки сохранить лесные районы к северу от Брянска свободными от партизан, партизанские отряды продолжали контролировать часть этого региона. В мае 1943 года сообщалось о наличии здесь 3000 партизан. Еще одна крупная операция, получившая название Freischuetz («Вольный стрелок»), с участием двух немецких дивизий и оперативной группы численностью до двух полков была проведена в период с 21 по 30 мая 1943 года с целью уничтожения сил партизан, включавших одну дивизию и две бригады.

Силам немцев оказывали поддержку два звена легких бомбардировщиков и истребителей. В окончательном докладе о проведении этой операции говорилось, что основная масса партизан была уничтожена, но отдельным мелким группам противника удалось вырваться из окружения. Потери партизан характеризовались следующими цифрами: 1459 убитых, 420 пленных, 6 дезертировавших. Кроме того, было эвакуировано 2392 человека. В докладе особо подчеркивалось, что характер и протяженность местности, нехватка у немцев войск и короткий период времени, отпущенный на проведение операции, не позволили добиться полного успеха.

Другое донесение об этой операции заставляет усомниться в ее эффективности, а также в точности приведенных выше статистических данных. В нем подчеркивалось, что после проведения операции в этом районе продолжало оставаться 1500 партизан. Более того, отмечалось, что в окончательные цифры партизанских потерь были включены более 300 женщин и детей среди «пленных» и по меньшей мере от 200 до 300 женщин и детей среди «убитых партизан». В донесении делался вывод, что полностью уничтожить партизанские отряды в этом районе в течение лета будет невозможно.

По немецким оценкам, количество партизан в северных лесах к 18 июня 1943 года снова составляло 2000 человек.

Одними из основных районов концентрации партизан были лесные районы вокруг Клетни и Мамаевки. Уже в октябре 1941 года немцы вели бои с силами партизан в этом регионе. По сообщениям немцев, численность партизан в августе 1942 года составляла здесь примерно 4000 человек. Операция против партизан в Клетнянском лесу, предпринятая в октябре 1942 года силами немцев численностью 1600 человек, оказалась полностью безуспешной. Партизаны, видимо, были предупреждены о предстоящей операции и сумели избежать столкновения или вырваться из окружения. Общее число потерь партизан составило всего 43 человека убитыми, двое партизан попали в плен, а 127 лиц мужского пола из местного населения были эвакуированы. По всей видимости, эта операция не помешала росту численности партизан, поскольку, по оценкам немцев, 30 октября 1942 в Клетнянском лесу их насчитывалось 6000 человек. Поэтому поступило предложение о проведении еще одной операции против партизан.

В ходе второй крупной операции немцев (Klette II), проводившейся с 15 января по 9 февраля 1943 года в лесах западной части, также не удалось уничтожить партизан. Более чем половине из них (от 3900 до 4500 из находившихся здесь, по немецким оценкам, 6500 человек) удалось вырваться из окружения в результате трех успешных прорывов. Многим удалось укрыться в лесах. В донесении одной из немецких частей, принимавшей участие в этой операции, признавалось, что партизан удалось лишь рассеять. Сообщалось, что потери партизан составили 441 человек убитыми, в плен попали 126 человек и 178 дезертировали. 27 февраля 1943 года немецкое тыловое командование сообщало о реорганизации партизанских отрядов в лесах; в донесении 2-й танковой армии от 1 апреля 1943 года говорилось: «Сильный отряд в районе Клетни, который удалось рассеять в ходе проведения операции [Klette II], собрался вновь». В мае 1943 года численность партизан в лесах вокруг Клетни и Мамаевки, по оценкам немцев, составляла 8000 человек, хотя на самом деле их численность, вероятно, была порядка 6000 человек.

В мае – июне 1943 года два немецких оперативных соединения, численностью до дивизии каждое, были брошены против находившихся в лесах партизанских отрядов. Операция, получившая кодовое название Nachbarhilfe («Соседская помощь»), являлась самой крупной из всех проведенных в этом районе. Она продлилась с 19 мая по 19 июня 1943 года, и в окончательном донесении говорилось, что силы немцев добились «заметных успехов». Партизанские отряды удалось расчленить на «мелкие и очень мелкие группы». Сообщалось, что партизаны потеряли 571 человека убитыми, 369 человек были взяты в плен и 24 дезертировали. Кроме того, было эвакуировано 16 900 «подозрительных лиц». Среди большого количества трофеев, помимо прочего, был один самолет. В донесении также подчеркивалось, что в ходе операции было уничтожено много партизанских командиров.

Хотя в результате этой операции партизаны понесли крупные потери, в июле 1943 года Мамаевский лес вновь был оккупирован силами партизан. В течение августа к ним по воздуху прибывало подкрепление. В донесении немцев от 26 августа говорилось, что Мамаевский лес вновь наводнен партизанами, хотя и не в таком количестве, как раньше.

Расположенные на юге леса являлись третьим основным партизанским районом Брянской области. На западе его границей была река Десна, а на востоке – участок железной дороги от Брянска до Локтя (Харьковское направление). Северная часть этого района, то есть участок к северу от реки Навли, стал местом проведения двух первых крупных операций немцев против партизан. Они получили названия «Треугольник» (Dreieck) и «Четырехугольник» (Viereck) и продлились с 16 по 30 сентября 1942 года. Немецкие донесения сообщали о 2244 убитых и взятых в плен партизанах, но, как легко себе представить, части партизан либо удалось через реку Навлю ускользнуть на юг, либо их смогли вывезти советскими самолетами. В октябре 1942 года часть этих партизан вернулась в районы проведения своих прежних операций. В течение зимы и весны 1942/43 года эти отряды были укреплены и реорганизованы. Согласно немецким донесениям, в прилегающих к реке Навле районах в декабре 1942 года насчитывалось от 6000 до 7000 партизан.

С 16 мая по 6 июня 1942 года в южных лесах Брянской области была проведена уже упоминавшаяся выше крупнейшая антипартизанская операция, получившая название Zigeunerbaron («Цыганский барон»); в ней участвовали шесть немецких дивизий (пять пехотных и одна бронетанковая), а также вспомогательные силы, в том числе авиация, которая, помимо прочего, сбросила 840 000 листовок, призывавших партизан сдаваться. Силы немцев нанесли партизанам значительные потери, хотя, как и в предыдущих операциях, полностью уничтожить партизан не удалось. Из 6000 находившихся в этом районе партизан 1584 были убиты, 1568 взяты в плен и 869 дезертировали; было эвакуировано 15 812 человек, не являвшихся партизанами. Кроме этого, было уничтожено 207 лагерей, 2930 землянок и огневых точек; трофеи включали 21 тяжелое орудие и 3 танка. Сравнение количества находившихся в этом районе, по немецким оценкам, партизан до операции (6000 человек) и их количества после ее проведения (4000–4500 человек) показывает, что среди указанных потерь (3021 человек) было значительное количество лиц, не являвшихся партизанами.

Упоминая о достижениях крупнейших операций против партизан Брянской области в 1943 году (Zigeunerbaron, Nachbarhilfe и Freischuetz), в донесениях немецкой разведки отмечалось, что, хотя эти операции существенно ослабили мощь партизан, желаемого немцами полного уничтожения партизан добиться не удалось. Выражалось сомнение, что этого удастся добиться в течение летних месяцев. Каждый раз партизанские отряды разбивались на мелкие группы и скрывались в болотах, тем самым избегая столкновений с силами немцев. По приводимым в донесении оценкам, в районе к югу от реки Навли на тот момент находилось около 4500 партизан. В отчете 2-й танковой армии о проведении операций Freischuetz и Zigeunerbaron высказывалось опасение, что, поскольку командование партизанских отрядов не было уничтожено, можно ожидать постепенного наращивания партизанами мощи, если против них не будут проведены новые операции. Хотя в июне 1943 года в тылу группы армий «Центр» несколько мелких операций против партизан и были проведены, предстоявшее немецкое наступление на фронте лишало командование тыла необходимого количества сил для проведения эффективной антипартизанской кампании. В скором времени немецкие войска вообще были вынуждены покинуть Брянскую область.

Изучение немецких источников о действиях против партизан в Брянской области показывает, что немцам удалось помешать партизанам полностью разрушить линии коммуникаций и остановить движение людских и материальных ресурсов к фронту. Вместе с тем проводимые против партизан операции не смогли уничтожить партизанского движения. Вопреки огромным усилиям немцев, численность партизан в этом регионе оставалась относительно постоянной. В размахе их действий в немецком тылу, о чем свидетельствует количество проведенных взрывов и рейдов, также не наблюдалось существенных колебаний. По оценкам немцев, в 1943 году в этом регионе насчитывалось от 12 000 до 16 000 партизан, хотя, по их же утверждениям, им только при поведении крупных операций удалось уничтожить или взять в плен около 12 000 партизан[66]. Вместе с тем действия партизан, судя по количеству устроенных разрушений и нападений на немецкий транспорт, характеризовались относительным постоянством[67]. Как правило, количество нападений партизан на линии коммуникаций в немецком тылу снижалось после проведения немцами крупных операций. Однако, как можно заметить, за сравнительно короткое время это количество снова возрастало (см. рис. 7).

Рис. 7. Действия партизан по проведению взрывов

Изображенная на графике кривая успешного проведения партизанами разрушений довольно примечательна в сравнении с усилиями немцев по борьбе с партизанами в Брянской области. Крупные операции против партизан, даже если они и были, по утверждениям немцев, успешными, лишь временно ослабляли мощь партизан. Во многих случаях партизанские отряды удавалось расчленить или рассеять, лишив их запасов вооружения и боеприпасов. После завершения операции и отвода немецких войск отряды, которым в большинстве случаев удавалось избегать полного уничтожения, собирались вновь и укрепляли свои позиции за счет доставляемого по воздуху пополнения, оружия и боеприпасов.

Еще одним результатом используемой немцами тактики проведения операций против партизан были массовые убийства гражданских лиц, не являвшихся партизанами. И пусть тем самым увеличивалось количество потерь, о котором могли рапортовать немецкие командиры, боевая мощь партизанского движения не ослабевала, а, наоборот, увеличивалась за счет притока в него гражданского населения.

В немецких донесениях, стремящихся объяснить, почему операциям против партизан не удалось уничтожить партизанского движения, среди причин наиболее часто упоминаются следующие.

Командование тыла жаловалось на нехватку войск для ведения постоянной борьбы с партизанами. 7 ноября 1942 года начальник тыла группы армий «Центр» категорично заявил, что большая часть его войск «привязана» к линиям коммуникаций и что имеющимися в его распоряжении силами невозможно разгромить партизан. Примерно в то же самое время начальник тыла 2-й армии отмечал, что проведение операций против партизан находящимися под его командованием силами вряд ли возможно. Большинство подчиненных ему войск осуществляли охрану шоссейных и железных дорог общей протяженностью 899 километров. Эта же причина выдвигалась в качестве объяснения возрождения партизанского движения в районах проведения крупных антипартизанских операций. В отчете за 1943 год говорилось, что различные мелкие и крупные операции против партизан не смогли остановить усиления их влияния. Постоянная оккупация районов, где был наведен относительный порядок, оказывалась невозможна ввиду нехватки войск.

«В силу этого после прекращения операций партизаны имели возможность вновь оккупировать занимаемые ими ранее районы, делая тем самым успех этих операций иллюзорным… Отвод войск, пусть даже временный, из районов, где удавалось навести порядок, приводил к их повторной оккупации партизанами».

Командование тыла также выражало протест против постоянно осуществляемой переброски сил, находившихся в его распоряжении. Командование тыла 2-й танковой армии немцев отмечало, что постоянные изменения в составе находящихся под его командованием войск резко ограничивает возможности борьбы с партизанами. Начальник тыла указывал, что не проходит и месяца, чтобы не осуществлялась переброска подразделений, несущих охрану железных дорог, и добавлял, что временный отвод пехотной дивизии помешал проведению одной из крупных операций против партизан. Он выражал мнение, что выделенные для борьбы с партизанами войска должны хорошо знать местность, а постоянные замены подразделений крайне негативно сказываются на эффективности действий немецких войск.

Среди других упомянутых в этом же донесении негативных факторов отмечался высокий средний возраст личного состава подразделений, направляемых для борьбы с партизанами, который составлял 35 лет. Слабая подготовка солдат и нехватка военной техники также существенно снижали боеспособность этих войск.

Нехватка времени для полного завершения крупных операций также выдвигалась в качестве причины невозможности нанести решающее поражение партизанам. Об этом, в частности, сообщалось в докладе об операции Freischuetz, которая была «завершена» за девять дней. В докладе утверждалось, что прорывы противника можно было предотвратить, если бы при очистке от партизан окруженной территории от войск не требовали столь быстрого продвижения.

Часть вины за провал крупных антипартизанских операций следует возложить на применявшуюся немцами тактику уничтожения захваченных в плен партизан и эвакуации большого числа гражданских лиц из наводненных партизанами районов. Подобные действия, несомненно, существенно снижали число потенциальных перебежчиков. Этот фактор открыто признавался в донесении 221-й пехотной дивизии от 3 декабря 1942 года, в котором критиковалась практика отказа обращения как с дезертирами с теми партизанами, которые покинули свои отряды сразу, до, во время или после боя. В донесении подчеркивалось, что данные дезертирам обещания должны выполняться при любых обстоятельствах, тем самым подразумевалось, что в прошлом эти обещания выполнялись не всегда.

Негативное влияние подобных методов на немецкую пропаганду очевидно. Во время проведения операции Freischuetz, например, было сброшено около 500 000 листовок с призывом сдаваться, а дезертировали всего лишь шесть партизан. В донесении указывались недостатки подобных листовок: они не учитывали психологической атмосферы в партизанских отрядах и не могли использоваться в качестве пропусков. Во время операции Nachbarhilfe дезертировали всего 24 партизана, хотя моральное состояние партизан оценивалось совсем не высоко. На важность нормального обращения с дезертирами указывалось и в отчете об операции Zigeunerbaron, в ходе проведения которой дезертировали 869 партизан. В отчете одобрительный отзыв получило использование 840 000 листовок с призывом о сдаче и указывалось, что содержавшееся в них письменное обещание не расправляться без разбора со всеми партизанами способствовало увеличению количества дезертировавших.

Практически во всех немецких донесениях, относящихся к борьбе с партизанами, зимние месяцы рассматриваются как наиболее благоприятное время для проведения антипартизанских операций. В ноябре 1942 года начальник тыла группы армий «Центр» в своем запросе о выделении дополнительных сил отмечал необходимость иметь под рукой войска в зимние месяцы, когда болота замерзают и тем самым не затрудняют передвижения войск. Лишь в одном донесении отмечается, что конец апреля и начало мая являются наиболее подходящим временем для операций против партизан, хотя в этом же документе рекомендуется проводить операции зимой, поскольку в это время легче обнаружить следы на снегу. Поэтому тот факт, что в Брянской области крупнейшие операции против партизан проводились летом, возможно, отчасти объясняет не вполне удовлетворительные результаты этих операций.

Немецкие документы содержат крайне мало информации, на основании которой можно было бы провести систематизированный анализ сотрудничества населения с партизанами.

Поэтому все нижеизложенное представляет собой оценку наиболее типичных, и в большинстве случаев схематичных, обобщений, встречающихся в немецких документах, относящихся к поведению отдельных групп.

Вероятно, самым общим для всех немецких донесений, касающихся взаимоотношений гражданского населения и партизан, является утверждение, что сельское население было наиболее враждебно настроено по отношению к партизанам и потому менее всего склонно к сотрудничеству с ними. Даже в феврале 1943 года отмечалась антипатия крестьян к партизанам. Одно из немецких донесений описывает эти настроения следующим образом: «Нигде… гражданские лица не принимают участия в актах саботажа и не поддерживают такие [акты]. Сельское население, как и прежде, отвергает партизан». Аналогичные заявления можно обнаружить и в других немецких источниках. В ряде из них также утверждается, что среди сельской молодежи в основном были сильны антикоммунистические настроения. «В принципе можно утверждать, что русский крестьянин, пока он не испытывает на себе влияния партизан, полностью подчиняется германским властям. К тому же лишь среди незначительной части сельской молодежи существуют просоветские настроения».

Несмотря на частое упоминание враждебного отношения к партизанам сельского населения, не следует забывать, что партизанское движение едва ли смогло бы развиваться и действовать эффективно без поддержки значительной части крестьянского населения.

Отношение немцев к городскому населению, наоборот, характеризовалось подозрительностью. Хотя встречаются отдельные донесения, в частности на раннем этапе оккупации, в которых утверждается, что преобладающая часть городского населения не симпатизирует партизанам, во многих источниках говорится, что среди этой части населения враждебно настроенных к немцам элементов было значительно больше, чем среди сельских жителей. В декабре 1941 года в одном из донесений отмечалось: «Города являются центрами партизан, которых, почти как правило, сельское население (крестьяне) отвергает». В этой связи примечателен тот факт, что крупные города, такие, например, как Брянск и Рославль, находились в руках немцев на протяжении всего периода оккупации и их население практически не имело возможностей для контактов с партизанами. Вместе с тем условия жизни в городах были хуже в силу нехватки продовольствия, топлива и жилья. Кроме того, ряд городов подвергался воздушным налетам, вызывавшим значительные разрушения. В течение решающих месяцев лета 1943 года, когда немцы постепенно отводили войска из Брянской области, городское население открыто встало на советскую сторону. Сравнивая городских жителей с сельским населением, одно из немецких донесений сообщало: «Городское население… всегда было склонно поддерживать партизан и теперь все более открыто встает на их сторону».

Молодежь, получившая воспитание при советском режиме, как и следовало ожидать, была более благожелательно настроена к нему, чем старшее поколение, и ждала возвращения Красной армии. Об этом говорится в немецком донесении от сентября 1942 года: «В Брянске продолжают циркулировать слухи о приближении войск Красной армии. Молодежь надеется, что [Красная армия вернется]; люди старшего поколения опасаются, [что это произойдет]». Помимо этого, в партизанской среде молодые люди считались наиболее рьяными бойцами. В донесении о проведении операции против партизан к югу от Брянска осенью 1942 года говорилось: «Примечательно, что сравнительно большое число молодых людей и девушек, воспитанных в духе коммунистической идеологии, сражалось до самого конца».

Весной 1943 года, когда все большее число граждан открыто симпатизировало партизанам, молодежь упоминалась особо. В донесении командования тыла группы армий «Центр», где сообщалось о влиянии партизанской пропаганды, говорилось: «Молодые люди чувствуют себя лишенными целей в жизни и потому особо восприимчивы к вражеской пропаганде. В результате значительное количество молодежи уходит в партизанские отряды».

К сожалению, немецкие источники не содержат специальных материалов, иллюстрирующих благожелательное отношение гражданского населения к партизанам. Несомненно, что у партизан и в сельской местности, и в городах было много пособников, снабжавших их ценной информацией. Однако вызывает сомнение, что подобные элементы в составе местного населения безоговорочно поддерживали цели партизан. По мере продолжения войны, когда все больше районов оказывалось под контролем партизан, у гражданского населения просто не оставалось иного выбора, кроме как сотрудничать с существовавшей властью. Проводившийся призыв местных жителей часто вынуждал граждан переходить на сторону партизан, поскольку обращение немцев с членами семей партизан было крайне жестоким. В ряде случаев остававшееся гражданское население, в основном старики, женщины и дети, уходили вместе с призывниками в леса, чтобы избежать репрессий со стороны немцев; и хотя там их ждало жалкое существование в так называемых лагерях для гражданских лиц, они оказывались полезны партизанам, поскольку могли выполнять для них черную работу.