Для ацтеков боги были вездесущими и всемогущими. Именно они управляли судьбой человека, по своему желанию посылали или задерживали весенние дожди, денно и нощно следили за происходящим в мире. Они воплощали в себе все добро и зло, что существовало на земле, в их руках была вся Вселенная, и от их желания зависело само существование человека.

Ацтекская религия была религией искупления, религией жертв. Верующий не стремился к духовному совершенству или спасению своей души, но пытался повлиять на силы природы так, чтобы они работали на него или для пользы общества в целом. По словам Альфонсо Касо, «значение религии в жизни ацтеков было столь велико, что мы без преувеличения можем сказать – религия была средоточием их существования. Не было ни одного деяния, публичного или относящегося к частной жизни, которое не было бы окрашено религиозным чувством. Религия была доминирующим фактором и вмешивалась как causa(повод, первопричина, основание) в те действия, которые, по нашим представлениям, не имеют ничего общего с религиозным чувством, – спорт, игры и война. Религия контролировала торговлю, политику и завоевания. Она вмешивалась в любые поступки личности с рождения и до того момента, когда жрецы кремировали тело и погребали прах».

Рис. 50. Статуя Кецалькоатля. Лицо бога виднеется через открытую пасть оперенной змеи.

В соответствии с ацтекской мифологией, двумя самыми древними богами были Ометекутли и Омесиуатль – Бог и Богиня Двойственности. У божественной пары было четверо сыновей, которым они вверили сотворение всех остальных богов, а также мира и населивших его народов.

Сыновьями первой пары богов были четыре Тескатлипоки: Красный Тескатлипока (известный как Шипе-Тотек), Синий Тескатлипока (который отождествлялся с Уицилопочтли, национальным богом ацтеков), Черный Тескатлипока (единственный из всего квартета, кто сохранил свое истинное имя) и Кецалькоатль (принявший функции и атрибуты Белого Тескатлипоки запада). Из четырех богов наиболее важными считались Кецалькоатль, благожелательное божество и друг человечества, и Тескатлипока, Всемогущий, бог тьмы и магии. Два этих божества были соперниками, и во время их битвы за верховную власть во Вселенной были сотворены и разрушены четыре эпохи.

Вот что гласит ацтекское сказание:

«Когда была сотворена первая эпоха, Тескатлипока превратился в Солнце. Земля в то время была населена гигантами, питавшимися желудями, ягодами и корешками. Не в силах видеть, как его враг правит Вселенной, Кецалькоатль взял свой посох и изгнал Тескатлипоку с неба, но побежденный бог в порыве ярости превратился в ягуара и уничтожил землю. Эта катастрофа произошла в 4-й день Ягуара.

Кецалькоатль занял место Тескатлипоки на небе и создал вторую эпоху мира. Мироздание начало новый отсчет, и земля была заселена людьми, питавшимися только кедровыми орехами. Эта эра подошла к концу в 4-й день Ветра, когда Тескатлипока сверг Кецалькоатля и наслал сильный ветер, который разрушил землю. Несколько спасшихся людей были превращены в обезьян.

Затем Тлалок, Бог Дождя, стал Солнцем, но Кецалькоатль наслал огонь, поглотивший землю. Это было в 4-й день Дождя, и к концу его почти все люди погибли, за исключением нескольких, обращенных в птиц. Наконец Чальчиуитликуэ, Богиня Воды, взяла на себя обязанности Солнца. Но и ей повезло не больше остальных. В 4-й день Воды ее Вселенная была уничтожена потопом и те люди, что спаслись, превратились в рыб».

Эта история фигурирует в манускрипте на языке науатль, написанном в 1558 году, но содержащем гораздо более раннее предание. Его анонимный автор утверждает, что Первое Солнце было создано за 2513 лет до написания манускрипта. По другой версии, в которой последовательность событий несколько иная, мир был сотворен около 20 тысяч лет назад.

Обе версии, однако, сходятся на том, что в конце каждой эры Солнце уничтожалось, а население земли погибало. Пятое Солнце (то есть текущая эра человечества) началось со встречи богов в Теотиуакане. На этой встрече было решено, что один из богов принесет себя в жертву и станет новым Солнцем. Самый смиренный, нищий и покрытый язвами бог бросился в огонь и возродился в образе Солнца. Однако этого было недостаточно. Солнце висело в небе, но не двигалось. В отчаянии все остальные боги тоже принесли себя в жертву, и Солнце, наконец, начало двигаться по небу. Началась пятая эпоха – эра Тонатиу, Бога Солнца, – но, подобно предшествующим, конец ее предопределен. В год, заканчивающийся 4-м днем Движения, мир должен быть разрушен землетрясением.

После сотворения Солнца оставалось снова создать человечество. Эта задача была поручена Кецалькоатлю, который пропутешествовал в подземный мир и принес оттуда кости прошлого поколения людей. Однако, убегая от бога подземного мира, Кецалькоатль споткнулся и рассыпал кости, которые нес. Почти все кости сломались, но Кецалькоатль не пал духом, он окропил своей кровью обломки и превратил их в людей. Из-за того что осколки были разного размера, мужчины и женщины оказались не похожи друг на друга.

Мексиканцы представляли себе Вселенную как творение, имеющее как вертикальную, так и горизонтальную структуры. Земля была огромным диском, полностью окруженным водой, и все существа были приписаны к одной из четырех сторон света, на которые была разделена земля. Каждое из направлений ассоциировалось с одним из четырех богов-созидателей. Центром правили Ометекутли и Омесиуатль, первая божественная пара, здесь пересекались вертикальная и горизонтальная вселенные. Другими еловами, центральное «направление» шло как вверх, так и вниз: вверх – на тринадцать небес (формировавших слои один над другим) и вниз – к подземному миру с его девятью преисподними.

Религия ацтеков была политеистической, основанной на поклонении множеству богов и богинь, некоторые (как Тлалок, Тескатлипока и Кецалькоатль) были известны в Мексиканской долине с давних времен. Другие боги были позаимствованы у покоренных народов, и к правлению Монтесумы II этих заимствованных богов стало так много, что пришлось выстроить для них специальный храм вблизи святилища Уицилопочтли в столице. Жрецы и философы пытались представить этих иноплеменных божеств как разные воплощения уже существующих богов и таким образом вписать их в ацтекский пантеон, но воображение народа работало в другом направлении: люди рассматривали как самостоятельных богов тех, что для жрецов были всего лишь проявлениями одного и того же бога.

Уицилопочтли – Колибри-Левша, или Колибри Юга, – был национальным богом ацтеков и, в отличие от других мексиканских божеств, не имел большого числа приверженцев за пределами Теночтитлана и Тлателолько. Он был племенным богом во время странствий ацтеков, и по мере укрепления власти ацтеков росла значимость культа Уицилопочтли. Единственным его соперником был Тлалок, Бог Дождя, с которым Уицилопочтли делил почетное место на вершине великой пирамиды. Ацтеки, в особенности класс воинов, считали себя избранными приверженцами Уицилопочтли.

Матерью Уицилопочтли, рассказывает предание, была Коатликуэ, древняя Богиня Земли. Она уже произвела на свет Луну и звезды, когда в один прекрасный день, убираясь в храме, нашла мяч из перьев, который бережно спрятала на груди. Когда через некоторое время она решила опять взглянуть на мяч, то обнаружила, что он исчез, и в то же время Коатликуэ поняла, что ожидает еще одно дитя. Ее сыновья и дочери нашли этот рассказ совсем неубедительным и, стыдясь бесчестья матери, решили убить Коатликуэ, значит, ее нерожденного ребенка. Пока они готовились совершить это злодеяние, на свет появился Уицилопотчли. С помощью Огненной Змеи он одержал победу над своими братьями и сестрами и убил их.

Таким образом, с самого рождения Уицилопочтли был воинственным богом, подходящим покровителем для такого воинственно настроенного народа, каким были ацтеки. Но в то же время он был воплощением Солнца, и в этом качестве его битва с силами ночи была бесконечна. Каждое утро Солнце рождалось заново. Каждую ночь вновь происходило его сражение с Луной и звездами. Песня в честь бога начинается словами:

Уицилопочтли,
юный бог войны, —
никто не сравнится со мною.
Неспроста получил я
накидку из желтых перьев.
Вместе со мной встает Солнце…

Но что, если бог ослабеет и потерпит поражение? О последствиях и подумать было страшно, поскольку, если однажды утром Солнце не взойдет, человечеству и всей Вселенной придет конец.

Следовательно, Уицилопочтли должен был непременно оставаться сильным и энергичным, а значит, люди должны были питать Солнце, чтобы укрепить его в борьбе против тьмы. Самой драгоценной пищей, какую только мог дать человек, была его жизнь, магическая субстанция, обитающая в человеческом сердце и крови, «божественный напиток», приносимый в жертву в битвах и на алтарях. В этом ацтеки видели оправдание человеческих жертвоприношений.

Рис. 51. Статуя Эекатля, Бога Ветра. Обнаружена в Калиштлауаке.

Чем важнее было божество, тем шире был круг его обязанностей. Кецалькоатль (Пернатый Змей) уже упоминался как бог-творец, но под именем Эекатля он выступал также в качестве Бога Ветра, в этой роли он появлялся уже не как пернатый змей, а как персонаж, носящий на лице маску-клюв. Его календарным именем было Се-Акатль (1-й Тростника), но он был известен также как Бог Дома Заката (то есть планеты Венеры, которая появляется на некоторое время как вечерняя звезда, а затем исчезает, чтобы появиться уже как звезда утренняя). В качестве бога Венеры Уицилопочтли имел два воплощения, представляемых утром Кецалькоатлем, а вечером Шолотлем, чудовищем с собачьей головой. Эта двойственность делала его богом близнецов, которого бесплодные женщины молили о детях, а в качестве творца и благодетеля человечества он выступал как покровитель ремесел и всех видов знания. Под его покровительством находились школы кальмекак.

Рис. 52. Каменное резное изображение Огненной Змеи.

Для жрецов и теологов это был один бог со множеством воплощений. Однако необразованные люди считали каждое из воплощений Кецалькоатля независимым богом, со своим именем, атрибутами и сферой влияния. Одна философско-религиозная школа ацтеков придерживалась мнения, что все боги – лишь различные проявления единого Всевышнего, дарующего жизнь, породившего Вселенную, богов и людей. Первая божественная пара, Ометекутли и Омесиуатль, в действительности являются разными воплощениями единого божества Ометеотля (Бога Двойственности), который одновременно несет в себе женское и мужское начало. Этому всемогущему, но непостижимому божеству поклонялись под именем Тлоке-Науаке (Вездесущий Бог). Из всех богов он единственный, которого никогда не изображали на рисунках или в скульптуре. Его культ не нашел популярности в народе, хотя Нецауалькойотль, самый мудрый из всех правителей, возвел в его честь храм в Тескоко. В храме не было привычного идола, поскольку Тлоке-Науаке был невидимым и неосязаемым богом, которого ни один человек не мог увидеть. Другим его именем было Мойокояни (Тот, Кто Порождает Себя). Он не имел родителей, поскольку, являясь творцом мира, существовал с начала времен.

Рис. 53. Маленькая каменная статуя Тлалока, Бога Дождя.

Подобные философские рассуждения не находили отклика в народе. Крестьяне упрямо продолжали поклоняться своим сельским богам, оберегавшим урожай и запасы пищи. Имена этих богов часто происходят от названия региона, в котором им поклонялись, – так, Тепостекатль был богом Тепостлана, а Яутекатль богом из города Яутепек – и божества эти были столь многочисленны, что носили коллективное имя Четыре Сотни Кроликов. Будучи сельскохозяйственными богами, они получали свою долю почестей во время празднеств в честь сбора урожая, когда рекой лилось октли, и в дополнение к своим прямым обязанностям становились еще и покровителями пьянства. У каждого города или деревни был свой бог, равно как и каждый класс, профессия или торговая гильдия имели своих покровителей.

Среди этого множества богов и божков некоторые стоят особняком. Это важные божества, творец и солнечные боги, от которых зависит существование Вселенной, а также сельские боги, управлявшие сменой времен года и урожаем.

Из числа последних самым могущественным был Тлалок, Бог Дождя. Его легко узнать по маске в виде очков, окружающих его глаза, или по маске на губах, которая похожа на изогнутые клыки. Его одежда обычно синего или зеленого цвета (цвета воды), и его часто изображали со стилизованными каплями дождя, льющимися из рук. Тлалоки, бесчисленные горные боги, в чьем ведении находились реки, источники, снег и буря с градом, возможно, были местными воплощениями самого Тлалока.

Его имя означает «Тот, Кто Заставляет Расти». Он посылал дождь растениям. Обычно он был благожелательно настроен к человеку, но стоило его рассердить, и он мог отомстить, наслав наводнение, молнии, дождь со снегом или несвоевременный дождь, из-за которого в амбарах заводилась плесень, а урожай намокал на корню и его невозможно было убрать.

В первый и третий месяцы года на горных вершинах в жертву Тлалоку приносили маленьких детей. Их слезы символизировали капли дождя, и чем сильнее они плакали, тем выше были шансы на то, что дождь пойдет именно тогда, когда нужно. В шестой месяц жрецы в течение четырех дней омывались в озере, вспенивая воду и имитируя крики птиц. Людей, совершивших мелкие преступления, бросали в воду и не давали выбраться. Празднество достигало кульминации, когда пленников умерщвляли, а их сердцами наполняли каноэ, которое выталкивали на середину озера и там затапливали.

Рис. 54. Каменная статуя бога Шипе-Тотека, одетого в человеческую кожу. Тело бога окрашено в красный цвет. Вид спереди показывает разрез в груди жертвы (потом аккуратно зашитый), через который доставалось сердце. Лицо бога видно в раскрытом ротовом отверстии маски. Вид сзади показывает, как кожа завязывалась на спине статуи.

Другим богом плодородия был Шипе-Тотек (Владыка со Снятой Кожей), чей культ был привнесен из страны уастеков. Это был один из богов-творцов, отождествляемый с Красным Тескатлипокой, его одеяния и украшения были красного цвета. Его лицо также было раскрашено красной краской с желтыми полосками, часто его изображали обряженным в человеческую кожу, что должно было символизировать новый растительный покров, в который одевалась земля каждую весну. Эта кожа имела золотистый цвет, и Шипе был не только богом весеннего возрождения, но и покровителем золотых дел мастеров.

Рис. 55. Гладиаторское жертвоприношение. Жертву, вооруженную муляжами оружия, привязывали к большому камню и заставляли сражаться с чередой воинов, вооруженных настоящим оружием (Кодекс Мальябеккьяно).

Некоторых из пленников, посвященных Шипе, привязывали к высокой деревянной конструкции и умерщвляли, выпуская в них стрелы так, что их кровь капала на землю, подобно живительному дождю. Другие пленники выступали в роли гладиаторов. Жертву привязывали к огромному округлому камню, стоявшему на главной площади города. Ему вручали бутафорское оружие (четыре деревянных шара, четыре сосновые дубинки и палицу без обсидиановых лезвий). Он поочередно должен был сражаться с четырьмя воинами, вооруженными настоящим оружием. Если им не удавалось убить жертву, ее предавал смерти пятый воин-левша. С тела снимали кожу, и тот, кто взял жертву в плен, хранил ее в течение двадцати дней, носил ее сам или одалживал другим в обмен на различные дары. К концу этого срока, как сообщали ацтекские информаторы Саагуна, люди носили кожу «смердящую, словно мертвый пес».

Рис. 56. Бог Тескатлипока. Из миштекского манускрипта (Кодекс Борджиа).

Еще одним важным богом был соперник Кецалькоатля, Тескатлипока (Дымящееся Зеркало), всемогущее божество, дарующее и отнимающее жизнь. Этот бог был вечно молодым, невидимым «как тьма, как мысль», и в своем обсидиановом зеркале он мог видеть все, что происходило в мире. Это был бог ночного неба, а значит, покровитель магов и грабителей, он был также богом войны, «воином севера» и покровителем школ тельпочкалли, где обучались молодые воины. Его маской был ягуар, а амулетом – нож из кремня или обсидиана.

В манускриптах бог изображался с лицом окрашенным в черный цвет, как подобает ночному богу, и с горизонтальными полосками на щеках – свидетельством того, что он был одним из четырех сыновей божественной пары. Поскольку он также выступал в качестве бога войны, его волосы были обрезаны как у воина, в руках он держал щит и оружие. Обычно в посвященном ему храме устанавливалось обсидиановое зеркало.

Самым эффектным произведением ацтекской скульптуры, дошедшим до нас, является статуя Коатликуэ (Богини, Носящей Змеиную Юбку), Богини Земли, породившей Луну, звезды и Уицилопочтли. Она одета в юбку из переплетенных змей с поясом также в виде змеи. Как мать и кормилица богов, она изображена с обнаженной грудью. На руках и ногах богини когти, так как она питается трупами, а на груди висит череп, свисающий с ожерелья из человеческих сердец и кистей рук. Вместо головы, из ее шеи бьют два потока крови в виде змей, чьи головы, соприкасаясь, образуют гротескное «лицо» богини. Другими воплощениями богини были Сиуакоатль, богиня деторождения, и Тласольтеотль (Пожирательница Грязи), которой кающиеся признавались в своих грехах.

В повседневной жизни ацтеки пользовались календарем, основанным на солнечном годе, в котором было 365 дней. Год был поделен на 18 месяцев, в каждом из которых было по 20 дней, оставалось еще 5 дней, называемых «пустыми», которые считались несчастливыми. Этот календарь, как и Священный Календарь, описанный далее, не являлся открытием ацтеков, а был частью наследия, поделенного между всеми цивилизованными народами Мексики. К VI или VII веку астрономы майя рассчитали длительность солнечного года, определили ее в 365,2420 дней (современная цифра – 365,2422) и изобрели корректирующую формулу – более точную, чем система високосных лет, используемая в христианском календаре. Ацтеки определенно знали истинную длительность года, и есть сведения, что поправка производилась путем добавления шестого «пустого» дня каждые четыре года.

Рис. 57. Жрец отмечает положение небесных тел с помощью пары перекрещенных вешек.

Мексиканские астрономы также наблюдали за луной и созвездиями, которым давали имена, как мы даем имена знакам зодиака. Большая Медведица была известна как Тигр, Малая Медведица получила имя по S-образной форме ломтя хлеба, и, по любопытному совпадению, созвездие, которое мы называем Скорпионом, в Мексике также было известно под этим именем. Жрецы также рассчитали 584-дневный цикл Венеры, в основе которого лежало видимое невооруженным глазом вращение планеты, а также могли предсказывать затмения. Столетиями жрецы-астрономы собирали данные, а ведь в их распоряжении были лишь простейшие приборы. В храмах, располагавшихся на вершинах пирамид, откуда хорошо был виден горизонт, они производили визирование положения небесных тел, отмечая места восхода и захода небесных тел в привязке к заметным объектам местности. Для того чтобы рассчитать синодический период обращения (или «год») определенной планеты, астроному нужно было только подсчитать дни до того, как планета вновь появлялась в первоначальном положении на горизонте.

Год получал название того дня по Священному Календарю, в который он начинался, и названия восемнадцати месяцев показывают, что солнечный календарь был основой как сельскохозяйственного, так и ритуального года:

1) Задержка Воды

2) Свежевание Человека

3) Малое Бдение

4) Большое Бдение

5) Засуха

6) Поедание Бобовой Каши

7) Малый Праздник в Честь Богов

8) Большой Праздник в Честь Богов

9) Приношение Цветов

10) Созревание Фруктов

11) Месяц Уборки

12) Возвращение Богов

13) Праздник Гор

14) Кечолли (вид птиц)

15) Поднятие Оперенных Знамен

16) Падение Вод

17) Холодная Погода

18) Урожай

Наиболее причудливые названия взяты из ежемесячных празднеств и церемоний, остальные демонстрируют озабоченность фермеров сменой времен года, урожаем и, более всего, дождями – напоминание о том, что даже в высокогорной Мексике засуха и голод являлись постоянным риском. Саагун отмечает, что даже в XVI веке ацтекский год начинался 2 февраля по нашему календарю.

«Пустые» дни были временем дурных предзнаменований. «Эти пять дней, – писал Саагун, – считались несчастливыми. Ацтеки говорили, что всем предприятиям рожденных в эти дни суждено окончиться провалом, людям этим предсказывали нищету… Ацтеки не осмеливались делать что-либо в эти дни. Особенно они старались избегать ссор, ибо говорят, у тех, кто ссорится в эти дни, это может войти в привычку».

В эти несчастливые дни не проводилось никаких празднеств и не заключались важные сделки из опасения, что они окончатся неудачей.

Священный Календарь, который жрецы использовали при предсказании будущего, назывался «Счет дней». В основе его лежал 260-дневный цикл, базирующийся на комбинации чисел с 1 по 13 с двадцатью названиями дней мексиканского календаря. Каждый день имел свой знак:

Существуют 260 возможных комбинаций названия, и числа и Священный Календарь можно представить как две взаимодействующие шестерни – одна с тринадцатью зубцами (числами), другая – с двадцатью, представляющими дни. Если первый день цикла – Один Аллигатор, то второй – Два Ветра, третий – Три Дома и так далее, пока шестерни не вернутся в первоначальное положение. Весь процесс займет 260 дней (13 х 20), после чего следующий Календарный Год снова начнется с 1-го дня Аллигатора.

Рис. 58. Схематичное представление 260-дневного Календарного Года. 20 поименованных дней комбинируются с числами от 1 до 13.

260 дней Календарного Года делились на 20 групп по 13 дней, каждая из этих «недель» начиналась с цифры 1 в комбинации с различными знаками дней. Вернувшись к нашей аналогии с шестеренками, мы увидим, как работает эта система. Первая «неделя» начиналась с 1-го Аллигатора и продолжалась 13 дней, к этому времени колесо чисел делало один полный оборот, а шестерня дней передвигалась на 12 положений, и напротив числа 1 устанавливался знак вода. Через 13 дней знак стервятник комбинировался с числом 1. Так до конца Календарного Года каждый из знаков дней возвращался в исходное положение.

Календарь был довольно независимым от Солнечного Года и использовался только для астрологии и предсказаний. Информация была закодирована в пиктографических схемах тоналаматлъ (Книги Дней), и, делая свои предсказания, жрецы должны были изучить и оценить различные (и зачастую противоречивые) факторы, которые могли повлиять на определенный день.

Знак каждого дня обладал определенными, присущими только ему свойствами, следовало также принять во внимание число дня. Числа 3, 7, 10—13 были счастливыми, а 4, 5, 6, 8 и 9 приносили неудачу. Число 2 в сочетании со знаком Кролика было особенно несчастливым, а число 1 обычно считалось нейтральным. Кроме того, каждый из 20 дней был посвящен богу или богине. Кецалькоатль, выступающий в качестве бога ветра, был богом знака Ветер и, следовательно, покровителем 13 дней, с которыми комбинировался этот знак. Тлалок был богом знака Олень, а Шипе-Тотек – знака Орел.

На этом трудности не заканчивались. День делился на 13 часов, а ночь длилась 9 часов, каждый из которых имел свое собственное божество и плохое или хорошее влияние. Каждая из календарных «недель» также находилась под покровительством божества, отвечающего за весь этот период в целом. Например, Шипе-Тотек управлял неделей, начинающейся с 1-го дня Собаки, а Богиня Воды – с 1-го дня Тростника.

Предсказатели также учитывали знак и число года. 20 знаков дней делились на 4 группы по 5 дней, каждая группа приписывалась к одному из четырех главных «направлений». Эти четыре четверти имели свою цветовую символику, предрасположение к добру или злу, и управлялись четырьмя богами-творцами.

Восток: красный цвет, бог Шипе-Тотек. Область света, а следовательно, плодородия и жизни.

Север: черный цвет, бог Тескатлипока. Область смерти, ассоциировавшаяся с холодом и скудостью. Несчастливая.

Запад: белый цвет, бог Кецалькоатль. Область женщин и место, где заходит солнце. Ассоциировалась со старостью и убывающими силами. Несчастливая.

Юг: синий цвет, бог Уицилопочтли. Символом южной области был кролик, каждый следующий прыжок которого непредсказуем. Влияние этого направления, следовательно, было неопределенным или нейтральным.

Самым важным элементом времени был 52-летний период, иногда называемый «Календарный Цикл», который являлся комбинацией 260-дневного Календарного Года и 365-дневного Солнечного Года. Каждый из этих циклов повторялся бесконечное количество раз, и любой день можно было выразить терминами этих двух разных календарей. Вопрос был в том, чтобы открыть элемент, одинаково важный для Календарного и Солнечного Циклов, и ответом, который знали в Мексике еще до Рождества Христова, был 52-летний период. Лучше всего продемонстрировать ход мысли на конкретном примере.

Год, когда Кортес высадился в Мексике (1519-й по нашему календарю), по ацтекской терминологии был 1-м днем Тростника. Другими словами, Новогодний День (1-й день первого месяца Солнечного Года) выпадал на 1-й день Тростника Календарного Года, комбинация, которая повторится лишь через 52 года. Эта цифра получается путем взятия общего наименьшего кратного 260 и 365. Оба числа делим на 5: 260 дает коэффициент 52, а 265 – коэффициент 73. Следовательно, общее наименьшее кратное будет 5 х 52 х 73, то есть 18 980 дней, или 52 года.

Снова привлекая на помощь аналогию с шестеренками, представим себе шестерню с 260 зубцами (дни Календарного Года) и другую шестерню с 365 зубцами (по одному для каждого дня Солнечного Года). Если это устройство начало работать, когда 1-й день Тростника календарной шестерни был напротив 1-го дня солнечной, календарной шестерне нужно было бы совершить 73 полных оборота, а солнечной – 52, чтобы два этих зубца встретились снова.

Любая дата, будь то день или год, могла быть зафиксирована в терминах своего положения в 52-летнем цикле, но, к несчастью, писцы, которые вели хроники, не позаботились пронумеровать каждый цикл отдельно. Событие, имевшее место в 1-й год Тростника, могло произойти в 1519-м, 1467-м или 1415 году или в любую другую дату в пределах 52-летнего интервала.

Самым продолжительным элементом времени было два Календарных Цикла, или 104 года. В цикле Венеры было 584 дня, и 5 циклов Венеры равнялись 8 солнечным годам. 104-летний период, который ацтеки называли «одна эпоха», был элементом первостепенной важности, так как в начале его совпадали Календарный, Солнечный и Венерианский Годы.

52-летние периоды назывались шиумолпилли, то есть «связка лет». В манускриптах писцы использовали два различных иероглифа для обозначения этого цикла – один в виде охапки тростника, перевязанного веревкой, другой – в виде палочки и дощечки, которые жрецы использовали для добывания огня во время Церемонии Нового Огня, проходившей в конце каждого шиумолпилли.

Ацтекские мифы о мироздании предвещали время, когда наступит конец мира, когда звезды и планеты превратятся в чудовищ, которые поглотят все человечество, и когда землетрясение уничтожит Солнце. Эта катастрофа могла произойти в последний день цикла, и пять «пустых» дней, которые завершали год, были временем кризиса и неуверенности. Никто не мог быть уверен, что Солнце снова взойдет и мир будет в безопасности в течение следующих 52 лет. В течение несчастливых дней гасились все огни, люди наводили порядок в своих домах, выбрасывая старую одежду, и разбивали всю посуду, что должно было символизировать окончание старого цикла.

Рис. 59. Добывание огня путем вращения палочки на доске.

С наступлением вечера последнего дня жрецы облачались в одеяния богов и процессией двигались от Великого Храма в Теночтитлане до потухшего вулкана, называемого Холмом Звезды и находящегося в 7 милях от города. На его вершине стоял храм, господствовавший над всей долиной. Здесь жрецы-астрономы останавливались и наблюдали за движением звезды Альционы и созвездием Плеяд. У подножия вулкана огромная толпа в волнении ожидала новостей. Те, кто оставался в городе, забирались на крыши домов и смотрели в направлении вулкана, стремясь увидеть отблеск огня, который был знаком того, что Альциона достигла своего зенита и что на следующий день Солнце снова взойдет.

В тот момент, когда звезда достигала своего зенита, жрецы на вершине вулкана хватали священную жертву и укладывали ее на спину на алтаре. На грудь помещали дощечку для разжигания огня, и, когда вся толпа издавала громкий крик, верховный жрец из квартала Капулько в Теночтитлане брал в руки палочку для добывания огня и вращал ее по дощечке до тех пор, пока дерево не начинало тлеть. Сердце жертвы вырывали из груди и бросали в огонь, а жрецы раздували огонь до тех пор, пока этот «маяк» не становился виден из каждого уголка долины.

Гонцы из всех близлежащих городов опускали сосновые факелы в Новый Огонь и спешили снова зажечь огни в каждом местном храме. Однажды зажженному, этому огню не давали угаснуть до окончания 52-летнего цикла. Из храмов Новый Огонь распространялся в каждый дом, и ночь становилась светлее дня.

На следующий день устраивались празднества и совершались жертвоприношения. В знак начала нового цикла люди надевали новые одежды, заменяли разбитую посуду, белили свои дома и даже заменяли домашних божков новыми фигурками. Человечество было спасено, но отсрочка была лишь временной. Никто не мог с уверенностью сказать, не станет ли этот новый цикл последним.

В основе отношения ацтеков к человеческим жертвоприношениям лежат уже описанные нами мифы о мироздании. Солнце, а значит, и вся Вселенная обязана своим существованием самопожертвованию богов, да и человек появился только тогда, когда Кецалькоатль окропил своей кровью кости, собранные в стране мертвых. Устойчивость мира зависела от сотрудничества богов и людей, правильного выполнения ритуалов, а также пожертвования крови в знак признательности за сотворение мира и, уже на более практичном уровне, в качестве пищи для Солнца и прочих богов.

Этих верований придерживались как те, кто брал в плен, так и сами пленники. Между ними возникало что-то вроде мистического родства, в основе которого лежала не семейная родословная, а кровная связь, возникающая благодаря жертвоприношению.

«И тот, кто захватил в плен, не смог отведать плоти своего пленника. И сказал он: «Разве могу я есть свою собственную плоть?» Ибо когда он взял в плен, то сказал: «Вот мой возлюбленный сын». Однако он мог вкусить плоти человека, захваченного в плен другим» (информаторы Саагуна, описывая церемонии второго месяца).

С момента своего пленения у узника возникали особые отношения с пленившим его человеком. В представлении ацтеков они были одной семьей и одной плотью.

Постепенно человеческие жертвоприношения занимали все более и более важное место в религии ацтеков, но не практиковались в массовом порядке до середины XV века. После своей победы над Аскапотсалько в 1428 году Ицкоатль и его советник Тлакаэлель начали вести политику завоеваний, побуждая ацтеков представлять себя избранным народом Уицилопочтли, миссия которого заключалась в обеспечении пищей Солнца. В то же время участившиеся военные операции приносили Теночтитлану все больше и больше пленных.

В 1487 году обычай человеческих жертвоприношений уже укоренился. В этом году был возведен храм, посвященный Уицилопочтли, и, чтобы отпраздновать это событие, было умерщвлено 20 тысяч пленных. Правители Теночтитлана и Тескоко открыли кровавый счет, а затем передали оружие в руки жрецов, которые без устали трудились в течение четырех дней – до тех пор, пока не пала последняя жертва. Пленники стояли в четыре ряда, протянувшиеся на 2 мили по улицам города.

Рис. 60. Человеческое жертвоприношение (Флорентийский кодекс).

По некоторым данным, ежегодно ацтеки приносили в жертву от 10 до 50 тысяч человек, в основном это были военнопленные, но среди жертв встречались и рабы, и дети, которых покупали в случае необходимости. Каждый город или деревня проводили собственные церемонии. Во время празднеств в четырнадцатый месяц года, писал Мотолиниа, «они принесли в жертву, в зависимости от величины поселения, 20, 40 или даже 50 или 60 человек. В Мехико было умерщвлено более 100 человек». Головы жертв насаживались на стоявшие рядами деревянные решетки. Андрес де Тапиа (служивший под началом Кортеса) подсчитал количество черепов на решетках, стоявших рядом с Великим Храмом Теночтитлана: «Автор и некий Гонсало де Умбриа подсчитали количество черепов в ряду и, произведя несложные подсчеты, обнаружили, что всего там было 136 тысяч голов, не считая тех, что были сложены в башни». Башни, которые упоминает де Тапиа, были сооружены из черепов, скрепленных известковым раствором. Обычно в жертву приносились свежие сердца и человеческая кровь, которой жрецы окропляли изваяния богов. Предназначенного к жертве клали на спину на низкий каменный блок, и каждый из четырех жрецов брал его за ногу или за руку. Пятый жрец держал голову, в то время как шестой с помощью кремневого или обсидианового ножа косым ударом вскрывал грудную клетку, при этом надрез проходил через ребра и грудину. Извлеченное из груди сердце поднималось к Солнцу, затем его клали в деревянный или каменный сосуд, называемый «орлиным блюдом». Вся операция занимала несколько минут. Иногда жертва теряла сознание или ее приходилось силой тащить к алтарю, но большинство пленников шли на смерть добровольно, поддерживаемые сознанием того, что они отправятся прямиком в Рай Солнца.

Акт жертвоприношения был кульминацией в цепи церемоний, которые варьировались в зависимости от того, в честь какого бога проводились. В каждом из восемнадцати месяцев устраивались свои празднества, многие из них были длительными и сложными мероприятиями, полными символизма, который так услаждал ум ацтеков. Праздник в честь Тескатлипоки, например, выпадал на пятый месяц, но готовиться к нему начинали за год, когда жрецы выбирали безупречного молодого пленника на роль воплощения бога на земле.

Юношу обучали вести себя как знатный человек, в течение года его почитали, как повелителя и живого бога. Жрецы обучали его игре на флейте, его повсюду сопровождала свита из восьми человек. Его лицо было раскрашено черной краской, одет он был в дорогие одежды, на руках сияли золотые браслеты, а на ногах позвякивали золотые колокольчики. Он проводил время в свое удовольствие, а когда прогуливался по городу с курительной трубкой в руке, с висящими на шее гирляндами цветов, все люди воздавали ему почести.

За двадцать дней до празднества человек, изображающий бога, играл свадьбу с четырьмя юными девушками. Теперь он был одет и подстрижен как военачальник, и последние пять дней, оставшиеся до праздника, проходили в пиршествах, пении, танцах в различных частях города.

В день жертвоприношения юношу, сопровождаемого своими женами и свитой, которые пытались утешить его, в каноэ перевозили в маленький храм на берегу озера. Здесь женщины прощались с ним, и он всходил по ступеням храма, неся флейты, на которых играл в течение года. У подножия пирамиды свита покидала его, и теперь в совершенном одиночестве он медленно поднимался по лестнице, на каждой ступени разбивая по одной флейте. На вершине пирамиды его уже ждали жрецы. Когда юноша приближался к ним, они хватали его и вырывали у него сердце. Как только жертва умирала, другой пленник выбирался на роль Тескатлипоки, которую он должен был играть в течение следующего года.

Идея о человеке, изображающем бога, находила свое отражение во многих ацтекских церемониях. Праздник в восьмой месяц года проходил под покровительством Шилонен, богини молодого маиса. Ее роль играла юная рабыня, которую впоследствии обезглавливали, что символизировало сбор початков маиса. В одиннадцатый месяц женщину, представлявшую богиню спелого маиса, постигала та же участь.

Церемония в честь Бога Огня была одной из самых ужасных. Пленников связывали по рукам и ногам, лица посыпались порошком из растения семейства конопляных, действовавшим как анестетик. Каждую жертву взваливали на спину того, кто ее пленил, и воины начинали танцевать вокруг огромного костра. Затем один за другим танцоры сбрасывали своих жертв в пламя, но, прежде чем наступала смерть, жрецы вытаскивали из огня полуобожженные тела и удаляли сердца.

Не все жертвоприношения подразумевали смерть. На некоторых празднествах воплощением богов служили цветы и початки маиса или фигурки божеств, сделанные из дерева и муки из толченых семян амаранта.

Рис. 61. Каменное блюдо, которое использовалось при жертвоприношениях. Вероятно, из Теночтитлана.

Большинство церемоний включали в себя пиршества и танцы, а также кровопускания, и у людей было много возможностей выплеснуть избыточную энергию. В десятый месяц устанавливался шест высотой около 50 метров, на верхушке крепилась фигурка, слепленная из амарантовой муки. Юноши старались вскарабкаться на этот шест и достать фигурку, победителю вручалось ювелирное украшение и накидка. В другие месяцы разыгрывались шуточные битвы между воинами Орла и Ягуара, между мужчинами и женщинами, жрецами и мирянами. Некоторые из этих состязаний были лишь буффонадой и были наполнены духом карнавала, но те состязания, что проходили в рамках празднества в честь Тлалока, давали жрецам право колотить и грабить любого, кто помешает их процессиям. Во время таких праздников появлялась прекрасная возможность свести личные счеты.

Мы уже описывали большой храм Теночтитлана, его планировка – один или два алтаря, расположенные на вершине ступенчатой пирамиды, – повторялась в сотнях других, меньших по размеру святилищ. Один из таких храмов – пирамида Тенайюка, наиболее полно раскрытая в ходе раскопок. Археологи считают, что этот храм перестраивался или расширялся восемь раз – во времена тольтеков, чичимеков и ацтеков. Ко времени испанского завоевания первоначальная пирамида увеличилась в размерах почти вдвое. В ходе раскопок были обнаружены ранние конструкции – одна внутри другой, словно комплект китайских коробочек, – все еще сохранившиеся внутри холма.

Обычно планировка пирамид и храмов была прямоугольной, но те сооружения, что были посвящены Эекатлю, Богу Ветра, часто были круглыми. Эта форма была выбрана, вероятно, из-за меньшего сопротивления ветру. Прекрасные примеры подобных храмов можно увидеть в Тлателолько и в Калиштлауаке, где в углу помоста, построенного на вершине круглой пирамиды, была обнаружена статуя Эекатля в характерной для него маске.

В Малиналько существует уникальная группа храмов, возведение некоторых из них еще не было завершено ко времени прибытия испанцев. Сооружения расположены на уступах холма, и многие лестницы, возвышения и ленточные фундаменты вырублены прямо в скале. Самой интересной конструкцией является круглый храм, дверной проем которого вырезан в виде змеиной головы с загнутыми ядовитыми зубами и широко раскрытыми глазами – очень похоже на конструкцию в Теночтитлане, описанную Берналем Диасом. Вход был прикрыт изваяниями воинов Орла и Ягуара, а внутри находилась полукруглая каменная скамья с резными изображениями орлов и оцелота. В центре пола находилось еще одно изображение орла, клювом указывающего на вход. Стены были сложены из обработанного камня, и раньше, вероятно, храм венчала коническая соломенная крыша. Несмотря на круглую планировку, присутствие такого множества символов орлов и ягуаров позволяет предположить, что храм был посвящен Солнцу, которому служили воинские братства.

Богам служил особый класс жрецов и жриц. Испанский хронист, Торквемада, отмечает, что только в главном храме Теночтитлана было занято 5 тысяч человек, а для всего города эта цифра должна составлять десятки тысяч.

На вершине религиозной иерархии стояли верховные жрецы двух главных ацтекских богов – Уицилопочтли и Тлалока, алтари которых стояли бок о бок на вершине большой пирамиды. Два жреца были равны по своему статусу и избирались за их безупречное поведение вне зависимости от происхождения или положения.

Им помогал жрец, выступавший в роли верховного секретаря церкви. Он осуществлял контроль за религиозными церемониями в Теночтитлане и провинциях, а также был главным управляющим школами кальмекак. На ступеньку ниже стояли два менее важных должностных лица – один наблюдал за повседневной жизнью школ, а другой выступал консультантом по всем религиозным ритуалам, следил за соблюдением религиозных правил. Самый мелкий административный пост занимал Ометохтсин (Два Кролика), который был одновременно жрецом Бога Пульке и руководителем хора.

Из обычного духовенства те, что занимали высшие посты, были верховными прелатами, контролировавшими поклонение отдельным богам. Им помогали жрецы, «викарии» ацтекской церкви, под ними, у основания церковной пирамиды, стояли послушники, мальчики из школ кальмекак, которых еще не посвятили в духовный сан и которые выполняли всю неквалифицированную работу в храме.

Жизнь жреца нельзя назвать ни спокойной, ни легкой. Жрецу не позволялось жениться, вся его жизнь шла по заведенному распорядку, более суровому, чем в любом христианском монастыре. Четыре раза в день и пять раз за ночь он должен был возносить молитвы и воскурять благовония в храме. Он часто постился и умерщвлял плоть кровопусканиями. В Кодексе Мендосы есть рисунок, изображающий жреца, отправившегося в горы, чтобы там ночью пустить себе кровь. В одной руке он несет курильницу, а в другой мешок с благовониями. На спине висит тыква с табаком в виде порошка или гранул, который должен поддерживать его во время путешествия. Под мышкой у него зеленые ветви, которые он, опрыскав своей кровью, должен будет возложить на алтарь. За жрецом на почтительном расстоянии следует послушник, несущий иголки кактуса для кровопускания.

Некоторые жрецы становились специалистами в той или иной отрасли знаний, в особенности в астрологии и предсказаниях. Жрецы были национальными хранителями времени. Одной из их обязанностей было проходить по улицам Теночтитлана ранним утром, поднимая с постелей горожан трубным звуком, доносящимся из морских раковин. Другие жрецы специализировались в музыке. Они работали под руководством Ометохтсина и его помощника в школе, где обучали духовной музыке. В кодексах часто можно увидеть изображения распевающих или играющих на музыкальных инструментах жрецов.

Жрецы также могли занимать светские должности. Они становились судьями или даже военачальниками и, подобно сражающимся епископам средневековой Европы, лезли в драку, сопровождаемые послушниками, выступающими в роли оруженосцев. Они сражались наравне с другими воинами и, как и они, брали пленных, продвигались по службе и получали награды, если отличались в бою. Во время ночных походов жрецы несли караул.

Рис. 62. Реконструкция круглого храма в Малиналько.

В политических кулуарах жречество могло влиять на мирскую жизнь, контролируя школы кальмекак, в которых получали образование все ацтекские правители. В качестве хранителей знания и традиций, а также как члены класса, чьей обязанностью было угадывать волю богов и толковать ее здесь, на земле, жрецы являлись политической силой, с которой следовало считаться.

Сам их облик внушал почтение. Тела были раскрашены черной краской, а обычным облачением была черная или темно-зеленая накидка, достигающая земли. Мрачный штрих – их одеяния иногда украшались человеческими черепами и костями. Волосы никогда не подрезались, не мылись и не расчесывались, а в результате службы в храме они скоро покрывались кровью. Жрец, с его истощенным телом, мочками ушей, исколотыми от кровопусканий, и запахом из смеси запекшейся крови, благовоний и гниющей плоти, воплощал в себе одновременно самое лучшее и самое худшее в ацтекской религии.

Мы можем предположить, что люди, увлеченные астрологией и предсказанием судьбы, должны были иметь множество популярных суеверий. В конце концов, многие из нас и сегодня чувствуют себя неуютно, стоит им просыпать соль, пройти под лестницей или разбить зеркало! Ацтекские суеверия были такими же нелогичными, как и наши собственные, и некоторые из них не слишком от наших отличаются. Когда у ребенка выпадал молочный зуб, мать клала его в мышиную норку, поскольку без этой предосторожности не вырастет второй зуб. Чихая, ацтек заявлял: «Кто-то говорит обо мне», как и мы порой говорим то же самое, когда у нас горят уши. У ацтеков в запасе было множество подобных примет. Они верили, например, что девушка, которая ест стоя, выйдет замуж и уедет далеко от дома, что у мужчины, случайно пнувшего один из камней очага, на поле битвы онемеет нога и он не сможет не только драться, но и убежать прочь. Они верили, что любой, кто прислонится к квадратному столбу, вырастет лжецом, а женщина, которая съест толченый маис, приставший к стенкам горшка, не сможет иметь детей.

Иногда пагубных последствий можно было избежать. Если кто-то переступал через ребенка, тот переставал расти, но для того, чтобы отменить этот приговор, следовало всего лишь сделать шаг назад.

Другие знамения сулили болезни и смерть. Несчастье должно было произойти, если кому-то дорогу переходила куница, если скрипели балки крыши, если в дом заходил кролик или скунс. Предвестником несчастья был крик совы, он внушал особенный страх, поскольку эта птица была посланником владыки подземного мира. Спастись можно было только с помощью чтения правильного заклинания.

Появлению комет или землетрясениям придавалось такое значение, что эти события фиксировались в хрониках. Незадолго до появления испанцев все приметы предсказывали национальную катастрофу. В небе появились кометы, храм Уицилопочтли сам собой загорелся, и пожар никак не могли потушить. В безветренный день воды озера вдруг вздыбились и затопили город. Но самым пугающим было появление призрака женщины. Слышали, как она ночью рыдала на улицах города: «О мои возлюбленные сыновья, теперь мы должны уйти. Мои возлюбленные сыновья, куда мне вести вас?»

Ночь всегда таила в себе опасность, ведь в ночные часы появлялись демоны. Тескатлипока, бог чародеев, мог принимать разные обличья. Он появлялся то как обернутое саваном тело, то как кучка золы, то принимал облик безголового человека с распоротой грудью и животом. Любой, кто был достаточно ловок, чтобы поймать этого призрака и вырвать у него сердце, мог требовать в обмен награду, но сведений о таких попытках нет. Единственным выходом при виде этого призрака или других привидений (женщины-домовые, обитающие в навозных кучах, или отрезанная голова, которая вдруг выскакивала из темноты) было бежать домой и бросить в чашу с водой обсидиановый нож, чтобы отпугнуть демона, который придет взглянуть на свое отражение в чаше.

Рис. 63. Путник ночью встречает призрака (Флорентийский кодекс).

В подобной атмосфере процветала магия. Официальная религия имела своих астрологов, но их не следует путать с мужчинами и женщинами, практикующими магию ради извлечения прибыли. Многие из этих людей были профессиональными фокусниками и мошенниками, которые удивляли простой народ такими трюками, как поджаривание маиса на обычном куске полотна без огня. Особенное могущество приписывали уастекам. Говорили, что уастекский чародей мог сотворить из ничего родник с живыми рыбами, резвящимися в его водах, он даже мог воскресить себя после того, как его порежут на кусочки. Впрочем, говорили об этом часто, но чудес таких никто никогда не видел.

Судьбу предсказывали, бросая зерна маиса в чашу с водой. Если зерна тонули, будущее было счастливым, но, если некоторые из них плавали на поверхности, это сулило несчастья и смерть. Предсказатель мог управлять результатом, заранее подбирая зерна и зная, что спелые хорошие зерна всегда утонут, а гнилые останутся на поверхности.

Люди, рожденные в 3-й день Аллигатора и 1-й день Ветра, были предрасположены к черной магии, также для занятий магией удачными считались все дни с числом 9. Этих предсказателей боялись больше всего. Они обладали способностью превращаться в животных, могли насылать эпидемии (отсюда их название «пожиратели сердец»), могли свести человека с ума, сглазив его. Они предлагали воспользоваться их услугами за определенную мзду и могли совершить за плату любое злодеяние. Самым могущественным их талисманом была рука женщины, умершей в родах, и шайки прорицателей, вооруженные столь мощным оружием, могли зайти в любой дом, наслать на его обитателей сон и вынести из дома все, что пожелают. Если такое действительно случалось – а информаторы Саагуна, кажется, совершенно в этом уверены, – главным оружием чародеев был даже не массовый гипноз, а страх, поскольку обитатели дома от ужаса падали в обморок и не могли ни пошевелиться, ни закричать.

Чрезвычайно трудно отделить медицину от религии и магии. Ацтекские тититли – мужчины или женщины, сведущие в целительстве, – сочетали в себе функции врача, прорицателя и чародея, а их целительная практика была смесью религиозных заклинаний, подлинных знаний о свойствах лекарственных растений, лечения внушением, а порой и сущим шарлатанством.

Когда человек заболевал, к нему приглашали целителя для постановки диагноза. Это было непростым делом: хотя природу заболевания можно было постичь, наблюдая за симптомами, истинная причина недомогания могла крыться вовсе не в теле пациента. Ведь считалось, что болезнь могли наслать боги – какой из чистой зловредности, а какой – в качестве наказания за нарушение какого-то ритуала, например за еду во время общего поста. Считали, что сиуапипильтин, души женщин, умерших при родах, часто появлялись на перекрестках дорог в определенные несчастливые дни и могли наслать паралич на детей, которые их видели. Источником других болезней, таких, как проказа, водянка, подагра, опухоли и язвы, был Тлалок, и подхватить их можно было от холодных ветров, что дули с гор, где жили горные боги – Тлалоки. Шипе-Тотек ведал кожными заболеваниями и глазными болезнями, а Амимитль был ответствен за кашель и дизентерию.

Болезней, вызванных недовольством богов, можно было избежать, надлежащим образом соблюдая ритуалы и нося защитные амулеты. Бога, насылающего болезнь, можно было умиротворить покаянием или подношениями, а некоторые боги активно помогали во врачевании болезней. Больных детей, например, лечили, давая им воду из кувшинов, хранящихся в храме Иштлилтон.

Некоторые недомогания были результатом магии, с помощью которой чужеродный, вызывающий болезнь объект внедрялся в тело страдальца. Лучшим средством от колдовства было нанять прорицателя, чтобы тот, отыскав, избавил от раздражителя, а также открыл имя злодея, ответственного за недомогание. После соответствующих взываний к богу целитель тер руки над больным местом или прикасался к нему губами, а затем демонстрировал червя или другой небольшой предмет из бумаги, кремня или обсидиана, притворяясь, что извлек его из тела больного.

Чтобы выяснить, какой бог или враг навлек болезнь, целители прибегали к прорицанию. Иногда они бросали на землю охапку тонких веревок, и диагноз определялся по образованному ими рисунку: если веревки оставались спутанными, это был плохой знак, предвещавший смерть, но, если одна или несколько веревок лежали отдельно от остальных, это означало, что больной скоро поправится. Часто использовались наркотические вещества: тититль давал их больному или принимал сам. Обычными наркотиками были пейотль и ололикуэ, оба вызывали видения, во время которых можно было выяснить причину недомогания, узнать имя бога, чьим неудовольствием оно вызвано, или имя врага, чье колдовство наслало болезнь. Больных детей держали над чашей с водой, которая играла роль зеркала. Целитель призывал Богиню Воды и изучал отражение ребенка в воде. Если лицо больного было затемнено, это означало, что «душа» или «дыхание жизни» исчезли.

После того как был поставлен диагноз, начиналось лечение. Заклинания, молитвы и чары были частью этого процесса, целители обычно использовали тайный язык, чтобы произвести впечатление на пациента. Кровь называлась «красной женщиной», боль – «змеями», упоминались четыре главные точки с характерными для них цветами. Приведем заклинание, которое читалось над страдающим от боли в груди:

«Придите, вы, пять тоналли[3]. Я – жрец, я – повелитель заклинаний, я ищу зеленую боль, коричневую боль. Где спряталась она? Могущественная сила, говорю тебе, я, повелитель заклинаний, я желаю исцелить эту больную плоть. Иди же в семь пещер[4]. Не тронь желтое сердце, могущественная сила. Я изгоняю из этого тела зеленую боль, коричневую боль. Придите, девять ветров, изгоните зеленую боль, коричневую боль».

Многие применяемые тититлями лечебные средства (как, например, утренняя роса, которая закапывалась в нос детям, страдающим насморком) также обладали лишь магической ценностью.

Ацтеки страдали от болезней, свойственных и сегодня сельской Мексике, – особенно от кишечных расстройств, дизентерии и паразитарных болезней.

Другими привычными жалобами были лихорадка, ревматизм и кожные заболевания: от проказы и стригущего лишая до мелких недомоганий вроде чесотки, фурункулов и перхоти. Вши тоже, по-видимому, были привычным делом, раз о них сложили такую загадку.

Вопрос. Что поймано в черном лесу и умирает на белой каменной плите?

Ответ. Это вошь, которую мы ловим на голове, кладем на ноготь и убиваем.

Катаракта и косоглазие были самыми заметными среди глазных болезней.

Смертность среди детей была высока – возможно, не более половины переживали раннее детство. Однако целый ряд болезней (включая корь, брюшной тиф, оспу, желтую лихорадку и малярию) были неизвестны в Мексике до того, как там появились испанцы.

Из текстов манускриптов ясно, что более сообразительные ацтеки прекрасно видели разницу между врачами, использовавшими проверенные временем снадобья, и шарлатанами, игравшими на доверчивости простых людей. Не вся ацтекская медицина зависела от молитв и магических заклинаний. Общепризнанной была эффективность парильни в лечении кашля и простуды и даже (после принятия соответствующего травяного настоя) очищении лица от прыщей. Врачи, судя по всему, понимали, что наружные проявления – прыщи или опухшее лицо – могут вызываться внутренним нездоровьем, и лечение включало в себя очищение кишечника, а также обработку кожи размолотыми в порошок травами. Для излечения от кашля пациент сначала должен был принять рвотное средство, затем выпить настой из трав с водой или крепким напитком из агавы, а затем придерживаться тщательно выверенной диеты:

«…Он должен пить кипяченую воду с острым перцем или есть маисовую кашу с желтым перцем и медом. Ему не следует пить холодную воду. Также следует воздерживаться от шоколада и фруктов. Следует избегать холода и одеваться теплее. Больному может помочь парильня. Там, в парильне, следует усердно вдыхать горячий воздух».

Ацтекские целители знали лечебные свойства около 1200 растений, некоторые из них пока еще не идентифицированы, а другие – например, валериана (мягкое стимулирующее средство), мята болотная (вдыхаемая при простудах), ялапа (слабительное) и растение, называемое сиуапатли (Montanoatomentosa), которое использовалось для стимуляции родов, – были исследованы учеными, и выяснилось, что они обладают всеми теми свойствами, которые им приписывали ацтеки. У них были лекарственные средства из трав, останавливающие кровотечение, понижающие температуру при лихорадке, излечивающие расстройства желудка и кишечника, судороги и множество кожных заболеваний. Менее серьезные недомогания лечились припарками из толченых черных тараканов.

Для исцеления хрипоты «следовало пить пчелиный мед, а также много раз закапывать в горло через нос пчелиный мед или густой сироп из сока агавы». Целебными свойствами могло обладать мясо животных. Опухшие лица, например, лечились принятием слабительного после поедания жареного или печеного хамелеона.

Воспаленное горло, прострелы, растяжения и другие подобные недомогания лечились массажем, часто в сочетании с посещением парильни, и припарками из отвара трав для уменьшения опухолей. Если эти меры не приносили облегчения, целитель обсидиановым ножом вскрывал опухоль или ближайший кровеносный сосуд.

Вывихнутые суставы вставлялись на место, а на сломанные кости накладывался лубок до тех пор, пока кости не срастались.

Предпринимались даже попытки избежать проблем с зубами. Людям советовали не есть слишком горячую или очень холодную пишу, особенно не пить холодную воду сразу после горячей пищи. Ацтеки прекрасно понимали, что частицы пищи, застрявшие между зубами, приводят к их порче, поэтому советовали регулярно чистить зубы. Для этого использовались соль или измельченный в порошок уголь, а зубной камень осторожно снимали металлическим инструментом. Для тех несчастных, чьи зубы все же пострадали, «в качестве лечения на поверхность зуба накладывалась смесь сосновой смолы и земляных червей. Кроме того, следовало прикладывать к зубу горячий перец или соль. Прокалывалась десна, и к зубу прикладывалась трава тлакакауатлъ. Если ничто не приносило облегчения, зуб удалялся. В образовавшееся отверстие закладывалась соль» (Саагун).

Для людей, чья религия требовала крупномасштабных человеческих жертв, мексиканцы демонстрировали умеренный интерес к хирургии и анатомии. Фурункулы, абсцессы, опухоли и кисты вскрывались. Врачи прибегали к кровопусканию при лечении головных болей, распухших языков и воспаленных суставов. Открытые раны, которые были обычным делом у столь воинственного народа, зашивались, причем в качестве нитей для швов использовались волосы.