• ГЛАВА 11
  • ГЛАВА 12
  • ГЛАВА 13
  • ГЛАВА 14
  • ГЛАВА 15
  • ГЛАВА 16
  • ГЛАВА 17
  • ГЛАВА 18
  • ГЛАВА 19
  • ГЛАВА 20
  • ГЛАВА 21
  • ГЛАВА 22
  • РАЗЛОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

    ГЛАВА 11

    Время противоречий. — Между твердым государственным порядком и космополитизмом. — Личность Брежнева. — Двуличность коммунистических идеологов. — Высший эшелон власти. — Привилегии чиновничества. — «Отпрыски». — Помощники-космополиты. — Агенты влияния Запада

    Люди, которые пришли на смену Хрущеву, не были ни последовательными русскими патриотами, ни выдающимися политическими деятелями, а заурядными личностями, рожденными в недрах партийного аппарата. Тем не менее, при всех их серьезных недостатках, о которых я еще буду говорить, они в первые годы своего правления в основном понимали пагубность радикально-космополитической и антирусской политики, которую проводил свергнутый Первый секретарь. Некоторые из них (А. Н. Косыгин, А. Н. Шелепин, Д. Ф. Устинов) даже сочувствовали национальным реформам, которые в свое время начал Сталин. Большинство осознавали опасность сионизма и выступали инициаторами борьбы с ним в общемировом масштабе. Однако все их действия в этом направлении носили двойственный, половинчатый, нерешительный характер, тормозились или даже извращались их помощниками и окружением. Так, например, борьба с сионизмом осуществлялась ими формально, «по-казенному», ибо велась не по идейным, государственным мотивам, а из приземленных, политических соображений. Коммунистические руководители понимали, что если дать сионистскому, антипатриотическому движению свободно развиваться, то это может грозить потерей их личной власти (что, собственно, и произошло в 80-е годы!)

    Сделав шаг в сторону возвращения к твердым государственным основам сталинской эпохи, новые советские руководители не смогли осуществить его последовательно. Весь период 1964—1982 годов ощущаются постоянные колебания между двумя полюсами — государственного строительства и космополитической разрухи. Причем по мере «вымывания» из государственного аппарата старых сталинских кадров и замены их новыми поколениями чиновников властные структуры государства превращались в трухлявый пень, а государственные деятели в безликих существ, не обладающих ни способностью к созиданию, ни волей к действию. Не менее опасное перерождение происходило среди советников и помощников верховной власти, многие из которых с середины 60-х годов из обыкновенных космополитов превратились к началу 80-х в прямых агентов влияния Запада.

    Некоторое восстановление государственных начал и укрепление военной мощи государства в 60—70-е годы не могли компенсировать отсутствие главного — проведения русской национальной реформы, опоры на национальные начала, восстановления духовного водительства Православной церкви. В результате замедлилось или совсем остановилось национальное развитие Русского народа, бывшего историческим и связующим ядром великой государственности.

    Протеканию этих процессов во многом способствовала личность первого лица в государстве, новое название должности которого с середины 60-х годов получило наименование Генерального секретаря ЦК КПСС. Как и большинство крупных партийных функционеров, Л. И. Брежнев не отличался ни творческими способностями, ни хорошей образованностью. Женатый на еврейке и окруженный космополитически настроенными помощниками и советниками, он был склонен к односторонним решениям. Но, вне всяких сомнений, Брежнев являлся крупным организатором и знатоком аппаратных игр и прекрасно разбирался в кадрах. Он обладал умением расставлять нужных ему людей и не уставал постоянно контролировать их. С большим интересом и охотой обсуждая кадровые вопросы, Брежнев не выносил разговоров на теоретические темы, относящиеся к идеологии и политике. Он почти ничего не читал. В своих решениях всецело полагался на мнение советников и помощников. Был очень тщеславен (особенно в последние годы жизни) и не забывал личных обид. «Я, — однажды заявил Брежнев, — сейчас вроде как царь. Только вот царь мог деревеньку пожаловать. А я деревеньку пожаловать не могу, но зато орден могу дать»[114]. Болезненная страсть к наградам соперничала в нем с любовью к иностранным легковым машинам, которых у него была целая коллекция. За всю жизнь политического деятеля Брежнев не научился правильно выговаривать некоторые русские слова, например, вместо «конкретно» он говорил «кокретно»[115].

    Используя недюжинные организаторские способности, Брежнев постепенно обновляет высшие руководящие органы за счет преданных ему людей, в основном из числа тех, с кем он работал в Днепропетровске и Молдавии. Формируется своего рода брежневский клан, пронизавший своим влиянием все структуры власти. Отличительной чертой многих из этого клана была абсолютная безыдейность и даже аполитичность. За обязательными декларациями партийных и советских руководителей об «общенародном государстве», «обществе развитого социализма», «новой исторической общности — советского народа» прятались мелкие душонки, заинтересованные только личным и семейным благополучием, лишенные патриотических чувств и государственного кругозора. Высокие государственные и партийные посты были для них теплыми кормушками, за сохранение которых они были готовы пойти на любую подлость. Даже самые «идейные» из правящей верхушки не верили в те лозунги, которые они провозглашали для народа. Так, один из главных партийных идеологов страны (а позднее самый главный), член Политбюро Ю. В. Андропов в разговоре с заместителем министра иностранных дел Г. М. Корниенко по поводу «развитого социализма» заявил: «Какой там, к черту, развитой социализм, нам еще до простого социализма пахать да пахать»[116].

    Двуличность поведения многих деятелей высшего руководства особенно сильно проявлялась в различиях их официальной и обыденной жизни. Уже упомянутый мной Андропов, по своей сути консервативный либерал и западник[117], был далек от национальных интересов Русского народа. Почитатель современного западного искусства, Андропов собрал богатую коллекцию пластинок американского джаза (прежде всего Глена Миллера). Его огромная квартира на Кутузовском проспекте была обставлена стилизованной венгерской мебелью, на стенах развешана абстрактная живопись. Как отмечает его биограф, «все, что как бы призвано было подчеркнуть два облика всесоюзного жандарма: дома с друзьями он человек образованный, даже утонченный — угощение в континентальном духе, французские салаты, на столе только виски и коньяк, водку не пьют. А на работе, не взыщите, — служилый человек. Среди любимых книг — Солсбери «Врата Ада», где фигурирует Солженицын и... сам Андропов (которого якобы только «партийный долг» заставляет выслать за границу писателя, тогда как в душе он «понимает» его и «сочувствует» ему)»[118].

    Еще более знаменитый коммунистический идеолог М. А. Суслов во время войны, будучи секретарем Ставропольского крайкома партии, бросил на произвол судьбы раненых бойцов и бежал из города, захватив для своих нужд несколько автомобилей, которые могли бы быть использованы для нужд военного госпиталя. Позднее, уже в Москве, Суслов и его семья приобретали по низким государственным ценам большое количество дефицитных товаров для перепродажи[119]. При Хрущеве Суслов был главным инициатором закрытия русских храмов, в 1981 году провел постановление ЦК КПСС «Об усилении атеистической пропаганды».

    Высший эшелон власти в СССР представлял собой абсолютно изолированный от народа, своего рода секретный орден, со строгой иерархией и дисциплиной. Прошедший через этот орден Н. И. Рыжков описывает три ступени этой высшей иерархии: «На верхней обитали члены Политбюро. На средней — кандидаты в члены. И на третьей — секретари. Все было для них расписано однажды и навсегда: кто с кем рядом сидит в разных президиумах, кто за кем выходит на трибуну Мавзолея, кто какое совещание проводит и кто на какой фотографии имеет право оттиснуться. Не говоря уже о том, кто какую дачу имеет, сколько телохранителей и какой марки машину»[120].

    В 1966 году новое политическое руководство страны специальным решением Политбюро установило для себя щадящие условия работы — 7-часовой рабочий день и два отпуска в год общей продолжительностью в 2,5 месяца (1,5 месяца летом и 1 месяц зимой). Такими льготами пользовались члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК КПСС, заместители председателя Совета Министров СССР.

    Для политического и советского руководства на высшем и среднем уровнях и членов их семей устанавливается система особых материальных выплат и льгот — специальные продовольственные пайки (по довоенным ценам), спецдачи, бесплатный отдых в особых санаториях, предоставление бесплатного жилья улучшенного качества. Появились целые кварталы и участки улиц, как правило, отгороженные от остальных домов, в которых селились семьи высших и средних партийных и советских чиновников. В Кунцеве сформировался своего рода поселок из десятков таких домов, получивший название «царское село».

    Постепенно возникает замкнутый мирок семей высшего и среднего чиновничества с их «отпрысками» и обслугой, изолированный от Великой России и ее национальных интересов, зацикленный на мелких интересах личного благополучия и достатка.

    Еще при Хрущеве в верхних эшелонах власти сложилась традиция давать своим детям образование в Московском государственном институте международных отношений (МГИМО), готовившем кадры для работы за границей. Представители партийного и советского чиновничества, заявлявшие о своем патриотизме, на деле пытались устроить жизнь своих детей так, чтобы они почти не сталкивались с трудностями жизни Русского народа. В МГИМО, в частности, учились дети Молотова, Косыгина, маршала Жукова, министра внутренних дел Щелокова, многих членов Политбюро и министров.

    Как справедливо отмечал начальник Аналитического управления КГБ СССР Н. С. Леонов, ни один из представителей партийно-государственного руководства не использовал свое влияние для того, чтобы направить своих отпрысков по пути партийно-государственной карьеры. По их далекому от державной точки зрения мнению, карьера эта представлялась опасной и бесперспективной. Модным и почти поголовным увлечением стало направлять своих детей за рубеж в дипломатические представительства. Сын Брежнева Юрий был торгпредом в Швеции, сын Громыко — советником-посланником в Англии, сын Андропова работал в МИДе, а потом — послом в Греции[121]. Такая же картина наблюдалась и во втором, и в третьем эшелонах партгосаппарата. Мелкие душонки рождали и воспитывали себе подобных, их жизненные интересы ограничивались только личным благополучием. Начиная с 50-х годов сложился многочисленный клан подобных людей, лишенных национального сознания, враждебных патриотизму, ведущих завистливую, потребительскую жизнь, зацикленных на погоне за вещами и благами. Эти люди несли в себе менталитет, резко отличающийся от русского. Стяжательство, презрение к Родине, готовность изменить ей из выгоды превращали их в отщепенцев Русского народа. По своему отношению к России они ничем не отличались ни от еврейских большевиков, ни от позднейших космополитов.

    Документы, доклады, выступления для Брежнева и некоторых других членов Политбюро готовились двумя группами приближенных лиц, преимущественно космополитической ориентации (не менее половины из них были евреи), среди которых особо следует назвать: А. Александрова-Агентова, Г. Э. Цуканова, В. Загладина, Г. А. Арбатова, Н. Н. Иноземцева, Е. М. Примакова, А. С. Черняева, А. Н. Яковлева, С. А. Ситаряна, Б. М. Сухаревского и др. В их числе особо выделялись ярый приверженец и защитник сионизма Бовин[122], а также сторонник идеи мирового правительства, пропагандист космополитизма, агитатор «манифеста Эйнштейна—Рассела» Г. Шахназаров. Негласным вождем брежневских «спичрайтеров» был Ю. В. Андропов.

    Это были, как правило, люди, антирусски настроенные, видевшие в отечественной истории сплошную черную дыру, презиравшие русские национальные традиции и обычаи. Симпатизируя западному образу жизни, они всяческим образом протаскивали его идеи, сначала популяризацией так называемой теории конвергенции, взаимосближения двух систем, а затем под видом концепции «общечеловеческих ценностей» (из нее позднее выросло горбачевское «новое политическое мышление»). Близко знавший их В. Афанасьев писал об одном из этих деятелей: «Георгий Арбатов — академик, директор Института США и Канады, друг Киссинджера, советник и Брежнева, и Горбачева, и Ельцина. Большой недруг Советской армии и военно-промышленного комплекса. Да, он друг Америки. А России? До сих пор не могу однозначно ответить на этот вопрос. Многое в нем настораживает»[123]. Позднейшие события с полной ясностью определили позицию Арбатова как агента влияния США. В предисловии к его мемуарам, изданным в США, заместитель госсекретаря Талбот откровенно признает, что господин Арбатов стал другом Америки с 70-х годов. Созданный Арбатовым в 1967 году Институт США, состоявший в значительной степени из отпрысков партийных и советских чиновников (недаром его называли «позвоночным», т. е. на работу принимались только по звонку «сверху»), стал центром собирания антирусских сил и подготовки антипатриотических кадров[124]. В 1978 году Г. А. Арбатов лоббировал для США выгодный американцам проект «Северное сияние», который предусматривал постройку крупного газопровода из Западной Сибири до Архангельска и Мурманска, где предполагалось соорудить заводы по сжижению газа и отправке его на специальных танкерах в США. Российские специалисты доказывали, что в условиях агрессивной среды Севера основные сооружения планировавшегося газопровода должны были прийти в полную негодность как раз к тому времени, когда стоимость газопровода была бы оплачена поставками газа в США. России в наследство остались бы только разрушенная экология трассы, опасно изношенные трубы и компрессоры станции на грани остановки. К счастью, тогда этот проект удалось отклонить[125].

    Документы, подготавливаемые помощниками-космополитами Брежнева типа Арбатова, Бовина или Иноземцева, с научной точки зрения являлись откровенной халтурой, созданной безответственными людьми с полным безразличием за судьбу государства, благу которого они должны бы были служить.

    Составленные по определенной схеме, эти документы представляли собой набор привычных штампов. В них совершенно отсутствовал анализ. Зато в обязательном порядке заявлялось о «загнивании» капитализма и приводились липовые данные о «процветании» страны, «благосостоянии» трудящихся. В своем кругу помощники Брежнева не стеснялись смеяться над этой своей «работой». Тем не менее, когда речь заходила об их западнических, антипатриотических пристрастиях, их отношение к подготовке материалов становилось другим. С особой ненавистью помощники-космполиты относились к Сталину, постоянно стремясь ошельмовать и его национальную русскую позицию.

    В 1965 году подготавливалась речь Брежнева в связи с празднованием 20-летия Победы над Германией, в которой упоминалось о «видной роли» Сталина в Великой Отечественной войне. В проект доклада к XXIII съезду КПСС вносятся положения о «волюнтаристских извращениях Хрущевым истории КПСС и социалистического строительства в СССР», о «субъективном отношении Хрущева к Сталину».

    Сведения о готовящейся «реабилитации» Сталина с помощью помощников-космополитов проникают в Восточную Европу, а оттуда на Запад. Как по команде в Москву направляются разного рода протесты и предостережения от югославского руководства и европейских компартий, от Кадара, Гомулки, Дубчека и ряда западных политиков. В печати зарубежных стран идет явно организованная из одного центра кампания против России, французские и итальянские коммунисты грозятся отозвать свои делегации с XXIII съезда, если Сталин будет «реабилитирован». Не без участия тех же помощников-космополитов на имя Брежнева было организовано письмо деятелей науки и культуры, в котором выражалось «беспокойство» по поводу предстоящей «реабилитации Сталина». Подписали это письмо 25 представителей интеллигенции малого народа, и среди них академики П. Л. Капица, И. Е. Тамм, М. А. Леонтович; писатель К. Г. Паустовский; народные артисты О. Н. Ефремов, И. М. Смоктуновский, Г. А. Товстоногов, М. И. Ромм.

    И зарубежные, и внутренние враги Сталина требовали, чтобы его деятельность была показана только в отрицательном смысле. В слепой ненависти к «диктатору» они, по сути дела, предлагали переписать историю России, игнорируя тот безусловно положительный вклад, который внес Сталин в разгром чудовищных еврейских большевиков, победу в войне с фашистским монстром Запада, возрождение русской государственности и возвращение Русскому народу прежних державных прав. Впрочем, именно этот вклад больше всего и не устраивал как зарубежных ненавистников России, так и советскую интеллигенцию малого народа, чувствовавших свою кровную и духовную связь с еврейскими большевиками.

    В результате космополитического, антирусского нажима за несколько дней до съезда соответствующий раздел доклада был изменен и все объективные оценки Сталина были изъяты. На этом настояла большая часть Политбюро, и прежде всего Суслов, Мазуров, Пономарев, Подгорный. В докладе имя Сталина упоминалось только один раз, и то в дореволюционный период. Проблема «наследия Сталина» не поднималась вообще, как будто ее и не существовало. Таким образом, проявилась идейная и политическая слабость партийного руководства страны.

    Тем не менее после съезда запрет на упоминание имени Сталина в печати был снят. В ряде книг, статей и кинофильмов (например, в фильме о Великой Отечественной войне «Освобождение») его роль в жизни страны освещается более объективно.

    ГЛАВА 12

    Развитие народного хозяйства. — Ухудшение положения села. — Раскрестьянивание. — Погром русской деревни. — Закупка зерна за рубежом. — Монополизация промышленности. — Потеря управляемости экономикой. — Падение качества продукции. — Продажа природных ресурсов за границу. — Рост теневого капитала

    Начатая А. Н. Косыгиным в 1965 году экономическая реформа, несмотря на ее несовершенство и незавершенность, в первые годы дала в целом неплохие результаты. Прежде всего темпы роста производства товаров народного потребления на некоторое время сравнялись с темпами роста производства средств производства. Почти на треть повысилась производительность труда, в полтора раза вырос объем промышленного производства[126].

    Дальнейшая динамика экономики тоже не вписывалась в понятие «застой», которым неправильно пытаются характеризовать этот период. Напротив, темпы экономического развития были довольно высокими, намного опережая страны Западной Европы и США. За 1966—1985 годы национальный доход СССР вырос в 4 раза, промышленное производство — в 5 раз, основные фонды — в 7 раз, даже сельскохозяйственное производство увеличилось в 1,7 раза.

    В 3 раза возросло производство товаров народного потребления на душу населения и розничный товарооборот. В 3,2 раза увеличилась производительность общественного труда и реальные доходы населения[127].

    Однако по сравнению с огромными хозяйственными возможностями страны эти успехи были очень скромны. По самым завышенным оценкам, трудовой потенциал страны использовался не более чем на треть, фондоотдача промышленного оборудования была в два-три раза ниже дореволюционного уровня, заметно росли материалоемкость и энергоемкость[128].

    Все это сочеталось с безмерным расточительством ресурсов на производство устаревшей, а порой и ненужной продукции, ведением никому не нужных строек и каналов, потерями продукции на пути от производителя к потребителю, нерациональными перевозками, хищнически-колонизаторским отношением к природным богатствам страны. Не менее 40% трудовых усилий были связаны с работами, общественная полезность которых являлась либо ничтожной, либо вообще равнялась нулю. Рядом с официальной экономикой и в результате ее малой продуктивности пышным «бутоном» цвела теневая экономика, оборот которой достигал в первой половине 80-х годов 70— 90 млрд. рублей. На дефиците вырастали тысячи подпольных миллионеров из числа темных дельцов, чиновников госаппарата, работников торговли и услуг. И чтобы как-то компенсировать результаты неудовлетворительного хозяйствования, осуществлялась гигантская распродажа природных ресурсов России за границу.

    Самым чутким показателем ухудшения положения в экономике было сельское хозяйство. Первые годы после устранения Хрущева положение крестьян на какое-то время улучшилось: колхозники стали получать пенсии (правда, очень маленькие); для них была гарантированная минимальная зарплата; снизились нормы обязательных поставок государству; возросли цены на закупаемые государством сельхозпродукты (однако по традиционно русским культурам они были значительно ниже, чем по культурам, производившимся в кавказских «республиках»). Сельские жители получили обратно отобранные у них при Хрущеве приусадебные участки.

    Постепенно прекращается кампания по освоению целины, несколько увеличивается финансирование сельского хозяйства в коренных русских землях. Прекратилось бессмысленное навязывание посадок кукурузы в тех местах, где она не могла произрастать.

    В середине 70-х годов по сравнению с серединой 50-х годов оплата труда колхозников возросла в сопоставимых ценах примерно в 4 раза, а работников совхозов — в 3 раза, хотя значительно отставала от оплаты труда в промышленности.

    Однако никаких коренных изменений в сельском хозяйстве не произошло. На очередном пленуме ЦК КПСС по сельскому хозяйству (март 1965-го) в привычных понятиях «был взят курс» на «мелиорацию, химизацию и механизацию». На практике же мелиорация обернулась расточительными проектами строительства бесчисленных, как правило, ненужных каналов и возникновением преступного антирусского «проекта века»: переброски стока северных рек на юг. Механизация и химизация сельского хозяйства также не получили разумного развития из-за недостатка финансовых средств.

    Порочная система колхозов и совхозов была по-прежнему малопродуктивна, так как не заинтересовывала крестьянина в результатах своего труда. Трудовой потенциал сельского труженика использовался не более чем на пятую часть. Не эффективно применялась и техника. Но даже те скромные урожаи, которые получали, не удавалось сохранить. При уборке, заготовке, хранении, переработке и доведении до потребителя потери картофеля и овощей достигали в год 25—30, а то и более процентов, составляя убытки в сотни миллионов рублей. Потери сахарной свеклы достигали 8—10 процентов, не менее ощутимыми были потери зерна и продукции животноводства[129].

    Попытки реформирования колхозно-совхозной системы, которые предпринимались партийными органами, только усугубляли положение и вели к дальнейшему раскрестьяниванию. Директивные установки тех лет требовали укрупнения русских сельских хозяйств, а также переведения части колхозов в совхозы. Если перед смертью Сталина существовало 124 тыс. колхозов, то после смещения Хрущева — 38 тыс., а в 70-е годы — 28 тыс.

    Для механического укрупнения сельских хозяйств идеологи этой антирусской затеи предлагали изменить саму структуру расселения сельского населения. Для них не имело значения, что «устаревшая» структура расселения русских крестьян была связана для них с вековой историей их предков, могилами дедов и отцов, сложившимся традиционным укладом жизни. Механически укрупненным хозяйствам соответствовали механически укрупненные населенные пункты, а сотни тысяч небольших русских сел и деревень должны были погибнуть навсегда. Из среды еврейских большевиков выдвигается целый ряд «ученых», с готовностью обосновывающих эти чудовищные идеи. Одна из таких «ученых» Т. Заславская декларировала в 1970 году: «Необходима активная целенаправленная работа по сселению мелких и мельчайших поселков... Задача заключается главным образом в том, чтобы найти оптимальные формы и методы сселения мелких поселков и благоустройства крупных сел, придать этому процессу планомерный и организованный характер... По нашим расчетам, не менее половины существующих сельских поселков, где проживает до 30% населения, со временем должны быть ликвидированы или превращены в пункты сезонного пользования, а население их должно быть организованно переселено в перспективные села»[130].

    Невежественные заявления антирусских теоретиков, по сути дела, являлись призывами к погрому русской деревни. Сселение крестьян из «неперспективных» в «перспективные» села фактически вело к бегству крестьян из деревни вообще. Молодежь почти полностью отправлялась в город, а в «перспективную» деревню переезжали только пожилые люди. Само собой сокращались приусадебные участки, уменьшалось количество домашнего скота. Если в 50-х годах в личном хозяйстве крестьян было 19 млн. коров, то в 1964 году снизилось до 13 млн., а к середине 80-х — до 10 млн.

    Приведу типичный рассказ очевидца о том, к каким последствиям привели старинное русское село Грибцово (Вологодская область) «научные» идеи антирусских реформаторов:

    «Была в Грибцове пекарня. Ежедневно обеспечивала свежим хлебом все деревни сельсовета. Закрыли пекарню, стали завозить хлеб из райцентра, сначала три раза в неделю, а, к примеру, перед первомайскими праздниками — вообще на неделю вперед. И мало того, что хлеб черствеет, он еще и плохо выпеченный. Всегда хуже, чем тот, которым торгуют в районном центре. Беден ассортиментом и наш единственный на 27 деревень магазин... Редко заглядывают к нам механики телевизионных ателье: только когда по деревням накопятся пять-шесть требующих ремонта телевизоров. Вот и ждешь неделями. Нелегко у нас починить и стиральную машину, и заказать в районной мастерской пальто, обувь.

    ...Урезывают нам всякое обслуживание, и в том числе культурное. Лекции в сельском Доме культуры теперь бывают раз в полгода, а остальное время только кино. И вполне понятно, что молодежь по-своему, «ногами», реагирует! За последние восемь лет население сельсовета, и в основном за счет молодежи, убавилось с 560 человек до 325. Из трех школ закрыли две начальные. Да и школа — восьмилетка. Грибцово, имевшее когда-то до 300 учеников, теперь насчитывает 50. Закрылась школа, детей отправляют в интернат, а следом, глядишь, и родители уехали, и ферма закрывается.

    А что это значит — ушел человек с земли? Это значит, что из производителя сельскохозяйственной продукции он автоматически превращается в потребителя. А земля, с таким трудом отвоеванная, мало-помалу выпадает из оборота. Больно смотреть, как возле брошенных деревень зарастают кустарником, выходят из сельскохозяйственного оборота земли, добытые, что называется, потом. Сколько участков пашни вокруг Грибцова превратилось в малопродуктивные сенокосы, да сколько лесных, некогда богатых травой полян заросло кустарником, снова ушло под лес. В целом в Сокольском районе за непродолжительное время сократилось сельское население вдвое и главным образом за счет таких, как мы, — «неперспективных». И стоит ли удивляться, что валовое производство сельскохозяйственной продукции по району тоже сократилось, вдвое уменьшилось число сельских жителей и во всей Вологодской области, в которой таких сельсоветов, как Грибцовский, несколько сотен»[131].

    Всего в результате политики сселения «неперспективных» деревень было уничтожено более 138 тыс. сельских населенных пунктов[132], доведены до нищеты и вымирания миллионы русских крестьян, необратимо подорвана корневая основа русской деревни, выведены из оборота миллионы гектаров сельскохозяйственных угодий. В середине 70-х годов советские «ученые» (вроде Т. Заславской) планировали из 149 тыс. сел и деревень только одного «Нечерноземья» «оставить в живых» 29 тыс., остальные же «ликвидировать, как неперспективные»[133].

    Ослабленное десятилетиями бессмысленных экспериментов, ограбленное и разоренное русское сельское хозяйство для своего восстановления теперь уже требовало огромных финансовых средств и капитальных затрат, однако реальные потребности села обеспечивались на 40—50%, тем самым еще сильнее усугубляя катастрофическое положение крестьян. По расчетам специалистов, для нормального развития сельского хозяйства капитальных вложений на 1966—1970 годы требовалось 58,9 млрд. рублей, а в партийных директивах стояла цифра 41,0, выделено же было по годовым планам 35,4 млрд. рублей, фактически освоено лишь 33,7. Недостаток финансирования сказался прежде всего на строительстве дорог и жилья на селе. В ответ на просьбы министра сельского хозяйства председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков отвечал: «Что ты... все ходишь и денег просишь. Тебе хлеб нужен, скажи сколько, и я куплю тебе 10, 100 пароходов с хлебом»[134]. Такова была хозяйственная логика руководителя главного экономического органа страны. Байбаков считал, что вкладывать деньги в сельское хозяйство невыгодно из-за снижения фондоотдачи. Выгодно, полагал он, вкладывать деньги в разработку и добычу природных ископаемых и нефти, продавать их за рубеж и покупать там необходимые продукты.

    Закупки зерна за рубежом начались с 1957 года. Но при Хрущеве они были сравнительно невелики. С середины 60-х годов ситуация меняется. Закупки зарубежного зерна входят в систему и становятся плановыми. На них расходуется значительная часть золотого запаса государства. Всего же на импорт зерна в послевоенные годы было истрачено 12 тыс. т золота[135].

    Страна, которая в начале XX века была «житницей Европы», в 60—80-е годы становится самым крупным импортером зерна в мире. Рост ввоза зерна из-за рубежа в Россию осуществлялся следующим образом[136]:

    1965—1970 годы — 15 млн. тонн;

    1970—1975 годы — 69 млн. тонн;

    1975—1980 годы — 119 млн. тонн;

    1980—1985 годы — 170 млн. тонн.

    В девятой пятилетке на закупки зерна за рубежом было истрачено 5 млрд. рублей, в десятой — 15, а в одиннадцатой — 35[137].

    Катастрофический упадок сельского хозяйства, оскудение русского села, разорение крестьянства происходили в 70-е годы параллельно с глубокими кризисными явлениями в промышленности. Здесь доминантой всех экономических проблем стала неконтролируемая монополизация промышленного производства и фактическая потеря планомерной управляемости им. Существовавшая система централизованного руководства экономикой давала постоянные сбои, а управление внутри монополизированных отраслей, зависящих от финансирования, снабжения и сбыта из центра, не позволяло самостоятельно решать хозяйственные вопросы и регулировать межотраслевые связи.

    Монополизация промышленности в 60—70-е годы достигла предела. Несколько сотен министерств монополизировали производство в своей отрасли. В рамках этих сверхмонополий работало около 2,5 тыс. крупных предприятий, являвшихся полными монополистами по выпуску того или иного вида промышленной продукции.

    Не имея конкуренции, монополии превращались в замкнутые системы, интересы которых становились выше интересов обществ и рядового потребителя. Полностью контролируя потребительский рынок, где их товары являлись дефицитом, монополии были даже заинтересованы сохранять рынок не полностью удовлетворенным, ибо это позволяло им навязывать потребителю товары низкого качества по дорогой цене и в бедном ассортименте. Замкнутость монополий на самих себя затрудняла развитие специализации, комбинирования и кооперирования производства, вела к ослаблению территориальных и производственных связей между предприятиями разных отраслей, даже если они располагались в одной области или промышленном центре, вызывала многочисленные нерациональные перевозки из одного конца страны в другой.

    Монополизация промышленной деятельности в СССР сочеталась с гигантской концентрацией промышленной продукции на крупных предприятиях. Огромные заводы и фабрики считались вершиной прогресса. Им предоставлялись лучшие условия снабжения, новейшее оборудование, и все это, как правило, в ущерб развитию средних и небольших предприятий. Чрезмерная концентрация производства и «гигантизм» многих предприятий делали их структуры громоздкими и неповоротливыми для управления и планирования, маловосприимчивыми к постоянному внедрению нововведений и обновлению продукции.

    В начале 80-х годов в СССР три четверти промышленной продукции производилось на предприятиях с численностью занятых более 1000 человек (в США, соответственно, лишь 34%) и только 26% — на средних и небольших (в США — 66%). Низкий удельный вес небольших предприятий (2% производимой продукции, а в США — 20%) делал структуру советской промышленности негибкой по отношению к меняющимся условиям технического развития, не позволял должным образом реагировать на изменение потребительского спроса.

    Монополистический характер развития советской экономики не мог бы осуществляться так «успешно» без создания своего рода «инфраструктуры» по обслуживанию монополий, главными звеньями которой стали Госплан, Министерство финансов, Госснаб, Госкомцен и Госкомстат. Возникла эта инфраструктура еще в конце 20-х — 30-е годы, а в 60—70-е теперь можно говорить о полном ее сращении с монополистическими министерствами.

    Госплан. Собственно, планирование хозяйственной деятельности той или иной отрасли осуществлялось министерствами-монополиями. Сам Госплан, имея много функций, прежде всего выполнял главную — регулировал деятельность монополий для обеспечения гарантированного сбыта их продукции, а нередко просто навязывание потребителю негодной и ненужной продукции.

    Министерство финансов осуществляло мобилизацию финансовых ресурсов для расточительного развития монополий за счет фонда потребления населения. Средства, сэкономленные на развитии человека, вкладывались в основные производственные фонды, в «производство ради производства».

    Госснаб ведал «бесплатным» снабжением монополий материальными и капитальными ресурсами. В условиях «бесплатного» снабжения ресурсами усилия руководителей направлялись прежде всего не на их экономию, а на стремление их «достать» и «выбить», конечно, опираясь на влиятельность своего ведомства. Для монополии «не было страшно», что огромное количество материальных ценностей оседало мертвым грузом на складах. В 80-х годах на складах предприятий лежало в запасах без движения материалов, сырья и готовых изделий на общую сумму 470 млрд. рублей, то есть половина годового промышленного производства[138].

    Усиление монополизации промышленности и мощи промышленных министерств подрывало возможности централизованного управления экономикой.

    Постепенно теряя управление народным хозяйством, и прежде всего промышленностью, советские руководители не могли уже остановить опасный процесс, при котором монополизированная промышленность стала работать в большей степени на воспроизводство самой себя — на выпуск оборудования и технических средств — и в меньшей степени на обеспечение жизненных нужд людей. Удельный вес производства средств производства в общем объеме продукции возрос с 61% в годы Сталина до 75% в середине 80-х.

    В результате значительно отстали сферы экономики, связанные с «обслуживанием» человека и социальной инфраструктурой. Если в начале 80-х годов фондовооруженность в материальном производстве СССР находилась на уровне США 1965 года, то непроизводственные фонды (просвещение, здравоохранение, жилищное хозяйство) на душу населения — на уровне 1947—1948 годов. Занятость в отраслях, ориентированных на обслуживание человека (непроизводственная сфера плюс торговля), составляла в СССР 37% всех занятых против 64% в США.

    Планирование народного хозяйства превращалось в фикцию, ибо постоянные корректировки планов в течение года стали принятой системой. Уже с начала года руководители ведомств просили пересмотра плановых заданий. И так квартал за кварталом. Настоящей ответственности за выполнение плана уже не было, многие добивались снижения плана уже в последние сроки его выполнения.

    В результате всего этого происходило не только снижение темпов экономического роста, но и катастрофически ухудшалась управляемость народным хозяйством.


    Результаты выполнения пятилетних плановых заданий по производству важнейших видов продукции[139]

    Если при Сталине план являлся действительно директивой, выполнение которой было обязательно, то в 50—70-е годы характер его изменился. Оставаясь на бумаге законом, план во многих случаях просто игнорировался. Если в сталинское время процент выполнения государственных планов в экономике составлял 88, то к 70-м годам упал до 55. Таким образом, в последние годы правления Брежнева с большой натяжкой можно было говорить о действительной плановой экономике, так как реально государственная программа обеспечивалась только наполовину.

    Как отмечал Н. К. Байбаков: «Когда-то полновластная роль Политбюро в экономической политике страны при Брежневе стала из года в год ослабевать. Многочисленные решения и постановления в большинстве своем не выполнялись»[140]. Не сумев решить экономические проблемы за счет внутренних источников, советское руководство пытается сделать за счет внешних — продажи за границу природных ресурсов, покупки за рубежом недостающих стране продовольствия и оборудования. Впервые за все время существования СССР страна начала брать кредиты у западных банков. Набирались они понемногу, достигнув к 80-м годам около 20 млрд. долларов, и здесь уже тоже сказывалась слабость власти. Обращаясь к председателю Госплана, А. Н. Косыгин не раз говорил: «Николай (Н. К. Байбаков. — О. П.), как хочешь, где хочешь ищи, но я ни в коем случае не допущу, чтобы мы были должниками западных стран»[141]. Тем не менее кредиты все-таки брали.

    Конечно, самой позорной страницей советской экономики тех лет стала продажа природных ресурсов за границу. Ресурсы эти требовались самой русской промышленности (многие были дефицитные), их продажа на Запад усиливала его и ставила под угрозу экономическое будущее России. Вместо того чтобы перестраивать промышленность, ориентируя ее на переработку собственных ресурсов, советское руководство выбирает «легкое сиюминутное получение валюты за счет благополучия завтрашних поколений россиян»[142]. Большая часть валюты, полученной за продажу российских энергоносителей и сырья, тратилась на покупку у Запада устаревшего оборудования (более совершенную технику западные правительства запрещали продавать), оплату западных поставок зерна, а также предметов роскоши для семей высшего и среднего эшелонов власти.

    За 1974—1989 годы только нефти и нефтепродуктов было отправлено за границу на 176 млрд. долларов. Кроме того, ежегодно продавалось не менее 200 т золота[143]. К середине 80-х годов ежегодная сумма проданных природных ресурсов достигала 60 млрд. рублей в год.

    Неравноправные экономические отношения СССР с Западом — «сырье и энергоресурсы на технику» — вели к неизбежному отставанию советской промышленности. В результате, если в 50—60-е годы технологическое оборудование в советской электронной промышленности было почти сплошь отечественное, то в 70—80-е — импортное. Из-за особенностей экономической политики Запада СССР мог покупать для этой отрасли в основном только устаревшие образцы, использование которых обрекало страну на технологическое отставание.

    Заметно падало качество продукции. Особенно это ощущалось в ухудшении качества продовольствия. Право, данное предприятиям, самостоятельно планировать свою деятельность и получать часть прибыли многие использовали как лазейку для скрытого повышения цен на свою продукцию. Вместо того чтобы повышать эффективность производства и более экономно использовать ресурсы, производственники стали понижать качество. Например, при тех же материальных ресурсах мясокомбинаты производили больше колбасы, добавляя в продукт недопустимое количество крахмала, воды и разных заменителей. Проверка, проведенная Госпланом во второй половине 70-х годов, показала, что примерно половина прироста товарооборота достигалась за счет ухудшения качества и скрытого повышения цен[144].

    Понижение качества продукции, на которое руководство страны смотрело сквозь пальцы, стало основой быстрого роста теневого капитала. Комбинируя с сортностью товарной продукции, теневики обеспечивали себе значительную экономию, за счет которой создавалась продукция, идущая налево и обогащавшая солидный слой дельцов и связанных с ними лиц. Так, например, по стандарту, на метр шерстяной ткани требовалось 50 г чистой шерсти, а реально отпускалось 45, остальные шли на производство подпольной продукции. В результате каждый десятый метр ткани шел в пользу комбинаторов. То же самое касалось молока (за счет разбавления его водой), хлеба (добавляли заменители), колбасы (куда, кроме крахмала, добавляли даже туалетную бумагу). Таким образом, в 70-е — начале 80-х годов были созданы огромные капиталы, сделавшие бытовым явлением коррупцию в государственном и партийном аппарате и создавшие тем самым «материально-техническую базу» будущих деятелей «перестройки».

    В 70-е годы многие экономические проблемы «социализма» решались путем повышения «производительности станка» по печатанию денежных купюр, не обеспеченных товарами.

    За 1971—1985 годы количество денег в обращении выросло более чем в три раза, тогда как розничный товарооборот увеличился только в 2,1 раза. По некоторым оценкам, отложенный (неудовлетворенный) потребительский спрос составлял в первой половине 80-х годов от четверти до половины вкладов в сберкассы, то есть 70—140 млрд. рублей[145]. Все это вело к скрытой инфляции, достигшей уже во второй половине 70-х годов не менее 3—5% в год.

    Уровень потребления товаров и услуг на душу населения СССР в начале 80-х годов составлял 34% от уровня США. Ближе всего советские потребители были к американским по обеспечению продуктами питания (54%), а также одеждой и обувью (39%). В то же время разрыв по товарам длительного пользования и услугам был очень велик (объем потребления составлял менее 20% уровня США)[146].

    Кризисное положение советской экономики вызывало озабоченность у руководителей Госплана СССР. В их докладе, направленном в марте 1975 года в Политбюро, впервые за многие годы отмечалось, что «страна начала жить не по средствам — тратили больше, чем производили; шло неуклонное нарастание зависимости от импорта многих товаров, в том числе стратегических». Доклад вызвал недовольство Брежнева, заявившего на заседании Политбюро, что в нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. «А мы столько с вами работали. Ведь это наша лучшая пятилетка». Выражение «лучшая пятилетка» было подхвачено органами печати[147].

    В 1979 году А. Н. Косыгин и его заместитель В. Новиков еще раз предпринимают попытку реформировать экономику. Однако и она натолкнулась на упорное противодействие Брежнева и его окружения, считавших, что дела в целом идут вполне нормально.

    ГЛАВА 13

    Разрушение трудовой этики Русского народа. — Насаждение фальшивых трудовых отношений. — «Социалистическое соревнование». — «Ударничество». — Использование принудительных форм труда. — Воспитание нетрудового человека

    В 60—70-е годы господствуют формы организации труда, основанные на административных запретах, мелочных инструкциях, различных ограничениях, сдерживающих самостоятельность, инициативу и предприимчивость русского труженика. Насаждаемой брежневским руководством бюрократической системе управления требовался не самостоятельный работник, а преимущественно исполнитель «от сих до сих», послушный «механизм», «винтик». Самодеятельность и предприимчивость рассматривались как качества неудобного человека. В этих условиях предприимчивость нередко вырождалась в жульничество, мошенничество.

    Двойная бухгалтерия хозяйственной жизни сильно сказывалась на трудовой этике. Высокие трудовые ценности русского народа продолжали подвергаться обесценению. Осуществлялась беззастенчивая эксплуатация высоких моральных понятий с целью компенсировать плохую организаторскую работу, ошибки, потери, расточительность, бесхозяйственность. Кустарный уровень управления, неумение работать, постоянные прорывы, штурмовщина[148], прорехи прикрывались броскими лозунгами, а результаты плохой организаторской работы и бесхозяйственности перекладывались на плечи рядовых тружеников.

    Вместо того чтобы просто добросовестно организовывать работу, должным образом выполнять свои трудовые обязанности, советские администраторы предпочитали устраивать дутое «социалистическое соревнование» и «ударничество», а также фальшивые «коммунистические субботники» и «воскресники» и различные виды «шефской помощи». Десятилетиями совхозы, колхозы, овощные базы, стройки привыкли регулярно использовать на тяжелых, грязных и непривлекательных работах труд квалифицированных горожан. А так как добровольно желающих заниматься такой «шефской помощью», как правило, не оказывалось, то людей на эти работы направляли принудительно.

    «Социалистическое соревнование» и «ударничество», формализованные, заорганизованные, бюрократизированные, превратились в одну из форм выдавать желаемое за действительное, по-чиновнически имитировать бурную деятельность. Десятилетиями падало качество труда, снижались показатели, росли прогулы, текучесть, штурмовщина, а газеты и журналы трубили о росте массового социалистического соревнования за право называться «ударником» или бригадой «коммунистического труда». Трудовые коллективы, районы, города, области, республики «соревновались», кто выдвинет больше «ударников». Каждой производственной и административно-территориальной единице предписывалось по разнарядке иметь определенное количество «ударников». Как рассказывала «ударница» В. И. Гаганова: «И у меня закрадывалось сомнение: не слишком ли все совершается легко и просто? Каждый ли из тех, кто поддержал почин, искренен и честен перед собой и страной? Да и в количестве ли последователей суть дела?.. С годами мы все больше накапливали опыт приукрашивания действительности, умелого сглаживания острых углов. Все должно было развиваться по заданной драматургии... Сколько же было этой показухи!»[149]

    В 60—70-е годы формируется несколько массовых типов нетрудового человека, в лице которых процесс отчуждения труда дошел до крайней точки — презрение к труду, устойчивое предпочтение праздности труду. Честный труд такой человек считал невыгодным, на честного труженика смотрел как на помеху в своем стремлении жить легкой жизнью. Когда ему говорят о трудолюбии, он может только рассмеяться, так как всерьез полагает, что это понятие из области художественной литературы далекого прошлого. «Есть несколько категорий таких людей, — пишет писатель Е. Синицын. — Есть демонстративно презирающие труд, есть стойко не любящие труд, есть такие (их особенно много), кто кое-как терпит его, относится а нему как к неизбежной неприятности. Но всем им, кому в большей степени, кому в меньшей степени, родственен типичный образ нетрудового человека... Этот человек посторонний всему и всем. Он не понимает и не любит людей труда, не знает и не хочет знать цены тому, что создано трудом. Для него нет общественных интересов, общественных забот... у него нет общественных целей и радостей... нет соотечественников, и родины тоже нет. Для него родина там, где вкуснее и беззаботнее. Главная черта его характера — беспредельный неуправляемый эгоизм»[150].

    Нетрудовой человек всем своим существом, образом жизни, мировоззрением разлагающе действовал на окружение, особенно на молодежь. Причем рядом с этим нетрудовым человеком формировался промежуточный тип, в котором трудовые ценности еще не вполне погибли. Писатель В. Распутин в повести «Пожар» точно подметил: «Обозначился в последние годы особый сорт людей, не совсем бросовых, не потерянных окончательно, которые в своих бесконечных перемещениях не за деньгами гоняются и выпадающие им деньги тут же с легкостью спускают, а гонимы словно бы сектантским отвержением и безразличием ко всякому делу. Такой ни себе помощи не принимает, ни другому ее не подаст, процедуру жизни он исполняет в укороте, не имея семьи, ни друзей, ни привязанностей, и с тягостью, точно бы отбывая жизнь как наказание. Про такого раньше говорили: ушибленный мешком из-за угла, теперь можно сказать, что он отсебятился, принял одиночество как присягу. И что в этих душах делается, кому принадлежат эти души — не распознать... »

    К началу 80-х годов по стране бродили не менее миллиона лиц без определенных занятий, официально именуемых «БОМЖ» (без определенного места жительства) или «БОРЗ» (без определенного рода занятий). Труд для этих людей составлял печальную необходимость, которую они нередко предпочитали заменить воровством. Дальневосточные ученые, исследовавшие тунеядство и бродяжничество в своем регионе, считали, что причина бродяжничества этих людей в том, что они не получили трудового воспитания, или, говоря словами Толстого, «потеряли способность, охоту и привычку зарабатывать свой хлеб». Выборочное статистическое обследование бродяг показало, что две трети из них ранее были судимы, более трети — люди 30—39 лет, седьмая часть — женщины, большинство разведено. Преобладающее большинство бродяг имело детей.

    Журналист А. Лебедев, проживший среди бродяг около года, считал, что «на некоторую часть бродяг можно взглянуть, как на продукт нашей романтики. Сейчас многие сокрушаются: строили грандиозные гидростанции, заводы, БАМ, не думая о жилье и быте тех, кто строил. Масса героев — покорителей природы оказались без крыши над головой (я не имею в виду тесные общежития). Позвали людей в голубые дали: «Ребята, палатка — это прекрасно! Выстроите Зейскую, Бурейскую электростанции — поедете дальше!» Не все выдерживали испытания романтикой. Единицы становятся бродягами, а сотни временщиками. Им что тайгу рубить, что дом ломать... Лишь бы платили. Бродяжничество — это, наверное, утрата всякой морали, в том числе и трудовой: забетонировать — разбить, построить — разрушить...»[151]

    Сложившаяся в стране система труда воспроизводила лодырей и прогульщиков, постоянно отвлекая людей от места основной, профессиональной работы, направляя их на непрофессиональное выполнение чуждых им видов труда.

    В первой половине 80-х годов ежедневное число лиц, не вышедших на работу, только по официальным данным, приближалось к 1 млн. человек, а на самом деле было в 2—4 раза выше (администрация имела склонность не вносить в статистические данные о действительном числе прогулов и незаконном отсутствии на работе). В середине 80-х годов Госкомстат СССР сообщал, что затраты предприятий, учреждений и организаций в связи с отвлечением работников от основной деятельности составили в целом по народному хозяйству 1649 млн. рублей. Из них на выплату зарплаты — 1547 млн. рублей. Ежегодно терялось около 200 млн. человеко-дней (а реально от 400 до 800), из них половина — за счет посылки горожан на сельскохозяйственные работы, около десятой части — за счет «шефской помощи» овощным базам[152].

    Особая система трудовых отношений сложилась в трудовых колониях. В начале 80-х годов по объему выпускаемой продукции трудовые колонии, входившие в систему Министерства внутренних дел, занимали шестое место среди производственных министерств страны. Здесь нередко продолжали жить «трудовые» традиции Беломорканала, заложенные еще еврейскими большевиками. Производство велось на устаревшем оборудовании в тяжелых условиях безо всякой охраны труда. Причем в лагерях по-прежнему существовала «трудовая-нетрудовая» иерархия («блатной закон»), согласно которой работу выполняли так называемые «мужики» (люди, как правило, совершившие преступление случайно и желающие побыстрей вернуться к привычной жизни), уголовная же верхушка из «первой пятерки» блатных чаще всего не работала, заставляя свою норму выполнять «мужиков» (а нормы рассчитаны на здоровых, хорошо питающихся людей).

    Для выполнения этих норм принимались «социалистические обязательства». Так, например, в колонии № 1/3 среди прочих пунктов числился и такой: «Развернуть трудовое соревнование среди осужденных и добиться присвоения шести отрядам и 31 бригаде звания «Высокопроизводительного труда и примерного поведения».

    50% заработанного осужденными в колонии изымалось на содержание правоохранительных органов. На продуктовый ларек разрешалось тратить 10—15 рублей в месяц. А в результате: «...выходит... («мужик») через несколько лет из ворот колонии потерявший здоровье, без денег, измученный долгой унизительной зависимостью, профессионально ни к чему не пригодный»[153]. А таких «мужиков» в 70-х годах в колониях было около полутора миллиона[154].

    Наряду с принудительным трудом заключенных широко использовался принудительный солдатский труд. Солдат, взятый на службу, чтобы защищать Родину, становился своего рода крепостным министерств и ведомств (Минводхоза, Минтрансстроя, Минтяжстроя и мн. др.) и выполнял самые тяжелые и непривлекательные виды работ.

    Нормировщики одного из многих военно-строительных отрядов жаловались, что оплата труда в отряде «крайне низка». Обучение солдат профессии поставлено плохо. В основном их использовали на вспомогательных работах, где все инструменты — лом да лопата. Всем воинам-штукатурам, кровельщикам и т.д. присваивали самый низкий разряд. Без всяких оснований срезали расценки, тарифные ставки[155].

    В «военно-трудовых армиях» работало в то время не менее миллиона человек. Своим трудом они значительно облегчали жизнь паразитирующим на солдатском труде министерствам. Как правильно отмечалось в то время: «Привлечение солдат к выполнению плановых заданий «развращает» многие наши ведомства, они перестают соразмерять свои желания и возможности: рабочая сила-то ведомству ничего не стоит. Ни соцкультбыт нормальный создавать, ни зарплату человеческую платить солдатам, по мнению руководителей ведомств, не надо. И эксплуатация труда здесь не в меньшей степени, чем у заключенных в трудколониях».

    Очень близка к принудительной форме труда была в 60— 70-е годы работа так называемых «лимитчиков», вынужденных из-за прописки трудиться на рабочих местах, вредных, непривлекательных, с низкой оплатой (служащей основой для беззастенчивой эксплуатации). Десятилетиями функционировала система, когда русские люди из Тульской, Калужской, Рязанской, Тамбовской и многих других областей приезжали в Москву, Ленинград и некоторые другие большие города, чтобы выполнять самую непрестижную и невыгодную работу, на которую не шли местные, жили в бараках-общежитиях, не смея протестовать против нарушения элементарных условий труда и жизни. Рабочая сила «лимитчиков» стоила для работодателей значительно дешевле, чем рабочая сила жителей, прописанных в больших городах. Но при этом нарушались самые элементарные принципы социальной справедливости, деформировались основополагающие трудовые ценности, труд приобретал принудительный характер. Общая численность лимитчиков в СССР составляла в 70-е годы многие миллионы человек.

    Общее же число людей, занятых на всех видах недобровольного (принудительного) труда — в трудовых колониях, военно-трудовых отрядах (стройбатах), по лимиту в больших городах, привлеченных на работы и другие виды «шефской» помощи, — составляло в 70-е годы не менее 6 млн. человек.

    В целом по стране сложилось крайне уродливое соотношение между настоящими тружениками и людьми, работающими, чтобы только отделаться, предпочитающими праздность труду. Специальное обследование тех лет показало, что настоящее стремление работать как можно лучше, высокая самодисциплина, инициативность, творческое отношение к своим обязанностям свойственны только 25—35% занятых в нашем народном хозяйстве, причем в основном лицам от сорока лет и старше. Примерно пятая часть работающих — лица с низкой трудовой активностью. Они инертны, работу предпочитали праздности. Нарушали трудовую дисциплину, отличались слабой продуктивностью и низким качеством труда. Около половины взрослого населения страны, хотя и понимали ценность трудолюбия и добросовестного отношения к труду, но не стремились работать как можно лучше, не обладали высокой сознательной дисциплиной, не относились инициативно и творчески к своему труду. Таким образом, по крайней мере две трети нашего населения начала 80-х годов трудно было отнести к хорошим работникам.

    Отчуждение труда, разрушение трудовых ценностей, неуклонно продолжавшиеся последние десятилетия, стали важнейшей причиной серьезной деформации многих сторон советского социально-экономического механизма, ценообразования, планирования, управления. Отсутствие или имитация деятельности на том месте, где требовался настоящий труд, создавало зияющие пустоты в производстве, обслуживании, структуре цен, заставляло использовать заведомо искаженные пропорции в отдельных народно-хозяйственных категориях — потребление, накопление, группа А, группа Б и т. п. Дутые цены создавались, чтобы получить незаслуженную оплату за плохую работу или даже ее отсутствие, фиктивный хозяйственный механизм, чтобы имитировать полезную деятельность, фальшивые производственные отношения, чтобы скрыть глубокое противоречие между тружениками и паразитическими элементами. Создавалась парадоксальная ситуация — чем больше в стране становилось техники, тем хуже ее использовали, фондоотдача снижалась. Если еще в 40-е годы в стране не хватало технических средств, а трудолюбия, старательности, добросовестности было даже в избытке, то в 70-е годы, наоборот, главным дефицитом стала культура добросовестного, самостоятельного, инициативного труда. Именно этот дефицит породил все остальные виды дефицита в нашей стране. Степень отдачи трудового потенциала, повышавшаяся во второй половине 40—50-х годах, в 60— 70-х годах стала снижаться.

    Катастрофически увеличился разрыв в производительности труда в нашей стране и США и в особенности в производительности труда в сельском хозяйстве. Если еще при Сталине Россия делала стремительный рывок к сокращению этого разрыва, то в 60—70-е годы наше экономическое отставание становилось все более и более явным. Оторвавшись от народных корней, превратив труд в арену всевозможных социальных экспериментов, подменив национальную модель трудовой деятельности набором «временных инструкций» (от «съезда» к «съезду»), оторвавшись от народных форм хозяйствования, страна все больше теряла способность к продуктивному творческому труду.

    ГЛАВА 14

    Жизнь Русской церкви. — Преодоление трудностей. — Уменьшение числа приходов. — Усиление роли Церкви в духовной жизни. — Обращение к Церкви интеллигенции. — 100 миллионов крещеных. — Канонизация русских святых. — Почитание царственных мучеников. — Борьба с масонским экуменизмом и протестантским реформаторством

    Отстранение Хрущева от власти 14 октября 1964 года в праздник Покрова Божией Матери было воспринято православными русскими людьми как знак покровительства Божьей Матери над Россией. Закрытие православных церквей прекратилось, однако храмы, закрытые в хрущевский период, верующим возвращены не были. Положение Русской церкви, хотя и несколько улучшилось, но тем не менее было гораздо хуже, чем в последнее десятилетие правления Сталина.

    Новое время принесло новые испытания и новые трудности. Заметно снизилась по сравнению с послевоенным десятилетием посещаемость храмов прихожанами. Объяснялось это тем, что из жизни уходило поколение, юность которого приходилась на дореволюционные годы. В результате хрущевских гонений и запретительных акций в начале 60-х годов почти прекратился приток в церковь молодых людей, в храмах преобладали пожилые женщины. Не хватало священников. Старшее поколение священнослужителей умирало, а выпускники духовных семинарий (значительная часть которых была закрыта Хрущевым) не могли восполнить этой естественной убыли. Часть священников приходилось рукополагать без соответствующего духовного образования. Среди этой категории священников преобладали выходцы из Западной Малороссии, где к тому времени сохранилось гораздо больше православных людей, получивших еще в 30-х годах семейное религиозное образование.

    Несмотря на старания священнослужителей и мирян, не удалось отменить дискриминационные пункты «Положений о Русской православной церкви», навязанные православным людям космополитическим режимом Хрущева в 1961 году. Устранение настоятелей и клириков от административно-хозяйственных дел затрудняло их пастырскую службу и мешало духовному окормлению паствы. Церковные старосты, не всегда имевшие твердые христианские убеждения, нередко вступали в конфликт со священнослужителями, что противоречило самому духу Православия.

    После вечного упокоения в 1970 году Патриарха Алексия I новым Первоиерархом Русской церкви стал в 1971 году митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен. При нем церковная жизнь протекала без особых потрясений. Однако, как и в 60-е, так и в 70-е годы происходило сокращение православных приходов: некоторые сельские приходы в связи с оттоком сельских жителей в город теряли прихожан и закрывались; в то же время в городах, где потребность в церкви становилась все больше, открывать храмы запрещалось. За 1966—1971 годы количество православных приходов уменьшилось с 7523 до 7274, а к 1981 году — до 7007. Сократилось и число священников — с 6234 в 1971-м до 5994 в 1975-м. В результате этого некоторые священники окормляли по два, три и даже по четыре прихода. Упал образовательный уровень духовенства. Богословское образование имела лишь половина духовенства. Почти половина священнослужителей не имела общего среднего образования[156].

    Несмотря на огромные трудности и непрекращающуюся атеистическую пропаганду, роль Церкви в общественной жизни страны во второй половине 60-х — в 70-е годы заметно увеличивается. Более частыми становятся случаи прихода в храм людей (особенно интеллигенции), выросших в атеистических семьях. В больших городах заметно выросло число крещений взрослых людей. Все это свидетельствовало о том, что попытки партийных и советских органов отвратить русских людей от Церкви оказывались в основном безуспешными. По данным социологических опросов, число сознательных верующих в конце 70-х годов достигало 30—40 млн. Крещенных по православному обряду было больше 100 млн.[157] Церковные праздники собирали огромное количество людей. И что характерно для этого времени — в церковь потянулась интеллигенция.

    В храмах шла напряженная духовная жизнь. Впервые за советское время продолжилась канонизация святых Русской церкви. В апреле 1970 года Священный синод причислил в лику общерусских святых православного просветителя Японии равноапостольного Николая (Касаткина), в 1977-м — просветителя Америки и Сибири митрополита Московского Иннокентия (Вениаминова), в 1979-м — местночтимого Харьковского святителя Мелетия (Леоновича).

    За период после Поместного собора 1971 года установлено празднование соборов святых — Тверских (1979), Новгородских (1981), Радонежских (1981), Владимирских (1982), Смоленских (1983), Белорусских и Сибирских (1984), Костромских (1986), Рязанских (1987) и Крымских (1988). Церкви были переданы мощи святителя Феодосия Черниговского, преподобного Феодосия Тотемского и гробница святителя Питирима Тамбовского.

    Служение многих русских священников носило подвижнический характер. Под неусыпным наблюдением и давлением атеистической власти любой батюшка вне церкви чувствовал себя как в стане врагов. В проповедях и публикациях священникам запрещалось упоминать слова «Страшный Суд», «Конец Света», «Крестный ход»; употреблять имена отца Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского, ну и, конечно, Царственных Мучеников и других новомучеников Русской церкви. Тот, кто отказывался выполнять этот запрет, подвергался гонениям.

    Известный духовный писатель и общественный деятель отец Дмитрий Дудко, великий подвижник Православия и русской национальной идеи, многократно подвергался гонениям, арестам, заключению в ГУЛАГ (9 лет). Победить смерть еще при жизни и идти крестным путем этой победы — так выражался в его книгах духовный, жизненный исповеднический опыт православного священника. Единственный выход для спасения души — «нести свой крест, принимать трудности и даже искушения... И только тот, кто победит всякие искушения, может следовать дальше»[158].

    Продолжала свое православное служение и Русская зарубежная церковь. Еще в конце войны монастырь преп. Иова Почаевского, находившийся под ее юрисдикцией, покинул Чехословакию и образовал три монастырских издательских центра в Джорданвилле (США), Монреале (Канада) и Мюнхене (ФРГ). На базе этих центров Русская зарубежная церковь организовала выпуск периодических изданий и духовной литературы. Многие духовные произведения печатались впервые. Так, «Великая Дивеевская тайна» преподобного Серафима Саровского была обнародована в Джорданвилле лишь в 1969 году по благословению архиепископа Русской зарубежной церкви Аверкия Сиракузского и Троицкого. Еще в первой половине 1930-х годов публикация ее была благословлена архиепископом Феофаном Полтавским. В 60—70-е — начале 80-х годов Зарубежная церковь совершила ряд прославлений русских подвижников: св. Иоанна Кронштадтского (1964), преп. Германа Аляскинского (1970), св. блаж. Ксении Петербургской (1978), преп. Паисия Величковского (1982), Новомучеников и исповедников Российских (1981; среди которых были царь Николай II и его семья).

    Канонизация Царственных Мучеников Русской зарубежной церковью явилась огромным событием не только для наших соотечественников за границей, но и прежде всего для истинно православных людей в самой России, среди которых почитание царской семьи никогда не прекращалось.

    Событие это стало началом нового духовного этапа в жизни страны, первой ступенью к покаянию Русского народа за то, что он попустил иноплеменникам «умучить своего царя». «Грех цареубийства, происшедшего при равнодушии граждан России, народом нашим, не раскаян. Будучи преступлением и Божеского, и человеческого закона, этот грех лежит тяжелейшим грузом на душе народа, на его нравственном самосознании»[159]. Прославление Царственных Мучеников способствовало возрождению русского национального сознания.

    Относительное усиление роли Православной церкви в духовной жизни русского народа вызывало беспокойство антирусских, космополитических сил как в России, так и на Западе. Делается все, чтобы придать русскому Православию протестантский характер, превратив его в одну из декоративных, псевдохристианских религий, пронизанных масонско-экуменическим духом, какими в Европе и Америке стали, например, католицизм, лютеранство, кальвинизм.

    Западные центры целенаправленно всяческим образом поощряют любые ростки протестантизма, экуменизма и религиозного реформаторства в среде русского духовенства.

    В 60-е годы протестантское движение было отмечено такими именами, как священники Н. Эшлиман и Г. Якунин (впоследствии расстрига). Они выступали с письмами, переполненными развязными, несправедливыми и провокационными обвинениями по адресу Патриарха, епископата и духовенства Русской церкви. Письма эти с помощью западных спецслужб и средств массовой информации широко распространялись по всему миру, служили целям клеветнической кампании против России и иерархии Русской православной церкви, вносили раздор в среду духовенства.

    Серьезный вред незыблемым основам православного вероучения наносили религиозные реформаторы — экуменисты, имевшие тогда серьезную поддержку в лице митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова), ставшего одним из президентов Всемирного совета церквей, насаждавшего экуменический дух в среде русского духовенства. Верно служа целям масонско-экуменических кругов, этот иерарх даже скончался в 1978 году в Ватикане, на приеме у папы римского. Продолжателем экуменического дела митрополита Никодима стал один из руководителей ОВЦС священник Виталий Боровой.

    Наиболее последовательным выразителем экуменического реформаторства был священник А. Мень, еврей по национальности, по собственным словам, никогда не забывавший «о той ответственности и призвании, которые возлагает на меня принадлежность к Израилю»[160]. Мень открыто заявлял, что «русская православная дореволюционная литература не всегда понятна нынешним читателям... » и что «не следует страдать ностальгией прошлого». Вместо «устаревшей» православной литературы нужно создавать новую на современном языке. Вместо традиционных основ Православия Мень предлагает собственную трактовку христианского вероучения, модернизируя его в протестантском и католическом духе. В книге Меня «Сын Человеческий» Бог — некое универсальное, одинаковое для всех конфессий существо, вроде Универсального Архитектора Вселенной у масонов. Мень объявляет шовинистами всех противников экуменического движения, уравнивающего правоту Православия с отпавшими от истинной веры другими христианскими конфессиями. Экуменический реформатор настаивал на отмене почитания некоторых русских святых, канонизацию которых он считал следствием «средневекового антисемитизма».

    Несмотря на все усилия, поддержанные Западом, представителей масонского экуменизма и протестантского реформаторства, им не удалось замутить чистоту православной веры. Для подавляющего большинства клириков и мирян экуменисты и протестанты были простой кучкой раскольников, презираемых и отвергаемых Церковью как еретики.

    Православные русские люди продолжали жить идеалами Святой Руси, убежденные в том, что она жива и незримо присутствует рядом с нами. Как писал в 1972 году православный мыслитель и публицист Г. Шиманов: «Святая Русь не исчезла, не закопана; она вечна и победоносна, и это последнее слово принадлежит истории нашего народа... Святая Русь исчезла только с поверхности современной жизни, но она продолжает жить в ее скрытых глубинах, произрастая до того времени, когда будет угодно Богу, и переживая зиму, она опять появится на поверхности и украсит образ земли Русской, которую хлестали свирепые и ледяные ураганы и бури»[161].

    ГЛАВА 15

    Русская культура и наука. — Великие писатели из крестьян. — Любовь к Родине и вера в ее духовные основы. — Успехи русской науки.— Отечественные приоритеты в космонавтике и ядерной энергетике

    Русская церковь вольно или невольно влияла на сердца и души наших соотечественников, и прежде всего деятелей русской культуры. Для большинства из них (даже невоцерковленных) образ страдающей Родины всегда ассоциировался с широким полем и церковью с крестом на холме. Именно этот образ так или иначе проходит через многие произведения русских писателей, поэтов, художников, возбуждая их национальное сознание, наталкивая на русские по духу темы творчества.

    Ядро русской литературы 60—70-х годов составляли писатели, чьи корни были связаны с православной деревней, с крестьянской жизнью, ибо только здесь по-настоящему сохранились живые роднички исконного русского сознания, особого отношения к окружающему миру, природе, труду. Именно эти роднички дали жизнь Ф. Абрамову, В. Астафьеву, В. Распутину, В. Белову, Б. Можаеву, Е. Носову, В. Солоухину, В. Тендрякову, В. Шукшину. Как справедливо отмечал А. Солженицын, характеризуя многих из этих писателей, «такого уровня во внутреннем изображении крестьянства, как крестьянин чувствует окружающую свою землю, природу, свой труд; такой ненадуманной, органической образности, вырастающей из самого народного быта; такого поэтического и щедрого народного языка... — к такому уровню стремились русские классики, но не достигли никогда: ни Тургенев, ни Некрасов, ни даже Толстой. Потому что — они не были крестьянами. Впервые крестьяне пишут о себе сами. И сейчас читатели могут наслаждаться тончайшими страницами у этих авторов»[162].

    Огромным событием русской литературы стали произведения В. Г. Распутина. Этот писатель с первого своего сборника рассказов «Человек с этого света», вышедшего в 1967 году в Красноярске, завоевал души многих русских людей. Ряд его повестей — «Деньги для Марии» (1967), «Последний срок» (1970), «Живи и помни (1975), «Прощание с Матерой» (1976) — стали вершинами не только русской, но и мировой литературы. В образах его героев выражается огромное душевное богатство русского человека — доброта, совестливость, любовь к Родине, отзывчивость, сострадание, взаимопомощь, сердечность, душевная щедрость, нестяжательство.

    Человек может жить полноценно только с любовью к Родине, сохраняя в душе вековые традиции своего народа. В повести «Прощание с Матерой» Распутин показывает, как русский человек относится к разрушению своего национального мира «именем прогресса». По приказу сверху должна исчезнуть с лица земли, быть затоплена одна из многих русских деревень. Крестьян фактически насильственно переселяют в другое место — «перспективное» село, построенное бездарными, чуждыми русскому народу «специалистами» «без любви к людям, которым тут жить». Простая русская женщина Дарья пять лет сопротивляется, защищая свой старый дом и всю деревню от погрома. Для нее Матера и ее дом — воплощение Родины. Отстаивает Дарья не старую избу, а Родину, где жили ее деды и прадеды, и каждое бревно не только ее, но и пращуров ее. Сердце ее русское болит — «как в огне оно, христовенькое, горит и горит, ноет и ноет». Как точно отмечал выдающийся русский критик Ю. Селезнев: «...Название острова и села — Матера — не случайно у Распутина. Матера, конечно же, идейно образно связано с такими родовыми понятиями, как мать (мать — Земля, мать — Родина), материк — земля, окруженная со всех сторон океаном (остров Матера — это как бы «малый материк»)...»[163]

    Космополитическое наступление так называемого «мирового прогресса», превращение человека в бездушный винтик потребительского мира разрушает духовную цивилизацию, подрубает основы православного мировоззрения, которое так стойко защищает Дарья. Предавая свою малую Родину, человек теряет истоки самого главного в жизни, деградирует как личность, жизнь его становится серой и бесцельной.

    Тема «малой» Родины, из которой рождается и вырастает наша Великая Родина, Великая Россия, проходит красной нитью через все творчество другого выдающегося русского писателя этого времени В. И. Белова. «...Здесь и начинается для нас, — говорил писатель устами одного из своих героев, — большая Родина. Да, человек счастлив, пока у него есть Родина. Как бы ни сурова, ни ласкова была она со своим сыном, нам никогда от нее не отречься». Совестливость, беззлобность, доброжелательность, трудолюбие, жизнелюбие — главные черты героев рассказов Белова. Герой повести «Плотницкие рассказы» Олеша Смолин убежден, что нет большего наказания, чем суд собственной совести. В рассказах и повестях Белова отражается влюбленное, поэтическое отношение русского человека к природе и животным.

    Классическим образом простого русского человека стал Иван Африканыч из повести В. Белова «Привычное дело». В нем раскрываются «важные черты русской души, не лишенные известных противоречий. Он стойкий, терпеливый, работающий день и ночь, честный, любящий глубоко и сильно свою жену, добрый, но вместе с тем есть у него и незадачливость, бездумность, безалаберность, есть и привычка не перечить начальству»[164]. В чутком, добром отношении к жизни открывается любящая душа русского человека, живущего по совести, кровно ощущающего свою связь с людьми и природой. Мучительно переживает Иван Африканыч каждый свой поступок, не согласующийся с совестью. А совесть его как тот родничок, в котором «вода была так прозрачна, что казалось, что ее нет вовсе, этой воды»[165].

    Особо значительной страницей творчества В. И. Белова стали его очерки русской народной эстетики «Лад». С любовью и глубоким пониманием писатель рассказал об эстетическом отношении к жизни русского крестьянина, раскрыл красоту его бытовых и трудовых традиций.

    Лучшим русским поэтом этого времени был, бесспорно, Н. М. Рубцов, трагически погибший в возрасте 35 лет в 1970 году и не успевший осуществить многие из своих замыслов. Обостренный чувством Родины и критическим отношением к так называемому прогрессу (который «может быть крушеньем»), Рубцов близок к творчеству Распутина и Белова. Выбитые на его надгробии строки «Россия, Русь! Храни себя, храни!» выражают главную духовно-нравственную линию в стихах этого поэта. Уважительное и любовное отношение к деревне, восприятие человека и природы как гармонично целого, верность отчему дому, Родине, духовным ценностям предыдущих поколений русских людей сделали поэзию Рубцова преемственницей творчеству Есенина, объединяя ее со стихами Тютчева, Фета, Бунина. «До конца, до тихого креста. Пусть душа останется чиста» — главная заповедь коренного русского человека. В стихотворении «Душа хранит» поэт писал:

    О, вид смиренный и родной!
    Березы, избы по буграм
    И, отраженный глубиной,
    Как сон столетий, Божий храм.

    О, Русь — великий звездочет!
    Как звезд не свергнуть с высоты,
    Так век неслышно протечет,
    Не тронув этой красоты,

    Как будто древний этот вид
    Раз навсегда запечатлен
    В душе, которая хранит
    Всю красоту былых времен...

    Патриотический подъем выражался и во многих стихах выдающегося русского писателя и поэта В. А. Солоухина, некоторые из них распространялись в списках, так как не могли быть опубликованы, как, например, стихотворение «Друзьям»:

    Россия еще не погибла,
    Пока мы живы, друзья!
    Могилы, могилы, могилы,
    Их сосчитать нельзя...

    Россия! Одна могила!
    Россия под глыбой тьмы
    И все же она не погибла
    Пока еще живы мы.

    Держитесь, копите силы,
    Нам уходить нельзя,
    Россия еще не погибла
    Пока мы живы, друзья!

    В отличие от литературы, в области кинематографии царило засилье еврейского кино, отличавшееся, как правило, поверхностно-игровым подходом, неглубокой, неубедительной проработкой образов, карикатурным изображением русских людей, прикрывавшее отсутствие духовной глубины и достоверности внешними эффектами и комическими сценами в одесской манере (вроде Э. Рязанова). На этом фоне фильмы немногих русских режиссеров смотрелись как настоящее откровение. Русская школа кинематографии продолжалась в фильмах С. Ф. Бондарчука (например, «Война и мир» по Л. Н. Толстому, 1966—1967), С. А. Герасимова («У озера», 1969; «Любить человека», 1972), В. М. Шукшина («Калина красная», 1974), Е. С. Матвеева («Любовь земная», 1974).

    В русской музыке чувствуется стремление опереться на народную песню. Создаются так называемые фольклорные кантаты — «Курские песни» Г. В. Свиридова, «Белорусские песни» A.  В. Богатырева, камерно-вокальные произведения — «Русская тетрадь» В. А. Гаврилина, вокальные циклы Свиридова на слова Есенина и Блока.

    Обращение к образу С. Есенина характерно для многих русских композиторов того времени. Начало положило сочинение Свиридова «Поэма памяти Сергея Есенина». Чувствуется тяготение к эпически-философскому осмыслению русской истории, дающее могучий толчок к возрождению национального сознания, например, оратория «Слово о полку Игореве» Л. А. Пригожина (1966).

    Ярко национально-русский музыкальный стиль на основе соединения интонаций и ритмов русской народной, крестьянской и городской песни, частушки, народной инструментальной музыки проявлялись в творчестве таких композиторов, как B.  П. Соловьев-Седой («Подмосковные вечера», «Если бы парни всей земли»), С. С. Туликов («Родина»), М. Г. Фрадкин («Течет Волга», «За того парня»).

    Мировую славу по-прежнему сохранял и русский балет, развивавшийся на основе традиционного национального репертуара, в классических традициях русского танца. В 60—70-х годах большую популярность приобрели артисты: И. А. Колпакова, Е. С. Максимова, Н. И. Бессмертнова, А. Б. Годунов, Л. И. Семеняка и др.

    Большую роль в возрождении русского национального сознания сыграл художник И. Глазунов. Для многих тысяч русских людей его картины стали введением в богатый мир героической русской истории и православной культуры. Собиратель русских икон и большой почитатель церковного искусства, Глазунов смело использовал их образы и формы. Вглядываясь в картины Глазунова, русские люди впервые за многие годы видели своих великих предков, строителей Русского государства, выразителей национального самосознания. Князь Игорь, Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, Андрей Рублев, Иван Грозный, Борис Годунов, крестьяне, монахи, странники, мастеровые, написанные кистью Глазунова, выражают неумирающую правду истории Великой и Вечной России, духовную красоту и силу народных характеров. «Сегодня — это вчера, сегодня — это завтра», — неоднократно повторял художник, подчеркивая огромное значение неразрывности связи времен, духовной преемственности поколений русских людей.

    Созданное во второй половине 70-х годов большое историческое полотно «Мистерия XX века» отразило огромную роль России в мировой истории нашего столетия. На переднем плане представлен могучий образ Сталина — победителя, объединившего русский народ на войну против творцов нового мирового порядка.

    Русская научная мысль 60—70-х годов характеризовалась крупными достижениями во многих областях науки. Олицетворением глубины философского познания бытия стала деятельность великого русского мыслителя А. Ф. Лосева, в свое время отправленного в ГУЛАГ по личному указанию Кагановича за создание гениальной книги «Диалектика мира». В 1963—1974 годах философ создает «Историю античной эстетики» (в четырех томах), в которой рассматривает сущность бытия вообще. «Его любимой идеей, — писала ученица Лосева профессор А. А. Тахо-Годи, — всегда была сущность, которая проявляется. Он любил, чтобы сущность как можно больше проявлялась вовне, почему он и назвал всю свою историю философии историей эстетики. Алексей Федорович говорил, что вся античная философия — это есть, по сути дела, эстетика, потому что она занимается бытием, в котором проявляется сущность наиболее совершенным образом».

    Огромных достижений русская наука достигла в области ракетостроения, космонавтики и ядерной энергетики, тесно связанных с укреплением обороны страны в условиях агрессивной «холодной войны» Запада против России.

    С середины 60-х годов разрабатываются многоместные космические корабли-спутники «Союз», предназначенные для маневрирования, сближения и стыковки на орбите искусственных спутников Земли. С 1967-го по 1977 год на орбиту выводятся 23 корабля «Союз», в том числе 21 с космонавтами.

    В апреле 1971 года начался новый этап в исследовании космоса — запущена первая тяжелая орбитальная станция «Салют», позволяющая проводить длительные эксперименты в космосе. Русские ученые впервые в мире разработали системы космического телевидения и космической связи, позволявшие надежно контролировать деятельность космических аппаратов и передачу научной информации на Землю. Важную роль в развитии системы информации стали играть разработанные в СССР спутники связи — «Молния-1» (выводятся на орбиту с 1965 года), «Молния-2» (1971), «Молния-3» (1974), «Радуга» (1975), телевизионный спутник «Экран» (1976), а также сеть наземных приемных станций «Орбита».

    Всего только за 1960—1970-е годы на 1 января 1977 года количество запущенных искусственных спутников Земли, Солнца, Луны, Марса и Венеры достигло около 1100[166].

    Среди русских ученых, внесших в 60—70-х годах особый вклад в ракетостроение и космонавтику, следует отметить М.В. Келдыша, М.К. Янгеля, Г.Н. Бабакина, В.П. Глушко, В.Н. Челомея, А.М. Исаева, Н.А. Пилюгина, В.Б. Бармина, Б.В. Раушенбаха, А.П. Виноградова, В.В. Парина.

    С пуском первой в мире атомной электростанции (АЭС) в Обнинске развитие ядерной энергетики шло по нарастающей. От первых опытно-промышленных энергоблоков атомных электростанций русские ученые приступают к созданию и освоению промышленных энергоблоков, которые по выработке электроэнергии и мощности были сопоставимы с показателями обычных тепловых электростанций. В семидесятые годы вводятся новые реакторы на Нововоронежской АЭС, производится серийное строительство АЭС с двумя реакторами, а также создаются и запускаются в эксплуатацию еще более мощные реакторы на Калининской и Игналинской АЭС.

    Продолжается использование ядерной энергетики на флоте. Вслед за первым в мире коммерческим атомным судном — ледокол «Ленин» — в 1975 году создается почти в два раза более мощный ледокол «Арктика», а в 1977-м — ледокол «Сибирь». С использованием ядерных установок строятся атомные подводные лодки, имеющие большую автономность и практически неограниченную дальность плавания под водой, что значительно способствовало укреплению обороноспособности России.

    Достижения русских ученых поставили отечественную науку на передовые рубежи мирового научно- технического развития, обеспечив ей приоритет во многих ключевых областях соперничества с западными странами.

    ГЛАВА 16

    Русское сопротивление. — Возрождение национального сознания. — Клуб «Родина». — Национал-либералы. — ВСХСОН.— «Молодая гвардия». — Национал-большевики. — «Наш современник». — ВООПИК. — «Русский клуб». — Рост патриотического движения. — «Вече». — Развитие отечественной мысли. — Преследования патриотов. — Возникновение любительского объединения «Память»

    Возрождение русского национального сознания в 60—70-е годы осуществлялось по нарастающей от извращенных и усеченных форм отечественной идеологии в виде национал-коммунизма и национал-либерализма к традиционным формам духовности, воплощенным в вечные ценности Православной церкви, Великодержавности и Русской Народности. Национальное сознание, отчужденное десятилетиями террора еврейских вождей и космополитов, по сути дела, заново рождалось, росло и зрело в душе многих русских людей. В условиях почти полного отсутствия правдивой информации о духовных корнях нашей Родины и запретов на выдачу в библиотеках сочинений отечественных мыслителей русским патриотам приходилось как бы впервые открывать многие очевидные национальные истины. Зато какую радость неофитов испытывали они, прорвавшись через все препятствия запретов и оболгания в сферу вечных ценностей Отечества!

    Еще в 50-е годы возникают отдельные очаги русского сопротивления и национального возрождения. Они имели почти подпольный характер и существовали в форме небольших кружков единомышленников при православных храмах, в университетах, институтах, библиотеках, музеях и даже школах (среди преподавателей). Встречи проходили, как правило, на частных квартирах, обсуждались волнующие проблемы, из рук в руки передавались редкие книги русских мыслителей — Н. Данилевского, К. Леонтьева, И. Киреевского, В. Розанова и др., а также православная литература, труды отцов Церкви и святых русских подвижников. В домах русских людей начинают снова появляться иконы, сначала как какое-то модное увлечение, но постепенно перерастая в более глубокое чувство, удовлетворяющее духовную потребность. В деревню двинулось множество молодых людей, собиравших иконы, церковные книги, предметы старого русского быта и одежды. Все большее число русских людей стали проводить свои отпуска в деревне. У многих пробуждается интерес к русской старине.

    Возникновение в 1964 году клуба любителей памятников истории и культуры «Родина» как бы легализовало этот широкий общественный интерес, узаконив тем самым некоторые процессы возрождения русского национального сознания. Инициаторами клуба «Родина» стали художник И. С. Глазунов и архитектор-реставратор П. Д. Барановский. Создание клуба поддержал целый ряд выдающихся деятелей русской культуры, и в частности художники П. Корин и А. Коробов, академики Н. Воронин и Б. Рыбаков, писатель Л. Леонов, архитектор П. Ревякин. Председателем клуба был А. Садов. «Одной из важнейших задач клуба, — писал впоследствии Глазунов, — была пропаганда отечественного культурного и исторического достояния, привлечение как можно большего числа людей к его защите от окончательного большевистского разгрома. Эта тема постоянно звучала на наших вечерах, в организуемых нами газетных и журнальных публикациях. С этой же целью совершались экскурсии по историческим местам и древним русским городам»[167]. Кроме лекционной и экскурсионной работы, члены клуба участвовали в реставрации памятников, и в частности Крутицкого подворья в Москве и Болдинского монастыря под Смоленском. Вокруг П.Д. Барановского сформировался круг архитекторов-реставраторов, искусствоведов, бывших не просто превосходными специалистами, но и прежде всего истинными патриотами России. Высокое духовное чувство, которое они несли в себе, стало своего рода катализатором пробуждения национального сознания для сотен русских людей. К наиболее замечательным представителям круга Барановского следует отнести Л.И. Антропова, Н.И. Иванова, В.А. Десятникова, В.И. Федорова, Н.И. Свешникова, А.И. Пономарева, М.П. Кудрявцева, О.И. Журина, В.А. Виноградова.

    При клубе возникла первая в советской России общественная комиссия по охране памятников, председателем которой стал главный редактор журнала «Техника — молодежи» В. Д. Захарченко. Клуб имел свой герб — на червленом щите сияла взятая из древней церковной рукописи буква «Р», которую, как свечу или меч, крепко держала рука. «Р» — Родина, Россия.

    Клуб воспитал целую плеяду замечательных русских патриотов, сыгравших в будущем большую роль в возрождении русского национального сознания, среди них В. Н. Ганичев, Ю. А. Бычков, Н. Д. Глущенко, Ю. П. Копусов, Н. И. Розов, В. Д. Ляпков. «Эти люди, — вспоминает Глазунов, — стали тогда основной ударной силой нашего, нового для тех лет патриотического движения, вдохновляясь и загораясь ежедневно от все более и более открываемого нами мира русской культуры, а также встречаясь, как они говорили, с «последними из могикан», исповедующими беззаветную стойкость не только в охране памятников, но и в каждом живом проявлении русской души»[168]. Клуб «Родина» просуществовал до ноября 1972 года. Однако к тому времени его эстафету перехватили другие, еще более мощные патриотические организации, и прежде всего ВООПИК и «Русский клуб» (о чем я еще буду говорить ниже).

    Хотя клуб «Родина» вобрал в свою орбиту сотни русских людей, сама по себе их организация не носила политического характера, а скорее всего был объединением по интересам. Параллельно деятельности этого клуба, практически не пересекаясь и не смыкаясь с ней, в середине 60-х годов начинает зарождаться русское политическое движение. Однако первые его ростки носили национал-либеральный характер, а его немногочисленные участники жили «тоталитарным отрицанием всей системы и породивших ее идеологических «корней»[169]. Их кумирами стали мыслители преимущественно либерального направления — Н. Бердяев, Владимир Соловьев, С. Франк. К пониманию глубинных национальных ценностей многие из них по-настоящему так и не пришли, не сумев вырваться из плена интеллигентских традиционалистских представлений «западнической правизны», в духе Х. Ортегаи-Гасет, Ж. Маритана, Т. Эллиота, О. Хаксли, зачастую отождествляя поверхностную либеральную традицию XIX — начала XX века с глубинными основами национального бытия. В этом смысле национал-либералы были неразрывны с космополитическим леволиберальным диссидентством, отождествляющим коммунистический режим с тысячелетней российской традицией. По своей сути они являлись наследниками нигилистов XIX века и были совершенно бесплодны для созидания национальной жизни. Отрицая коммунистический режим, они не могли противопоставить ему никакой положительной национальной программы.

    Характерным примером такого движения был Бердяевский кружок в Ленинграде[170], вошедший в историю под громким названием — Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН). Первоначальное ядро кружка, возникшего в феврале 1964 года, составили четыре выпускника Ленинградского университета — И. Огурцов, М. Садо, Е. Вагин и Б. Аверичкин, а также инженер Миклашевич, Г. Бочеваров, химик А. Ивлев, востоковед В. Платонов, поэт М. Коносов, В. Ивойлов, Л. Бородин. Согласно уставу ВСХСОН каждый член был обязан вовлечь в организацию по крайней мере одного человека. В течение трех лет подпольной работы количество членов ВСХСОН достигло 28—30 человек, а кроме того, примерно столько же входило в число кандидатов, среди которых были студент истфака Абрамов, смотритель музея в Соловках Осипов, переводчик Балоян, сын ленинградского вице-адмирала Кулаков, экономист Элькин, аспирант ЛГУ Паевский, студент-экономист ЛГУ Андреев, внук министра Двора Николая II Фредерикс, аспирант Лисин, учитель Онуфриев, слесарь Статеев, студент Якимов[171].

    Деятельность организации сводилась к распространению литературы и самиздата либерально-христианского направления, в большом обилии выпускаемой международной космополитической организацией ИМКА, прежде всего сочинений Н. Бердяева, ставших своего рода «евангелием» этого движения, а также пропагандистских материалов католической церкви и папских энциклик. Идеологически ВСХСОН основывался, с одной стороны, на полном отрицании коммунистического режима («марксизм-ленинизм — тотальная идеология коммунистической бюрократии»), с другой — видел себя наследником революционного движения русских рабочих, предшествующего событиям 1917 года. Свои собственные действия руководители Союза представляли как продолжение революционной борьбы русских рабочих[172], но характер которой совершенно не понимали. В стремлении объединить идеи либерально-космополитического учения Бердяева и революционного движения рабочих отражалась полнейшая идеологическая беспомощность ВСХСОН.

    Тем не менее власти, узнавшие о существовании этой подпольной организации, восприняли ее как покушение на основы основ советского государства. Членов ВСХСОН обвинили в подготовке заговора с целью «вооруженного свержения советского государственного и общественного строя и установления в СССР буржуазного режима»; рядовых членов организации на следствии и во время суда стремились уличить в совершении (или подготовке) разного рода «подрывных акций». В конце 1967 года руководителей организации судили закрытым судом и вынесли суровый приговор: Огурцов, «глава организации», получил 15 лет заключения; Садо, «начальник личного состава», — 13 лет; Вагин, «начальник идеологического отдела», и Аверичкин, «хранитель материалов организации», — по 8 лет каждый. Позднее, в 1968 году, осудили и рядовых членов — 17 человек из них получили от 10 месяцев до семи лет[173].

    Уже в лагерях некоторые представители бердяевского движения ВСХСОН пересмотрели отношение к своему кумиру — произошел естественный сдвиг от либерально-космополитических социально-христианских воззрений в сторону традиционной патриотической русской идеологии.

    С 1963 года мощным легальным центром русского духовного возрождения и сопротивления постепенно становится журнал «Молодая гвардия», возглавляемый тридцатилетним энергичным русским журналистом А. В. Никоновым. Новый редактор начинает помещать в журнале статьи по истории и культуре Русского народа, о его духовных деятелях, святынях и памятниках. В «Молодой гвардии» впервые увидели свет замечательные образцы русской национальной публицистики — «Письма из Русского музея» В. А. Солоухина, записки-воспоминания художника И. С. Глазунова, статьи о русской духовной культуре М. П. Лобанова («Просвященное мещанство», 1968), В. Чалмаева («Великие искания», «Неизбежность», 1968), «Господин Великий Новгород» Д. Балашова, стихи В. Фирсова, Ф. Чуева, И. Савельева, В. Сорокина и др.

    Через «Молодую гвардию» к русской молодежи с письмом-напутствием обращаются писатель Л. М. Леонов, художник П. Д. Корин, скульптор С. Т. Коненков, призывая беречь святыни нашего народа, любить свою землю. Публицисты журнала делают попытки осмыслить опыт прошедших десятилетий и с позиций современного патриотического сознания понять историю России до 1917 года. Чтобы как-то защитить себя от нападок властей и доносов «Нового мира», авторы «Молодой гвардии» использовали фиговый листок «марксизма-ленинизма». Все это вместе в некоторых случаях вело к досадным погрешностям в форме и изложении, которые были совершенно простительны с высоты национального подвига, совершаемого на страницах русского журнала.

    «Молодая гвардия» необыкновенно смело (по тем временам) заговорила о трагической судьбе русской культуры, и прежде всего Православной церкви, в эпоху еврейских большевиков. Авторы журнала предпочитали русских духовных подвижников Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского революционным демократам вроде Чернышевского. В русской деревне и земле они видели основу русской духовности, явно симпатизировали национальной культуре XX века (например, церковной живописи Врубеля и Нестерова), не боялись критиковать кумира либеральных демократов М. Горького, показывать «просвещенное мещанство» интеллигенции малого народа. Журнал фактически призывал русских людей открывать, изучать, охранять и беречь свое великое духовное наследие, противостоять «американизации духа». В борьбе «Молодой гвардии» за сохранение русской культуры и против «американизации духа» главным оппонентом выступил леволиберальный «Новый мир». Еврейских авторов и редколлегию этого издания «возмущала наглость» русских патриотов, осмелившихся возрождать то, что, по «новомировским» взглядам, давно уже умерло и глубоко похоронено. Статьи «Нового мира» против русского возрождения напоминали обычные доносы, а по злости и концентрированной ненависти к русскому оставляли далеко позади официальные поношения журнала «Коммунист». Так, в статье против «Молодой гвардии» в «Новом мире» члена его редколлегии еврейского публициста А. Г. Дементьева чувствуется просто звериная злоба к «добрым храмам» и «грустным церквям», «пустынножителям и патриархам», к русской крестьянской культуре (ее ценителей критик называет «мужиковствующими»). Взамен всего этого еврейский большевик предлагает бодрое строительство коммунистического общества по директивам ЦК КПСС, симпатизируя на самом деле космополитизму и американизации духа.

    На антирусский выпад Дементьева в июле 1969 года последовало письмо одиннадцати известных русских писателей, в их числе — М. Алексеев, С. Викулов, А. Иванов, П. Проскурин, С. Смирнов, В. Чивилихин. Русские писатели отметили космополитический характер направления, заданного «Новым миром», стремление этого журнала извратить и очернить развиваемую «Молодой гвардией» программу воспитания русского патриотизма, беззаветной любви к Отечеству. В открытом письме показывалась лживость и фальшивость позиции Дементьева и, по сути дела, предсказывалась его будущая предательская роль, а фактически измена Родине в годы так называемой «перестройки».

    Несмотря на поддержку известных русских писателей, травля «Молодой гвардии» продолжалась непрерывно. У «новомировских» русофобов была солидная поддержка в высших партийных органах. Доносительская критика сделала свое дело: журналом «занялся» Секретариат ЦК КПСС. На одном из его заседаний при активном участии Суслова и Брежнева А. В. Никонов был снят с поста главного редактора, а чуть позднее уволен и заведующий отделом критики «Молодой гвардии» В. В. Петелин.

    Тем не менее журнал сделал огромное дело в консолидации русских духовных сил. Патриоты начинают держаться друг друга. Так, со второй половины 60-х годов в окрестностях Троице-Сергиевой лавры в Радонежье, прежде всего возле станции Семхоз, начали селиться русские писатели-патриоты — А. Иванов, С. Куняев, В. Фирсов, И. Шевцов, И. Кобзев, Г. Серебряков, Ф. Чуев, В. Сорокин, И. Акулов, Н. Камбилов, С. Высоцкий, Б. Орлов, В. Чалмаев, В. Шугаев и др. — многие из них были авторами «Молодой гвардии». Возник своего рода союз единомышленников, объединенных общими духовными устремлениями. Так как почин этому объединению дал писатель И. Шевцов, то Би-би-си в одной из радиопередач объявило, что «черносотенец Шевцов создал под Загорском в поселке Семхоз анти-Переделкино». Как прокомментировал сообщение Би-би-си сам Шевцов, «эти слова надо понимать так, что в подмосковном Переделкине обитают в подавляющем большинстве писатели-евреи»[174].

    Духовная струя журнала «Молодая гвардия» стала живительной силой при возникновении еще одного центра формирования и развития русского национального сознания. Им становится журнал «Наш современник» во главе с замечательным русским поэтом С. В. Викуловым (до этого занимавшим пост зам. главного редактора «Молодой гвардии»), который впоследствии писал: «Новая команда «Нашего современника» с самого начала была одержима целью: пробуждать в народе национальное сознание, угнетенное тяжелым прессом «пролетарского интернационализма», а через него — патриотизм (причем не только советский, как требовали от нас идеологи партии), воспитывать в русских чувство человеческого достоинства, готовность немедленно дать сдачу тем, кто это достоинство унизит или оскорбит»[175]. Викулов сделал ставку на талантливую русскую молодежь, живущую в глубине России. В журнал потянулись писатели, имена которых позднее стали знаменитыми по всей России, — В. Белов, В. Распутин, Е. Носов, Ф. Абрамов, В. Лихоносов, А. Романов, О. Фокина, В. Астафьев, А. Знаменский, В. Шукшин.

    Журнал сумел переломить и посрамить космополитические традиции антирусских журналов вроде «Юности» или «Нового мира», показывавших русского человека как раба и быдло, лентяя и пьяницу, готового согласно кивать, когда кивать вроде бы и не надо. Как писал С. В. Викулов, в отличие от русофобов, сотрудничавших в «Новом мире», «Наш современник» не глумился над пьяным недугом народа, а обличал, насколько это тогда было возможно, тех, кто тайно и явно спаивает народ (статьи академика Ф. Г. Углова). В ответ на их антирусские выпады, обвинявшие народ в присущих ему якобы лени, разболтанности, социальной инертности, журнал печатал острые статьи лучших русских публицистов — И. Васильева, И. Синицына, В. Ситникова, Г. Кулагина, требовавших государственных решений по совершенствованию производственных отношений, системы трудового воспитания школьников и молодежи[176]. Национальное патриотическое направление сделало журнал самым популярным русским журналом в стране. Только за первые годы издания журнала под руководством С. Викулова его тираж вырос более чем в 5 раз — с 20 до 103 тыс. экземпляров[177].

    Событием в духовной жизни России стала подвижническая деятельность замечательного русского публициста, заместителя главного редактора журнала «Наш современник» Ю. И. Селезнева, сумевшего объединить вокруг журнала лучших отечественных критиков и публицистов. Селезнев стал одним из духовных вождей русского национального возрождения, авторитет которого был высок и непререкаем, а боевая напористость притягивала к нему сотни русских патриотов. Как позднее вспоминали его соратники, «он был похож на воина, на витязя Древней Руси. Высокий, подтянутый, со слегка откинутой назад головой, обрамленной густой кудрявой волной волос и аккуратной острой бородкой. А главное — глаза! Удивительно ясные, чуть прикрытые, устремленные вдаль. Ни дать ни взять витязь в дозоре, озирающий рубежи родной земли»[178]. С духовной прозорливостью он предсказывал грядущие потрясения нашей Родины, пытался разбудить пребывавшее в летаргии национальное сознание русского народа. Нельзя терять ни минуты, торопил Селезнев, каждый, кто способен постоять за державу, должен быть мобилизован. Третья мировая война началась в идеологической сфере, и первой ее жертвой может стать Россия, если патриоты не сумеют мобилизоваться. «Быть человеком — значит, быть патриотом» — так ставили вопрос все лучшие люди России в прошлом и настоящем.

    Все антирусские силы от функционеров ЦК до космополитических литераторов объединились в единой кампании против русского публициста-патриота, не уставая травить и преследовать Селезнева, и, наконец, добились его увольнения из журнала.

    В 1970 году вышли в свет романы И. Шевцова «Во имя отца и сына», «Любовь и ненависть», в которых писатель-патриот разоблачал подрывную деятельность западных спецслужб и сионистского подполья в нашей стране. Романы были хорошо приняты многими русскими людьми, но вызвали злобные нападки со стороны врагов России, космополитов, масонов. Агент влияния США еврейский большевик А. Н. Яковлев, занимавший тогда руководящий пост в Агитпропе ЦК КПСС, пытался сделать все, чтобы не допустить их опубликования, а когда у него это не вышло, организовал клеветническую кампанию против русских патриотов. За статью русского поэта И. И. Кобзева, опубликованную в газете «Советская Россия» в поддержку романов И. Шевцова, по указанию Суслова и Яковлева были уволены главный редактор газеты и его заместитель, а также ответственный работник ЦК Дмитрук, придерживавшийся патриотической ориентации.

    Во второй половине 60-х годов создаются все условия для более организованной консолидации русских патриотических сил. Под легальным флагом сохранения памятников истории и культуры, как в свое время клуб «Родина», возникает организация, ставшая на многие годы главной патриотической структурой, объединившей вокруг себя миллионы рядовых русских людей, неравнодушных к судьбе отечественного наследия. Образование в 1966 году Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК) вывело процесс патриотического объединения на качественно новый этап, на котором уже начиналось рождение общерусских политических организаций, отстаивающих национальные интересы России. Первыми духовными возглавителями этого движения были замечательные русские ученые, художники, писатели, музыкальные работники — академики Б. А. Рыбаков и И. В. Петрянов-Соколов, П. Д. Корин, И. С. Глазунов, Л. М. Леонов, В. Д. Иванов, В. А. Солоухин, В. Н. Иванов (он стал первым фактическим председателем Центрального совета ВООПИК[179]) и, конечно, архитектор-реставратор П. Д. Барановский. Именно последний в сотрудничестве со своими соратниками по клубу «Родина» Л. И. Антроповым, Г. И. Гунькиным и В. А. Десятниковым составили устав ВООПИК, провели первоначальную подготовительную и организаторскую работу по созданию этой патриотической организации.

    Забота о памятниках и святынях Отечества, чтение лекций по русской культуре и искусству стали главным смыслом жизни тысяч русских людей. К чтению лекций привлекаются лучшие отечественные силы. Тесные залы общества не вмещают всех желающих. При ВООПИКе создается комиссия по шефству над памятниками истории и культуры, являвшаяся добровольческим движением за спасение памятников истории и культуры России. Возникают реставрационные отряды из добровольцев-энтузиастов, костяком которых становятся кадры специалистов, подготовленных П. Д. Барановским еще во времена клуба «Родина». Вокруг них собираются сотни подвижников, в течение многих лет бесплатно участвовавших в реставрации памятников в основном на черновых работах. В выходные дни и летние отпуска эти люди отправлялись спасать памятники от разрушения. Впоследствии они составили костяк многих патриотических организаций, в том числе ранней «Памяти».

    В мае 1968 года в Новгороде прошла организованная ВООПИКом конференция «Тысячелетние корни русской культуры», ставшая вехой в возрождении отечественного самосознания. На конференции выступили десятки видных деятелей русской культуры, среди них И. В. Петрянов-Соколов, П. В. Палиевский, В. В. Кожинов, О. В. Волков, С. Н. Семанов и др.

    При ВООПИКе образуется секция по комплексному изучению русской истории и культуры, получившая среди ее членов негласное название «Русский клуб». В этом клубе впервые за многие годы начинают обсуждаться животрепещущие вопросы формирования и развития русской культуры и духовности. В национальный оборот снова включаются ранее запрещенные имена выдающихся русских деятелей и мыслителей прошлого — Данилевского, Каткова, Розанова, Леонтьева, Победоносцева, Иоанна Кронштадтского и Серафима Саровского. «Русский клуб» возглавляли писатель Д. А. Жуков (председатель), историк С. Н. Семанов и П. В. Палиевский (заместители), а от аппарата ВООПИКа курировал И. А. Белоконь. В течение нескольких лет клуб был центром формирования и развития русской патриотической мысли. Лучшие умы России пытаются осмыслить причины трагедии, постигшей Отечество. Клуб собирался в Высокопетровском монастыре в Москве. На его заседаниях, кроме уже перечисленных выше деятелей ВООПИКа и участников конференции в Новгороде, активно работали — В. А. Чивилихин, В. Чалмаев, В. В. Сорокин, И. Кобзев, И. С. Глазунов, Ю. Прокушев, Г. Серебряков, С. Г. Котенко, И. Кольченко, О. Н. Михайлов, Н. Сергованцев, А. И. Байгушев, О. И. Журин, В. А. Виноградов, М. П. Кудрявцев, В. Д. Захарченко, Л. П. Кабальчик, Н. А. Сверчков, З. А. Ткачук, А. П. Ланщиков, Е. И. Осетров, А. В. Никонов, С. Ю. Куняев.

    «Организационно, — писал один из членов «Русского клуба» А. И. Байгушев, — мы приняли церковную структуру. Монастырь, Петровка, 28, был у нас чистилищем. Здесь был как бы открытый храм, и сюда свободно в любой день, в любой час могли зайти на постоянную службу, то есть на любое мероприятие, любой творческий вечер, русские «миряне». Здесь мы приглядывались к новым лицам, отбирали, кого какими интересами привлечь, а кого постараться под тем или иным предлогом отшить <...>. Постоянные и проверенные (в общении, в «соблазнах», мы не гнушались и анкетой) попадали под негласный статус оглашенных. Их мы уже сами начинали настойчиво приглашать на русские мероприятия, давали несложные, больше для проверки, просветительные поручения. Из «оглашенных» лучшие попадали в «верные» и уже могли посещать наши «русские вторники», на которых шла основная духовно-строительная работа. Здесь поочередно каждым из наиболее активных членов «Русского клуба» делался доклад на предложенную им самим русскую тему»[180].

    «Мы, — сообщает тот же член клуба, — не решались начинать хотя бы закрытые собрания «Русского клуба» с молитвы. Хотя священники и появлялись рядом с нами на наших «светских» собраниях впервые не замаскированно, не стыдливо, а гордо, в облачении и при регалиях, но нам только еще предстояло вернуть... самим себе собственное русское достоинство, чтобы не дрожать перед иудо-атеистами, а гордо осенять себя на людях нашим православным крестом. Однако «безмолвие» (исихазм) и благородный «византизм» сразу стали духовными знаменами «Русского клуба». Валентин Дмитриевич Иванов, знаменитый исторический писатель, автор «Руси изначальной» и «Руси Великой», с первых же шагов «Великорусского монастыря» стал его иереем. После многих лет преследования и травли он с особенным жаром отдавался клубу, найдя здесь самую благородную, затаив дыхание слушающую его аудиторию. И то же надо сказать об Олеге Васильевиче Волкове, не сломленном многолетним ГУЛАГом публицисте, дворянине самых высоких кровей, вдруг радостно увидевшем, что Россия еще жива, что идет молодая здоровая смена, в которой не убит масонским интернационализмом православный русский дух»[181].

    Несмотря на возвышенный «византизм» и внешне почти церковные формы организации «Русского клуба», большинство его членов оставались практически неверующими и невоцер-ковленными людьми, хотя все они осознавали огромную созидательную и жертвенную роль Православной церкви в русской истории и культуре. Осуждая еврейский большевизм за геноцид Русского народа, они вместе с тем не смешивали его с русским государственным направлением, которое придал коммунистической власти И. В. Сталин. Более того, некоторые члены клуба были горячими почитателями этого великого человека. Положительный опыт сталинских национальных реформ 1940-х — начала 1950-х годов, остановленных космополитическим режимом Хрущева, подталкивал их к абсурдной мысли о возможности соединения большевизма с Православием (С. Н. Семанов) или, как иначе выражались Г. Шиманов и М. Антонов, «соединения Нила Сорского и Ленина», Православия с ленинизмом[182]. Конечно, такие мысли могли возникнуть только в атеистическом сознании. По мере его изживания и воцерковления взгляды «национал-коммунистов» менялись в сторону традиционной русской идеологии.

    Деятельность «Русского клуба» внесла огромный вклад в возрождение национального сознания и в воспитание сотен, а может быть, даже тысяч русских людей в духе любви к традиционным духовным ценностям Отечества и беззаветном служении им[183]. Однако в своем стремлении обратиться к более широкой русской аудитории члены клуба наталкивались на глухую стену запретов, что вынуждало их искать другие, подпольные формы распространения национальных знаний.

    Исконно русская мысль продолжала развиваться как бы в подполье и распространялась по потаенным каналам и изданиям. Что не могли (или не хотели) сделать члены «Русского клуба», совершали смельчаки, стоявшие идейно рядом с ним.

    С января 1971 года в течение четырех лет выходит русский патриотический журнал «Вече». Печатался он на машинке тиражом в несколько десятков экземпляров. Его редактор В. Н. Осипов сумел собрать вокруг себя группу прекрасных авторов, превративших «Вече» в высокопрофессиональный журнал, освещавший на своих страницах не только общеидеологические, но и исторические, экономические, политические, экологические, архитектурно-градостроительные, литературные и этнографические вопросы существования русской нации. С первых номеров (а вышло их всего 9) журнал занял православно-христианскую позицию, последовательно проводя славянофильские идеи, что впоследствии на суде было вменено редактору как преступление. Тем не менее и здесь некоторые авторы пытались соединить Православие и большевизм (ленинизм). Так, М. Антонов в статье о славянофильстве рассматривал его как высший взлет народного самосознания в России, но только в «доленинский период»! Соответственным образом «ленинский период» в развитии России, по мнению М. Антонова, был значительнее и по-ложительнее, чем вся предшествующая история страны (!).

    Среди авторов «Вече» особого упоминания заслуживают писатели Л. И. Бородин (отсидевший по делу ВСХСОН), О. В. Волков (многолетний узник ГУЛАГа) и Д. А. Жуков, архитектор-реставратор В. И. Виноградов, отец Дмитрий (Дудко), публицист А. М. Иванов-Скуратов, искусствовед М. П. Кудрявцев, православный мыслитель и публицист Г. М. Шиманов. Большинство из них писали под псевдонимами.

    Наиболее ярким и последовательным выразителем коренной русской идеологии среди авторов журнала был Г. М. Шиманов, издавший в начале 70-х годов на Западе книгу «Записки из красного дома». В отличие от многих идеологов «Русского клуба» типа Палиевского, Кожинова, Ланщикова, занятых в основном «перевариванием» традиционных славянофильских трудов и взглядов (и поэтому топчащихся на месте), Г. М. Шиманов придавал русской идеологии определенное развитие применительно к новым условиям. Шиманов смело и глубоко понял главное — корень мирового зла (и в том числе трагедии в России) в катастрофическом тупике западной цивилизации, по сути дела, отказавшейся от христианства и заменившей полноту духовной жизни фальшивым блеском материального благополучия. «Я скажу, — писал православный мыслитель, — что теперь, после опыта тысячи лет, загнавшего человечество в невыносимый тупик, разве не ясно, что только подлинное, возрожденное христианство может быть выходом из тупика? что необходима иная, новая, не языческая — буржуазная, но аскетическая и духовная цивилизация?» Такая цивилизация может возникнуть на русской духовной основе. Судьба России — не только ее судьба, но судьба всего человечества, которое сумеет выйти из тупика, опираясь на традиционные духовные ценности Русского народа. Русским нужно объединяться на своих духовных основах, чтобы выполнить свою миссию перед Отечеством и миром. И в этом объединении атеистическая советская власть не является препятствием, ибо она может быть преобразована изнутри в совершенно иное качество, главное же — возродить в себе коренное русское самосознание.

    «Нам надо вспомнить, — декларировал Г. Шиманов, — о том, что мы русские, вспомнить, не для того, чтобы через минуту снова забыть об этом, но для того, чтобы уже навсегда соединить свое сердце с сердцем народным, соединить судьбу свою с судьбою Отечества, соединить надежды свои с надеждами лучших русских людей о РЕЛИГИОЗНО-НАЦИОНАЛЬНОМ ВОЗРОЖДЕНИИ РОССИИ...

    Но мы обязаны трезвыми, мы обязаны православными глазами смотреть на вещи. Величайшее зло — не искать Божией правды и не созидать свою жизнь по этой правде. Будешь искать и будешь строить — и никакая власть тебе в этом помешать не сможет. Советская власть — это не только безбожие и величайшая в мире гроза, это также и некая тайна и орудие Божьего Промысла...

    Процесс возвращения русского духа в себя, процесс возвращения РУССКОГО СОЗНАНИЯ уже начался, и остановить его ничто не сможет. Теперь нам крайне важно восстановить здоровое и подлинно православное отношение к своему государству. Смущаться, что оно является ныне официально атеистическим, по-моему, не нужно (и Павел был до своего обращения, как известно, Савлом), а нужно верить и работать на благо Церкви, и на благо русского общества и советского государства. Не подлежит никакому сомнению, что православные христиане должны быть лучшими гражданами нашей Родины... В нынешней атмосфере внутренней ПУСТОТЫ и внутреннего ОДИЧАНИЯ они должны явиться подлинной СИЛОЙ, подлинным ЗДОРОВЬЕМ, подлинной ОПОРОЙ нашего Русского народа и нашего государства, — и так оно несомненно и будет во славу Божию и к торжеству нашей Православной церкви!»

    Русская идеология журнала «Вече» вызвала резкое раздражение среди космополитических представителей партийной власти, и прежде всего Андропова и Суслова. По личному указанию Андропова в мае 1974 года против редактора «Вече» В. Н. Осипова возбуждается уголовное дело, а сам он был заключен в тюрьму. Во время следствия Осипов вел себя мужественно, не выдав ни одного из своих авторов. Однако один из его ближайших сотрудников дал подробные показания, которыми и воспользовалось следствие. Осипов был осужден на 7 лет лагерей. Такой огромный срок отражал степень страха и ненависти космополитического режима перед смелым русским человеком, не боявшимся открыто исповедовать «реакционные славянофильские» взгляды[184]. В обвинительном заключении по делу Осипова (1975), в частности, говорилось: «Действуя с так называемых «легальных» позиций, прикрываясь лживыми декларациями о своей лояльности к советскому государству и якобы патриотическим характером своих устремлений, Осипов, опираясь на лиц, в прошлом судимых за особо опасные государственные преступления (имелись в виду Л. Бородин, О. Волков и о. Дмитрий (Дудко). — О. П.), поддержку зарубежных антисоветских организаций и органы буржуазной пропаганды, в 1970—1974 годах с целью подрыва советской власти, консолидации антисоветских элементов занимался преступной деятельностью по изданию, размножению и распространению на территории СССР и вне его пределов нелегальных машинописных журналов «Вече» и «Земля», отдельные статьи которых содержат клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, реакционные, шовинистические и славянофильские взгляды».

    В 70-е — начале 80-х годов наступление космополитических сил на русское патриотическое движение носило организованный характер и подготавливалось на самом верху, в окружении членов Политбюро Суслова и Андропова. Репрессивные меры против русских журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник», проработка русских писателей и публицистов, судебное преследование патриотов не прекращались, поддерживаемые доносами интеллигенции малого народа и выступлениями западных средств массовой информации, координируемых западными спецслужбами.

    Сигнал к травле русских патриотов дал агент влияния США, связанный с американскими спецслужбами, А.Н. Яковлев, занимавший в то время пост зам. зав. отделом пропаганды ЦК КПСС. Этот махровый русофоб в статье на страницах «Литературной газеты» выдвинул против русского патриотического движения грозные политические обвинения[185], которые по меркам того времени могли обернуться для «обвиняемых» арестом и судом. К счастью для патриотов, статья и обвинения в ней были составлены так бездарно и топорно, что, по своей сути, бросали вызов всей русской интеллигенции. Л.И. Брежнев, познакомившись со статьей, раздраженно заявил: «Этот говнюк хочет поссорить нас с интеллигенцией».

    Космополитические силы в ЦК и правительстве препятствуют деятельности русских патриотических организаций, и прежде всего ВООПИКа, «Русского клуба», тормозятся или даже запрещаются публикации произведений русских писателей, философов и публицистов (в частности, А.Ф. Лосева, В.А. Солоухина, М.П. Лобанова и мн. др.).

    В 1979 году усиливается организованное преследование русского издательства «Современник» (руководители Ю. Прокушев и В. Сорокин), ориентировавшегося на выпуске книг русских писателей-патриотов, «которым двери таких «русскоязычных» издательств, как «Художественная литература», «Советский писатель», были наглухо закрыты». Как писал И. Шевцов: «Это был настоящий подвиг патриотов, требовавший от них гражданского мужества, принципиальности, выдержки и стойкости в условиях ожесточенной идеологической борьбы с международной и внутренней сионистской кликой духовных и нравственных растлителей»[186]. Русское издательство выпустило множество книг таких авторов, как В. Белов, В. Распутин, Ф. Абрамов, В. Шукшин, М. Лобанов.

    «Чашу терпения» космополитической клики в ЦК КПСС переполнила публикация романа И. Шевцова «Набат», в котором был остро поставлен еврейский вопрос, подвергнуты критике сионистское подполье и его покровители в ЦК КПСС[187]. За этот мужественный гражданский шаг главный редактор издательства В. Сорокин был снят с работы, против него была развязана кампания грязной клеветы, на некоторое время фактически запрещен выпуск книг русских авторов.

    В декабре 1980 года без всяких объяснений с поста главного редактора «Комсомольской правды» снимается видный деятель русского патриотического движения писатель В. Н. Ганичев.

    Следующий, 1981 год характеризовался усилением космополитического наступления на патриотические силы. В марте 1981 года Андропов направляет в Политбюро записку, в которой отмечает создание среди интеллигенции движения «русистов». «Под лозунгами защиты русских национальных традиций, — доносил глава КГБ, — они по существу занимаются активной антисоветской деятельностью». Андропов ставил вопрос о скорейшей ликвидации этого движения, угрожавшего, по его мнению, коммунистическим устоям больше, чем так называемые диссиденты.

    По новому делу «русистов» уже в апреле 1981 года с поста главного редактора «Человек и закон» увольняется русский историк (в свое время заместитель председателя «Русского клуба») С. Н. Семанов. В августе арестовывается публицист А. М. Иванов, автор известных в патриотических кругах статей в журнале «Вече» и работ «Логика кошмара» и «Рыцарь неясного образа», в которых раскрывается преступная сущность большевистского руководства, а история компартии была справедливо показана как «непрерывная цепь заговоров, переворотов, грубого насилия, задуманных и осуществленных людьми, мечтавшими только о сохранении своей личной власти». Иванов был связан со многими представителями русской интеллигенции, в частности с художником И. С. Глазуновым и историком С. Н. Семановым. Путем подслушивания чекисты, в частности, установили, что Семанов призывал к борьбе с космополитическими силами, справедливо отмечая, что кончился «период мирного завоевания душ. Наступает революционный период... Надо переходить к революционным методам борьбы... Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем». В марте 1982 года Семанов был схвачен и отвезен в Лефортово (после допроса отпущен). Вместе с Семановым пострадал еще один сотрудник журнала «Человек и закон» — Рыжиков, составивший ряд документов, в которых выдвигал требование чистки высшего партийного аппарата, засоренного сионистами и им сочувствовавшими.

    В конце 1981 года космополитические власти разгромили редакцию журнала «Наш современник», уволив двух заместителей главного редактора, в том числе выдающегося русского публициста Ю. Селезнева (вскоре после этого скончавшегося).

    На совещаниях в ЦК подвергаются критике такие выдающиеся книги русских писателей, как «Лад» В. И. Белова и «Память» В. А. Чивилихина. Слово русский как бы изымается из официального обихода. В «Правде» организуются выступления интеллигентов малого народа против изучения русской истории и культуры. Осенью 1983 года в «Литературной газете» и «Вопросах литературы» ведутся нападки на ученых, изучающих творчество русских философов Соловьева, Федорова, Флоренского.

    Кампания клеветы и травли организуется вокруг ВООПИКа. В 1982 году в официальной газете «Известия» публикуется статья «Пассы вокруг кассы», где Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры подается чуть ли не как преступный центр выкачивания народных средств для присвоения в личных интересах. Эта и последовавшие за ней публикации были направлены на подрыв престижа общественного участия в охране памятников Отечества.

    В декабре того же года ВООПИК заставляют «добровольно» отказаться от взносов коллективных членов общества, которые служили основой его реставрационных расходов. В 1983 году ликвидируются производственные мощности ВООПИКа. Таким образом, подрывается материальная база существования общества, сужается его самостоятельность в охране и восстановлении памятников. В следующем году ВООПИК лишают права вести самостоятельную работу по пропаганде знаний о памятниках истории и культуры, передав ее обществу «Знание».

    И наконец, принимается решение о внесении изменений в Закон РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры». В одной из статей аннулируется право ВООПИКа на согласование работ на территориях и в зонах охраны памятников, что привело к снижению законодательной требовательности в вопросах охраны памятников и умалению значения общества. Все это только усилило кризис в деле сохранения культурного наследия России.

    В 1983 году космополитические силы организовали антирусский шабаш в связи с выходом в свет в журнале «Волга» (город Саратов) замечательной статьи М. П. Лобанова «Освобождение», которая была написана по поводу романа М. Алексеева «Драчуны», где рассказывалась правда о голоде 1933 года в Поволжье. В статье Лобанова впервые в русской публицистике в СССР осмыслялись масштабы и причины народной трагедии раскрестьянивания. Как писал современник, «эффект от статьи был ошеломляющим — словно в хорошо прогретое солнцем болотце вдруг плашмя упала откуда-то с неба огромная каменная глыба»[188].

    Своей яростной реакцией по поводу статьи Лобанова космополитические силы фактически выдавали свою «духовную связь» с еврейскими большевиками, осуществлявшими геноцид русского крестьянства. По журналу «Волга», допустившему опубликование «крамольной» статьи, было принято решение Секретариата ЦК КПСС (на котором главную роль играл ставленник Суслова М. В. Зимянин), его главного редактора Н. Е. Палькина уволили.

    Весьма характерно отношение Запада к преследованию русских патриотов. В отличие от диссидентов, которые на Западе воспринимались как друзья, русские патриоты рассматривались как враги. Западные средства массовой информации, координируемые и финансируемые спецслужбами, «Свобода», «Голос Америки», Би-би-си фактически подстрекали советские власти к преследованию патриотов и с удовлетворением воспринимали гонения на них. Особенно враждебно к русскому движению были настроены еврейские националистические органы и публицисты (например, А. Янов), которые открыто призывали к расправе с патриотами России.

    В 70-е — начале 80-х годов возникла негласная спайка космополитических сил в партийных и советских органах и зарубежных русофобов.

    Кампания против патриотов и всего русского, начинавшаяся в ЦК, подхватывалась в западных странах, и прежде всего в США и Израиле. Деятели русской культуры видели и понимали это, пытаясь апеллировать к Брежневу (занимавшему двойственную позицию) и к здоровым силам в политическом руководстве (которых ко второй половине 70-х годов в Политбюро уже практически не было). Голосом в пустыне, например, стало письмо великого русского писателя М. А. Шолохова о положении русской культуры, направленное им в марте 1978 года на имя Брежнева. Несмотря на некоторые особенности принятого тогда лексикона, письмо отражало все главные боли и чаяния русских патриотов. «Одним из главных, — писал М. Шолохов, — объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить Русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия.

    И все это делается ради того, чтобы, во-первых, доказать, что социализм в нашей стране — это якобы социализм «с нечеловеческим лицом», созданный варварами и для варваров, и, во-вторых, что этот социализм не имеет будущности, так как его гибель предопределена национальной неполноценностью русского народа — ведущей силы Советского государства.

    Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру, противопоставление русского социалистическому. Симптоматично в этом смысле появление на советском экране фильма А. Митты «Как царь Петр арапа женил», в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными. Чрезвычайно трудно, а часто невозможно устроить выставку русского художника патриотического направления, работающего в традициях русской реалистической школы. В то же время одна за одной организуются массовые выставки так называемого «авангарда», который не имеет ничего общего с традициями русской культуры, с ее патриотическим пафосом. Несмотря на правительственные постановления, продолжается уничтожение русских архитектурных памятников. Реставрация памятников русской архитектуры ведется крайне медленно и очень часто с сознательным искажением их изначального облика.

    В свете всего сказанного становится очевидной необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и телевидении, раскрытии ее прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии Русского государства. Безотлагательным вопросом является создание журнала, посвященного проблемам национальной культуры («Русская культура»). Подобные журналы издаются во всех союзных республиках, кроме РСФСР.

    Надо рассмотреть вопрос о создании музея русского быта. Для более широкого и детального рассмотрения всего комплекса вопросов русской культуры следовало бы, как представляется, создать авторитетную комиссию, состоящую из видных деятелей русской культуры, писателей, художников, архитекторов, поэтов, представителей Министерства культуры Российской Федерации, ученых-историков, филологов, философов, экономистов, социологов, которая должна разработать соответствующие рекомендации и план конкретной работы, рассчитанной на ряд лет»[189].

    Ничего из того, что предлагал великий русский писатель, выполнено не было. В ответ на письмо подручный Суслова М. В. Зимянин подготовил записку, в которой утверждал, что проблем, поставленных Шолоховым, не существует и что писатель оказался «под каким-то отнюдь не позитивном влиянием». Партийный чиновник предлагал «разъяснить т. М. А. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране и в Российской Федерации, необходимость более глубокого и точного подхода к поставленным им вопросам в высших интересах Русского и всего советского народа. Никаких особых дискуссий по поставленному им особо вопросу о русской культуре не открывать»[190]. Такой подход партийной власти к нуждам Русского народа означал, что большая часть функционеров ЦК заняла откровенно космополитическую позицию.

    Однако значительная часть русских патриотов об этом не знала и продолжала постоянно апеллировать к высшей партийной власти.

    В 1979 году русский ученый-востоковед В. Н. Емельянов написал открытое письмо в ЦК о положении в Академии наук СССР, в котором говорилось о еврейском засилье в русской науке, тормозившем ее нормальное развитие, о «лакействе президента Академии А. П. Александрова перед сионистами»[191].

    В том же 1979 году русский поэт С. Ю. Куняев, тогда секретарь Московского отделения СП, направил письмо в ЦК КПСС, в котором говорил о сионистском влиянии в идеологии. Письмо это было широко поддержано патриотической общественностью. Как отклик в поддержку Куняева публицист А. М. Иванов составил свое письмо и разослал его многим членам Союза писателей России.

    Разбитое в главных организующих центрах, русское патриотическое движение как бы растекалось по всей России, развиваясь децентрализованно, автономно, на местах в виде различных любительских объединений, клубов и групп. Стихийно, как бы демонстративно вопреки партийной власти то тут, то там возникают патриотические объединения и кружки, включавшие в себя представителей самых разных слоев русского населения. Так, в Институте математики АН СССР возник патриотический кружок, возглавляемый самим директором института, выдающимся русским ученым, академиком И. М. Виноградовым. На собраниях кружка проводились обсуждения разных общественных проблем, организовывались встречи с деятелями русской культуры. По поводу деятельности этого кружка в австрийской газете «Цайт» была опубликована статья «Русизм как псевдорелигия», в которой, в частности, говорилось: «Московский институт математики — учреждение, имеющее международную репутацию. Менее известно, что это гнездо миротворчества, откуда исходят националистические призывы и где испытывают ностальгию по Сталину. Философский кружок, который там возник, вдохновляется директором Института Иваном Виноградовым, большим ученым-математиком и неисправимым антисемитом, его заместителем Львом Понтом (Понтрягин), который считает интернационализм главным врагом в борьбе за человеческие души, и другим известным математиком Шафаревичем, который проповедует солженицынскую мистику «крови и почвы» в более светском и более приемлемом для системы варианте.

    Недавно директор Института представил русофильскому кружку своего личного друга писателя Ивана Шевцова... Перед математиками он прочел отрывок из своего последнего произведения: Сталин принимает маршала Рокоссовского и дарит ему белые розы: это трогает маршала до слез. Эту прозу поэт Феликс Чуев дополняет стихами: «Об отце и сыне» («Верните Сталина на пьедестал — для молодежи нужен идеал»)... Сегодня крайние националисты считают Сталина орудием русской истории, а его чистки — избавлением от марксистов-западников и от еврейских разлагающих идей»[192].

    Несмотря на строгую космополитическую цензуру, время от времени появлялись труды, отражавшие поиски и движение русской мысли. Патриотическим духом пронизана книга Ф. Нестерова «Связь времен» (1980), ставшая, по словам митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна, своеобразным национал-большевистским манифестом, направленным на подчеркивание «национально-исторических особенностей России», борьбу с русофобией и развенчание «нигилистических концепций русской истории». Еще более широкий общественный резонанс получила книга В. А. Чивилихина «Память», пробудившая в сознании десятков тысяч русских людей теплые, благодарные чувства к жизни и деяниям своих героических предков. «Память, — говорил писатель, — это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без коего дети вырастут слабыми незнайками, не способными достойно, мужественно встретить будущее». Публикация книги стала важной вехой в развитии русского национального сознания. Многих она подтолкнула на активную деятельность. В 1982 году именем этой книги было названо «любительское объединение «Память», основателями которого стали активисты из комиссии по шефству над памятниками истории и культуры МГО (Московское городское отделение) ВООПИК (у истоков ее стояли П. Д. Барановский, его соратники и ученики). В первые годы «Память» собиралась во Дворце культуры Метростроя, объединив в своих рядах людей самых разных профессий и возрастов — инженера Г. И. Фрыгина и слесаря К. Н. Андреева, бригадира рабочих В. М. Лапина и подполковника Ю. В. Золина, композитора А. С. Лобзова, супругов — журналиста и преподавателя Э. Д. и Л. И. Дьяконовых, братьев Е. и В. Поповых и артиста Москонцерта В. М. Кобзева и мн. др.

    На заседаниях «Памяти» заслушивались доклады и устраивались вечера на самые разнообразные темы — «Поэзия Н. Рубцова», «Он пел Россию голосом и сердцем» о Ф. И. Шаляпине, вечер памяти, посвященный русскому художнику К. А. Васильеву, творческие встречи с главным редактором журнала «Роман-газета» В. Ганичевым, с доктором исторических наук Н. Яковлевым[193], писателями И. Шевцовым, В. Крупиным, Д. Жуковым, поэтами В. Сорокиным, Г. Серебряковым, Т. Пономаревой.

    ГЛАВА 17

    Слабость внешней политики СССР. — «Разрядка» как уступка Западу. — Хельсинкское совещание против России. — Двуличие восточноевропейских лидеров. — Попытки советского руководства нормализовать отношения с Китаем и Албанией. — Отношения с «третьим миром». — Ввод советских войск в Афганистан

    Так называемая политика «разрядки», продолжавшаяся с конца 60-х до конца 70-х годов, на самом деле была политикой постепенной капитуляции СССР как сверхдержавы перед Западом, и прежде всего США. Именно в условиях этой политики Запад по-настоящему оценил внутреннюю слабость, беспринципность и духовную несостоятельность советского партийного руководства[194].

    Как справедливо отмечал генерал КГБ Н. С. Леонов, психологически США никогда не признавали Советский Союз равным партнером, и вся работа американских дипломатов строилась на исходном принципе превосходства США над СССР, которое только надо было закрепить в итоговых документах. Многие темы, тесно связанные с международной безопасностью, вообще исключались американцами из переговоров как не соответствующие их национальным интересам. Такая судьба постигла предложения об отказе от инициативы ядерного нападения, об отказе от воздействия на природные силы в военных целях, о демилитаризации космоса, об ограничении военного противостояния в Индийском океане и т. д. и т. п. Другие проблемы — противоракетная оборона, сокращение стратегических наступательных вооружений, прекращение подземных ядерных испытаний — порождали многолетние тягучие «посиделки», в ходе которых США, следившие за все увеличивавшейся экономической слабостью СССР, просто ждали момента, когда наконец руководство СССР, а потом России дрогнет и согласится на их условия. Как бы это ни звучало горько для наших дипломатов, но в переговорной борьбе США неизменно переигрывали нас и постепенно ограничивали, связывали наши амбиции, более расчетливо ставили вехи для будущего вероятного хода развития мира[195].

    «Разрядка», начатая советским руководством в тот период, когда США вели агрессивную войну во Вьетнаме против наших союзников, стала позором внешней политики СССР, предоставив агрессору односторонние преимущества и возможность ослабить давление на себя с Востока.

    Именно после унизительной «разрядки» стала возможной провозглашенная Рейганом агрессивная гегемонистская политика: «Пусть Америка встанет во весь рост», а также успешное осуществление программы подрывных действий против России (о которой я буду говорить в следующей главе).

    Результатом политики «разрядки» во второй половине 60-х — в 70-е годы стало подписание ряда международных договоров и соглашений, к числу важнейших из которых следует отнести:

    Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела (1967);

    Договор о нераспространении ядерного оружия (1968);

    Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов и в их недрах ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения (1971);

    Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсичного оружия и об их уничтожении (1972);

    Конвенция о запрещении военного или иного враждебного использования средств воздействия на природную среду (1977);

    Договор об ограничении систем противоракетной обороны СССР и США — ПРО (1972) и Протокол к нему (1974);

    Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений СССР и США — ОСВ-1 (1972).

    Переговоры об ограничении стратегических наступательных вооружений между СССР и США начались в ноябре 1972 года, но только в 1974 году на встрече во Владивостоке были достигнуты определенные успехи. Переговоры были напряженными и трудными. Американская сторона сумела убедить уже тогда больного Л. И. Брежнева пойти на уступки по ряду позиций, которые явно нарушали национальные интересы нашей страны.

    Каждая сторона принимала на себя обязательство не переходить установленный предел вооружений. Ограничению подлежали наряду с межконтинентальными баллистическими ракетами наземного базирования и баллистическими ракетами на подводных лодках также и тяжелые бомбардировщики. Однако при этом общем количестве единиц вооружений, которое разрешалось иметь каждой стороне, не учитывались американские ядерные средства передового базирования, достигающие территории СССР, и соответствующие виды ядерного оружия союзников США по НАТО. Против подписания договора резко выступили министр обороны Гречко и председатель Верховного Совета СССР Подгорный. Однако Брежнев, опираясь на мнение Андропова, Косыгина, Устинова, все же подписал невыгодный для страны договор, тем самым создав опасный прецедент на будущее.

    В процессе переговоров по ОСВ-1 американская сторона увидела в готовности советского руководства уступить не столько стремлением к миру, сколько прежде всего выражение слабости и отставания в экономических возможностях вести дальнейшую гонку вооружения. Опираясь на мнение своих экспертов, американцы считали, что СССР готов идти на односторонние уступки с тем, чтобы уменьшить свои военные расходы в тех направлениях, где они были особенно тяжелы.

    Согласившись на политику «разрядки», США исходили из тяжелых условий, в которых они очутились в результате поражения во вьетнамской войне. Когда во второй половине 70-х годов «вьетнамский синдром» прошел и США снова обрели возможность продолжать гонку вооружения — они постепенно отказываются от политики «разрядки», рассчитывая победить СССР военным путем.

    Хотя задним числом американская администрация объясняла свой отход от «разрядки» советской войной в Афганистане, факты свидетельствуют об ином — отход США и их партнеров по НАТО произошел задолго до событий в Афганистане.

    Прежде всего это проявилось в вероломстве в отношении подписания договора ОСВ-2, который американская сторона, несмотря на договоренности, отказалась подписать, настаивая на дополнительных односторонних уступках СССР.

    В мае 1978 года Совет НАТО принял решение об ежегодном увеличении военных бюджетов членов этой организации на протяжении пятнадцати лет, а в следующем году президент США подписывает документ о «пятилетке» наращивания военного потенциала США до высочайшего уровня. До войны в Афганистане принимается и опасное решение НАТО о «довооружении» — размещении в Европе новых американских ракет средней дальности.

    Серьезным поражением советской дипломатии был Заключительный акт Хельсинкского совещания в 1975 году. Впадавшие в старческий маразм Брежнев и Громыко и их космополитически настроенные советники фактически пошли на поводу у западных стран, которые сумели навязать им свои условия и правила игры. В результате получился документ, который отвечал интересам США и их союзников, но не Советского Союза.

    В документе хотя и утверждались послевоенные границы в Европе, но вместе с тем допускалось их изменение «мирными средствами». Именно эта формулировка была впоследствии использована Западом при разрушении СССР, ГДР и Югославии.

    В вопросах гуманитарного сорудничества, свободы передвижения людей, обмена идеями и информацией советская сторона приняла полностью позиции Запада, тем самым поставив под удар духовные ценности России и ее государственный суверенитет. Благодаря этой уступке западные страны в значительной степени легализовали свою подрывную работу против СССР, сделав проводниками идей «свободного мира» кучку далеких от интересов Русского народа еврейских диссидентов.

    И наконец, по экономическим вопросам западные дипломаты тоже достигли победы, сумев сохранить нетронутой «всю капитально возведенную вокруг СССР торгово-экономическую блокаду, валютно-финансовый карантин».

    Непоследовательность и уступчивость в отношениях СССР с западными странами, а также ухудшение положения отчественной экономики сказались и на советских связях со странами — членами Варшавского договора. За внешней лояльностью последних к России все сильнее проявлялось закулисное западное влияние. В руководстве восточноевропейских стран существовали, как правило, две группы политиков: одна ориентировалась на СССР, другая — на Запад. К первой относились министры обороны и внутренних дел, руководители партийных органов; ко второй — премьер-министры, министры иностранных дел и экономических ведомств. «Прозападная ориентация части партийно-государственного аппарата тщательно скрывалась, маскировалась многочисленными заявлениями дружественного характера»[196]. Втайне от руководства СССР некоторые восточноевропейские союзники вели переговоры с Западом о кредитах (Венгрия, Польша), постепенно попадая в экономическую зависимость от него. Механизм Совета экономической взаимопомощи действовал формально и не ориентировал страны-участников на развитие действительно взаимовыгодных торговых и экономических отношений. СССР фактически брал на свое содержание часть экономики восточноевропейских стран в форме поставок сырья и энергоресурсов по ценам гораздо ниже мировых (нефть, например, — 50% мировой цены), получая взамен товары низкого качества и по высоким ценам. Получив сырье и энергоносители из СССР, восточноевропейские союзники (чаще Румыния и ГДР) перепродавали их на Запад. Например, ГДР, настойчиво добивавшаяся увеличения поставок нефти, организовала ее перегонку на своих заводах, а продукты перегонки (бензин, смазочные масла) продавала по мировым ценам на Запад.

    Сильно упало идейное влияние СССР и на международное коммунистическое движение. На созванное в 1969 году международное Совещание коммунистических и рабочих партий многие партии не прислали свои делегации, а те, кто приехал, не могли договориться по важнейшим проблемам. Тем не менее у КПСС оставались еще рычаги тайного воздействия на некоторые зарубежные (прежде всего коммунистические) партии.

    В ЦК КПСС существовал секретный фонд левых и рабочих партий, куда КПСС вносила взнос в размере до 22 млн. долл. Кроме того, существовала иная форма участия ЦК КПСС и КГБ СССР в финансировании зарубежных политических партий. Осуществлялось это по схеме, по которой в 1915—1917 годах финансировал большевиков немецкий Генштаб. «Дружественная» западная фирма «X» покупала какой-то товар у всесоюзного внешнеторгового объединения «Y». Вырученная сумма у «Y» изымалась и по каналам КГБ возвращалась фирме «X», которая осуществляла субсидорование соответствующей партии. Убытки «Y» обеспечивались рублевым покрытием из бюджета КГБ[197].

    Ухудшение международного положения СССР, связанное с вводом советских войск в Чехословакию (1968), и кровавые конфликты на советско-китайской границе (1968—1969)[198] вынудили советское руководство искать разрешение кризиса в нормализации отношений с Китаем и Албанией. Инициатором этого шага выступило советское военное руководство, поддержанное Косыгиным, Андроповым, Соломенцевым. Они справедливо считали, что «обострение конфронтации с Пекином в условиях противостояния СССР и его союзников с НАТО и с учетом кризисных тенденций в экономике и внешней торговле нашей страны приведет к «окружению» Советского Союза, ввергнет его в изоляцию и хаос»[199]. Подчеркивалась стратегическая значимость морских и воздушных коммуникаций Китая и Албании, отмечалось, что налаживание союзнических отношений с Пекином и Тираной улучшит отношения СССР с Румынией и Северной Кореей, облегчит помощь Вьетнаму, Кубе и государствам Ближнего Востока.

    Одним из главных моментов, разделявших позиции СССР и Китая (а также Албании), был отказ советского руководства от объективной оценки роли и значения Сталина в построении социализма. Китай и Албания настаивали на восстановлении исторической справедливости в отношении личности Сталина как основном залоге единства социалистических стран.

    По указанию Брежнева и Андропова к предстоящему 90-летию со дня рождения Сталина подготавливается статья в газете «Правда», осуждающая «субъективные и предвзятые оценки деятельности Сталина, характерные для предшествующих лет». Предполагалось, что эта статья должна была послужить основой специального постановления ЦК КПСС. Подготовка статьи предусматривалась предварительными договоренностями Косыгина и премьера КНР Чжоу Энь-Лая, в ходе их переговоров в Пекинском аэропорту (11 сентября 1969 года) обсуждались военно-политические и пограничные вопросы. Оба премьера пришли также к выводу, что «реабилитация Сталина» является составной частью советско-китайских отношений, основанных на договоре о дружбе и взаимной помощи между СССР и Китаем (1950). В коммюнике об их переговорах отмечалось, что «разлад между СССР и КНР выгоден лишь империалистам и их наймитам». Китайская сторона обещала содействовать организации переговоров между СССР и Албанией.

    Однако космополитически настроенные советники политического руководства СССР сумели найти возможности похоронить эту договоренность. В ответ на открытое предложение КНР обсудить вопрос о Сталине на международном совещании компартий в присутствии делегаций Китая и Албании начались дипломатические проволочки, закончившиеся отказом. Более того, не вышла в свет уже подготовленная и даже набранная статья в «Правде». По оценкам исследователей, статью в «Правде» остановили по указанию М. Суслова и круга связанных с ним лиц, игравших неблаговидную политическую роль еще при Хрущеве.

    Внешняя политика СССР в странах «третьего мира» также была не совсем успешна. Как отмечал начальник Аналитического управления КГБ СССР Н. С. Леонов: «Во все крупные пертурбации того времени в «третьем мире» Советский Союз вовлекался стихийно, сплошь и рядом против своей воли»[200].

    В Африке опорой советской политики стал ряд государств, провозгласивших социалистический путь развития, — прежде всего Ангола, Мозамбик, Эфиопия; в Азии — Вьетнам и Северная Корея; в Америке — Куба и Чили (до свержения президента С. Альенде). Поддержание отношений с этими странами требовало больших финансовых затрат и поставок вооружений, не гарантируя серьезного стратегического партнерства со стороны их политических режимов.

    Определенным успехом советской внешней политики начала 70-х годов было подписание Договора о мире, дружбе и сотрудничестве с Индией. Подготовка и заключение Договора велись в полной тайне. В результате действия Договора СССР гарантировалась поддержка ведущего государства в движении неприсоединения, а Индия могла рассчитывать на дипломатическую поддержку и на поставки оружия в войне с Пакистаном, занимавшим прозападную позицию. В короткой войне между Индией и Пакистаном последний потерпел сокрушительное поражение, его восточная часть приобрела независимость и стала государством Бангладеш. Для СССР это означало ослабление западного напора на южных границах. Укрепление позиции Индии улучшило ее баланс сил с Китаем. Как справедливо отмечалось советским дипломатом в ООН: «Впервые в истории США и Китай вместе потерпели поражение».

    Вероломная агрессия Израиля против союзников СССР Египта и Сирии в 1967 году была осуществлена при поддержке и даже подстрекательстве США. Используя американское оружие и инструкторов, еврейские оккупанты захватили египетский Синай, сирийские Голанские высоты, Западный берег реки Иордан и район Газы. Захват территорий сопровождался массовыми убийствами мирного арабского населения. В ответ на военные преступления, совершенные Израилем, СССР порвал с ним дипломатические отношения.

    Западные спецслужбы и средства массовой информации проводят оголтелую антирусскую кампанию, обвиняя Россию в антисемитизме и, более того, даже в желании оккупировать Израиль. В США выходит книга, авторы которой запугивали евреев грядущим нападением со стороны СССР: «Русские собираются захватить Израиль». Ссылаясь на пророка Иезекииля, они рисовали разные варианты нападения русских на Палестину[201].

    При активной поддержке СССР на 30-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (ноябрь 1975-го) была принята резолюция, которая квалифицировала сионизм как форму расизма и расовой дискриминации, что еще более усилило антирусские настроения со стороны Израиля и США.

    Соединенные Штаты всеми возможными способами стремились не допустить СССР справедливо, с учетом интересов всех сторон решить проблему отношений арабского мира и Израиля. В 1977 году СССР и США подписали совместное заявление о необходимости урегулирования арабо-израильского конфликта, где определенная роль отводилась и советской стороне. Однако «под давлением Израиля администрация Картера предательски нарушила это соглашение». Оказалось, что одновременно с переговорами с Москвой Вашингтон за ее спиной договаривался с Каиром и Тель-Авивом, преследуя американо-израильские интересы. Закулисные переговоры завершились в сентябре 1978 года подписанием в Кэмп-Дэвиде соглашения о мире на Ближнем Востоке между Д. Картером, М. Бегином и А. Садатом. Однако из-за того, что от участия в переговорах были отстранены другие заинтересованные стороны, договор оказался фикцией. Мир на Ближнем Востоке установлен не был. Однако США и Израиль добились главного — значительного уменьшения влияния СССР в этом регионе, чего не могла изменить даже гибель А. Садата, расстрелянного возмущенным арабским патриотом после предательства Садата, разрушившего многолетние союзнические отношения Египта с СССР; главными арабскими государствами, на которые ориентировался Советский Союз, стали Ирак, Сирия и Йемен.

    Наиболее трагической страницей внешней политики СССР в последние годы правления Брежнева стало введение советских войск в Афганистан. Осознавая задним числом ошибочность этого шага, можно вместе с тем понять, что он был в значительной степени спровоцирован агрессивными действиями США и НАТО как в Европе, так и на южных границах нашей Родины.

    Как я уже писал выше, попытки нашей страны дать ход подписанному в июне 1979 года Договору по ОСВ-2 оказались безуспешными. Антирусское лобби в США провалило его ратификацию Конгрессом. В то же время американская администрация усилила курс на демонстрацию своей военной мощи. Осенью 1979 года она вводит свои военные корабли в Персидский залив. Идет подготовка к вторжению США в Иран, занявший бескомпромиссные антиамериканские позиции. Эти события вели к изменению военно-стратегического положения в этом регионе, ущемляя национальные интересы СССР.

    В декабре 1979 года Совет НАТО принимает решение о размещении в Европе американских ракет средней дальности, наделенных на русские города.

    Американская разведка ведет усиленную обработку окружения руководителя Афганистана Амина[202], стремясь проникнуть в эту страну, чтобы компенсировать потерю своего влияния в Иране. Однако, насколько успешны были интриги ЦРУ в этом направлении, до сих пор не вполне ясно. Во всяком случае, советскому руководству поступала во многом преувеличенная информация о степени влияния американцев на Амина, по сведениям КГБ, он считался американским агентом. Хотя совершенно явно традиционная дружественная позиция афганских руководителей к СССР с приходом к власти Амина приобретала все более двусмысленный характер. Возникли серьезные опасения, что в Кабуле может укрепиться проамериканский, антирусский режим, угрожающий национальной безопасности России. В этих условиях в декабре 1979 года на Политбюро, которое в тот день заседало не полным составом, было принято решение о введении советских войск в Афганистан[203].

    Как отмечал впоследствии в частной беседе министр иностранных дел А. А. Громыко, «решение о военной помощи Советского Союза Афганистану принималось... под влиянием как объективных, и они были основными, так и субъективных обстоятельств. Объективными были следующие. Стремление правительства США дестабилизировать обстановку на южном фланге советской границы и создать угрозу нашей безопасности. После потери шахского Ирана и вывода оттуда оружия, нацеленного на СССР, стали реальными намерения замены Ирана Пакистаном и, если бы это стало возможным, Афганистаном. Что касается Пакистана, то так и произошло. Он стал военно-политическим союзником США и стремился свергнуть законное правительство Афганистана»[204].

    Вступление 40-й советской армии в Афганистан вызвало на Западе панику. Американские деятели стали заявлять, что русские начали прорыв к Индийскому океану для контроля над теплыми морями. Западные пропагандисты утверждали, что русские вошли в Афганистан не для оказания помощи партии своих сторонников, а для дальнейшего броска к югу, например, к Ормузскому проливу, ведущему в Персидский залив, к ближневосточной нефти. Но еще больше всполошились сионистские организации во всем мире, усмотрев в Афганистане русскую угрозу Израилю и всему иудейскому миру.

    К осознанию ошибки совершенного в Афганистане советское правительство пришло уже в 1981 году, начав поиск политического решения. С приходом к власти Андропова процесс этот приобрел активный характер, ибо безуспешная афганская война наносила нашей стране ощутимый моральный и материальный ущерб. Как отмечал сам Андропов, сложившаяся ситуация наносила серьезный ущерб отношениям Советского Союза, во-первых, с Западом; во-вторых, с социалистическими странами; в-третьих, с исламским миром; в-четвертых, с другими странами «третьего мира»; наконец, в-пятых, она весьма болезненна для внутреннего положения СССР, для его экономики и общества[205]. Запад, и прежде всего США, со злорадством смотрели на положение, в котором оказался СССР, считая его выгодным для себя, так как оно подрывало международные позиции нашей страны (в первую очередь в «третьем мире»).

    На переговорах с Б. Кармалем Андропов заявил, что афганское правительство должно стремиться к расширению своей социальной базы политическими методами и не рассчитывать на долговременное пребывание в Афганистане Советской армии.

    ГЛАВА 18

    Новые формы «холодной войны» против России. — Разжигание антирусских настроений в Восточной Европе. — Заговор космополитических сил и западных спецслужб в Чехословакии. — США разыгрывают «китайскую карту». — «Агрессивная война идей». — «Разрядка» (задушить врага в объятиях). — Эскалация «холодной войны» при Рейгане. — Новые программы подрывных действий. — Американские генералы готовят нападение на СССР. — Западная провокация с южнокорейским самолетом. — Усиление шпионажа и диверсионной работы против России. — Подготовка агентов влияния

    Разжигание антирусских настроений среди населения Восточной Европы (прежде всего в славянских странах) было одним из главных средств борьбы Запада в «холодной войне» против России. Особые подразделения западных спецслужб по специальным методикам из года в год распространяли антирусскую литературу, распускали по разным каналам (через радиостанции или через своих агентов) клеветнические слухи. Русский народ, оказывавший в ущерб себе странам Восточной Европы огромную материальную помощь, объявлялся клеветниками чуть ли не колонизатором и угнетателем. О русских солдатах и офицерах распускались слухи как о грабителях, насильниках и т. п.

    К середине 60-х годов в ряде восточноевропейских стран создается организованное антирусское подполье, управляемое и финансируемое западными спецслужбами (прежде всего ЦРУ и западногерманской разведкой), агентурой католической церкви и масонских лож. Наиболее мощное подполье возникло в Чехословакии, где оно активно инициировалось, кроме перечисленных выше сил, Центром чехословацкой эмиграции в Париже (члены которого в большинстве своем принадлежали к масонским ложам) и международной сионистской организацией «Джойнт». Подполье объединяло в себе большое количество космополитически настроенных деятелей культуры (вроде масона Гавела) и даже крупных коммунистических функционеров[206].

    В 1968 году, опираясь на это подполье, ЦРУ проводит активную операцию по созданию в Чехословакии вооруженной оппозиции, прихода к власти прозападных космополитических сил и отрыву этой славянской страны от союза с Россией. Проводя эту операцию, ЦРУ особенно не рассчитывало на успех. Главной целью ее, по-видимому, было отвлечь внимание мировой общественности от войны во Вьетнаме, в которой США терпели позорное поражение.

    В короткий срок в Чехословакии сколачивается целый ряд подрывных антирусских организаций (типа «Клуба-23», «Клуба беспартийных активистов» и др.), руководителями которых были члены масонских лож и сионистских организаций. С помощью западных спецслужб организуются десятки радиостанций и подпольных типографий, печатавших антирусские листовки клеветнического содержания. По тайным каналам западногерманской разведки в страну ввозится большое количество оружия и взрывчатых веществ. Под лозунгом «демократизации» начались вооруженные провокации, взрывы, распространение лживой и клеветнической информации. Провокаторы стремились поссорить чехословацкий народ с русским, разрушить славянское единство. В качестве советников от правительства США в Чехословакию прибыли кадровые сотрудники ЦРУ и Госдепа, в том числе известный антирусский «специалист» 3. Бжезинский, который еще в 1965 году предлагал Чехословакию в качестве первого объекта «западной либерализации».

    Действия советского правительства опрокинули все надежды на успех западных конспираторов. В течение суток войска пяти стран Варшавского договора организованно вошли в Чехословакию, заняли все стратегические пункты, полностью блокировали рубежи в направлении 3ападной Германии, которая была избрана плацдармом западной агрессии. Части чехословацкой армии не оказывали никакого сопротивления, руководители мятежа были изолированы, беспорядки быстро прекращены.

    В ответ на ввод советских войск западные спецслужбы организуют и вооружают из местного населения группы террористов, которые нападали на русских солдат, убивая их из-за угла в спину, устраивая взрывы автомобилей и казарм. Деятельность бандитов хорошо оплачивалась из различных «демократических фондов», возглавляемых американскими «специалистами» типа 3. Бжезинского. Подпольное радио обращалось к девушкам и молодым женщинам с призывом к компрометации русских военнослужащих «как насильников». В некоторых местах к солдатам, находившимся в одиночных нарядах, подъезжали автомашины, из которых выходили обнаженные женщины и обнимали их, а прятавшиеся рядом зарубежные корреспонденты фотографировали «акт насилия»[207].

    В одном из населенных пунктов русский солдат спас упавшую с моста в реку пятилетнюю чешскую девочку. Около полусотни жителей, в том числе и родители девочки, видели все это, восхищались поступком солдата и сердечно благодарили его. Однако подготовленные западными спецслужбами провокаторы превратили этот благородный поступок русского воина в «убийство». Они выпустили фотолистовку с изображением поселковой улицы и огромного венка цветов на булыжнике мостовой и надписью: «Здесь от руки советского солдата-оккупанта погибла пятилетняя девочка. Проклятье! Месть!»[208]

    3апад, потерпевший в Чехословакии сокрушительное поражение, обрушился на Россию с лживыми обвинениями в нарушении демократии и суверенитета. 3ападные средства массовой информации стали распространять сочиненные специалистами из ЦРУ сведения о так называемой «доктрине Брежнева», якобы разработанной советским руководством в отношении восточноевропейских стран, предполагающей «ограничение их суверенитета». Распространение этих лживых измышлений преследовало цель посеять вражду и недоверие между Россией и восточноевропейскими странами.

    Спровоцированное американским руководством ухудшение отношений России с Китаем стало одной из главных страниц «холодной войны». Искусно используя противоречия, возникающие между СССР и Китаем, ЦРУ и американская закулисная дипломатия сумели столкнуть и развести в разные стороны потенциальных стратегических союзников, получив в результате важные политические преимущества для США. Никсон и Киссинджер целенаправленно углубляли советско-китайские разногласия, «размахивая перед Китаем приманкой экономического, технического и даже военного сотрудничества и одновременно отказывая в сотрудничестве Советскому Союзу»[209].

    В 60—70-е годы ЦРУ проводит тайную операцию, чтобы запугать Китай угрозой ядерного удара со стороны СССР. В средствах массовой информации 3апада публикуются сфабрикованные американскими спецслужбами сведения о готовности СССР нанести упреждающий ядерный удар по Китаю. Конечно, главной задачей ЦРУ было стремление подтолкнуть Китай на сотрудничество с США, что и было в дальнейшем достигнуто путем тайных переговоров.

    В свою очередь, США запугивали советское руководство угрозой нападения Китая, предлагая Брежневу объединиться для совместного противостояния «китайской угрозе».

    Во время войны во Вьетнаме представители США вели неофициальный зондаж настроений советского руководства, пытаясь выяснить, как бы оно отнеслось к удару американской стратегической авиации по китайским объектам, связанным с производством ядерного оружия. Позднее Киссинджер писал в своих воспоминаниях, что Брежнев во время встречи с Никсоном в 1974 году якобы предлагал ему совместные действия против Китая.

    Киссинджер любил вспоминать, как удачно он в то время разыграл «китайскую карту» — проводя вероломную политику, — предлагая СССР помощь США против Китая и то же самое время Китаю против СССР. Самое главное, что это понимали и советские руководители. Один из советников, ответственных за провальную политику советского руководства в отношении с Китаем, Г. Арбатов писал, что США стремились «использовать остроту советско-китайских отношений, чтобы, нормализуя отношения с КНР, ослабить советские позиции для «торга» (т. е. для переговоров), прежде чем начинать с нами серьезный диалог»[210].

    Летом 1971 года Киссинджер провел переговоры в Пекине и достиг соглашения о проведении китайско-американской встречи в верхах в 1972 году. Это соглашение показало, что советская внешняя политика в отношении Китая потерпела крах. У советского руководства это вызвало чувство шока. Требовалось немедленно убрать с политической арены деятелей, которые завели внешнюю политику страны в тупик. Но вместо этого политическое руководство продолжало ту же опасную для национальных интересов России политику. Уже упомянутый мной Арбатов написал статью в «Правду», где пытался убедить общественность, что «ничего трагического не произошло», что «нет оснований опасаться угрозы антисоветского союза»[211], хотя именно это и произошло. Политическое руководство страны, консультируемое подобными «советниками», походило на страуса, скрывавшего свою голову в песке.

    Тайное сотрудничество Пекина и Вашингтона в 70—80-е годы активизировало «холодную войну» против России. Китай помогал США отслеживать запуски советских баллистических ракет. Разведки этих стран взаимодействовали в ходе тайных американских операций в Афганистане[212]. При поддержке США Китай усилил свои территориальные требования к СССР, заявляя, что претендует на 3 млн. кв. км Русской земли[213].

    Американское руководство негласно поддерживало территориальные претензии и со стороны других стран, и прежде всего Японии и ФРГ.

    Под протекторатом США находилась и реваншистская политика 3ападной Германии, продолжавшей оспаривать сложившиеся границы в Центральной и Восточной Европе, и прежде всего линию Одер — Нейсе и существование Калининградской области. «Общий министерский вестник» ФРГ[214] подтверждает, что Силезия, Поморье и Восточная Пруссия находятся в данный момент под польским и советским управлением, но по-прежнему являются составной частью Германии. Официальные власти и американские спецслужбы негласно поддерживают и финансируют оголтелую антирусскую и антиславянскую пропаганду различных «союзов», «землячеств», «ассоциации изгнанных с Востока».

    3ападные спецслужбы и средства массовой информации вели постоянную пропаганду по дискредитации России, вокруг имени и образа которой формировалось неблагоприятное общественное мнение. Делалось все, чтобы ошельмовать Русский народ и его историю, представить нашу жизнь как сплошное черное пятно преступлений и ошибок. На деньги ЦРУ выходит множество антирусских книг, лишенных какого-либо объективного подхода и ставивших только одну цель — очернить Россию. В оплачиваемых ЦРУ «трудах» Пайпса, X. Смита, Кайзера и подобных им официальных американских русофобов Русский народ представлен пьяным, бессмысленным рабом, управляемым глупыми и жестокими правителями. Как заявлял президент США масон Р. Никсон, гораздо выгоднее вложить доллар в пропаганду, чем 10 долл. в создание новых видов вооружения[215].

    В документах ЦРУ отмечалось: «Нужна более агрессивная война идей, которая могла бы широко поставить антисоветскую пропаганду. Решающим фактором в нашем наступлении является усиленный поиск союзников в лагере социализма, «сил разложения», способных вызвать серьезные осложнения в политической и экономической жизни СССР»[216].

    Под предлогом борьбы с коммунизмом 3апад вел борьбу с Россией и Русским народом. В 1968 году в рамках Конгресса Соединенных Штатов вырабатывается документ, определяющий задачи идеологической борьбы против России, определяя ее формы и методы, ставшие руководством к действию в ближайшие десятилетия. В документе, в частности, говорилось, что для эффективного отражения коммунистического вызова одних только военных усилий недостаточно. 3апад должен разработать такие мероприятия, размах и воздействие которых позволили бы благополучно вести борьбу против огромного «вражеского» аппарата. В этих целях предлагалось создать:

    1.  Институт по борьбе с коммунистической пропагандой в рамках НАТО. Перед этим институтом ставились задачи:

    а)  собирать и исследовать все факты, связанные с открытой или замаскированной советской пропагандой, направленной против Запада, а также анализировать ее методы, воздействие и механизм;

    б)  информировать об объеме коммунистической активности правительства стран — участниц НАТО;

    в)  при помощи сообщений и лекций просвещать общественность;

    г) разрабатывать темы и методы для действенной контрпропаганды и контрпроникновения, распространения их среди правительств;

    д) проводить семинары для руководящих государственных и политических деятелей, а также журналистов о методах коммунистической пропаганды;

    е)  вести подготовительную работу с целью включения дополнительного положения в конституции стран — участниц НАТО об ограничении коммунистического проникновения и пропагандистской деятельности;

    ж)  на специальных курсах знакомить журналистов, учителей, врачей, инженеров стран Азии и Африки с основами «демократического правления» и коммунистической тактикой политической борьбы.

    2.  Всемирную федерацию свободы, которая должна работать не в рамках правительства, а как якобы независимая частная корпорация, непосредственно воздействующая на общественное мнение. Основной задачей всемирной федерации свободы должна быть активная контрпропаганда. Опираясь на современные средства массовой информации — печать, радио, телевидение, издательства, — Всемирная федерация могла бы взять на себя следующие задачи уже существующих организаций с их согласия и при сотрудничестве:

    а)  убедительно опровергать неправильные выводы, оправдывающие внешнюю политику Кремля;

    б)  демаскировать в глазах свободного мира все хитрости, маневры и тактику заговоров Москвы;

    в)  распространять среди общественности материалы о действительной сущности господства коммунистической системы;

    г)  организовывать митинги и демонстрации с целью мобилизации общественного мнения против открытых или замаскированных действий Москвы;

    д)  поддерживать создание «святого союза» всех «свободных» наций и всех «свободно» выбираемых политических партий, несмотря на их национальность и мировоззрение, с целью всеобщей борьбы против коммунистической угрозы.

    Институт по борьбе с коммунистической пропагандой и всемирная федерация свободы должны были открыть во всех странах сеть школ различных направлений, в которых «мужчинам и женщинам всех национальностей разъяснялись бы методы политической войны» СССР и способы защиты «свободы».

    Одновременно с этим предлагалось в широких размерах организовать моральную и финансовую помощь открытому или замаскированному сопротивлению «тотальному коммунизму» со стороны «порабощенных наций».

    Эти подрывные центры должны были соблюдать необходимую конспирацию, использовать все новейшие технические средства, чтобы доставлять сообщения и информацию за «железный занавес» (переправлять при помощи баллонов и парашютов брошюры, миниатюрные радиопередатчики и радиоприемники со свободным от помех приемом для прослушивания зарубежных радиопередач, миниатюрные грампластинки и магнитофонные ленты и т. д.). Кроме того, эти учреждения должны были готовить материалы для советских граждан, выезжающих за границу, а также формировать «бригады для проведения собеседований» с этими гражданами.

    Принималось решение о создании института миссионеров-распространителей «демократических» идей «свободного мира», которые были бы ознакомлены с самыми необходимыми сведениями о современных достижениях в различных областях, с местными языками и диалектами, а также с методами и тактикой политической борьбы. Каждая «миссия» идеологической диверсии обеспечивалась мастерской, радиоаппаратурой, патефоном, любительским киноаппаратом и миниатюрной типографией[217].

    Советская система контрпропаганды была слаба и малоэффективна. Серьезная политическая работа подменялась «радиоглушилкой» и забивкой «вражеских голосов». Как справедливо отмечал генерал КГБ Н. С. Леонов: «...в последние годы наша партия идеологической борьбой всерьез не занималась, хотя разговоров об этом велось много, даже слишком много. Мы занимались лишь мелким декларативным обличением врага, вместо того чтобы противопоставить ему свои успехи и достижения — а они у нас, несомненно, были»[218].

    Отсутствие настоящей контрпропагандистской работы объяснялось в значительной степени тем, что в руководстве ее стояли люди, по сути дела, враждебные России, далекие от ее интересов, двуличные, космополитически и прозападно настроенные и даже связанные с западными спецслужбами, вроде зам. зав. отделом пропаганды ЦК А. Н. Яковлева, начальника политуправления Советской армии Волкогонова или зав. отделом журнала «Коммунист» Е. Т. Гайдара.

    Подобные руководители намеренно подрывали эффективность советской системы контрпропаганды. Вот пример: американская пропаганда разворачивает кампанию по поводу нарушений прав человека в СССР. И словно по команде наши средства массовой информации начинают на все лады твердить, что права человека нарушаются не в Советском Союзе, а в США, при этом приводимые западными средствами информации факты нарушения у нас прав человека никак не опровергаются и попросту замалчиваются[219].

    Конечно, такой ответ был неубедителен и только вызывал недоверие населения к официальной советской пропаганде. И тем самым усиливал позиции Запада в «холодной войне» против России.

    В «холодной войне» против России Запад пытается использовать все возможные методы. В частности, США пытаются превратить международные организации, и прежде всего ООН, в орудие осуществления своих антирусских планов. Аппарат ООН был переполнен сотрудниками ЦРУ, которые стремились придать ему антирусское направление. Как признавался Генеральный секретарь ООН У Тан: «В Секретариате ООН работает армия граждан США, многие из которых сотрудники спецслужб. Они постоянно заявляют, что я к США несправедлив... Они хотят добиться, чтобы я вел себя необъективно в отношении СССР...»[220]

    В декабре 1974 года американский конгресс принимает так называемую «поправку Джексона — Вэника», фактически запретившую нормальную торговлю между Россией и США. В результате уже в первый год товарооборот СССР и США сократился почти в два раза[221].

    Гонка вооружения, которую Запад навязал России, сильно измотала нашу страну, но не подорвала ее военно-экономической мощи. Надежды мировой закулисы достичь решающего военного превосходства над СССР провалились. Более того, к середине 70-х годов СССР добился паритета с НАТО по ядерному оружию и даже некоторого превосходства в обычных видах вооружения. Однако соотношение по ядерным боезарядам на стратегических носителях составляло 3:1 в пользу США[222]. Тем не менее ядерного оружия, которым располагал СССР, было достаточно, чтобы полностью уничтожить США и страны Западной Европы.

    В этих условиях Западу не оставалось ничего другого, как искать других путей противоборства с Россией. Поддержанная Западом политика так называемой «разрядки» изначально планировалась им с позиций теории конвергенции, которая среди американских советологов объяснялась как возможность «задушить противника в объятиях».

    «Разрядка» не только не умерила «холодную войну» Запада против России, но стала ее новым, еще более жестким этапом. Под видом улучшения отношений между Западом и Востоком мировая закулиса усилила свою тайную работу против СССР, ярким примером чего стала ее политика стравливания России и Китая.

    При президенте Картере США грубо нарушают элементарные международные нормы, объявив множество отдаленных от Америки регионов мира, в том числе примыкающие к России, «сферой жизненных интересов США». Картер проводит оголтелую политику вмешательства в дела независимых государств. Для обеспечения «жизненных интересов Америки» создаются жандармские «силы быстрого развертывания», имевшие целью военное давление на народы Азии, Африки и Латинской Америки[223]. По инициативе Картера ЦРУ развязывает шумную антирусскую кампанию в защиту «прав человека» в СССР, используя при этом личность диссидента Сахарова. Сам президент принимает в Белом доме еврейского диссидента, состоявшего на службе ЦРУ, В. Буковского.

    Американский конгресс отказывается ратифицировать подписанный в июне 1979 года Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2). 12 декабря 1979 года Совет НАТО принимает решение о размещении в Европе американских ракет средней дальности, нацеленных на СССР. Осенью 1979 года корабли США входят в Персидский залив, подготавливаясь к вторжению в Иран, а возможно, и в Афганистан.

    Приход к власти очередного масона Р. Рейгана поднял со дна американского общества самые агрессивные антирусские силы, пытавшиеся перевести «холодную» войну в «горячую». Хитрый и жестокий демагог Р. Рейган присвоил себе непозволительную для государственного деятеля такого ранга терминологию по отношению к России — которую он назвал «империей зла», а ее руководство — «средоточием зла в современном мире», утверждая, что «Советский Союз использовал разрядку только в своих целях». Отвергнув «разрядку», новый президент США заявил, что не продолжит переговоров по сокращению вооружений, пока еще больше не укрепит ядерные силы США. При Рейгане оборонный бюджет Америки вырос на десять процентов и вдвое превысил цифры, приводимые Рейганом в своей предвыборной кампании. Ускоряется разработка новых видов вооружений. Миллиарды долларов выделяются на проведение антирусской кампании, поддержку подрывных элементов и агентов влияния внутри России.

    Соединенные Штаты, внешняя политика которых традиционно строилась на началах авантюризма, насилия и государственного терроризма, в лице своего госдепартамента пытаются давать «уроки хорошего тона» СССР. Первый госсекретарь Рейгана, тоже масон, А. Хейг заявлял: «Наш сигнал Советам заключается в простом предупреждении, что время их необузданного авантюризма в «третьем мире» закончилось, что терпение Америки смотреть на козни ставленников Москвы на Кубе и в Ливии иссякло». Подобные наглые заявления, естественно, не могли способствовать нормальному развитию советско-американских отношений. По сути дела, американская администрация провоцировала конфликт, который мог приобрести и военные формы.

    Советское правительство расценивало новую американскую внешнюю политику как подготовку к войне. На закрытом совещании работников советских спецслужб в мае 1981 года Ю. Андропов сообщил, что американская администрация активно готовится к ядерной войне, создается возможность нанесения Соединенными Штатами первого ракетно-ядерного удара по СССР. Советская разведка ориентируется на сбор военно-стратегических сведений о ядерной угрозе, исходящей от США и НАТО, которые явно наращивали концентрацию вооружения в Западной Европе, прежде всего путем размещения здесь крылатых ракет и «першингов».

    Ядерная угроза, исходившая от США, приобрела особое значение с принятием правительством Рейгана программы стратегической оборонной инициативы (СОИ). Программа эта, основанная на высоких (прежде всего лазерных) технологиях, была направлена на уничтожение оборонительного комплекса СССР, в результате чего США могли осуществить агрессию, не опасаясь ядерного возмездия со стороны Советского Союза.

    В начале 80-х годов бывший начальник штабов США масон М. Тайлор, выступая вместе с рядом высокопоставленных отставных американских военных за нанесение по Советскому Союзу столь сильного первого удара, чтобы парализовать работу его государственного аппарата, экономику и способность вести длительную войну, заявил: «Я считаю, что наши вооруженные силы могут нанести такой удар в настоящее время и они должны сохранить такую способность в будущем». «Стратегические силы, обладающие единственной способностью причинения массового разрушения, должны иметь единственную задачу предотвращения Советского Союза от применения его вооруженных сил в любой форме... Они должны быть способны спастись от массивного первого удара и быть в состоянии уничтожить достаточно целей врага, чтобы уничтожить Советский Союз, его правительство, общество и экономику...» Генерал Тайлор, ставя перед американскими вооруженными силами задачу уничтожения Советского Союза, предписывал: «По возможности эти цели должны находиться в областях, населенных преимущественно русскими по происхождению людьми, чтобы не причинить вреда нерусским республикам». Генерал считал, что задачу окончательного уничтожения остатков Русского народа, переживших американский ядерный удар, охотно возьмут на себя соседи России и нерусская часть населения СССР. Он пишет: «То, что останется (от Русского народа. — О.П.), достанется на расправу враждебным соседям, мстительным сателлитам и нерусским элементам населения страны. На наличие такого этнического фактора обратил мое внимание профессор Л. Гуртнер своей статьей «Стратегическая уязвимость многонационального государства: устрашение Советского Союза» в журнале «Political Science Quartery»[224].

    В начале 1982 года Рейган вместе со своими советниками разрабатывает стратегию, основанную на атаке на главные самые слабые места политической и экономической системы России. «Для этих целей, — вспоминал президентский советник К. Уайнбергер, — была принята широкая стратегия, включающая также и экономическую войну. Эта была супертайная операция, проводимая в содействии с союзниками, а также с использованием других средств»[225].

    Руководителем подрывных операций против России назначается директор ЦРУ У. Кейси, получивший в этой области широчайшие полномочия. Вокруг него сколачивается команда профессиональных русофобов, среди которых особенно колоритную роль играли два польских еврея — Р. Пайпс и З. Бжезинский, непременные участники всех подрывных антирусских акций.

    С помощью этих специалистов подготавливаются несколько совершенно секретных директив, ориентирующих всю государственную машину США на тайную подрывную деятельность против России.

    Директива «NSDD-32», подписанная Рейганом в марте 1982 года, рекомендовала «нейтрализацию» советского влияния в Восточной Европе и применение тайных мер и прочих методов поддержки антисоветских организаций в этом регионе. Документ фактически отменял ялтинские соглашения.

    Директива «NSDD-66», подписанная в ноябре 1982-го, устанавливала цель политики США — подрыв советской экономики методом атаки на ее «стратегическую триаду», т. е. на базовые средства, считавшиеся основой народного хозяйства России.

    Директива «NSDD-75», январь 1983-го, ориентировала США не столько на сосуществование с советской системой, сколько на ее фундаментальные изменения[226].

    Разработанная по указанию Рейгана в 1982—1983 годах стратегия «холодной войны» против России включала следующие основные направления:

    — тайную финансовую, разведывательную и политическую помощь движению «Солидарность» в Польше, что гарантировало сохранение оппозиции в странах Варшавского договора;

    — значительную военную и финансовую помощь движению сопротивления в Афганистане, а также поставки для моджахедов, дающие им возможность распространения войны на территорию Советского Союза;

    — кампании по резкому уменьшению поступления твердой валюты в Советский Союз в результате снижения цен на нефть в сотрудничестве с Саудовской Аравией, а также ограничение экспорта советского газа на Запад;

    — всестороннюю и детально разработанную психологическую войну, направленную на то, чтобы посеять страх и неуверенность среди советского руководства;

    — комплексные акции мирового масштаба с применением тайной дипломатии, с целью максимального ограничения доступа Советского Союза к западным технологиям;

    — широко организованную техническую дезинформацию с целью разрушения советской экономики;

    — рост вооружений и поддержание их на высоком техническом уровне, что должно было подорвать советскую экономику и обострить кризис ресурсов.

    К осуществлению программы «холодной войны» против России привлекаются все влиятельные силы мировой закулисы, масонских лож, западных разведок и католической церкви.

    Руководитель программы Кейси лично встретился с начальником израильской разведки «Моссад» и договорился о совместной деятельности против России. «Моссад» создала активную шпионскую сеть в Центральной Европе. Опираясь на эмигрантов из Польши, России и Венгрии, «Моссад» организовала каналы, ведущие от Албании к Польше и дальше, в глубь СССР. Эту сеть составляли преимущественно еврейские диссиденты, католические священники и раввины[227].

    В Ватикане состоялись аналогичные переговоры Кейси с представителями папы римского, подкрепленные впоследствии личной встречей Рейгана с Иоанном Павлом II. В результате между ЦРУ и верхушкой католической церкви произошел тайный сговор и значительная часть католических священников стала секретной агентурой американской разведки, поставляя ей информацию из Польши и СССР. Осуществлялось это явочным порядком без подписания каких-либо письменных договоров[228]. Через организации католической церкви ЦРУ стало поставлять в Польшу множительную и другую технику для подрывной антирусской работы, деньги на содержание функционеров «Солидарности», многие из которых одновременно были агентами ЦРУ.

    С помощью различных манипуляций Рейгану удалось оказать давление на Саудовскую Аравию, чтобы убедить ее снизить цены на нефть, тем самым сократив валютные поступления России. Разменной монетой в переговорах с Эр-Риядом стали льготные поставки в Саудовскую Аравию американского оружия. «Мы стремились к понижению цен на нефть, — признавался военный министр США Уайнбергер, — по этой причине мы продавали им оружие»[229]. В результате этой тайной операции Рейгана Россия потеряла десятки миллиардов долларов прибыли от экспорта нефти.

    По инициативе Рейгана осуществляются бесплатные поставки оружия моджахедам Афганистана, а также подготовка их формирований на территории Пакистана. Для борьбы против России «мы должны пустить им (русским. — О.П.) кровь», — заявлял директор ЦРУ Кейси на одном из заседаний[230]. Поставки шли из Египта через Пакистан с помощью Саудовской Аравии. Часть оружия доставлялась из Китая.

    И наконец, Рейган и другие официальные американские русофобы разрабатывают план финансирования и поддержки антикоммунистических (а фактически антирусских) восстаний во всем мире. «Советы вторгаются к нашим союзникам везде, — заявлял У. Кейси. — Почти на каждом континенте они создали основы своей власти. У нас есть возможность положить этому конец. В странах «третьего мира» такая разруха, как при антиколониальном движении 50—60-х годов, а потом при коммунистических режимах 60—70-х. Только сейчас там начались антикоммунистические восстания. Мы должны поддержать эти движения финансово и политически. Если нам удастся заставить Советы вкладывать все больше средств для сохранения своего влияния, то это в конце концов развалит их систему. Нам нужно еще несколько Афганистанов»[231].

    Весной и летом 1983 года усиливаются провокационные акции военных и разведывательных служб США против России. Особенная активность проявляется в районе Дальнего Востока, где специальным решением президента Рейгана американским военным кораблям разрешается плавать и проводить учения вблизи границ России. В район Камчатки и Курильских островов направляются три авианосных соединения ВМС США — 40 боевых кораблей с приданными им бомбардировщиками «Б-52», разведывательно-командным самолетом типа «авакс», истребителями «Ф-15». В районе обычного патрулирования советских подводных лодок появились американские подводные лодки и самолеты противолодочной авиации. Осуществляется целый ряд и других явно провокационных нарушений границы. Так, в апреле 1983 года боевые самолеты с американских авианосцев «Мидуэй» и «Энтерпрайз» 6 раз нарушали советскую границу на Южных Курилах, демонстративно пролетая над военными объектами. Американские самолеты-шпионы «РС-135», оснащенные специальной аппаратурой, постоянно как бы случайно зависали над нашими военными объектами[232].

    В конце августа—сентябре 1983 года западные спецслужбы осуществили против СССР тщательно подготовленную провокацию, заказчиком которой, по всей видимости, стал сам президент Рейган. Эта провокация проводилась в связи с намечавшимся на конец 1983 года размещением американских ракет средней дальности в Европе. Американской администрации и ее натовским союзникам требовался отвлекающий маневр для осуществления своей агрессивной акции в Европе.

    В данном случае американские спецслужбы пошли на самую чудовищную провокацию, приведшую к гибели сотен ни в чем не повинных людей. Суть ее состояла в том, что гражданский пассажирский самолет южнокорейской авиакомпании использовался американскими разведывательными службами в качестве специальной мишени для выявления параметров системы ПВО на Дальнем Востоке, чтобы определить ее характеристики с помощью других разведывательных средств, включая спутники. Для этого вылет южнокорейского самолета был специально задержан и осуществлен так, чтобы синхронизировать его полет с витками американского спутника-шпиона «Феррет-Д», снабженного специальной аппаратурой слежения за системами ПВО. Специальное расследование позднее установило, что южнокорейский самолет далеко отклонился от международной трассы и вошел в воздушное пространство СССР не по ошибке, а повинуясь сознательным действиям его экипажа. Находясь на территории СССР несколько часов и не отвечая на радиозапросы (хотя, как показали черные ящики, пилоты знали, где они находились), он в конце концов был сбит как военный самолет-разведчик. Международные эксперты признали действия советских военных властей правильными. Настоящими виновниками гибели самолета стали не советские ракеты, а те, кто намеренно поставил его под удар, т. е. американские спецслужбы (даже еще в 1993 году отказывавшиеся предоставить пленки радиоперехватов того дня).

    Американская администрация самым бессовестным образом представила эту трагедию как «намеренное злодейство Кремля» и раздула из нее клеветническую кампанию против России. Недобросовестный характер этой кампании подтверждался тем, что в Москве было достоверно известно о наличии у американского правительства доказательств обратного[233].

    Пропагандистская шумиха, затеянная западными спецслужбами и средствами массовой информации по поводу корейского самолета, позволила Рейгану получить ряд политических преимуществ: во-первых, при утверждении конгрессом новой военной программы США, представлявшей собой высшее выражение мирового милитаризма; во-вторых, дало западным правительствам повод заморозить переговоры о сокращении ядерного вооружения в Европе; в-третьих, развернуть беспрецедентную антирусскую кампанию, в том числе отказ от многих товаров из России. На деньги американского правительства «патриоты» США под камерами десятков тележурналистов выбрасывали в море ящик с русской водкой.

    Один из самых подлых и вероломных президентов в истории США, Рейган, окружил Россию сетью шпионажа и подпольных диверсионных организаций. Только на технический шпионаж против СССР американское правительство выделяло ежегодно около 20 млрд. долл. Над территорией России было запущено около 40 спутников-шпионов, 6 из которых предназначались для перехвата с радиорелейных линий связи СССР. Вдоль границ нашей страны расположилось около 2000 американских постов слежения, 150 разведывательных самолето-вылетов совершалось ежемесячно вдоль западных границ СССР и 70 восточных технических разведок США производилось в глубине территории СССР[234].

    Советские спецслужбы неоднократно арестовывали иностранных агентов, прошедших обучение в спеццентрах морских разведывательно-диверсионных формирований, осуществлявших подрывную деятельность против СССР. Разоблаченные агенты показывали, что в сопредельных с Советским Союзом странах (прежде всего в ФРГ) создавались законспирированные базы (опорные пункты) для заброски в СССР диверсантов, отрабатывались маршруты движения сверхмалых подводных лодок с этих баз к советскому побережью. В Русской Прибалтике, например, основными объектами разведки являлись Клайпеда, Лиепая, Вентспилс, Рижский залив и некоторые острова Балтийского моря[235].

    Особым направлением подрывной деятельности против России американских спецслужб стала подготовка «внутренних профессиональных врагов» нашей Родины — так называемых агентов влияния. В терминах разведывательных служб «агент влияния» — гражданин одного государства, который действует в интересах другого государства, используя для этого свое высокое служебное положение в верхних эшелонах власти — руководстве страны, политической партии, парламенте, средствах массовой информации, а также науке, искусстве и культуре. В моей книге я коснусь только той части этих лиц, которые работали в пользу США и были подготовлены ЦРУ.

    Специалисты, занимавшиеся этой проблемой, отмечают ряд характерных признаков, присущих агентам влияния, работавшим в пользу США[236].

    Это, во-первых, способность влиять на общественное сознание, на все общество в целом или отдельные официальные и региональные группы (что, собственно, присуще всем агентам влияния).

    Во-вторых, непременное включение в определенную сеть. Агент влияния — всегда только винтик в сложнейшей машине «делания политики», которая управляется по программам, созданным ЦРУ еще в 60—70-е годы.

    В-третьих, объективное способствование достижению целей, поставленных «хозяином», в данном случае ЦРУ как органом мировой закулисы. На определенном этапе эти цели даже могут выдаваться за соответствующие интересы нашей страны, но они на самом деле являются только промежуточным пунктом на пути к достижению целей «хозяина».

    В-четвертых, обязательное обучение, которое ведется групповым или индивидуальным методами. Формы обучения многогранны и многообразны: от обыкновенных лекций до интимных бесед в непринужденной обстановке. На этот счет существуют специальные инструкции.

    В-пятых, принадлежность к числу функционеров «заднего плана». Чем сильнее агент, тем глубже он запрятан. Это «теневики» от политики, «серые кардиналы». Они не правят, а направляют, подсказывают нужное для «хозяина» и вредное для страны решение того или иного вопроса.

    В-шестых, приверженность, чаще всего шкурная, некоторым «общечеловеческим ценностям» и достижениям мировой цивилизации, за которой, как правило, скрывается в лучшем случае отсутствие русского национального сознания (национальное невежество), а в худшем — обыкновенная русофобия и ненависть к историческим ценностям России.

    Первые пять характеристик могут быть у агентов влияния самыми разнообразными, но последняя удивительно одинакова как для агентов влияния, воспитанных ЦРУ в 60-х годах, так и для прорабов перестройки 80-х годов.

    Характерным примером агента влияния служит личность А. Н. Яковлева. Его поведение после вербовки в конце 50-х годов[237] по многим признакам соответствовало требованиям, которые предъявлял агентам влияния А. Даллес. Это, в частности, проявилось в статье Яковлева в «Литературной газете», где он резко высказывался против еще робких ростков русского национального возрождения, допуская грубые антирусские выпады. По сути дела, Яковлев призывал к административной расправе с его носителями, и она незамедлительно наступила.

    В начале 70-х годов Яковлев получает назначение послом в Канаду, где активно поддерживает связи с широким кругом лиц, среди которых особо доверительные отношения сложились у него с премьер-министром, видным масоном П. Трюдо. По-видимому, именно в тот период происходит «братание» этого деятеля с мировой масонской закулисой.

    В 60—70-е годы в окружении высших руководителей ЦК КПСС возникает группа агентов влияния, в которую, в частности, входили Ф. М. Бурлацкий (до 1964-го), Г. Х. Шахназаров, Г. И. Герасимов, Г. А. Арбатов, А. Е. Бовин. Маскируя свою антигосударственную деятельность привычной марксистской фразеологией, эти партийные советники постепенно подталкивали политическое руководство страны к принятию решений, ставших первыми шагами на пути к разрушению СССР.

    С конца 60-х годов важным элементом агентуры влияния США стали А. Д. Сахаров и Е. Г. Боннэр. Их безудержное восхваление западной политической системы и тенденциозная критика советского режима с помощью пропаганды, финансируемой ЦРУ, сыграли большую роль в «холодной войне» Запада против России. Бывший ученый-физик, порвавший с наукой, и его жена, дочь оголтелых еврейских коммунистов, заняли ведущее место среди других еврейско-советских общественных деятелей и диссидентов антирусского толка, став своего рода символом противостояния историческим ценностям России, знаменем борьбы за ее расчленение и унижение.

    Обострение активности «агентов влияния» в нашей стране связано с проектами мировой закулисы, проводимыми в рамках масонских координирующих центров — Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии. Еще в конце 50-х—60-х годах в секретных материалах этих центров высказываются опасения по характеру процессов, протекающих в СССР. Подчеркивалась опасность возрождения России на национально-патриотических началах, еще большего усиления влияния нашей страны в мировом сообществе, резко возросшего в результате Второй мировой войны. Чувство страха у мировой закулисы вызывала даже теоретическая возможность консолидации России, возрождающейся на национальных началах, со странами «третьего мира», ибо только такая консолидация могла остановить хищническое использование Западом природных ресурсов, принадлежащих всему человечеству.

    Масонская футурологическая организация Римский клуб разрабатывает доклад «Пределы роста» (1972), получивший широкую известность во всем мире. Данные этого доклада показывали, что с катастрофической быстротой происходит сокращение ресурсов и что западные страны стоят перед угрозой сокращения уровня своего потребления.

    На секретных совещаниях руководителями мировой закулисы вновь реанимируется старый масонский тезис об установлении нового мирового порядка, при котором вся мировая власть будет сконцентрирована в их руках, а использование ресурсов контролироваться специальными программами в интересах узкой кучки западных стран. Препятствием на пути установления такого паразитического порядка стал СССР, к тому же обладавший значительной частью мировых ресурсов.

    В 70—80-е годы американская программа подготовки агентов влияния в СССР приобретает законченный и целеустремленный характер. Нельзя сказать, что эта программа не была известна советскому руководству. Факты говорят, что была. Но на нее намеренно закрывали глаза те люди, которых мы сегодня с полной ответственностью можем назвать агентами влияния, часть из них, по-видимому, входила в ближайшее окружение главы КГБ Ю. В. Андропова.

    ГЛАВА 19

    «Жизнь» малого народа. — Поколение «чуваков». — «Новый мир» и «Литературная газета». — Продолжатели идеологии чекистов. — Диссиденты против Русского народа. — Сахаровская кампания и ЦРУ. — Русофобия литераторов малого народа. — «Деревянные сердца». — Скандал с бездарным альманахом «Метрополь»

    Стремление вытеснить, переродить, подменить великую русскую культуру было всегда самым характерным желанием малого народа, представлявшего в тот период в своем ядре обломки кланов еврейских большевиков и их родственников, деток и отпрысков денационализированного чиновничьего государственного и партийного аппарата и других солидарных с ними лиц, говоривших о России — «эта страна» и мечтавших о «сладкой жизни» где-нибудь за океаном, в США. Двуличие, эгоизм, безнравственность, прислуживание перед власть имущими и самое главное — ненависть и подленькое презрение к русскому народу отличало эту социальную группу от всех прочих слоев общества того времени. Молодая поросль малого народа в 60-х годах называла себя «чуваками», что на их птичьем языке означало — «человек, уважающий высокую американскую культуру». Было ли слово «чувак» введено в оборот этой, по сути дела, «дикарской среды» зарубежными спецслужбами или каким-нибудь отпрыском советской чиновничьей верхушки, оно схватывало самое главное в их жизни — преклонение перед Западом и презрение к России. Все остальные люди, жившие в СССР, на языке чуваков именовались либо «совками» (русские люди, не разделявшие восторг чуваков западным образом жизни), либо «чурками» (представители национальных меньшинств).

    Лишенные корней и высоких патриотических чувств, искавших случай в жизни уехать на Запад, «чуваки» в массе своей несли в себе пошлость, дурной вкус, склонность к сальным шуточкам и просто «порнографию духа». Впрочем, нахватавшись названий и имен из сферы западной масскультуры, люди эти сами себя считали весьма «просвещенными». Однако, как справедливо отмечал М. П. Лобанов, у этого «просвещенного мещанства» все было мини — «мини-язык, мини-мысль, мини-чувства» и «Родина для них мини»[238]. Малый народ «творил» свою мини-культуру, мини-поэзию, мини-литературу и искусство и даже мини-идеологию, которая нередко создавалась руками прямых потомков кровавых палачей из ЧК.

    С 1973 года директором Института философии АН СССР стал Б. М. Кедров, сын известного еврейского большевика, одного из самых кровожадных руководителей ЧК, организатора массовых убийств русских людей М. С. Кедрова. Сын палача не стеснялся восхвалять деяния своего преступного отца. При нем философия была «очищена» от всех, кто так или иначе сохранял русское национальное сознание. Космополитизм и схоластика сковали советскую философскую науку, сделав ее прислужницей сионистских и масонских кругов Запада.

    В 60—70-е годы интеллигенция малого народа группируется вокруг журнала «Новый мир» и «Литературной газеты». Героями этих «прогрессивных органов» стали «жертвы культа личности 1937 года» и «бойцы ленинской гвардии», уничтоженные Сталиным (чье имя упоминалось всегда с ненавистью). Либеральные органы и особенно «Новый мир» закрывали глаза на трагедию десятков миллионов жертв, погибших в результате планомерного погрома русского народа с 1917 года по начало 1930-х годов. Для авторов «Нового мира» и «Литературной газеты» трагедия начиналась только в 30-х годах, когда Сталин объявил войну еврейским большевикам и ликвидировал почти полностью всю их верхушку. Судьба миллионов русских людей — дворян, священников, национальных интеллигентов, крестьян — оставалась за скобкой интересов либеральных органов. С полным равнодушием относились они к чудовищным фактам погрома русской культуры.

    И еще что, может быть, сильнее всего придавало «Новому миру» и «Литературной газете» антирусскую направленность — их воинствующий «научный атеизм» в духе комиссаров 20-х годов. В лице этих органов печати интеллигенция малого народа горячо поддерживала погром Русской церкви и закрытие православных храмов в хрущевское десятилетие[239].

    Неудивительно, что именно «Новый мир» и «Литературная газета» первыми выступали с самыми резкими нападками на выдающихся деятелей русской культуры, с отвратительными доносами на патриотов, призывая, по сути дела, к погрому самобытных начал Русского народа.

    В 1969 году еврейский критик А. Дементьев опубликовал в «Новом мире» статью «О традициях и народности», которая своей развязностью и «железобетонной фразеологией» поразила даже профессиональных русофобов[240]. Дементьев сигнализирует в ЦК КПСС о недопустимом направлении патриотического журнала «Молодая гвардия», от которого «...один шаг... до идеи национальной исключительности и превосходства русской нации над всеми другими, до идеологии, которая несовместима с пролетарским интернационализмом...»[241]

    «Литературная газета» в 1972 году публикует статью одного из злейших врагов Русского народа А. Н. Яковлева, который тогда заведовал Агитпропом ЦК КПСС и прославился погромными действиями против отечественной культуры[242].

    В статье этого отщепенца с ненавистью говорилось обо всем русском. Русский человек, по мнению Яковлева (в его терминологии «справный мужик»), выступает «против человечности и свободы». Яковлев всецело одобрил разрушение русского уклада жизни, заявляя: «И то, что его (русского человека. — О. П.) жизнь, его уклад порушили вместе с милыми его сердцу святынями в революционные годы, так это не от злого умысла и невежества, а вполне сознательно... А «справного мужика» надо было порушить». Завагитпропом с большевистским пафосом обрушивается на русских писателей и критиков, отстаивавших самобытную русскую культуру, — М. Лобанова, В. Чалмаева, В. Кожинова, В. Петелина и др. И в унисон с авторами варварских проектов сселения «неперспективных деревень» декларирует: «Сегодняшние ревнители патриархальщины, восторгаясь созданным ими же иллюзорным миром, защищают то прошлое в жизни крестьянства, с которым без какого-либо сожаления расстался современный колхозник».

    В 1980 году журнал «Новый мир» первым в советской печати опубликовал воспоминания Л. И. Брежнева «Малая земля», а позднее регулярно давал «восторженные отклики» на это «выдающееся произведение». Восторженными рецензиями на воспоминания Брежнева были заполнены страницы и «Литературной газеты».

    Интеллигенцию малого народа того периода отличали подпольная оппозиционность советскому режиму (при внешнем лакейском прислужничестве) и тесная связь с так называемым диссидентством. Все диссиденты, за редким исключением, были выходцами из среды малого народа (в большинстве своем евреями), несли в себе его характерные черты, преследовали те же цели.

    Дети и внуки известных еврейских большевиков становятся самыми яростными критиками советского режима, созданного их кровожадными предками. Внук члена ЦК, изменника Родины Литвинова, сын члена ЦК Якира, племянник члена ЦК, организатора подрывных операций за рубежом Пятницкого (Тарсис), сын бойца ленинской гвардии Б. Окуджава, дочь большевистского комиссара Е. Боннэр и множество других подобных им отпрысков, как и их преступные родственники, пытаются всеми силами очернить историческую Россию и ее коренной народ. Диссидентская деятельность не препятствовала им сотрудничать и с ЦРУ, и с КГБ, нередко одновременно.

    Деятельность интеллигенции малого народа, диссидентов, агентов советских и зарубежных спецслужб переплеталась в немыслимые сочетания: еврейская диссидентка, жена А. Сахарова Е. Боннэр и еврейский поэт Е. Евтушенко сотрудничали с КГБ и вместе с тем были самыми шумными антисоветчиками. Б. Окуджава жил в Париже у диссидента-невозвращенца А. Т. Гладилина, работавшего на ЦРУ, на радио «Свобода», они вместе выступали по телевидению. Изменник Родины, американский шпион Н. Щаранский, позднее «национальный герой Израиля», вел активную «правозащитную деятельность», широко рекламируемую по всем зарубежным радиоголосам.

    Еще один известный еврейский писатель А. Кузнецов, работавший по «ленинской тематике», добился в 1969 году командировки в Англию, чтобы якобы собрать материал по теме «Ленин в Лондоне», и с шумом остался там, напечатав в «Дейли телеграф» гнусную самохвальную, фанфаронскую и претенциозную статью «Обращение к людям», «Мои творения»[243]. В Лондоне Кузнецов стал постоянным сотрудником ЦРУ, организатором и ведущим антирусских передач радио «Свобода».

    В 1969 году еврейский диссидент А. Амальрик выпустил в свет брошюру «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года», в которой с нескрываемым раздражением и ненавистью обрушился на Русский народ, обвинив его во всех бедах. «Во что же верит и чем руководствуется этот народ без религии и морали? — вопрошал Амальрик и отвечал: — Он верит в собственную национальную силу, которую должны бояться другие народы, и руководствуется сознанием силы своего режима, которую боится он сам». Этот еврейский диссидент с пренебрежением отзывался о Русской церкви, заявляя, что она всегда носила «полуязыческий и служебно-государственный характер», так как Россия «заимствовала христианство не у динамичной и развивающейся молодой западной цивилизации, а у закосневшей и постепенно умирающей Византии»[244]1. Амальрик постоянно твердил о малокультурности Русского народа, а Г. Померанц утверждал, что Русского народа «вообще уже не стало», особенно как питающей культуру почвы и хранителя национальных традиций[245]. Русские для представителей малого народа быдло, люмпены, которых ничего не интересует — «была бы водка да чем пузо набить»[246].

    Во многих случаях деятельность еврейских диссидентов носила откровенно антирусский, погромный характер. Так, например, эмигрировавший в США махровый русофоб, еврейский диссидент А. Янов (до отъезда из СССР сотрудник журнала «Молодой коммунист»), по некоторым данным, по-видимому, кадровый сотрудник ЦРУ, в 70—80-е годы без устали призывал своих соплеменников бороться с Русским народом, «разоблачая» «козни русских патриотов», советовал представителям еврейской интеллигенции постоянно выявлять «черносотенцев».

    Другой еврейский диссидент Г. Померанц в 1968 году объявил, что русское патриотическое движение подготавливает еврейские погромы, а «неофициальными разведчиками будущего официального погрома» являются П. Палиевский и В. Кожинов[247].

    Подстрекаемые западными спецслужбами, еврейские диссиденты, в их числе Л. Богораз, В. Делоне, П. Литвинов, В. Файнберг, Н. Горбаневский, вышли 25 августа 1968 года на Красную площадь с протестом против ввода советских войск в Чехословакию. Кучка диссидентов выкрикивала оскорбительные для русских людей слова и вызвала возмущение окружающих. В завязавшейся драке незадачливым «правозащитникам» сильно досталось, и только вмешательство милиции спасло их от серьезной расправы возмущенной толпы.

    По разным поводам еврейские диссиденты поднимали шум о правах человека в СССР. Финансируемые ЦРУ и другими западными спецслужбами, «правозащитники» старательно отрабатывали тридцать сребреников, преследуя цель разрушения суверенитета России и духовной целостности Русского народа. «Благородные правозащитники» прекрасно понимали, что выполняли работу для ЦРУ. Позднее известная еврейская «правозащитница» В. Новодворская цинично признавалась: «Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников»[248].

    Преобладающая часть «борцов за гражданские права» принадлежала к воинствующим сионистам, скрывавшим свои настоящие убеждения. Лицемерие этих людей было безгранично. Заявляя о необходимости соблюдения гражданских прав, эти «правозащитники» уже нарушали их приверженностью к сионизму, который согласно резолюции ООН квалифицировался как проявление расизма и национальной дискриминации. Характерен пример Н. Щаранского, которого западная пропаганда объявила образцом «благородного борца за гражданские права». Истинное же лицо этого «борца» проявилось на посту главы расистской организации «Сионистский форум», объединивший бывших советских евреев-сионистов.

    В организованной западными спецслужбами кампании борьбы за права человека в СССР в 70—80-е годы ведущая роль отводилась академику Сахарову и его жене Боннэр. Пропагандистская машина США сделала их эффективным инструментом «холодной войны» против СССР, важным элементом агентуры влияния Запада.

    В 1968 году Сахаров публикует на Западе статью «Размышление о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», в которой формулировались западнические, космополитические основы противостояния советскому режиму, что на самом деле было противостоянием России, которую этот диссидент не знал и не любил, считая рабской страной[249].

    Мысли и предложения Сахарова представляли собой банальные, отвлеченные рассуждения математика, оперировавшего законами формальной логики. Они не вносили ничего нового и почти во всем были абсолютно чужды (и даже враждебны) национальным интересам России, требованиям назревшей национальной реформы.

    Западные радиоголоса на средства спецслужб создавали из банальных рассуждений Сахарова нечто «значительное и важное для СССР». Большей части русских людей, а не только КГБ, был ясен подрывной характер, который носили мероприятия Запада, связанные с именем Сахарова. Для многих его имя стало одиозным и презренным. Это на себе почувствовала даже жена Сахарова Е. Боннэр. В своих воспоминаниях эта еврейская диссидентка рассказывает, как после одного из резких заявлений ее мужа, явно стимулирующего развитие «холодной войны», на его имя стал приходить поток писем — «20 в день, 50 в день, 70, 100, дошло до 132-х в один день... Сахарова ругали и клеймили всячески, письма были индивидуальные и коллективные. Когда мне друзья говорят, что они инспирированы, я могу противопоставить этому только свою абсолютную уверенность в том, что это пишет советский народ, у него тоже иногда просыпается некая «социальная активность»...»[250] Конечно, какая-то часть этих протестов инспирировалась КГБ, но абсолютное большинство их (и это признает сама Боннэр) отражало естественную реакцию простых людей на действия смутьянов, стремившихся сломать их жизнь, ввергнув ее в хаос неопределенности[251]. Сахаров и Боннэр испытывали на себе резкое несогласие окружающих. На улице, рынке, в магазине к ним подходили люди, высказывая свои протесты. Однажды возмущенные попутчики по вагону в поезде Горький — Москва чуть не высадили Боннэр, не захотев ехать с ней в одном поезде. Как описывает это сама жена академика, «одна женщина сказала, что ехать со мной в одном купе не может. Другая и мужчина стали говорить что-то похожее. Кто-то вызвал проводницу. Уже все говорили громко, кричали. Проводница сказала, что раз у меня билет, то она меня выгнать не может. Крик усилился, стали подходить и включаться люди из других купе, они плотно забили коридор вагона, требовали остановки поезда и чтобы меня вышвырнуть. Кричали что-то про войну и про евреев... Люди в коридоре протискивались мимо купе, заглядывали, что-то кричали. Гнев и любопытство, наверное, были одинаково сильны. Потом проводница вновь появилась и вывела меня в коридор. Мы протискивались мимо людей, и я прямо ощущала физически флюиды ненависти. Она посадила меня в свое служебное купе. Так я доехала до Москвы». Как истинная еврейская националистка, Е. Боннэр охарактеризовала этот случай как еврейский погром (хотя до нее никто и пальцем не дотронулся) и проявление фашизма. «Толпа, погром, фашизм, — заявляла Боннэр, — как все сходится в нашем мире к одному. Мне все время, пока стоял крик, пока грозили (высадить. — О. П.)... было жаль, что у меня нет желтой звезды нашить себе на платье»[252]. Вот таким образом люди, подобные Боннэр, обвиняли русских в антисемитизме и фашизме только за то, что они не хотели принять чуждую и враждебную им жизненную позицию.

    В 1976 году западные спецслужбы инспирировали создание так называемой «Московской группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений с СССР». В нее вошли Ю. Ф. Орлов (руководитель), Е. Боннэр, П. Григоренко, А. Марченко, А. Гинзбург, А. Щаранский, М. Ландау, В. Рубин, М. Бернштам и др. Вскоре подобные группы возникли на Украине, в Грузии, Литве и Армении[253]. Целью их стала дестабилизация внутриполитической обстановки в СССР. Снабжаемые с Запада множительной техникой и подкармливаемые за счет «гуманитарных» посылок, члены группы вольно или невольно выполняли составленные западными спецслужбами планы ведения «холодной войны» против России.

    В 1983 году западными спецслужбами и различными антирусскими центрами организуется шумная «сахаровская» кампания. Известный своей неукротимой русофобией, американский президент-масон Рейган объявил Национальный день Андрея Сахарова, «борца за мир и права человека». Кампания проводилась по всем правилам «холодной войны». В ней приняли участие ведущие средства массовой информации Запада и множество еврейских диссидентов.

    Большую роль в антирусских акциях западных спецслужб сыграло также имя писателя А. И. Солженицына, внесшего заметный вклад в русскую культуру своими рассказами[254], а также выдающимся историко-публицистическим произведением «Архипелаг ГУЛАГ». Убежденный западник[255]. Солженицын стал легкой добычей антирусских пропагандистов в их работе по разрушению СССР.

    Громкая и болтливая реклама личности Солженицына в большинстве своем финансировалась из фондов зарубежных спецслужб, и прежде всего ЦРУ. Массовые публикации во многих странах переводов его произведений, огромные гонорары, являвшиеся, по сути дела, формой подкупа[256], естественно, вызвали неразрешимый конфликт не только с официальными органами, но и значительной частью советской общественности, которая вполне искренне рассматривала Солженицына как врага советского образа жизни. Высылка Солженицына в 1974 году стала актом государственной слабости и своего рода победой западной идеологической системы. С юридической точки зрения многие произведения Солженицына в самом деле нарушали законы СССР и носили явно антисоветский характер. Однако не вполне уверенное в своих силах политическое руководство СССР побоялось проведения гласного суда над Солженицыным.

    Идеализируя «западную демократию» и ее «духовные ценности», А. И. Солженицын и ему подобные деятели сыграли роковую роль в развитии тех процессов, которые в конечном счете обернулись крушением СССР. Образ Солженицына, созданный с помощью западных спецслужб и средств массовой информации, стал одним из дополнительных факторов уверенности западных режимов в борьбе против Советского Союза. Во многих публичных выступлениях за рубежом Солженицын призывал усилить напор на СССР, изолировать его, не идти ему на «уступки». Писатель полагал, что западные страны имеют какое-то право вмешиваться во внутренние дела нашей страны, ибо, по его мнению, «советский народ брошен на произвол судьбы», а значит, ему необходимы западные опекуны, вмешивающиеся в нашу жизнь. «Вмешивайтесь, — призывал Солженицын, — вмешивайтесь снова и снова настолько, насколько можете»[257]. Справедливости ради следует отметить, что впоследствии Солженицын в отличие от Сахарова не захотел играть ту неблаговидную роль, которая отводилась ему правительством США. Критика Солженицыным западной системы и «Письмо к вождям» в СССР, в которых писатель отходил от принятых в США планов и методов «холодной войны» против России, вызвали недовольство американских властей.

    В духе «диссидентуры», инспирированной западными спецслужбами, развивалась и литература малого народа, стремившаяся всеми путями очернить, огрубить, осквернить духовное представление о русской жизни, карикатурно-бездушно представить ее самые трагические страницы. Это бездушие к России было самой отличительной чертой литературы малого народа. Как справедливо писал А. И. Солженицын в отношении поэта А. Вознесенского, но что в равной степени относится ко всей среде подобных ему литераторов малого народа: «Нет у вас русской боли». Вот нет — так и нет. Не страдает его сердце ни прошлыми бедами России, ни нынешними... Деревянное сердце, деревянное ухо»[258].

    Литераторы малого народа создавали некую полукультуру, а точнее, эрзац-культуру — поп-литературу, которая серьезно угрожала духовному развитию России. Как отмечал К. Чуковский: «Подлинно культурные люди скоро окажутся в такой изоляции, что, напр., Герцен или Тютчев, — и все, что они несут с собой, будет задушено массовой полукультурой. Новые шестидесятые годы, но еще круче, еще осатанелее. Для них даже «поп-литература» — слишком большая вершина. Две-три готовых мыслишки, и хватит на всю жизнь»[259].

    Почти все известные литераторы малого народа принадлежали к певцам коммунистического режима.

    Еврейский поэт Е. Евтушенко выпустил первую книгу стихов, в которых воспевал Сталина (естественно, неискренне), впоследствии подвизался на обличении американского империализма, хотя на самом деле был ярым поклонником американского образа жизни[260]. Как справедливо отмечала С. Аллилуева о западнических стихах Евтушенки, — от них несет «за версту провинциальностью и допотопными реверансами перед каждым французским парикмахером»[261].

    Подобно Евтушенко, литератор В. Коротич прославился одним-единственным романом, посвященным борьбе с американским империализмом, «Лицо ненависти», впоследствии переехал жить в США.

    Верным ленинцем объявлял себя и А. Вознесенский, с чувством вещавший в своих стихах: «уберите Ленина с денег».

    Литератор-аграрник Ю. Черниченко при Хрущеве воспевал кукурузу и преимущества социалистического сельского хозяйства, при Брежневе призывал к сселению «неперспективных деревень», а в годы «перестройки» — к погрому колхозного крестьянства.

    В литературе малого народа не последнее место принадлежит Синявскому (псевдоним Абрам Терц). Как справедливо отмечалось, это был типичный продукт советской социальной системы, рожденной большевизмом, пронизанный двоедушием, двоемыслием, двоечувствием, двоесловием[262]. Прошедший через систему советских лагерей, в строительстве которой активное идейное участие приняли предыдущие поколения литераторов малого народа, Синявский ненавидел Россию и почти в каждом своем «сочинении» стремился ее больнее ударить: «Россия — сука, ты ответишь и за это...», «Либо миру быть живу, либо России». Причем свое извращенно-патологическое представление о России он, как и другие представители малого народа, пытается распространить на весь великий Русский народ. В одной из своих книг Синявский как бы выдает всю суть культуры малого народа, рожденного революцией, а в дальнейшем ради торжества ее «идеалов» создавшего концентрационные лагеря и объявившего всеобщий террор. Малый народ воспринимает русскую жизнь как блатной на нарах и видит в ней только то, чего ему в ней больше всего близко, — насилие, эротику, безобразия, хаос. «Как только вековые устои, — пишет Синявский, — сословная иерархия рухнули и сменились аморфным равенством, эта блатная природа русского человека (правильнее — представителей малого народа. — О. П.) выперла на поверхность. Мы теперь все блатные. Кто из нас не чувствует в своей душе и судьбе что-то мошенническое? Мы способны прикарманить Европу или запузырить в нее интересной ересью, но создать культуру мы просто не в состоянии. От нас, как от вора, как от пропойцы, можно ожидать чего угодно»[263]. М. Шолохов, к которому неоднократно обращались с просьбой помочь улучшить положение Синявского и проходившего с ним по одному делу Даниэля, прямо сказал: «Мне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев».

    Позднее, уже после выхода из лагеря, Синявский выпустил одну из самых гнусных в истории русофобии книгу — «Прогулки с Пушкиным», содержавшую откровенное глумление над великим русским поэтом. Совершенно фальшивая, манерная и придуманная книга выплескивает ушат мерзких ассоциаций, главная цель которых была опоганить даже не Пушкина, а Россию вообще, великую русскую культуру.

    Другой представитель литературы малого народа В. Ерофеев посвятил свою «творческую жизнь» воспеванию самой похабной стороны социального дна. Продолжатель жанра «романтики дна» еврейских литераторов начала XX века, Ерофеев подробно изучил надписи в общественных туалетах, «своеобразную поэзию нужников».

    Шумным успехом среди интеллигенции малого народа пользовался один из ее наиболее ярких представителей еврейский бард В. Высоцкий. Не лишенный эмоционального таланта и за это принимаемый частью русских людей, деформированных десятилетиями космополитической власти, этот бард тем не менее был глубоко чужд России, примешивая в ее народную культуру несвойственные ей уголовные, блатные нотки. Как справедливо писал русский поэт С. Ю. Куняев: «Высоцкий многое отдавал за эстрадный успех. У «златоустого блатаря», по которому, как сказал Вознесенский, должна «рыдать Россия», нет ни одной светлой песни о ней, о ее великой истории, о русском характере, песни, написанной любовью или хотя бы блоковским чувством... Знаменитый бард ради эстрадного успеха, «ради красного словца» не щадил наших национальных святынь... Песни (его)... не боролись с распадом, а, наоборот, эстетически обрамляли его».

    Литераторы малого народа проявили немало усилий для раздувания славы И. Бродского, пытаясь его представить крупнейшим поэтом. Беззастенчиво они обходили русских писателей, убеждая их подписаться под телеграммой в защиту Бродского. И не у каждого из них хватало смелости отказаться. Некоторые боялись, что их отказ будет расценен как проявление антисемитизма, и поэтому соглашались. Явно по этой причине подписался и выдающийся русский литературовед К. Чуковский, который записал в своем дневнике: «Кома (В. В. Иванов, литератор, масон. — О. 77.)... предложил мне подписаться под телеграммой к Микояну о судьбе Бродского. Я с удовольствием подписал... Там сказано, будто Бродский замечательный поэт. Этого я не думаю. Он развязный»[264].

    Выступить с осуждением антисоветских, по сути дела, антирусских произведений литераторов-диссидентов и космополитов было большим гражданским мужеством, чем, опираясь на поддержку западных средств массовой информации, клеветать на свою Родину. М. Шолохов не побоялся выступить с осуждением Синявского и Даниэля на XXIII съезде КПСС, позднее на IV Всесоюзном съезде советских писателей, открыто высказался о «ревнителях свободы печати». «Мне стыдно, — писал великий русский писатель, — не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью все самое святое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытается взять их под защиту, чем бы эта защита ни мотивировалась»[265].

    Весьма характерным эпизодом в борьбе русских писателей с литераторами малого народа была статья «Глухота» поэта И. Лысцова, напечатанная в московской областной газете в марте 1969 года и вызвавшая ярость еврейских критиков. Суть ее состояла в том, что Лысцов показал поэтическую глухоту и бездарность многих авторов альманаха «День поэзии 1968 года». Русских поэтов от участия в этом альманахе оттеснили, а их место бесцеремонно заняли литераторы малого народа с его витиеватостью, манерностью, намеренной сложностью стихотворных поделок, претендующих на мастерство, но на самом деле являвшихся посредственной маскировкой скудости, а то и вовсе бессмыслицы содержания.

    Альманах стал типичным примером издания, полностью оккупированного малым народом и не подпускавшего к нему «чужих», то есть русских поэтов. Лысцов совершенно справедливо отмечает, что глухота многих авторов альманаха вовсе «не физического или музыкального свойства, а сугубо гражданственного ее толкования, когда посредственные «пиесы» и «перезвоны» наших песнопевцев все более и более замыкаются сами в себе, иллюстрируя бесплодные теории «искусства для искусства». С одной стороны, они сплошь и рядом оказываются элегиями личного, «исповедально-возрастного ряда, или стихами о стихах, или же совсем не имеют отношения к нашей жизни, к делам, заботам и нуждам народа, а то и обладают специфическим, на обывателя рассчитанным душком». В статье приводились примеры поэтической манерности, глухоты, оторванности от Русского народа таких поэтов, как М. Зенкевич, Ю. Мориц, М. Алигер, Б. Ахмадулина, Р. Рождественский, Б. Слуцкий.

    В ответ на справедливую критику последовал коллективный донос поэтов малого народа в высшие инстанции; доносчиков поддержали партийная печать и своя критика, в частности в лице Л. Аннинского, заявившего о некоей угрозе «частичного» проявления русской патриархальной «агрессивности». После этой статьи злопамятная критика малого народа травила Лысцова четверть века. Его творчество замалчивалось, упоминания о нем вычеркивались из газетных и журнальных статей, запрещались выступления. Таким же образом критика малого народа преследовала замечательного русского поэта Бориса Примерова, «осмелившегося» в своей статье критиковать кумира литераторов малого народа А. Вознесенского. Десятилетиями космополитические критики травили Дмитрия Блынского, Николая Рубцова, Анатолия Передреева, Алексея Прасолова, Евгения Маркина, Вячеслава Богданова, Ивана Хабарова, Павла Мелехина и множество других русских поэтов[266].

    Интеллигенция малого народа желала купаться в лучах известности и славы. Но к концу 70-х годов поэзия и проза «шестидесятников» уже не находили поклонников. Многие распознали их творческое бесплодие и фальшивый пафос. Чтобы вернуть себе внимание бывших поклонников, деятели еврейско-демократического движения вроде Евтушенко, Ахмадулиной, Окуджавы, Рождественского предпринимают в начале 1979 года выпуск литературного альманаха «Метрополь». «Увы, — писал историк С. Семанов, — уровень постаревшей «молодежной прозы» оказался через 15—20 лет столь жалок, что никакого отклика среди интеллигенции не вызвал, произошел политический скандал, и только»[267]. Впрочем, этого больше всего и ждали авторы «Метрополя». Обсуждение их «проступка» на страницах советской печати пробудило память о них, уже, было, заснувшую навсегда в общественном сознании. «Гонимые» и «преследуемые» еврейские демократы вновь оказались на слуху в излюбленной ими атмосфере скандала.

    Альманах «Метрополь» удивил русское общество отсутствием таланта, безвкусицей, графоманией, самохвальством, игнорированием высокого нравственного уровня, достигнутого великой русской литературой от Достоевского и Толстого до Распутина и Белова. В альманахе приняли участие все «столпы» литературы малого народа — А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Ф. Искандер, Ю. Алешковский, В. Ерофеев, А. Битов, В. Аксенов и т. п. Стремясь идти вровень с «высокой американской культурой», авторы альманаха дали подборку «произведений», чуждых и враждебных вековым духовным традициям Русского народа. Ориентируясь на задворки западной масскультуры, участники «Метрополя» как бы декларировали «порнографию духа». Основное направление альманаха было вульгарно-фрейдовское, рассчитанное на бесстыдную рекламу и эпатаж. «Свобода и раскрепощенность» выражались не в художественных формах, а в обилии гнусных, пошленьких физиологических описаний, нагромождении грубых непристойностей. Как справедливо отмечал С. Залыгин, «целый ряд авторов этого альманаха... просто не являются писателями и не могут делать профессиональную литературу... Это не литература, это нечто другое».

    Однако с помощью зарубежных голосов псевдолитература, представленная в альманахе, объявлялась на весь мир вершиной российской прозы и поэзии, а его в основном бездарные и непристойные авторы — самыми талантливыми писателями СССР, преследуемыми антисемитской властью.

    ГЛАВА 20

    Обострение национального вопроса. — Перераспределение русских ресурсов в пользу национальных регионов. — Возникновение мафиозных кланов и националистических организаций. — Связь националистических организаций с западными спецслужбами. — Убийства националистами русских людей. — Рост сионистских настроены й среди советских евреев. — Архивные открытия о еврейском происхождении Ленина

    Остановив начатую И. В. Сталиным национальную реформу, космополитические силы советского режима спровоцировали в стране целый ряд серьезных национальных проблем, сделав их удобной мишенью для провокаторских упражнений западных спецслужб и средств массовой информации.

    Главной причиной трудностей в этой области по-прежнему являлось неравноправное положение, в котором оказался Русский народ по сравнению с другими народами СССР. Человеческие и материальные (природные, энергетические, сырьевые) ресурсы русских регионов перераспределялись в пользу других национальных регионов, тем самым ослабляя потенциал и возможности полноценного, гармоничного развития ведущей и объединяющей нации СССР. По подсчетам русского ученого Виноградова, области СССР, заселенные преимущественно Русским народом, оказались в положении доноров в пользу национальных республик СССР. Каждый житель РСФСР, производя в год товары и услуги на 17,5 тыс. долл., потреблял их только на 11 ,8 тыс. долл. Таким образом, каждый русский человек перечислял почти 6 тыс. долл. в год в пользу других национальных районов СССР (см. таблицу). В результате такой операции происходило прямое ограбление Русского народа, позволявшее жителям многих национальных регионов потреблять гораздо больше того, чем они производили своим трудом. Так, Грузия потребляла в 4 раза больше, чем производила, Эстония — в 2,3 раза, Армения — в 3 раза, Литва — в 1,8 раза, Латвия — в 1,6 раза, Казахстан — в 1,8 раза, Узбекистан — в 2, 6 раза, Азербайджан — в 2 раза, Таджикистан — в 3 раза.

    Уровень производства и потребления в различных национальных регионах СССР в 1985 году[268]

    (тыс. долл. на душу населения)


    Отток ресурсов Русского народа в национальные регионы СССР сильно ослабил главную нацию, резко ухудшил ее материальное положение. Вместо строительства фабрик и заводов, дорог и телефонных станций, школ, музеев, театров в Центральной России ценности, созданные руками русских, обеспечивали условия для преимущественного развития других народов (и прежде всего их правящих слоев). В результате в национальных республиках возникает значительное количество людей, живущих на нетрудовые доходы, за счет спекуляций и махинаций ресурсами Русского народа. Именно в этой среде постепенно формируются и переплетаются между собой мафиозные кланы, «опекающие» разного рода «теневиков» и «цеховиков», и националистические организации (всегда связанные с западными спецслужбами). Весьма характерно — чем больше та или иная национальная республика неоправданно потребляла за счет ресурсов Русского народа, тем сильнее были ее мафиозные и националистические организации (Грузия, Армения, Азербайджан, Таджикистан, Эстония).

    В Грузии мафиозные и националистические организации, тесно переплетенные между собой, стали влиятельной силой общества, а их лидеры — образцом для подражания молодежи, особенно студенческой. Преступная элита существовала параллельно, а чаще всего в сотрудничестве с местными партийными и советскими органами. Каждый район или группа районов контролировались определенными мафиозно-националистическими кланами, имевшими отчетливо антирусский характер. Почти поголовная коррупция, предоставление партийных и советских должностей за взятки, запугивание и убийства неугодных стали неотъемлемыми чертами политической жизни Грузии 60—80-х.

    Преступная элита, строившая руководство республикой на националистических началах, стремилась не допустить в органы управления русских людей, которых в Грузии исторически жило довольно много.

    Весьма характерно, что, когда по предложению Центра в новой Конституции Грузии предлагалось признать равноправными грузинский и русский языки, мафиозно-националистические силы организовали антирусскую демонстрацию. Как только сессия Верховного Совета Грузии приняла эту статью Конституции, на улицы вышли толпы студентов и потребовали убрать из Конституции утверждение русского языка в качестве государственного — им должен оставаться только грузинский. К митингующим вышел Шеварднадзе и пообещал их требование удовлетворить. И действительно, в тексте опубликованной Конституции слова о русском языке были вычеркнуты, и грузинский объявлялся единственным государственным языком[269].

    Острая ситуация создалась между Грузией и входившей в нее автономной республикой Абхазией (а точнее, между грузинской и абхазской мафией). Грузинская мафия относилась в абхазской как к подчиненной и пыталась ее всячески утеснить. Абхазцам не давали ходу ни в государственном аппарате, ни в учебных заведениях. В результате в 70-е годы более ста абхазских деятелей науки и культуры потребовали переподчинения Абхазии РСФСР.

    Не лучшее положение сложилось и в Армении. Здесь мафиозно-националистические кланы уделяли особое внимание «воспитанию» молодежи. Армянским детям и подросткам с малых лет внушали идеи об исключительности армянской нации. Многие армяне к зрелому возрасту становились убежденными националистами, причем с антирусским душком, который они получали не без помощи широко разветвленной подпольной националистической организации дашнаков, руководящие центры которой находились в США и финансировались ЦРУ.

    Отказ грузин признать равноправным государственным языком и русский вызвал немедленную националистическую реакцию и в Армении. Несмотря на то, что эта статья Конституции была принята раньше, армяне по примеру Грузии дали обратный ход и признали государственным только армянский язык.

    В 1973 году террористическая группа армянских националистов приехала в Москву с целью нелегальной борьбы против русских людей. «Они решили мстить русским, не важно, кому именно: женщинам, детям, старикам — главное, русским»[270]. В разных концах русской столицы прогремели три взрыва, после чего погибло 29 человек. В результате долгого следствия все армянские бандиты были арестованы, судимы и получили заслуженную кару.

    Но что характерно, в поддержку бандитов, из чувства мести убивавших неповинных русских людей, по сигналу западных спецслужб выступили так называемые правозащитные организации. Они протестовали якобы против незаконного ареста армян. Особенно изощрялся А. Д. Сахаров, который, несмотря на представленные ему сведения, отказывался верить, что бандиты приехали в Москву совершать убийства. В течение многих месяцев Сахаров и другие «правозащитники», пользуясь западными радиостанциями, обманывали весь мир, защищая бандитов, убивших десятки русских людей.

    В 60—70-е годы ЦРУ усилило финансовые вливания в антирусскую деятельность «Организации украинских националистов» с центром в США. Платные агенты этой организации сумели создать в разных местах Малороссии целый ряд подпольных националистических ячеек, боровшихся не столько за сохранение «украинской самобытности», сколько против России. Из небытия вновь были извлечены «сочинения» старых врагов и предателей Русского народа вроде агента австро-германских спецслужб масона М. С. Грушевского. На деньги ЦРУ (и не без помощи его специалистов) в конце 60-х годов была опубликована книга малоросского еврея И. Дзюбы «Интернационализм или русификация», грубо извращавшая существо отношений великоросской и малоросской ветвей Русского народа. Выпущенная западными спецслужбами огромными тиражами, эта книга стала своего рода программой борьбы против Великой и Неделимой России.

    При поддержке ЦРУ и других западных спецслужб осуществлялось разжигание националистических настроений в Русской Прибалтике. На Эстонию и другие прибалтийские республики, например, работали специальные каналы, финского и шведского телевидения, финансово поддерживаемые ЦРУ, постоянно осуществлявшие антирусскую пропаганду, извращавшую российскую историю и истинный характер отношений Русского народа.

    В прибалтийских республиках поддержанию антирусских настроений способствовали местные партийные власти, которые совершенно отчетливо проводили политику на обособление групп населения по национальному признаку. В Эстонии, например, оно начиналось с детских садов, которые делились на эстонские и русские, школа строилась по такому же признаку. Даже отдельные предприятия и рабочие коллективы были либо русскоязычные, либо эстонские.

    Период 60—70-х годов характеризовался значительным усилением сионистских настроений среди советских евреев, инспирируемых зарубежными сионистскими центрами. Израильская и американская пропаганда взяла на вооружение тезис о «пробуждении у молодежи еврейского сознания» и эмиграционных настроений. В Иерусалиме работала двухгодичная школа по подготовке сионистских пропагандистов. Окончившие школу направлялись по различным каналам в СССР и восточноевропейские страны для националистической обработки и склонения евреев к выезду в Израиль[271].

    По переписи населения 1970 года в СССР насчитывалось 2151 тыс. евреев. Но эта цифра не включала так называемых «скрытых евреев», общее число которых составляло до 10 млн. человек[272].

    С того времени, когда Андропов стал председателем КГБ, и до его смерти с его разрешения из СССР выехало 100 тыс. евреев[273].

    Сионизм и сопутствующий ему как протест против этой расистской идеологии антисемитизм стали серьезной проблемой во многих городах СССР. КГБ неоднократно занимался секретным изучением этого явления, в связи с чем большой интерес представляет подготовленное одним из молодежных информаторов КГБ секретное донесение о сионизме и антисемитизме в студенческой среде города Одессы. «Данная проблема, — сообщает информатор, — является одной из главных для Одессы. Громадный процент «легальных» евреев и еще большее число евреев замаскировавшихся, но не переставших исповедовать основные принципы своей нации, накладывают отпечаток на сознание каждого одесского студента. Основные черты еврейской нации — материализм, стремление пробиться наверх любой ценой, проникновение во все щели, поддержка друг друга во всех критических ситуациях — оказывают немалое идеологическое влияние на молодого студента.

    Контакт ежедневный и ежечасный с евреями, с одной стороны, возбуждает в студенчестве сильную неприязнь к этой нахальной и беспринципной нации, но другая сторона вопроса — принятие многими студентами еврейских взглядов на жизнь. Именно отсюда те беззастенчивые высказывания о партии и необходимости вступления в нее... Незаметно студент начинает все явления окружающего мира воспринимать с материально-стоимостной точки зрения, а это делает его совершенно не защищенным от доводов западной пропаганды.

    Евреи очень любят поддерживать легенду о жестоком антисемитизме в Советском Союзе, потому что на ней можно выгодно спекулировать. Очень многие лодыри, бездарности и пр. в разговорах с автором обзора относили свои неудачи на счет антисемитизма. Однако в отношении к студенчеству можно говорить лишь об оборонительном антисемитизме, поскольку в группах еврейское засилье чувствуется очень сильно. Конкурентоспособные, пробивные евреи оттесняют русских и украинцев, формируя тем самым у них четкие антисемитские настроения. Иногда противоречия обостряются, и в узком кругу русские и украинцы говорят друг другу, что «Гитлер кое-чего не успел сделать». Однако в повседневной жизни им приходится сдерживать свои эмоции и терпеть «жидовское засилье».

    В связи с этим интересна реакция на распространившийся в Одессе 6 июня 1967 года слух о еврейском погроме на Слободке. Русские и украинцы не скрывали удовлетворения по поводу того, что евреям испортили праздничное настроение, и выражали одобрение подобным действиям. Израильская агрессия резко повысила сионистские настроения в студенческой среде и еще больше усугубила национальные трения. Масса произраильских сионистских анекдотов, ликование евреев вызвали струю антисемитских настроений.

    Молодежи не хватает эрудиции и умения обобщать, чтобы достойно ответить сионистским элементам, высчитывающим процент евреев среди великих. Основным аргументом сионистов в таких спорах является Маркс. Именно сионистская среда подхватила слух о еврейском происхождении Ленина. В чистом виде сионизм не воспринимается основной массой студенчества. Но евреи очень умно подменяют ярлык «еврейский» на ярлык «одесский», и такая замена способствует широкому внедрению еврейского в быт студенчества. Русские и украинцы танцуют «одесский» танец «Семь-сорок» во всех городах, куда они приезжают как гости, и большинство из них не подозревают, что это — еврейский «Фройлехс». Героем Одессы становится Беня Крик, ее олицетворением — Илья Файндильберг и Исаак Бабель, а имена Ивана Микитенко и Владимира Сосюры, тоже начинавших свой путь в Одессе, практически не упоминаются. Такие популярные передачи, как КВН, тоже служат источником сионистских настроений — самые веселые и находчивые — Лившиц, Хайт, Призанд.

    Однако сионистские настроения в еврейской среде — явление временное. Официальная жесткая линия, о которой все евреи говорят с ужасом и страхом как о своем будущем, во многом бы способствовала уничтожению влияния евреев. Это почти единодушное мнение нееврейской части студенчества»[274].

    В 60-х годах русское общество впервые узнает о еврейском происхождении Ленина, объяснившем многие пристрастия и настроения «пролетарского вождя».

    В архивах обнаруживаются документы о том, что дед Ленина по материнской линии был крещеным евреем по имени Израиль, а в роду у отца Ленина встречались калмыки. М. Шагинян, совершившая это открытие, сообщила об этом директору Института марксизма-ленинизма Поспелову (Фогельсону). Тот пришел в ужас: «Я не смею доложить об этом в ЦК...» Разгорелся скандал, в результате которого работники архива, позволившие исследователям познакомиться с документами, были уволены, а сами документы изъяты «без оставления копий»[275].

    ГЛАВА 21

    Разложение либерально-масонской эмиграции. — Великий князь Владимир Кириллович против православной монархии. — Деньги ЦРУ. — Конгресс русских американцев. — Борьба с русофобией. — Канонизация Царственных Мучеников Русской зарубежной церковью

    60—70-е годы в истории русской эмиграции характеризовались повсеместным разложением и даже распадом либерально-масонских организаций. Умирали и уходили в историческое небытие многие деятели, лично ответственные за преступления Февральской революции и подрывную деятельность Временного правительства.

    Брошенный всеми, даже «братьями» по масонской ложе (он им больше не был нужен), заживо умирал и А. Ф. Керенский, презираемый большинством русских людей как на Родине, так и за рубежом. Как сообщает А. А. Громыко, даже два собственных сына обходили Керенского участием. Когда в 1970 году он заболел, они, не желая тратить свои деньги на лечение отца, поместили его в муниципальную лечебницу для бедных. Выбравшись оттуда и поняв, какие его ожидают унижения в случае ухудшения болезни, он покончил с собой[276].

    В 70-е годы окончательно закатилась звезда «кирилловичей», тесно связанных с либерально-масонским подпольем и готовых на любую политическую комбинацию под его контролем. «Возглавитель» династии Романовых великий князь Владимир Кириллович потерял доверие и поддержку русских православных кругов, и прежде всего иерархии Русской зарубежной церкви, которая отмечала полнейшее непонимание им сути Православного Государя. Как писал главный редактор ведущего органа Зарубежной церкви «Православная Русь» архимандрит Константин: «Мы сочли себя вынужденными... засвидетельствовать относительно В. Кн. Владимира Кирилловича как возглавителя династии... что он ни в какой мере не считает себя Православным Царем — возглавителем имеющего быть восстановленным Русского Православного Царства во всей его промыслительной значимости»[277].

    В 1974 году на III Всезарубежном соборе из числа 13 присутствовавших епископов Русской зарубежной церкви только два поддерживали «кирилловичей»[278].

    Но сам Владимир Кириллович в то время не очень огорчался. Более того, в 1975 году в беседе с корреспондентом одного из немецких журналов «возглавитель» династии заявил: «В России больше никогда не будет монархии, сам я в принципе за демократию и не имею ни малейших претензий на царский трон, даже если бы он мне принадлежал как последнему живущему Романову»[279].

    Самая крупная послевоенная русская эмигрантская организация Национально-трудовой союз по-прежнему тайно финансировалась западными спецслужбами, использовавшими ее как орудие «холодной войны» против России. НТС имел свое издательство «Посев», выпускал одноименный еженедельник, а также журнал «Грани». Несмотря на уставный принцип этой организации, разрешающий вступление в нее «самоприемом», круг ее настоящих активистов был довольно узок.

    В 1972 году НТС на деньги ЦРУ создает «Общество прав человека», ставшее еще одним зарубежным центром антирусской деятельности. Однако отдача от работы НТС была очень низка, как отмечали очевидцы, американские инструкторы и финансовые вливания мало чего давали, а только регулярно «бальзамировали нежизнеспособный труп».

    Американские иудо-масонские власти через ЦРУ пытаются воздействовать даже на Русскую зарубежную церковь, стремясь превратить ее в инструмент своей антирусской политики. Во второй половине 60-х годов в газетах «Таймс» и «Вашингтон пост» публикуются сведения о переводе ЦРУ Синоду Русской церкви 38 и 132 тыс. долл. Однако сам факт обнародования денежных вливаний ЦРУ в Зарубежную церковь свидетельствовал о том, что планы спецслужб не вполне удались. Компрометация Русской зарубежной церкви, по-видимому, стала местью со стороны ЦРУ на нежелание более тесного сотрудничества с ним.

    В 1973 году ряд американских граждан русского происхождения основал Конгресс русских американцев (КРА) с отделами в ряде главных городов США.

    Хотя активисты КРА внесли свой «вклад» в поддержку так называемых «правозащитников», главными задачами организации стало:

    — сохранение русского духовного и культурного наследия (фактически национального сознания) в Америке;

    — защита прав русских американцев и поощрение их активного участия в культурной жизни США;

    — борьба с русофобией.

    Конгресс русских американцев много сделал по разоблачению антирусской сущности американского закона о «порабощенных нациях».

    В 1980 году «Российское Национальное Объединение» в ФРГ начинает издание независимого русского альманаха «Вече», как бы продолжая линию одноименного журнала в СССР (издаваемого в 1971—1975 годах В. Н. Осиповым). Главным редактором нового «Вече» стал председатель «Российского Национального Объединения» О. А. Красовский.

    В 1982 году в ответ на публикацию в американской печати бывшего начальника штабов США, масона генерала М. Тайлора с призывом уничтожить Россию русские патриоты в разных странах мира дали достойный ответ зарвавшемуся приверженцу нового мирового порядка[280].

    «Тридцать шесть лет назад, — писал в открытом письме президенту Рейгану председатель «Российского Национального Объединения» О. Красовский, — американские судьи участвовали в Нюрнберге в осуждении на смерть нацистских деятелей, в частности, за совершение геноцида. Теперь печать демократической Америки считает возможным откровенно писать о планах, которые даже Гитлер в своей книге «Моя борьба» и Розенберг в книге «Миф двадцатого века» стеснялись упомянуть прямо... Недоумение, боль и тревогу вызывает появление в американской печати статей, в которых ставится вопрос об атомном геноциде Русского народа».

    «Мы, — обращался к Рейгану Красовский, — имеем в виду, прежде всего, пагубную тенденцию отождествления Русского народа с коммунизмом... В частности, эта тенденция отложила зловещий отпечаток на деятельность некоторых государственных инстанций США, таких, например, как радиостанция «Свобода», которая, в сущности, превращена в орган, вызывающий глубокую неприязнь Русского народа к Америке и американцам»[281].

    Почти одновременно с О. А. Красовским по поводу грозящей американской агрессии выступил и А. И. Солженицын. «Некоторые американские генералы, — писал он тоже в письме к Рейгану, — предлагают уничтожить атомным ударом — избирательно русское население... Здесь проявляется то враждебное отношение к России как таковой, стране и народу, вне государственных форм, которое характерно для значительной части американского образованного общества, американских финансовых кругов и, увы, даже Ваших советников».

    Настоящая духовная жизнь русских людей, оказавшихся за рубежом, проходила только рядом с Русской православной церковью, продолжавшей оставаться островом Святой Руси, особенно в странах, находившихся под господством иудо-масонской власти (прежде всего в США).

    Сохранение и развитие духовных начал Святой Руси, русской цивилизации шло вместе с почитанием и прославлением святых мучеников Государя Николая II и членов его семьи. Все большее число русских людей приходят к осознанию огромной вины русского народа, не уберегшего от рук палачей и убийц Помазанника Божия. Еще в 30-х годах русские эмигранты возводят Государю памятники, а затем посвящают ему храмы и приделы в храмах. В 1952 году в Монморанси под Парижем при доме Союза русских военных инвалидов возводится храм «в память Государя Императора Николая II, всей Царской Семьи, верных слуг ее, всех воинов, за Веру, Царя и Отечество живот свой положивших, на поле брани павших и в борьбе с большевиками погибших и умученных».

    Коварство, подлость и жестокость антирусских сил, конечно, не снимают вины и с самого русского народа за осквернение Отечества и страдания Царя-Мученика. Русский народ, считал архиепископ Русской зарубежной церкви Аверкий, виновен в том, что он проявил себя слишком наивным и доверчивым к обольстившим его врагам своим, поддался их лукавой пропаганде и не оказал достаточно сильного сопротивления. Обо всем этом его пророчески предостерегали, предрекая надвигающуюся страшную катастрофу, великие русские праведники и святые, и прежде всего Феофан Затворник и святой праведник Иоанн Кронштадтский. С их прозрениями и предупреждениями следовало бы хорошо познакомиться всем русским людям, вместо того чтобы впустую, бесплодно тратить время на взаимные споры и раздоры, выясняя причины постигшего Россию бедствия. Все предсказанное ими в точности исполнилось, а это, казалось бы, должно было бы убеждать нас в их безусловной правоте и побуждать с полным доверием отнестись к их указаниям и советам, что надо делать, дабы изжить последствия этой страшной кровавой катастрофы[282].

    Иерархи Русской зарубежной церкви все громче поднимают вопрос об официальном прославлении Царственных Мучеников, разъясняют духовную необходимость почитания их. Обоснование этого духовного акта дается, в частности, в слове архиепископа Иоанна (Максимовича) Западноевропейского и Брюссельского: «Великий грех — поднять руку на Помазанника Божия, не остается и малейшая причастность к такому греху неотмщенной. В скорби говорим мы, «кровь его на нас и на детях наших», т. к. в грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ, ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитным в руках преступников, что уже само собой предопределяло конец. Будем помнить, что это злодеяние совершено в день памяти творца Великого канона св. Андрея Критского, зовущего нас к покаянию. Глубокое сознание греховности содеянного и покаяние перед памятью Царя-Мученика требуется от нас Божией правдой. Но покаяние наше должно быть без всякого самооправдания, без оговорок, с осуждением себя и всего злого дела от самого начала.

    Память о невинно убиенных князьях св. Борисе и Глебе пробуждала совесть русских людей во время удельных смут и устыжала князей, начинавших раздоры. Кровь св. Великого Князя Игоря произвела душевный переворот в душах киевлян и объединила Киев и Чернигов почитанием убиенного святого князя.

    Св. Андрей Боголюбский своею кровию освятил единодержавие Руси, утвердившееся уже значительно позже его мученической кончины. Всероссийское почитание св. Михаила Тверского исцелило раны на теле России, причиненные борьбой Москвы и Твери. Прославление св. Царевича Димитрия прояснило сознание русских людей, вдохнуло в них нравственные силы и после тяжких потрясений привело к возрождению России. Царь-Мученик Николай II со своим многострадальным семейством входит ныне в лик этих страстотерпцев.

    Величайшее преступление, совершенное в отношении его, должно быть заглажено горячим почитанием его и прославлением его подвига.

    Перед униженным, оклеветанным и умученным должна склониться вся Русь, как некогда склонились киевляне пред умученным ими преподобным Князем Игорем, как владимирцы и суздальцы пред убитым Великим князем Андреем Боголюбским»[283].

    «Предстоящее прославление, — сказал, обращаясь к русской православной молодежи, епископ Нектарий (Концевич), — может иметь величайшее духовное и историческое значение, т. к. оно может открыть путь к возрождению России и спасти ее от окончательной гибели в тисках богоборческой власти.

    Конечно, все это будет зависеть от того, как воспримут это событие оставшиеся еще верующие православные люди в Отечестве сущие и как воспримем его мы в рассеянии на чужбине.

    Мы знаем, что наши мученики уже давно прославлены Господом с момента их мученической кончины, но святая Церковь своим прославлением оповещает своих чад о святости новомучеников и призывает возносить им свои молитвы. До прославления Земная Церковь молится об упокоении их светлых душ, а после прославления они получают от Церкви как бы послушание молиться о нас, грешных, у Престола Божия. И мы, зная, как обильно пополняется число Угодников Божиих нашими соотечественниками, и будем обращаться о том, чтобы они вознесли свои молитвы у Престола Божия о спасении России и о нас грешных...»[284]

    Канонизация Царственных Мучеников обозначала качественно новый этап в возрождении духовных основ Святой Руси. Поклонение страдальцам за Православную Веру и Россию стало первым крупным шагом на пути ко всеобщему покаянию Русского народа за грех соучастия многих его представителей в преступлениях еврейских большевиков и космополитических правителей.

    ГЛАВА 22

    Ослабление Русского народа. — Демографическая катастрофа. — Пьянство. — Падение доли русских в национальных регионах СССР. — Космополитизация правящей верхушки. — Разложение власти. — «Коррупция и стяжательство». — Стремление «деток» за границу. — Их восхищение Западом. — Браки с иностранцами. — Измена Родине и криминализация высших представителей государственного аппарата

    Трагические потрясения и жестокие испытания, которые перенес русский народ в XX веке, сильно ослабили его. Преимущественную долю физических потерь и духовных утрат среди прочих народов СССР понес именно он. Антирусский геноцид еврейских большевиков и последствия их варварских социальных экспериментов, Великая Отечественная война и раскрестьянивание вырвали из него десятки миллионов самых сильных, энергичных и умных, составлявших творческое ядро нации. Стремление Сталина дать возможность восстановить силы Русского народа было перечеркнуто Хрущевым и не нашло достойных продолжателей при Брежневе.

    Слабые, лукавые, малограмотные правители и их национально невежественные космополитические советники пренебрегали интересами самой великой нации страны, от благополучия которой зависели устойчивость и преуспевание всего государства. Перераспределение ресурсов, создаваемых Русским народом, в пользу национальных регионов (о котором я говорил в главе 20), ухудшило его материальное положение, привело к сокращению рождаемости и росту смертности. Рождаемость на 1000 человек населения понизилась с 30 в 1950-м до 18 в 1979 году, усилились процессы постарения населения.

    Сильные возрастные диспропорции возникли в сельском населении. В результате бегства молодежи в город на селе резко уменьшилась доля молодых возрастов и одновременно повысилась доля престарелых. Так, численность населения Псковской области в возрасте от 20 до 29 лет только с 1959-го по 1970 год сократилась почти в три раза, а лиц в возрасте от 30 до 39 лет почти на треть. Одновременно доля лиц в возрасте от 60 лет и старше во всем населении Псковской области выросла до 22,5%. Соответствующий показатель по Новгородской области составил 19,8%[285].

    В результате заметного постарения населения значительно возрос средний возраст населения. С 1926-го по 1970 год он увеличился с 25,1 до 31,4 года. Особенно сильно вырос средний возраст женщин — на 8,1 лет, тогда как возраст мужчин увеличился только на 3,9 года. Средний возраст женщины примерно на пять лет был выше среднего возраста мужчины[286].

    Многие русские семьи из-за стесненного материального положения заводили только одного ребенка.

    По данным обследования 310 тыс. семей рабочих, служащих и колхозников, проведенного ЦСУ СССР в 1972 году в различных областях страны, свыше половины семей рабочих и служащих и одна треть семей колхозников имели по одному ребенку[287].

    Ориентация на малодетную семью особенно сильно наблюдалась в крупных городах. По данным обследования, проведенного в 1970 году Центром по изучению проблем народонаселения МГУ, определилось, что в Москве среднее число детей в семье составляло 104 ребенка на 100 женщин в возрасте от 18 до 40 лет. Только один процент опрошенных женщин имел трех детей. Небольшие различия наблюдались среди женщин с разным образовательным уровнем. На 100 женщин с образованием до 8 классов приходилось 119 детей, а на 100 женщин с высшим образованием — 89 детей[288].

    Характерно также наличие большого числа семей, в которых дети вообще отсутствовали. В Москве средняя семья состояла из трех человек. Причем 30% семей состояли только из двух человек, 35% — из трех, 23% — из четырех[289]. То есть преобладали семьи бездетные или с одним ребенком.

    На снижение рождаемости и числа детей в семье сильно влиял массовый распад браков. По сравнению с послевоенными годами число разводов к концу 70-х годов увеличилось в 4—5 раз. Рост разводов происходил при одновременном сокращении количества заключаемых браков. Отношение числа браков к числу разводов возросло с 3—5% в 1950 году до 34% в 1975-м. В середине 70-х годов более одной трети браков заканчивалось разводом[290]. Из числа разведенных вновь вступали в брак лишь каждый третий мужчина и каждая пятая женщина. Это были главным образом бездетные люди. В 1970 году на одну супружескую пару с детьми приходилось 2, 02 ребенка, а на одну мать (или отца) с детьми — 1,48 ребенка. Всего в стране насчитывалось 8,7 млн. «неполных семей», или 19% из общего числа семей, имеющих детей (любого возраста, проживающих с родителями и не состоящих в браке)[291]. Так как в большинстве случаев в выборочном обследовании по проблемам рождаемости включались только супружеские пары, то делался вывод, что в стране происходило «слегка расширенное воспроизводство». Однако включение в выборку неполных семей давало основание утверждать, что не происходило даже простого замещения поколений[292], т. е. население сокращалось абсолютно.

    Вместе с тем результаты опросов, проведенных в РСФСР и УССР, свидетельствовали, что в нормальных условиях преобладающее число семей хотели бы иметь не менее трех детей[293].

    Особое внимание обращала значительная доля женщин, никогда не имевших детей (10%). Причем в сельской местности в послевоенные десятилетия доля нерожавших женщин была в два с лишним раза выше, чем в городах. В 1949—1959 годах доля ни разу не рожавших женщин составляла на селе 13%, а в городе — 6%[294]. Таким образом, село, отличавшееся в дореволюционный период высокой плодовитостью, в послевоенные годы стало «резервуаром» значительного числа нерожавших женщин. Объяснялось это несколькими причинами: раскрестьяниванием, экономическим упадком деревни, гибелью большого числа мужчин в катастрофических событиях, уходом из деревни в город, а также неудовлетворительными условиями жизни части женщин, делающих их бесплодными. Вместе с тем удельный вес многодетных семей на селе оставался выше, чем в городе.

    Значительная доля нерожавших женщин как на селе, так и в городе свидетельствовала также о большом распространении женских болезней, часто являвшихся результатом массового применения абортов. Для значительной части женщин аборты становились причиной бесплодия. По обследованию, проведенному в 1966 году, 15,9% женщин, сделавших аборт во время первой беременности, лишились возможности иметь детей[295].

    Аборты стали своего рода формой геноцида Русского народа. В Москве женщины, вступившие в брак в 1960 году и прожившие в нем 5 лет, имели в среднем 1,4 аборта[296]. Между рождениями первого и второго ребенка работницы московских промышленных предприятий делали в среднем 1,2 аборта[297]. В 60-х и 70-х годах число абортов в Москве было в 2 раза больше, чем рождений[298], а в целом по стране в 70-е годы на каждые роды приходилось два аборта.

    По числу абортов СССР 70-х годов во много раз превзошел другие страны мира.


    Количество легальных абортов[299]

    Огромные испытания, навалившиеся в преобладающей степени на плечи мужчин, привели к развитию среди них болезней и преждевременной смертности. Более того, они способствовали значительной деморализации определенной части мужского населения, что выразилось в широком распространении пьянства и алкоголизма.

    Ослабление здоровья мужчин, их преждевременная смертность в большой степени сказались на продолжительности их жизни, на значительном увеличении разрыва в продолжительности жизни мужчин и женщин. Если в 1862 году средняя продолжительность жизни женщины превышала продолжительность жизни мужчины на 1,6 года, то в 1971—1972 годах она достигала десяти лет. Ни одна промышленно развитая страна не имела такого значительного разрыва. В середине 70-х годов число овдовевших женщин было в 2,5—3 раза больше числа овдовевших мужчин[300]. По переписи 1970 года в стране было около 14 млн. одиночек, в основном женщин старше 40 лет[301].

    Испытания страшных лет настолько сильно поразили мужское население, что уже в 70-е годы можно было говорить об определенном биологическом вырождении мужчин. Так, если в 1896—1897 годах смертность младенцев мужского пола в России на 15% превышала смертность младенцев женского пола, то в 1926—1927 годах это превышение составляло 17%, в 1958—1959-м — 20, в 1968—1971-м — 28, в 1969—1973-м — 34%. Рост превышения мужской смертности наблюдался и в других возрастных группах[302].

    Если в конце 50-х годов уровень смертности мужчин превышал уровень смертности женщин примерно в 2 раза, то в 1970 году это превышение достигло уже почти трех раз. Совершенно очевидно, что катастрофические события советских лет в значительной степени «выкосили» наиболее сильную и жизнеспособную часть мужских особей, несших более здоровую линию мужского потомства.

    Пьянство стало повальной болезнью не только большей части мужчин, но и женщин. По данным секретной записки, составленной АН СССР для ЦК КПСС, 40 млн. человек, или шестая часть всего населения страны, постоянно пьянствовало. От последствий пьянства ежегодно умирало 1 млн. человек, происходило 85% убийств, изнасилований, грабежей, а 16,5% из всех рожденных детей появились на свет дебилами. Государство выручало в год за счет продажи винно-водочных изделий 45 млрд. руб., а теряло 180 млрд. руб. от прогулов, болезней, травм, производственного брака[303]. В стране было зарегистрировано 4, 6 млн. алкоголиков, из которых каждый десятый — женщина[304].

    С 1940-го по 1979 год население страны увеличилось на 35%, а производство алкогольных напитков возросло на 740%, то есть обогнало прирост населения более чем в 20 раз. С 1970-го по 1979 год численность населения увеличилась на 8 процентов, производство муки и хлебобулочных изделий — на 17, а алкогольных напитков — на 300%. Таким образом, темпы роста потребления алкоголя в 18 раз превышали производство муки и хлеба и в 37 раз — темпы роста населения страны[305].

    В последние годы жизни Брежнева потребление алкоголя в СССР увеличилось в десять с лишним раз по сравнению с тем, как это было перед смертью Сталина, составив в 1980 году 11,3 л чистого спирта на душу населения[306].

    В результате неблагоприятных условий существования, созданных для Русского народа, после 1953 года недород и потери русских составили, по моим расчетам, не менее 70 млн. человек. Доля русских (включая малороссов и белорусов) в населении СССР снизилась с 87,1% в 1939 году до 76,3% в 1959-м и до 72,0% в 1979 году[307] (см. таблицу). Зато доля народов Средней Азии и Казахстана, а также армян увеличилась в 2,2 раза, создав новую демографическую ситуацию в национальных регионах СССР. В Узбекистане в 1959 году доля русских (без малороссов и белорусов) составляла 13,5%, а к 80-м годам упала до 8,3, в Киргизии была 30,2%, а стала 21,5%, в Таджикистане — 13,3 и 7,6% и в Туркмении — 17,3 и 9,5% соответственно. В Закавказье удельный вес русских сократился еще значительней: в Грузии с 10,1% в 1959-м до 6,3% в 80-х, в Азербайджане с 13,6 до 5,6, в Армении с 3,2% до 1,6%. Таким образом сокращалось представительство Русского народа на национальных окраинах, что создавало одну из главных предпосылок дестабилизации положения в них.


    Национальный состав населения СССР[308]

    Грозная, предупреждающая статистика, ложившаяся на стол политическому руководству страны, по свидетельству очевидцев, мало трогала его. В 60—70-е годы по мере усиления болезни Брежнева из верхних эшелонов партийной и советской власти, и прежде всего Политбюро, постепенно вымывались все национально мыслящие, патриотически настроенные государственные деятели. В одряхлевшем и резко постаревшем руководстве (средний возраст членов Политбюро составлял, например, около 70 лет) пропадала воля к действию, а реальная власть постепенно переходила в руки космополитических советников и окружения.

    Да и сам состав Политбюро постепенно левел и становился в чистом виде космополитическим. Если еще в 1966 году среди членов высшего руководства существовал ряд влиятельных лиц, поддерживавших государственную линию Сталина, — А. Косыгин, Д. Устинов, Г. Воронов, Д. Полянский, К. Мазуров, А. Шелепин, то к началу 80-х годов положение сильно изменилось.

    Уже в конце 60-х годов падает значение А. Н. Косыгина. Фактическое руководство Советом Министров переходит в руки людей, принадлежащих ближайшему кругу Брежнева, Суслова и Громыко. В 1967 году Шелепин вытесняется из большой политики на декоративный пост председателя ВЦСПС.

    В 1969 году, в 90-летие со дня рождения Сталина, делается последняя значительная попытка покончить с очернительскими мотивами в освещении патриотической деятельности Сталина. В середине года в журнале «Октябрь» публикуется роман Кочетова «Чего же ты хочешь?», в котором подвергается критике идея сближения с Западом, а к концу готовится к выходу издание сочинений Сталина. Однако оно было остановлено по указанию Суслова.

    В 70-е годы процесс вымывания патриотической части высшего эшелона власти усилился. В 1973 году был отправлен на пенсию Воронов, в 1976-м Полянский «ссылается» послом в Японию, и, наконец, в 1978-м в отставку уходит Мазуров. В 1980 году в автомобильной катастрофе при странных обстоятельствах погибает кандидат в члены Политбюро партийный руководитель Белоруссии Машеров, разрешивший печатать в своей республике книги в поддержку Сталина и против сионизма (в частности, сочинения В. Бегуна).

    В октябре 1980 года в отставку уволен Косыгин (через два месяца, 18 декабря, он скончался). Весьма характерный факт. На следующий день, 19 декабря 1980 года, Брежневу исполнилось 74 года, его наградили вторым орденом Октябрьской Революции. Но о смерти Косыгина ни одно из советских средств массовой информации не сообщило, и только 21 числа об этом стало известно.

    По мере «левения» Политбюро, где наряду с Брежневым главную роль играли Суслов и Андропов, усиливало политику на сближение с Западом и внутри страны стремилось опереться на космополитические силы малого народа либерально-еврейской интеллигенции.

    Тяжелобольной, малоподвижный, слезливый, по-детски тщеславный и падкий на лесть, награды и подарки, Л. И. Брежнев уже к концу 70-х годов был практически недееспособен. Все важнейшие решения принимались его ближайшим окружением (прежде всего Сусловым и Андроповым).

    В ноябре 1978 года по инициативе Ю. В. Андропова кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарем ЦК избирается М. С. Горбачев, 47-летний партийный функционер, всю свою жизнь, с момента окончания вуза (1955), посвятивший комсомольской и партийной работе. В 39 лет он достиг поста секретаря Ставропольского крайкома КПСС, на территории которого располагались государственные дачи, где проводили свой отпуск высшие лица советского государства и сам Брежнев. Последнее обстоятельство сыграло решающую роль. Среди прочих партийных руководителей Горбачев мало чем выделялся.

    Сложившаяся в партийном аппарате система безмерной льстивости перед вышестоящими доводила до абсурда человеческую натуру. Льстивое угодничество было партийной нормой, отражавшей полнейшее разложение всех уровней управления КПСС. Секретари парткомов безмерно льстили районным секретарям, те — городским, областным, и так по цепочке до самого верха. Но, конечно, вершиной партийного льстивого угодничества стали дифирамбы Генеральному секретарю КПСС Брежневу.

    Вот обычные образцы их, отражавшие партийную политическую культуру этого времени:

    Э. А. Шеварднадзе (первый секретарь ЦК Грузии): «Высокая компетентность, масштабность и конкретность, гуманность и классовая непримиримость, лояльность и принципиальность, искусство проникать в душу человека, способность утверждать между людьми атмосферу доверия, уважения и требовательности, обстановку, при которой исключаются слепой страх, эгоизм, зависть и подозрительность, — вот качества, которые наряду со многими другими мы должны бы перенимать и перенимаем у Леонида Ильича Брежнева».

    Г. А. Алиев (первый секретарь ЦК Азербайджана): «Своей кипучей деятельностью на благо советских людей, во имя торжества коммунистических идеалов Леонид Ильич завоевал всенародную любовь и высочайший авторитет в нашей стране, всеобщее признание как несгибаемый лидер Коммунистической партии и Советского государства, неутомимый поборник мира на планете. Радостно сознавать, что у нас есть великая Коммунистическая партия, уверенно ведущая страну по ленинскому пути, у нас есть достойный руководитель Леонид Ильич Брежнев — верный продолжатель дела Ленина, дела Великого Октября».

    Б. Н. Ельцин (первый секретарь Свердловского обкома): «Леонид Ильич Брежнев, имея огромный авторитет в нашей стране, в мире, имея громадный жизненный опыт и опыт государственного и политического деятеля, лично внес неоценимый вклад в разработку новой Конституции — этого подлинного Манифеста развитого социализма. С полным основанием можно сказать, что доклад тов. Л. И. Брежнева — новый выдающийся вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма».

    Вся правящая вертикаль страны, начиная с членов Политбюро и кончая мелкими райкомовскими и советскими чиновниками на местах, были заняты преимущественно решением личных проблем, стремлением расширить свои льготы и привилегии, пристроить своих родственников и близких на «теплые и хлебные места». Использование служебного положения в личных целях стало нормой жизни государственного аппарата. То, что представлялось совершенно немыслимым при Сталине, с оглядкой делали при Хрущеве, при Брежневе было фактически легализовано.

    Кроме льготного распределения дефицитных продуктов, чиновники среднего ранга и выше получали для себя и своих родственников улучшенное жилье, особое медицинское обслуживание, на льготных условиях строили дачи в лучших местах. Причем, чем более высокий пост занимал чиновник, тем большую возможность он получал запустить свою руку в государственную казну. Министр культуры СССР Фурцева, например, была уличена в том, что строила личную дачу из материалов, которые выделялись на реконструкцию Большого театра[309]. Подобную операцию в разных формах проделывали все министры и члены коллегии министерств, а также другие крупные чиновники различных ведомств.

    В расхищении государственной собственности в особо крупных размерах участвовали многие партийные функционеры, например, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС С. Медунов, его заместители А. Тарада и Мерзлый. В конце 70-х годов развернули так называемое «рыбное дело» по продаже рыбопродуктов (особенно икры) за границу, выручка от которой поступала в личный карман высокопоставленных чиновников Министерства рыбного хозяйства (замминистра был расстрелян, а министра отправили на пенсию). В начале 80-х годов открылись огромные масштабы хищений в московской торговле, которыми руководили начальник Главторга Мосгорисполкома депутат Н. Трегубов и директор Елисеевского магазина Ю. Соколов, дружившие с рядом высокопоставленных государственных деятелей. В 1981 году уголовное дело завели на чиновников Министерства торговли РСФСР, был арестован замминистра Лукьянов.

    Почти все члены семей высокопоставленных партийных и советских чиновников занимались спекуляцией товарами (особенно иностранными), которые они покупали по низким ценам и перепродавали в комиссионных магазинах или посредникам. Особенно в ходу была скупка и перепродажа драгоценностей. Многие из них знали о предстоящем повышении цен на ювелирные изделия, скупали их через своих знакомых в магазинах, а после повышения цен (обычно на 100—150%) продавали, получая баснословные прибыли. Подобными махинациями, например, занималась дочь самого Л. Брежнева.

    Особая жизнь, которую создали для себя представители так называемой партийной и советской номенклатуры (обслуживаемой 4-м управлением Минздрава), сказалась и на статистических показателях продолжительности их жизни. Высшее партийное и советское чиновничество вместе с членами своих семей жили на 12—13 лет дольше среднего советского человека[310].

    Однако многих «номенклатурщиков» и связанную с ними обслуживающую интеллигенцию эта жизнь не вполне устраивала. Большинство из них, как я уже рассказывал, стремились устроить своих детей за границей, особенно в США и Западной Европе. И если ранее отпрыски «номенклатуры» и связанных с ней слоев получали за границей работу, чтобы потом вернуться в СССР, то в конце 70-х —начале 80-х годов все шире распространяется другая форма бегства этих людей от Родины — заключение браков с иностранцами. Только в Москве браков с иностранцами было зарегистрировано: в 1979 году — 258, в 1980 году — 264, в 1981-м — 337. Все чаще отмечались браки деятелей культуры малого народа с иностранцами (например, Е. Евтушенко, А. Михалков-Кончаловский и др.). Еще больше это явление распространилось среди «отпрысков» деятелей культуры малого народа[311].

    Разложение власти и ее окружения неизбежно вело к измене Родине. Все больше разных чиновников и деятелей культуры малого народа оставались невозвращенцами за границей. В 1978 году остался в США высокопоставленный чиновник МИД СССР, человек, близкий семье А. А. Громыко, А. Шевченко (как оказалось, работавший на американскую разведку с середины 70-х годов).

    С 70-х годов происходит и разложение органов безопасности, и прежде всего в высших и наиболее ответственных звеньях. Коррупция и злоупотребление властью высшими чинами МВД, в числе которых был сам министр Щелоков и его заместитель, зять Брежнева Чурбанов. Даже в КГБ, считавшемся наиболее надежным учреждением, на почве подкупа и стяжательства происходят акты беспрецедентного предательства — совершают измену в форме шпионажа или побега за границу более двух десятков офицеров разведки.

    В заключении военной прокуратуры СССР, направленном в ЦК КПСС, вскрывались должностные злоупотребления бывшего министра внутренних дел Щелокова. Этот высокопоставленный представитель номенклатуры присвоил в личное пользование несколько служебных «мерседесов», не брезговал забирать к себе домой и на дачу, а также раздавать ближайшим родственникам арестованные милицией вещественные доказательства и конфискованные произведения искусства и антиквариата. Для своего окружения Щелоков создал подпольный магазинчик, в котором продавались изъятые у преступников вещи, первым покупателем которых (по символическим ценам) был он сам. Члены семьи Щелоковых были замечены в обмене в банках огромных денежных сумм в потертых, захватанных, довольно ветхих рублях. Как выяснило следствие, это были деньги, которые следователи ОБХСС «вытряхивали из чулок и закопанных в землю бидонов своих «криминогенных подопечных». Деньги, изъятые в «теневой экономике» у созревших раньше перестройки «цеховиков» и «рыночных воротил», менялись на новые, более крупные купюры, обращались в личный доход и без того не бедного министра»[312].

    Расследование дела Щелокова и связанных с ним высокопоставленных партийных и советских чиновников показало глубочайшее разложение высшей власти, связь целого ряда ее влиятельных представителей с преступными мафиозными группировками в торговле и промышленности.

    Космополитизация и разложение власти и связанной с ней интеллигенции на фоне ослабления жизнедеятельности Русского народа и снижения его доли в национальных регионах СССР стали основой катастрофических процессов в государственной и общественной жизни, с которыми Россия столкнулась в 80— 90-х годах.


    Примечания:



    1

    Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 402.



    2

    Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 403.



    3

    Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М., 1995. С. 98. Судоплатов П. Указ соч. С. 402.



    11

    Исторический архив, 1993. № 4. С. 81.



    12

    Беседы с Молотовым. С. 351.



    13

    Вопросы истории, 1989. № 1/2.



    14

    Столяров К. Указ. соч. С. 80.



    15

    Столяров К. Указ. соч. С. 69, 79—80.



    16

    Исторический архив, 1993. № 4. С. 65.



    17

    Исторический архив, 1993. № 4. С. 11.



    18

    Бурлацкий Ф. Вожди и советники. М., 1990. С. 89.



    19

    Беседы с Молотовым. С. 347.



    20

    Родина, 1995. № 1. С. 78. Правда. 3.11.1957.



    21

    Правда. 3.11.1957.



    22

    Родина, 1995. № 1. С. 77.



    23

    Бобков Ф. Д. Указ. соч. С. 148.



    24

    Границы России... М., 1995. С. 172—173.



    25

    Во второй половине 50-х годов на собрании студентов МГУ министр культуры СССР Е. Фурцева заявила, что сейчас есть министерства, в которых больше половины служащих — евреи (Дикий А. Евреи в России и СССР. Нью-Йорк, 1967. С. 273).



    26

    Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1961.



    27

    Чуковский К. Дневник 1930—1969. М., 1994. С. 200—201.



    28

    Православная Москва, февраль 1996.



    29

    Чуковский К. Дневник... С. 502.



    30

    Цыпин В. Указ. соч. С. 160.



    31

    Завтра, 1994. № 30.



    114

    Брежнев Л. И. Материалы к биографии. М., 1991. С. 94.



    115

    Беседы с Молотовым. С. 136.



    116

    Корниенко Г. М. Указ. соч. М., 1994. С. 232.



    117

    Хотя в официальной биографии его национальность указана как «русский», некоторые зарубежные источники опровергают это. Так, в швейцарском информационном бюллетене для прессы «Интеринфор мацион» (№ 46. 9.12.82) указывается, что отец Андропова армянин по фамилии Андропян, а мать — еврейка, родители которой по фамилии Эренштейн (русифицированное Эрнов) поселились в начале века на Северном Кавказе.



    118

    Земцов И. Андропов. Иерусалим, 1983. С. 36.



    119

    Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия... Т. 2. С. 387.



    120

    Рыжков Н. И. Перестройка: история предательств. М., 1992. С. 39.



    121

    Леонов Н. С. Лихолетье. М., 1995. С. 258.



    122

    Известия, 1989. № 239; 1990. № 26.



    123

    Афанасьев В. Четвертая власть и четыре генсека. М., 1994. С. 39.



    124

    Аналогичную роль с 1966 года играл также Институт мировой экономики и международных отношений с приходом туда директором Н. Н. Иноземцева, тоже «спичрайтера» высшего руководства. В начале 80-х годов органы госбезопасности выявили в обоих институтах целую сеть ячеек, ведущих, как тогда говорили, «антисоветскую» (а правильнее — антирусскую) пропаганду. Некоторые сотрудники этих институтов работали на западные спецслужбы и были уличены.



    125

    Леонов Н. С. Лихолетье. М., 1995. С. 137—138.



    126

    Рыжков Н. И. Указ. соч. С. 44.



    127

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 220.



    128

    Материалоемкость в экономике СССР во второй половине 70-х годов была в два раза выше, чем в США. Это означало, что на каждую единицу продукции наша страна тратила в два раза больше сырья и материалов.



    129

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 140.



    130

    Миграция сельского населения. М., 1970. С. 292—293.



    131

    Известия. 13.5.1981.



    132

    По данным переписи 1959 года, в России было более 294 тыс. сельских населенных пунктов, а в 1989 году — 156 тыс., т. е. погублено более 138 тыс. сел. Сравним: в годы гитлеровского нашествия было разрушено 70 тыс. сел.



    133

    Советская Россия. 12.12.1991.



    134

    Брежнев Л. И. Материалы к биографии. М., 1991. С. 268—269.



    135

    Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия... Т. 2. С. 150.



    136

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 241—242.



    137

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 257; конечно, в какой-то степени резкое увеличение закупок зерна в 70-е годы было связано с сильными засухами 1972, 1974 и 1975 годов.



    138

    Правда. 9.12.88.



    139

    Медведев П. и др. И вечный сбой. «Наука и жизнь», 1989. № 4. С. 43.



    140

    Брежнев Л. И. Материалы к биографии. С. 250.



    141

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 255.



    142

    Леонов Н. С. Лихолетье. М., 1995. С. 137.



    143

    Известия. 25.1.1989.



    144

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 130.



    145

    Политическое образование, 1989. № 1. С. 55.



    146

    Consumption in USA and USSR. An International Comparison. Wash, 1981. P. 5.



    147

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 126.



    148

    Труд потерял равномерность и ритмичность. В начале 80-х годов на многих предприятиях 50—70 процентов месячной работы приходилось на последнюю декаду.



    149

    Огонек, 1988. № 4.



    150

    Наш современник, 1987. № 6. С. 145.



    151

    Московские новости. 13.3.1988.



    152

    Правда. 8.5.1988.



    153

    Советская культура. 9.9.1989.



    154

    Данные Бакатина при назначении его министром МВД в Верховном Совете СССР.



    155

    Правда. 24.4.1989.



    156

    Цыпин В. История Русской православной церкви 1917—1990. М., 1994. С. 187.



    157

    Цыпин В. История Русской православной церкви 1917—1990. М., 1994. С. 187.



    158

    Дудко, отец Дмитрий. Христос в нашей жизни. М., 1992.



    159

    Из «Послания Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской православной церкви к 75-летию убиения Императора Николая II и Его семьи». 1993.



    160

    Столица, 1991. № 31/32.



    161

     Наша страна, 1972, 22 ноября



    162

     Кубань, 1984, №4. С.93.



    163

    Цит. по: Распутин В. Избранные произведения в 2 томах. Т. 1. М., 1984. С. 25.



    164

     Огнев А. Русская деревня в жизни и литературе. Молодая гвардия, 1991. № 6. С. 257.



    165

    Белов В. Повести и рассказы. М., 1984. С. 5.



    166

    Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 24. Стб. 1000.



    167

    Наш современник, 1996. № 11. С. 211—212.



    168

    Наш современник, 1996. № 11. С. 214.



    169

    Вагин Е. Бердяевский соблазн. Правые в оппозиционном движении 60—70-х годов. Наш современник, 1992. № 4. С. 172.



    170

    См.: «Вестник РСХД», 1972. № 104/105; «Посев», 1972. № 11.



    171

    Рыжакин М. Русская Новая правая, «Наш современник», 1992. № 4. С. 170—171.



    172

    Рыжакин М. Русская Новая правая, «Наш современник», 1992. № 4. С. 171.



    173

    В этом же году КГБ начал преследовать членов группы А. Фетисова, стоявших на патриотических позициях.



    174

    Шевцов И. Великое служение Отечеству. «Молодая гвардия», 1996. № 10. С. 175.



    175

    Наш современник, 1996. № 6. С. 27.



    176

    Наш современник, 1996. № 6. С. 27.



    177

    Наш современник, 1996. № 6. С. 7.



    178

    Наш современник, 1991. № 5. С. 120.



    179

    Формальным первым председателем был некто Кочемасов, зампред Совмина РСФСР, сознательно тормозивший развитие патриотической организации.



    180

    Байгушев А. И. Сатанинские признания закулисного человека. М., 1996. С. 291.



    181

    Байгушев А. И. Сатанинские признания закулисного человека. М., 1996. С. 287-288.



    182

    Такой взгляд на Ленина и ленинизм со стороны некоторых русских патриотов для того времени вполне объясним — они не знали многих преступных деяний Ленина, не ведали и о его еврейском происхождении.



    183

    Под влиянием активистов «Русского клуба» и ВООПИКа образуются и другие патриотические организации. Так, например, в конце 60-х годов возникает Общественный совет при Главном управлении внутренних дел Московской области, руководство которого придерживалось патриотической ориентации. Первым его председателем стал русский писатель А. Первенцев, затем свыше десяти лет совет возглавлял И. Шевцов, заместителями которого были В. Сорокин, Ф. Чуев, членами совета — «радонежцы» И. Акулов, Г. Серебряков, С. Куняев. Совет сделал очень многое для патриотического воспитания подмосковной милиции. «И самой большой неизменной популярностью среди стражей порядка пользовались стихи Сорокина, Серебрякова, Чуева, Куняева в исполнении самих авторов» (Молодая гвардия, 1996. № 10. С. 186). В 1967 году русские патриоты образуют Клуб советско-болгарской творческой молодежи, в котором большую роль играли члены «Русского клуба» Никонов, Ганичев, Палиевский, Семанов. Год спустя при клубе возник журнал «Дружба», который возглавил русский патриот, поэт В. И. Фирсов.



    184

    Как космополитический режим боялся «реакционно-славянофильских» взглядов В. Н. Осипова, свидетельствует тот факт, что за 1961—1983 годы он провел 15 лет в заключении и ссылке.



    185

    Яковлев А. Н. «Против антиисторизма». Литературная газета. 13.11.1972.



    186

    Шевцов И. Указ. соч. «Молодая гвардия», 1996. № 10. С. 188.



    187

    Как писал историк С. Н. Семанов: «...Шевцов выпустил роман «Набат», где значился «вымышленный персонаж» Мирон Андреевич Серов, которого именовали «крупным государственным деятелем», — зашифровка имени Михаила Андреевича Суслова была слишком уж прозрачной. Далее в романе появлялась его супруга, директор медицинского заведения, которая покровительствовала «сионистам». Реальную супругу Суслова звали именно так, и она много лет возглавляла стоматологический институт» («Вече», 1994. № 52. С. 122).



    188

    Московский литератор. 21.4.1989.



    189

    ЦХСД, ф. 5, оп. 25, д. 96, л. 10—14.



    190

    ЦХСД, ф. 5, оп. 25, д. 96, л. 10—14.



    191

    С большим трудом русским ученым, в числе инициаторов которых был академик И. М. Виноградов, удалось добиться отставки Александрова и выдвижения на пост президента Г. Марчука.



    192

    Цит. по: «Молодая гвардия», 1996. № 10. С. 164.



    193

    Обсуждалось исследование Н. Яковлева «1 августа 1914», в котором впервые за советский период раскрывалась роль масонских лож в революционных событиях 1917 года.



    194

    О том, какой смысл вкладывала в «разрядку» западная сторона, я расскажу в главе 18.



    195

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 160.



    196

    Леонов Н.С. Указ. соч. С. 199.



    197

    См.: Бакатин В. Избавление от КГБ. М., 1992. С. 65.



    198

    В 1969 году китайское правительство, подстрекаемое администрацией США, стало инициатором кровавой провокации на острове Даманском на реке Амур, который исторически принадлежал России. Слабонаселенные районы Сибири, граничавшие с Китаем, были связаны с центром России только одной железнодорожной магистралью, проходившей вблизи от китайской границы. Защититься от территориальных посягательств Китая наша страна могла здесь только с помощью ядерного оружия. Однако использовать его против своего потенциального союзника советское правительство не хотело.



    199

    Чичкин А. Почему не состоялась реабилитация Сталина? Аль-Кодс, 1994. № 20.



    200

    Леонов Н.С. Указ. соч. С. 144.



    201

    McCall Т., Leviff Z. The coming Russion invasion of Israel. Chicago, 1974.



    202

    Амин захватил власть после убийства по его приказу законного президента Афганистана Тараки.



    203

    Корниенко Г. М. Указ. соч. С. 194; на Политбюро в тот день присутствовали Брежнев, Суслов, Андропов, Устинов, Громыко.



    204

    Брежнев Л. И. Материалы к биографии. С. 307.



    205

    Корниенко Г. М. Указ. соч. С. 198.



    206

    См., например, Источник, 1993. № 5/6. С. 96—117; К событиям в Чехословакии. М., 1968. С. 97—147.



    207

    Источник, 1993. № 5/6. С. 116.



    208

    Источник, 1993. № 5/6. С. 112.



    209

    Кауль Т. Н. Указ. соч. С. 82.



    210

    Арбатов Г. Указ. соч. С. 201.



    211

    Арбатов Г. Указ. соч. С. 264.



    212

    Известия. 12.11.94.



    213

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 147.



    214

    1965. № 24. С. 227.



    215

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 252.



    216

    Бобков Ф. Д. Указ. соч. С. 42.



    217

    Источник, 1993. № 3. С. 81—82.



    218

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 38.



    219

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 38.



    220

    Громыко А. А. Указ. соч. Т. 1. С. 334.



    221

    Правда. 27.6.1989.



    222

    Корниенко Г. М. Указ. соч. С. 237.



    223

    Громыко А. А. Указ. соч. Т. 2. С. 323.



    224

    Washington Post. 14.1.1982; Вече, 1982. № 4.



    225

    Швейцер П. Победа. Минск, 1995. С. 13.



    226

    Швейцер П. Победа. Минск, 1995. С. 13-14.



    227

    Швейцер П. Указ. соч. С. 75.



    228

    Швейцер П. Указ. соч. С. 78-83.



    229

    Швейцер П. Указ. соч. С. 71.



    230

    Швейцер П. Указ. соч. С. 38.



    231

    Швейцер П. Указ. соч. С. 57-58.



    232

    Корниенко Г. М. Указ. соч. С. 215.



    233

    Корниенко Г. М. Указ. соч. С. 222—229.



    234

    Аргументы и факты, 1989. № 32. С. 7.



    235

    Широнин В. Под колпаком контрразведки. М., 1996. С. 393.



    236

    Советская Россия. 21.11.1992.



    237

    Обстоятельства вербовки были рассмотрены мной в главе 8.



    238

    Молодая гвардия, 1968. № 4. С. 299.



    239

    Даже такой убежденный «новомировец», как А. Солженицын, признавался, что «либеральный искренне-атеистический «Новый мир» с удовольствием поддерживает послесталинский натиск на Церковь» (А. Солженицын. Бодался теленок с дубом. Париж, 1975. С. 272).



    240

    Янов А. Русская идея и 2000 год. Нью-Йорк, 1988. С. 153—154.



    241

    Новый мир, 1969. № 4. С. 222.



    242

    Яковлев, например, был одним из активнейших противников движения за сохранение русского культурного наследия и создания Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. При обсуждении вопроса о создании ВООПИКа с чиновниками Бюро ЦК КПСС по РСФСР Яковлев злобно крикнул во время доклада по этой теме В. А. Десятникова, сообщившего о бедственном положении памятников в России и настаивавшего на создании ВООПИКа: «...что он говорит, да его гнать надо из ЦК КПСС!» (Свидетельство В. А. Десятникова.)



    243

    Чивилихин В. Дневники... С. 184.



    244

    Амальрик А. СССР и Запад в одной лодке. Лондон, 1978. С. 47—48.



    245

    Белоцерковский В. Свобода, власть и собственность. «Ахберг», 1977. С. 34.



    246

    Белоцерковский В. Свобода, власть и собственность. «Ахберг», 1977. С. 35.



    247

    Наш современник, 1996. № 7. С. 180.



    248

    Правда. 30.11.1994.



    249

    Например, в одной из своих статей Сахаров заявил: «Существующий в России веками рабский, холопский дух...»



    250

    Боннэр Е. Постскриптум. Нева, 1990. № 5. С. 133.



    251

    Как показали дальнейшие события, простые люди оказались мудрее академика Сахарова.



    252

    Нева, 1990. № 5. С. 133.



    253

    Родина, 1989. № 7. С. 25.



    254

    В отличие от рассказов романы написаны им очень посредственно и имеют интерес только с точки зрения выдающейся личности автора. Полной творческой неудачей следует признать серию его книг «Красное колесо». Концептуально они не самостоятельны, так как вслепую повторяют мифы либерально-масонской историографии, оставляя за скобками понимание важнейших составляющих общественного противостояния, связанного с участием евреев и масонов в событиях отечественной истории. На этот недостаток его трудов Солженицыну указывалось неоднократно. Видный русский общественный деятель в эмиграции Н. А. Троицкий направил Солженицыну письмо, в котором советовал при подготовке книги «Август 1914» показать влияние «иудейско-масонского фактора». После этого совета отношение Солженицына к Троицкому резко испортилось.



    255

    «Я убежден, — заявлял Солженицын В. Каверину, — что Советский Союз неизбежно вступит на западнический путь. Другого пути ему нет!» (Чуковский К. Дневник 1930—1969. С. 399).



    256

    В 1974 году, еще до высылки из СССР, Солженицын, по данным КГБ СССР, имел в европейских банках на счетах 8 млн. руб. (Источник, 1993. № 3. С. 88).



    257

    Источник, 1993. № 3. С. 100.



    258

    Вестник РХД, 1978. № 127.



    259

    Чуковский К. Дневник... С. 371.



    260

    Летом 1983 года по указанию Андропова за «особые заслуги» Евтушенко получил орден Трудового Красного Знамени. Таким образом, по-видимому, было вознаграждено многолетнее сотрудничество еврейского поэта с КГБ.



    261

    Источник, 1993. № 3. С. 9.



    262

    Вопросы литературы, 1990. № 10. С. 102.



    263

    Синявский А. Мысли врасплох. Мюнхен. С. 41—42.



    264

    Чуковский К. Дневник... С. 374.



    265

    Осипов В. Михаил Шолохов. Годы, спрятанные в архивах. М., 1995. С. 77.



    266

    Молодая гвардия, 1991. № 7. С. 261—262.



    267

    Вече, 1994. № 52. С. 123.



    268

    Народная защита, 1996. № 8.



    269

    Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М., 1995. С. 321.



    270

    Бобков Ф. Д. Указ. соч. С. 290.



    271

    Исторический архив, 1994. № 1. С. 195.



    272

    Smith Н. The Russians. P. 636.



    273

    Наша страна. 22.1.1996.



    274

    Исторический архив, 1994. № 1. С. 191.



    275

    Отечественные архивы, 1992. № 4. С. 65—83.



    276

    Громыко А. А. Указ. соч. Т. 1. С. 189.



    277

    Православная Русь, 1970. № 18. С. 3.



    278

    Знамя России, 1975. № 368, июнь.



    279

    7 Tage. Munchen, 1975. № 6. S. 16.



    280

    Весьма характерно, что злодейские антирусские планы бывшего начальника штабов США горячо поддержали еврейские диссиденты, такие, как А. Амальрик и В. Белоцерковский.



    281

    Вече, 1982. № 4. С. 173—175.



    282

    Аверкий, архиепископ. Современность в свете Слова Божия. Т. IV. Джорданвилль, 1975. С. 97—98.



    283

    Православная Русь. 14.3.1992.



    284

    Русский паломник, 1991. № 3. С. 33, 37.



    285

    Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. М., 1972. Т. II. С. 129.



    286

    Урланис Б. П. Проблемы динамики населения СССР. М., 1974. С. 213.



    287

    Женщина в СССР. М., 1995. С. 92, 96.



    288

    Кваша А. Я. Указ. соч. С. 66.



    289

    О населении Москвы. М., 1980. С. 37.



    290

    Возобновление поколений нашей страны. М., 1978. С. 105—106.



    291

    Возобновление поколений нашей страны. М., 1978. С. 11.



    292

    Возобновление поколений нашей страны. М., 1978. С. 11.



    293

    Кваша А. Я. Указ. соч. С. 66.



    294

    Кваша А. Я. Указ. соч. С. 106.



    295

    Каткова И. П. Рождаемость в молодых семьях. М., 1971. С. 85.



    296

    Каткова И. П. Рождаемость в молодых семьях. М., 1971. С. 85.



    297

    Вестник статистики, 1968. № 2. С. 33.



    298

    О населении Москвы. М., 1980. С. 96.



    299

    Demographics Yearbook, 1976. P. 303; по России — оценка.



    300

    Возобновление поколений нашей страны. М., 1978. С. 110.



    301

    О населении Москвы. М., 1980. С. 37—38.



    302

    Урланис Б. Ц. Эволюция продолжительности жизни. М., 1978. С. 128.



    303

    Леонов Н. С. Указ. соч. С. 256—257.



    304

    На одну учтенную алкоголичку приходится 7—8 неучтенных (Советская культура. 16.8.1988).



    305

    Известия. 21.12.1994.



    306

    Байбаков Н. К. Указ. соч. С. 157.



    307

    Даже в Российской Федерации доля русских (только великороссов) уменьшилась с 83,3 до 81,5%.



    308

    Рассчитано по: Народное хозяйство СССР в 1960 г. С. 14; СССР в цифрах в 1979 г. С. 15; СССР, энциклопедический справочник, М., 1979. С. 28—29; БСЭ СССР, М., 1947. С. 60.



    309

    Леонов Н.С. Указ. соч. С. 172.



    310

    Известия. 6.3.1992.



    311

    Источник, 1993. № 5/6. С. 151—152.



    312

    Прибытков В. Аппарат. СПб., 1995. С. 197.









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх