• А. Господин Рынок[21]

  • В. Арбитраж[22]

  • С. Развенчание догм[25]

  • D. Чрезмерность понятия «инвестирование в стоимость»[28]

  • Е. Разумное инвестирование[29]

  • F. Сигаретные окурки и институциональный императив[30]

  • Часть II. Корпоративное финансирование и инвестирование

    В середине 1973 г. мы приобрели долю в компании The Washington Post Company (WPG) по цене, не превышающей 1/4 от тогдашней стоимости компании на акцию. Подсчёт соотношения цены и стоимости не требовал особых навыков. Большинство специалистов по ценным бумагам, брокеров, специализирующихся в области СМИ, и руководителей информационных компаний оценивали внутреннюю стоимость WPC на уровне 400-500 млн. долл. Наши подсчёты примерно совпадали. На фондовом рынке компания оценивалась в 100 млн. долл. Сообщения об этом публиковались ежедневно, и каждый мог их видеть. Наше преимущество скорее заключалось в деловом подходе: из трудов Бена Грэхема мы поняли, что ключом к успешной инвестиционной деятельности является покупка акций прибыльных предприятий, когда на рынке эти акции продаются с большим дисконтом к основной стоимости бизнеса.

    С другой стороны, в начале 1970-х многие институциональные инвесторы при назначении цены покупки или продажи считали стоимость бизнеса несущественным фактором. Сейчас это вряд ли возможно. Эти организации были просто очарованы инновационной теорией, проповедовавшейся в то время преподавателями престижных деловых школ. Суть этой теории заключалась в том, что фондовый рынок полностью эффективен, поэтому расчёт стоимости бизнеса, как и сама стоимость бизнеса, не имеет никакого значения в инвестиционной деятельности. (Мы очень признательны уважаемым преподавателям. Что может быть более выгодным в интеллектуальном соперничестве, будь это бридж, шахматы или выбор акций, чем соперник, которого научили, что мыслительный процесс — это пустая трата сил[20].)

    А. Господин Рынок[21]

    Каждый раз, когда мы с Чарли покупаем обыкновенные акции для страховых компаний Berkshire (не принимая во внимание арбитражные приобретения, о которых речь пойдёт в следующем эссе), мы подходим к сделке как к покупке доли частного предприятия. Мы учитываем экономические перспективы компании, личностные характеристики управляющих и цену, которую нам придётся заплатить. Нас не интересует срок или цена продажи. Мы хотим оставаться владельцами акций не-ограниченное время, до тех пор, пока ожидаем удовлетворительного темпа роста внутренней стоимости компании. При инвестировании мы оцениваем себя в качестве бизнес-аналитиков, а не в качестве аналитиков рынка, специалистов по макроэкономике и даже не в качестве специалистов по ценным бумагам.

    Наш подход позволяет использовать активный рынок ценных бумаг, так как он периодически предоставляет такие возможности, от которых просто текут слюнки. Но это отнюдь не определяющий фактор. Затянувшийся перерыв в торговых операциях с ценными бумагами, которыми мы владеем, обеспокоит нас не больше, чем отсутствие ежедневных котировок на World Book или Fechheimer. В конечном счёте, наше экономическое положение определяется положением компании, которой мы владеем, не важно, принадлежит она нам полностью или частично.

    Бен Грэхем, мой друг и наставник, уже давно описал, как нужно относиться к колебаниям цен на рынке. Я считаю, что именно такой подход в наибольшей степени способствует успеху в инвестиционной деятельности. Представьте себе, что биржевые котировки устанавливаются неким необыкновенно любезным г-ном Рынком, который одновременно является вашим партнёром в частном предприятии. Что бы ни случилось, г-н Рынок ежедневно появляется у вас и называет цену, по которой он хотел бы приобрести вашу долю или продать свою.

    Даже если ваше совместное предприятие имеет стабильные экономические показатели, г-н Рынок будет назначать цену хуже некуда. Всё дело в том, что этот несчастный человек страдает неизлечимыми эмоциональными расстройствами. Иногда он пребывает в полной эйфории и замечает только благоприятные деловые факторы. Тогда он устанавливает очень высокую цену на покупку или продажу, поскольку опасается, что вы уведёте у него долю и предстоящую прибыль. В другое время он пребывает в угнетённом состоянии и не видит в будущем ни-чего, кроме грядущих бед для вашего предприятия и для всего мира.

    В таком настроении он называет очень низкую цену, так как боится, что вы можете сплавить ему свою долю.

    У г-на Рынка есть и другая подкупающая черта характера: он совсем не обижается, когда его игнорируют. Если сегодня его цена вам не интересна, завтра он предложит другую. Сделки заключаются по вашему усмотрению. При таких условиях, чем глубже его депрессия, тем лучше для вас.

    Но, как Золушка на балу, вы должны принять к сведению одно предостережение, иначе карета и лакеи превратятся обратно в тыкву и мышей. Запомните — г-н Рынок должен служить вам, а не руководить вами. Вас должен интересовать его бумажник, а не его мудрость. Если в течение нескольких дней он ведёт себя безрассудно, то вы можете или просто игнорировать его, или выгодно воспользоваться его неадекватным поведением. Но если хотите избежать катастрофы, не попадайте под его влияние. Если вы не уверены, что понимаете и оцениваете своё предприятие лучше, чем г-н Рынок, вы не должны вступать в игру. Как говорят игроки в покер: «Если вы играете уже 30 минут и до сих пор не выяснили, кто в игре простак, то вы и есть этот простак».

    Аллегория с г-н Рынком, предложенная Беном, может показаться устаревшей в сегодняшнем мире инвестиций, когда многочисленные профессионалы и теоретики рассуждают об эффективных рынках, динамическом хеджировании и коэффициентах бета. Их интерес в этих вопросах понятен, такие таинственные методы просто необходимы для инвестиционных советчиков. В конце концов, разве смог бы какой-нибудь колдун добиться известности и богатства, если бы вместо магических снадобий раздавал банальный совет «принимать по две таблетки аспирина»?

    Другой вопрос: в чём ценность этого эзотерического рыночного учения для не посвящённого в него обычного потребителя? По моему мнению, успеха в инвестиционной деятельности невозможно достичь с помощью тайных формул, компьютерных программ или сообщений о поведении цен на акции и поведении рынков. Успех инвестора скорее зависит от того, может ли он сочетать в своей деятельности анализ авторитетных деловых оценок со способностью не подчинять свои суждения и действия влиянию крайне заразных настроений, витающих на рынке. В моих попытках обособиться от внешних влияний мне очень помог образ г-на Рынка, предложенный Беном. Я всегда держал его в уме.

    Следуя учению Бена, мы с Чарли определяем успешность инвестиций на основе результатов операционной деятельности с рыночными акциями, а не на основе ежедневных или даже годовых котировок цен на эти акции. Возможно, некоторое время рынок не будет реагировать на деловой успех компании, но в конце концов обязательно подтвердит его. Как говорил Бен: «В краткосрочной перспективе рынок — это машина для подсчёта голосов, в долгосрочной перспективе рынок — это весы». Скорость, с которой рынок отреагирует на успех компании, не так уж и важна, если её внутренняя стоимость увеличивается в достаточной степени. На поверку запоздалая реакция рынка может быть выгодна, так как в этом случае у вас есть возможность совершить больше полезных поглощений по выгодной цене.

    Иногда, конечно, рыночная оценка компании может быть выше, чем та, что основывается на базовых факторах. Если такое случится с принадлежащими нам компаниями, мы их продадим. Иногда мы идём на продажу ценной бумаги за её чистую или даже заниженную стоимость, если нам нужны средства для совершения покупки по более низкой цене или покупки, которая нам кажется крайне выгодной.

    Однако необходимо отметить, что мы не продаём свои акции только потому, что они повысились в цене, или потому, что мы владеем ими уже долгое время. (Из всех принципов Уолл-стрит самый глупый следующий: «Вы не можете разориться, получая прибыль».) Любая ценная бумага останется в нашем владении до тех пор, пока существуют неплохие перспективы относительно доходности собственного капитала основной компании, пока компанией руководят квалифицированные и честные люди и пока рыночная стоимость не завышена.

    Наши страховые компании владеют тремя рыночными обыкновенными акциями, которые мы не собираемся продавать, даже если их рыночная цена резко возрастёт. Для нас эти капиталовложения равносильны успешному подконтрольному нам предприятию. Другими словами, эти капиталовложения — постоянная часть Berkshire, а не товар, который мы готовы продать, как только г-н Рынок предложит за него достаточно высокую цену. Позвольте добавить ещё одно уточнение. Эти акции находятся во владении наших страховых компаний, и при крайней необходимости страхового возмещения чрезвычайных убытков мы скорее продадим некоторые из контролируемых нами компаний. Однако мы планируем свою деятельность таким образом, чтобы в этих продажах не возникло необходимости.

    Стремление иметь и владеть, которое разделяем мы с Чарли, предполагает набор личных и финансовых суждений. Некоторым наша позиция кажется в высшей степень эксцентричной. (Мы с Чарли давно следуем совету Дэвида Оджилви: «Проявляй свою эксцентричность в молодости, тогда в старости люди не будут считать, что ты впал в маразм».) Конечно, для финансового мира Уолл-стрит, зацикленного в последние годы на купле-продаже ценных бумаг, наша позиция может показаться стран-ной, так как на этой арене слишком многие компании и фондовые биржи расцениваются лишь как сырьё для торговли.

    Наша позиция отражает наши личные качества и наши планы на будущее. Черчилль однажды сказал: «Вы создаёте свои дома, а потом они создают вас». Мы знаем, какими мы хотим быть. Поэтому мы скорее согласимся на прибыль Х%, если при этом будем продолжать работать с людьми, которые нам очень приятны и которыми мы восхищаемся, чем реализовывать 110% X, обменяв эти отношения на неинтересные и неприятные.

    Вот вам небольшая задачка: если вы, не будучи заводчиком крупного рогатого скота, собираетесь питаться гамбургерами всю жизнь, какие цены на говядину будут вам выгодны — высокие или низкие? Если вы не производите автомобили, а просто время от времени их покупаете, какие цены на автомобили вас устроят — высокие или низкие? Ответы на эти вопросы очевидны.

    А теперь задачка для выпускного экзамена: если в следующие пять лет вы собираетесь копить деньги, на какой уровень рыночных цен вы надеетесь — высокий или низкий? Многие инвесторы дают неверный ответ. Даже если они собираются в ближайшие несколько лет совершать нетто-сделки с акциями, они ликуют, когда рыночные цены растут, и впадают в уныние, когда цены падают. Получается, что они радуются повышению цен на те самые «гамбургеры», которые скоро будут покупать. Неразумная реакция. Радоваться должны те, кто в ближайшем будущем собирается продавать акции. Потенциальные покупатели явно должны предпочитать снижение цены.

    Для акционеров Berkshire, не собирающихся продавать акции, выбор ещё более очевиден. Начать с того, что наши владельцы автоматически экономят, даже если они тратят каждые лично заработанные 10 центов. Berkshire «откладывает» для них деньги путём удержания всех доходов и их последующего использования для приобретения компаний и ценных бумаг. Очевидно, что чем дешевле мы совершаем эти покупки, тем выгоднее для наших акционеров будет программа косвенных сбережений.

    Через Berkshire вы владеете значительными позициями в компаниях, которые постоянно совершают обратные покупки своих акций. Экономический эффект, который мы получаем от этих программ, возрастает при падении цен. При низком уровне цен на акции фонды, которые используются инвестируемой компанией для обратной покупки, увеличивают нашу долю во владении этой компанией больше, чем при высоких ценах. Например, выкуп акций, совершенный в прошлом году компаниями Coca-Cola, The Washington Post Company и Wells Fargo по очень низким ценам, принёс компании Berkshire большую прибыль, чем сегодняшний выкуп по высоким ценам.

    Поскольку в конце каждого года почти все акции компании Berkshire находятся в руках тех же самых инвесторов, что и в его начале, наши акционеры располагают определёнными сбережениями. Поэтому они должны торжествовать, когда на рынке снижаются цены. Это позволяет и нам, и объектам наших инвестиций более выгодно использовать фонды.

    Так что улыбайтесь, когда газетные заголовки кричат: «Инвесторы терпят убытки из-за падения цен на рынке». Про себя воспринимайте это так: «Тот, кто изымает капиталовложения, терпит убытки от падения цен на рынке, а тот, кто вкладывает, — извлекает выгоду». Хотя писателю не пристало говорить банальности, я всё же напомню, что на каждого покупателя найдётся продавец и что одному хорошо, то другому плохо. (Как говорят игроки в гольф: «Каждый удар, загоняющий мяч в лунку, кого-то делает счастливым».)

    В 1970-1980-е годы мы получили огромную выгоду от низких цен, установившихся на многие акции и компании. Рынок, который в то время был очень враждебен по отношению к временным постояльцам в сфере инвестиций, был необыкновенно дружелюбен к тем, кто имел в ней постоянное место жительства. Последние годы подтвердили разумность нашей деятельности в то десятилетие, но теперь у нас появились новые перспективы. В своей роли корпоративного «эконома» Berkshire постоянно ищет пути разумного использования капитала, но, возможно, поиск интересных для нас возможностей займёт какое-то время.

    В. Арбитраж[22]

    В качестве альтернативы держанию краткосрочных эквивалентов наличности наши дочерние страховые компании занимаются арбитражными операциями. Конечно, мы отдаём предпочтение крупным долгосрочным инвестициям, но зачастую у нас больше денег, чем хороших идей. В та-кие периоды арбитраж сулит большую прибыль, чем операции с казначейскими векселями, и, что не менее важно, не позволяет нам уступить соблазну и смягчить стандарты для долгосрочных инвестиций. (Реакцией Чарли на наши разговоры об арбитражных операциях было: «Ну что ж, по крайней мере, вы не попадёте за решётку».)

    В 1988 г. от арбитражных операций мы получили необычно высокую прибыль как в долларовом эквиваленте, так и по ставке доходности. Прибыль до уплаты налога составила около 78 млн. долл. на 147 млн. долл. инвестированных средств.

    Такой уровень активности вызвал оживлённые дискуссии на тему арбитража и нашего соответствующего отношения к нему. Раньше одновременная покупка и продажа ценных бумаг или иностранной валюты осуществлялась на двух различных фондовых рынках. Целью был выигрыш от очень небольшой ценовой разницы, например, между продажей акций Royal Dutch за гульдены в Амстердаме, фунты в Лондоне и доллары в Нью-Йорке. Некоторые назовут такие действия спекуляцией, однако профессионалы предпочитают французский тёр-мин «арбитраж».

    Со времён Первой мировой войны значение термина «арбитраж» или рисковый арбитраж», как он сегодня называется, несколько расширилось. Теперь под этим также понимается погоня за прибылью в заявленных мероприятиях компании (продажа, слияние, рекапитализация, реорганизация, ликвидация, собственное тендерное предложение на выкуп акций и т.д.). В большинстве случаев арбитражер надеется получить прибыль вне зависимости от поведения фондового рынка. Основной риск, с которым ему приходится иногда сталкиваться, заключается в том, что заявленное мероприятие может и не состояться.

    Время от времени для арбитража появляются замечательные возможности. В одной из них я принимал участие. Тогда мне было 24 года, и я работал в Нью-Йорке в компании Graham-Newman Rockwood & Co., не самая прибыльная бруклинская шоколадная компания. Компания приняла на вооружение метод оценки запасов ЛИФО (последним поступил — первым продан) в 1941 г., когда какао-порошок продавался по цене 5 центов за фунт. В 1954 г. временный дефицит какао-порошка привёл к повышению цены до 60 центов. Соответственно Rockwood решила продать свои запасы, пока не упали цены. Но если бы компания просто продала свой товар, ей пришлось бы выплачивать в качестве налога 50% от вырученной суммы.

    В 1954 г. на помощь пришёл налоговый кодекс. В нём содержалось одно скрытое положение, которое устраняло налог на прибыль при использовании метода ЛИФО, если запасы распределялись между акционерами в рамках программы сужения сферы деятельности компании. Компания Rockwood приняла решение закрыть один из своих видов деятельности — продажу какао-масла — и заявила, что для этого будет задействовано 6500 тонн из запасов какао-бобов. Соответственно компания предложила выкупить обратно свои акции в обмен на излишек какао, предлагая 80 фунтов какао-бобов за каждую акцию. В течение нескольких недель я старательно скупал акции, продавал какао-бобы, периодически посещая трастовую компанию Schroeder Trust, чтобы обменять свидетельство на акцию на квитанции на товар. Прибыль вышла неплохой, а единственной статьёй расходов были жетоны на метро.

    Архитектором реструктуризации Rockwood был неизвестный, но выдающийся житель Чикаго Джей Прицкер. Тогда ему было 32 года. Если вам известна дальнейшая биография Джея, вы не удивитесь тому факту, что описанная выше операция неплохо поработала и на последующих акционеров Rockwood. Незадолго до этой операции и некоторое время после неё цена акции Rockwood выросла с 15 до 100, хотя в это время компания терпела большие операционные убытки. Иногда оценка стоимости ценной бумаги превышает показатель отношения цены к доходу.

    В последние годы большинство арбитражных операций были удачной или неудачной вариацией арбитража на поглощение. Арбитражеры весьма преуспели в атмосфере лихорадочных покупок, практически отсутствующих препятствий для монопольной политики, непреодолимого повышения ценовых предложений. Для этого им не нужно было обладать особыми талантами. Всё, что им было нужно для выполнения трюка а-ля Питер Селлерс[23], — оказаться в этой сфере. На Уолл-стрит была перефразирована одна старая поговорка «Дай человеку рыбу, и ты будешь кормить его целый день» —«Научи его арбитражным операциям, и ты будешь кормить его всю оставшуюся жизнь». (Если же он окончил школу арбитража Ивана Боески[24], обеспечивать его будет какое-нибудь государственное учреждение.)

    Чтобы оценить арбитражную ситуацию, необходимо ответить на четыре вопроса. Насколько реально обещанное мероприятие? К какому сроку будут привязаны ваши деньги? Каковы шансы на то, что не появятся более выгодные перспективы, например, более выгодное предложение о покупке контрольного пакета акций? Что случится, если мероприятие всё-таки не состоится по причине антитрестовских действий, финансовых затруднений и т.д.?

    Компания Arcata Corp., один из наших самых удачных опытов арбитража, наглядно демонстрирует непредсказуемость бизнеса. 28 сентября 1981 г. директора компании Arcata одобрили решение продать Arcata компании Kohlberg Kravis Roberts & Со. (KKR), которая была и остаётся компанией, использующей для выкупа заёмные средства. Arcata тогда специализировалась в печатном производстве и лесной промышленности и намеревалась развивать ещё один вид деятельности: в 1978 г. правительство США решило выкупить у компании право на владение 10 700 акрами леса, преимущественно старых секвой, чтобы расширить территорию Национального парка. За эту площадь правительство несколькими партиями заплатило 97,8 млн. долл. Эту сумму компания посчитала недостаточной. Стороны также не могли прийти к общему мнению о процентной ставке, которая будет действовать в период между передачей собственности и окончательной выплатой её стоимости. Законодатели предлагали ставку 6%, а компания Arcata требовала более высокий сложный процент.

    Покупка компании с весьма спекулятивным и высоким иском, предъявляемым во время тяжбы, создаёт проблемы при переговорах. При этом неважно, подаётся ли иск компанией или против неё. Чтобы решить эту проблему, руководство KKR предложило 37 долл. за акцию компании Arcata плюс 2/3 любых дополнительных сумм, которые будут выплачены правительством за лесные территории.

    Оценивая эту арбитражную возможность, мы спросили себя: сможет ли KKR довести начатую сделку до конца, если, помимо всего прочего, предложение этой компании осуществимо только при условии достижения «удовлетворительного финансирования»? Такое условие всегда несёт опасность для продавца, так как предлагает простой выход для другой стороны — просителя руки и сердца, чей пыл заметно угас ещё до свадьбы. Однако мы совсем не испытывали беспокойства насчёт такой возможности, потому что последние перспективы KKR завершить процесс продажи были хорошими.

    Нам пришлось задать себе ещё один вопрос: что случится, если сделка KKR не состоится? Но и этот вопрос не вызывал у нас беспокойства, так как руководители и директора компании Arcata не собирались менять своего решения о продаже компании. Если бы KKR отказалась от сделки, Arcata нашла бы другого покупателя, хотя в этом случае цена была бы ниже.

    Наконец, мы задали себе ещё один вопрос: какова стоимость иска на лесные территории? Ваш председатель, который не может отличить вяз от дуба, хладнокровно решил, что стоимость иска колеблется от нуля до очень высокой цифры.

    30 сентября мы начали скупать акции компании Arcata, которые стоили около 33,50 долл. Через восемь недель мы приобрели 400 000 акций, или 5% компании. В первоначальном извещении сообщалось, что в январе 1982 г. за акцию будет предложено 37 долл. Таким образом, если бы всё пошло хорошо, мы получили бы годовую норму при-были 40%, не считая иска по секвойям, которые к тому времени покроются инеем.

    Всё складывалось очень непросто. В декабре было объявлено, что завершение процесса продажи ненадолго откладывается. Тем не менее, окончательное соглашение было подписано 4 января. Вдохновлённые этим событием, мы повысили свою ставку в игре. Покупая акции уже по 38 долл., мы увеличили своё участие в капитале компании до 655 000 акций, или 7%. Наша готовность выкладывать деньги, несмотря на отложенное завершение процесса продажи, привела к тому, что теперь стоимость иска по секвойям казалась нам скорее очень высокой, чем равной нулю.

    25 февраля кредиторы заявили, что собираются «повторно ознакомиться» с финансовыми условиями соглашения «ввиду падения активности в сфере жилищного строительства и его влияния на перспективы компании Arcata». Представитель компании Arcata заявил, что он «не думает, что судьба поглощения подвергается какой-то опасности». Когда арбитражеры услышали это заявление, они вспомнили старое высказывание: «Врёт как министр финансов накануне девальвации».

    12 марта руководство KKR заявило, что прежние условия сделки их не устраивают. Сначала компания снизила своё предложение до 33,50 долл., затем, два дня спустя, повысило его до 35 долл. Однако 15 марта директора Arcata отвергли это ценовое предложение и приняли предложение от другой компании — 37,50 долл. плюс половина от стоимости иска за секвойи. Акционеры одобрили сделку, и 4 июня было выплачено 37,50 долл. за акцию.

    По сравнению со своими издержками на сумму 22,9 млн. долл. мы получили 24,6 млн. долл. Наш средний период владения активом составлял примерно шесть месяцев. Принимая во внимание трудности со сделкой, наша годовая норма прибыли 15%, не считая стоимости иска на лесную территорию, была более чем удовлетворительной.

    Но лучшее было ещё впереди. Судья, участвующий в рассмотрении дела, назначил две комиссии. Первая должна была оценить стоимость секвой, вторая — рассмотреть вопросы, связанные с процентной ставкой. В январе 1987 г. первая комиссия оценила секвойи в 275,7 млн. долл. Вторая комиссия определила сложную, смешанную ставку доходности — 14%.

    В августе 1987 г. судья поддержал выводы комиссий. Это означало, что компании Arcata причитается сумма 600 млн. долл. Правительство подало апелляцию. Однако ещё в 1988 г., т.е. до того как была заслушана апелляция, стоимость иска была установлена в размере 519 млн. долл. Соответственно мы получили дополнительные 29,48 долл. на акцию. В целом эта сумма составила примерно 19,3 млн. долл. В 1989 г. мы получили ещё 800 000 долл. или около того.

    Арбитражная деятельность Berkshire отличается от деятельности многих арбитражеров. Во-первых, каждый год мы принимаем участие небольшом количестве сделок, обычно крупных. Большинство арбитражеров принимает участие в большом количестве сделок — около 50 год или даже больше. Это требует пристального внимания, и большинство арбитражеров проводит большую часть своего времени в наблюдении за развитием сделок и поведением акций, относящихся к этим сделкам. Ни я, ни Чарли не хотели бы так провести свою жизнь. (Какой смысл в богатстве, если ты вынужден проводить весь день перед тикером?)

    Оттого, что мы так незначительно диверсифицируем свою деятельность, одна очень выгодная или очень невыгодная сделка повлияет на наш ежегодный арбитражный результат намного сильнее, чем в обычной ситуации с арбитражной сделкой. До сих пор у Berkshire не было негативного опыта. Но он будет, и когда это случится, мы обязательно проинформируем вас о всех чудовищных подробностях.

    Второе наше отличие от других арбитражеров состоит в том, что мы участвуем только в тех сделках, которые были объявлены публично. Мы не строим свою торговлю на основе слухов и не пытаемся угадать кандидатов на поглощение. Мы просто читаем газеты, размышляем о нескольких крупных проектах и при оценке вероятностей руководствуемся лишь собственным здравым смыслом.

    В конце года наша арбитражная позиция составила только 3 342 000 акций компании RJR Nabisco стоимостью 28 1,8 млн. долл. и рыночной стоимостью 304,5 млн. долл. В январе мы увеличили свои капиталовложения до приблизительно 4 млн. акций и в феврале закрыли свою позицию. Около 3 млн. акций было акцептовано, когда мы предложили компании KKR, которая к тому времени приобрела RJR, выкупить наше участие в капитале RJR. Прибыльные акции были быстро проданы на рынке. Наш доход до уплаты налога превысил ожидаемый и составил 64 млн. долл.

    Ранее заявку на участие в конкурсных торгах RJR подал небезызвестный нам Джей Прицкер, выступавший от лица концерна First Boston group. Его предложение было ориентировано на снижение налогового бремени. Как говорил Йоги Бера: «Это опять было дежавю».

    В течение длительного времени наша деятельность по покупке акций RJR была ограничена из-за участия нашей дочерней фирмы Salmon в конкурсных торгах. Обычно мы с Чарли, хотя и являемся директорами Salmon, стараемся не вмешиваться в решения фирмы по слиянию или поглощению компаний. Мы поступали так потому, что подобная деятельность не принесёт компании никакой пользы, а вот препятствовать арбитражным операциям Berkshire вполне может.

    Однако необычно крупное участие Salmon в сделке по RJR требовало от всех директоров полной информированности и вовлеченности в процесс. Поэтому Berkshire покупала акции RJR только дважды. Первый раз — спустя несколько дней после заявления компании о выставлении на продажу своего контрольного пакета акций. Тогда фирма Salmon ещё не приняла решения участвовать в торгах. Второй раз — значительно позже, когда совет директоров RJR принял решение в пользу KKR. Поскольку покупки в другое время были невозможны, наше временное активное директорство в Salmon стоило Berkshire больших денег.

    Учитывая хорошие результаты Berkshire за 1988 г., вы можете предположить, что и в 1989 г. мы будем участвовать в арбитражных операциях. Мы же считаем, что лучше постоять в сторонке. Для этого есть приятный повод — сокращение наших наличных сбережений из-за существенного роста нашей позиции по акциям. Как известно постоянным читателям ежегодных докладов, наши новые приобретения основаны не на оценках краткосрочных перспектив развития фондового рынка, а на оценках долгосрочных деловых перспектив отдельных компаний. Наша оценка возможных изменений фондового рынка, процентных ставок или деловой активности не ограничивалась, не ограничивается и никогда не будет ограничиваться временными рамками лишь одного года.

    Даже при условии большого количества денежных средств мы вряд ли развернём бурную арбитражную деятельность в 1989 г. В последнее время наблюдается чрезмерная активность, направленная на поглощение компаний. Как сказала Элли: «Тотошка, у меня такое чувство, словно мы уже не в Канзасе».

    Мы не знаем, как долго это будет продолжаться. Мы также не знаем, как изменятся настроения в правительстве, в сфере кредиторов и поставщиков, которые обусловливают эту активность. Но мы знаем, что чем менее дальновидна деятельность других, тем более дальновидной должна быть наша деятельность. Мы не собираемся участвовать в арбитражных сделках, которые отражают неукротимый, хотя и безосновательный, оптимизм как кредиторов, так и покупателей. В своей деятельности мы руководствуемся мудростью Герба Штайна: «Если что-то не может существовать вечно, оно обязательно когда-нибудь закончится».

    В прошлом году мы сказали вам, что не собираемся заниматься активной арбитражной деятельностью в 1989 г. Все так и вышло. Арбитражные позиции заменяют краткосрочные эквиваленты наличности. В первой половине года уровень денежных средств был относительно низким. Во второй половине года доля активов инвестиционного фонда, вложенных краткосрочные эквиваленты наличности, была достаточно высокой. Но и тогда мы решили не заниматься арбитражем. Основная причина была в том, что мы не видели для себя никакой экономической выгоды корпоративных сделках. Поэтому арбитраж в такой ситуации был бы равносилен дурачеству. (Рей де Войе с Уолл-стрит сказал: «Дураки устремляются туда, где даже ангелы не рискуют торговать».) Конечно, время от времени мы будем, и активно, заниматься арбитражными операциями. Но только если шансы на успех будут велики.

    С. Развенчание догм[25]

    После предыдущих рассуждений об арбитраже уместно затронуть «теорию эффективного рынка» (efficient market theory — ЕМТ), которая в 70-е годы стала крайне популярна в академических кругах, где она приравнивалась к Священному Писанию. Согласно этой теории анализ ценных бумаг бесполезен, так как доступная общественности информация об акциях соответствующим образом отражается на их стоимости. Другими словами, рынок всегда всё знает. Сторонники этой теории утверждают, что, руководствуясь лишь фондовой таблицей, вполне возможно собрать пакет ценных бумаг, перспективность которого не будет уступать тому, что был собран самым талантливым и старательным специалистом по ценным бумагам. Удивительно, что ЕМТ была принята не только академиками, но и многими специалистами по инвестициям и руководителями компаний. Верно отметив, что зачастую рынок действительно был эффективен, они неверно заключили, что он всегда эффективен. Между этими утверждениями разница огромна, как между небом и землей.

    Я считаю, что опыт 63 лет арбитражной деятельности Berkshire и других компаний (Graham-Newman Corp., Buffett Partnership) свидетельствует о полной безосновательности ЕМТ. Конечно, существует множество других доказательств. Работая в компании Graham-Newman, я изучил доходы от арбитражной деятельности, полученные за всю историю компании с 1926 по 1956 гг. Доход за вычетом заёмных средств в среднем составлял 20% в год. С 1956 г. в своей деятельности я всегда руководствовался арбитражными принципами Бена Грэхема, сначала в Buffett Partnership, потом в компании Berkshire. Хотя я не занимался точными подсчётами, но я достаточно поработал, чтобы быть уверенным в том, что в 1956-1988 гг. средняя прибыль превышала 20%. (Конечно, я находился в более благоприятной обстановке, чем Бен. Ему пришлось изрядно побороться в 1929-1932 гг.)

    Для оценки рентабельности портфеля ценных бумаг присутствуют все необходимые условия:

    • прежде чем этот показатель был достигнут, три организации за нимались торговлей сотнями различных видов ценных бумаг в течение 63 лет;

    • показатели постоянны, а не демонстрируют последствия лишь небольшого количества удачных опытов;

    • нам не пришлось рыскать в поисках невразумительных фактов или развивать тонкую интуицию, чтобы разбираться в продукции и управлении. Мы просто действовали исходя из широко известных событий;

    • наши арбитражные позиции всегда представляли собой акций с определёнными, а не выбранными наугад характеристиками.

    В течение 63 лет основной рынок давал менее 10% годового дохода, включая дивиденды. Это значит, что при реинвестировании всего дохода 1000 долл. выросли бы до 405 000 долл. Однако ставка доходности 20% позволила бы получить 97 млн. долл. Это даёт нам любопытную статистически существенную разницу.

    Всё же сторонников ЕМТ никогда не интересовали доказательства, противоречащие теории. Сегодня они говорят о своём учении намного реже, чем раньше. Но, насколько я знаю, никто из них не признал свою неправоту, хотя из-за этой теории тысячи студентов получили неверные знания. Более того, ЕМТ является неотъемлемой частью учебного плана большинства школ бизнеса. Очевидно, нежелание отрекаться от своей веры и таким образом освободить от неверных знаний служителей культа свойственно не только богословам.

    Естественно, вред, нанесённый студентам и доверчивым инвестиционным специалистам, поверившим в теорию, оказался доброй услугой для нас и других последователей Грэхема. В любом виде соперничества — финансовом, физическом или умственном — очень выгодны оппоненты, которых научили, что бесполезно даже пытаться. С этой эгоистической точки зрения сторонники Грэхема должны основать кафедру ЕМТ, чтобы быть полностью уверенными в вечном существовании этого учения.

    Ко всему вышесказанному требуется добавить одно предостережение. В последние годы арбитраж представляется делом очень простым. Но он не является формой инвестиционной деятельности, которая гарантирует не только годовую прибыль 20%, но и вообще какую-нибудь прибыль. Как уже было упомянуто, большую часть времени рынок действительно достаточно эффективен. За 63 года на каждую использованную нами возможность арбитражной деятельности приходится гораздо большее число возможностей, от которых мы отказались, потому что должным образом оценили все возможные последствия.

    Инвестор не может получить высокую прибыль от ценных бумаг, просто придерживаясь определённых инвестиционных категорий или направления. Он может получить больший доход только путём тщательной оценки фактов и постоянного совершенствования своего опыта. А для инвестиционной деятельности в арбитражных операциях нет лучшей стратегии, чем отбор инвестиционного портфеля по принципу «наобум».

    Когда нам принадлежат доли прибыльных компаний, в которых работают выдающиеся специалисты, для нас предпочтительный период владения активом — вечность. Мы противопоставляем себя тем, кто всё время спешит продать и учесть прибыль, полученную от компании, чьи дела идут успешно, но кто упорно держится за компании, которые не приносят ничего, кроме разочарований. Питер Линч совершенно точно подметил, что придерживающиеся подобной стратегии подобны тем, кто срезает цветы и поливает сорняки.

    Мы по-прежнему думаем, что неразумно с энтузиазмом подходить к участию в компании, которая понятна и длительное время прибыльна, поскольку позже такому энтузиазму будет сложно найти применение.

    Интересно, что у руководителей компаний понимание этого вопроса не вызывает трудности, когда они сосредоточены на своём деле. Компания-учредитель, которая владеет филиалом с великолепными долгосрочными перспективами, вряд ли продаст его, какую бы высокую цену за него ни предложили. «Почему, — сказал бы генеральный директор, — я должен расставаться со своей драгоценностью?» Однако когда дело доходит до управления собственным инвестиционным портфелем, этот же самый директор небрежно, даже с видимым желанием, будет перемещаться от одной компании к другой, когда для этого нет никаких оснований, кроме поверхностных аргументов его брокера. Наверное, худший из таких аргументов — «ты не можешь заняться брокерской деятельностью, если получаешь прибыль». Вы можете себе представить генерального директора, использующего этот довод, чтобы убедить совет директоров продать ведущую дочернюю компанию? Нам кажется, то, что имеет значение в бизнесе, имеет значение и в операциях с ценными бумагами. Поэтому инвестор должен также упорно держаться за небольшую долю прибыльной компании, как и тот, кто владеет компанией целиком.

    Ранее я уже говорил о финансовых результатах, которых можно было добиться в 1919 г., вкладывая 40 долл. в компанию Coca-Cola[26]. В 1938 г., через 50 лет после появления напитка, он считался и считается сейчас символом американского образа жизни. В книге «Моя история успеха», написанной руководителем Coca-Cola Co., очень интересно описывается вся история компании. Во втором абзаце автор пишет следующее: «Каждый год солидный и серьёзный инвестор неоднократно обращает пристальное внимание, исполненное глубокого уважения, на показатели Coca-Cola, но с сожалением приходит к заключению, что сделал это уже слишком поздно. В прошлом он слишком сильно доверился своим опасениям о возможности полного насыщения рынка и жестокой конкуренции».

    Да, конкуренция существовала как в 1938 г., так и в 1993 г. Но она не помешала компании Coca-Cola в 1938 г. продать 207 млн. упаковок безалкогольных напитков (если допустить, что объём каждой упаковки равен примерно 4,5 л, такой объём используется при сегодняшних рас-четах), а в 1993 — более 10,7 млрд. упаковок. Другими словами, с 1938 г., когда компания уже доминировала в своей отрасли, физический объём её продукции вырос в 50 раз. В 1938 г. конкуренция не стала помехой и для инвестора: хотя 40 долл., инвестированных в 1919 г. в одну акцию, обернулись (с реинвестированными дивидендами) 3277 долл. к концу 1938 г., к концу 1993 г. очередные 40 долл., инвестированные в акцию Coca-Cola, выросли до 25 000 долл.

    Не могу не процитировать ещё одну фразу из статьи в Fortune 1938 г.: «Было бы трудно найти компанию, чьи размеры и объёмы продаж сравнимы с показателями компании Coca-Cola и чей неизменный продукт вот уже десять лет расходится так же хорошо, как продукты Coca-Cola». Через 55 лет, прошедших с тех пор, предметно-производственная специализация компании несколько расширилась, но описание, данное авто-ром, и сегодня остаётся в силе.

    Мы с Чарли давно решили, что в течение инвестиционного периода слишком сложно принять множество умных решений. Неоспоримость этого суждения подтвердилась, когда капитал Berkshire резко вырос, а инвестиции с одинаковыми характеристиками, которые могли бы существенно повлиять на наши показатели, резко сократились. Поэтому мы решили использовать свои умственные способности лишь время от времени. Сейчас для нас достаточно одной хорошей идеи в год. (Чарли говорит, что теперь моя очередь думать.)

    Эта стратегия противоречит следующей догме о нормах диверсификации. Многие учёные мужи сказали бы, что наша стратегия, вероятно, более рискованная, чем стратегия, которой руководствуется большинство традиционных инвесторов. Мы не согласны. Мы уверены, что политика составления портфеля может снизить риск, если при этом она повышает два показателя: первый — усилия, затрачиваемые инвестором для оценки компания, второй — уровень экономических показателей компании, при котором инвестор чувствует себя уверенно и решается на покупку. В этом случае мы определяем риск как «возможность убытка или нанесения ущерба».

    Однако теоретики любят давать другое определение понятию инвестиционного риска. Они заявляют, что риск — это относительная неустойчивость ценной бумаги или портфеля, т.е. они неустойчивы относительно рынка ценных бумаг. Используя базу данных и статистические навыки, эти учёные с точностью подсчитывают бета-коэффициент акции (показатель её относительной неустойчивости в прошлом) и на основе этих вычислений выстраивают таинственные теории инвестирования или распределения капитала. Однако в своём страстном желании оценить риск с помощью одной статистики они забывают фундаментальный принцип: лучше быть частично правым, чем во всём ошибаться.

    Собственники компании, а именно так мы смотрим на наших акционеров, считают, что теоретическое определение риска настолько не соответствует действительности, что может привести к полному абсурду. Например, согласно теории коэффициента бета ценная бумага, которая резко упала относительно своей рыночной стоимости (так случилось с акциями The Washington Post, которые мы приобрели в 1973 г.), становится более рискованной по низкой цене, чем была по высокой цене. Скажите, будет ли это описание иметь какое-либо значение для того, кто решит приобрести весь пакет акций компании по чрезвычайно низ-кой цене?

    На самом деле, настоящий инвестор приветствует волатильность ценных бумаг. Бен Грэхем объяснил это в восьмой главе своей книги «Умный инвестор ». В этой же книге он ввёл образ господина Рынка, услужливого малого (я уже упоминал его), который каждый день появляется для того, чтобы купить у вас или продать вам все, чего бы вы ни пожелали. Чем хуже настроение этого субъекта, тем выгоднее возможности для инвестора. И это правда, так как сильные колебания на рынке означают, что солидный предприниматель сможет совершать покупки по невероятно низким ценам. Невозможно представить, каким образом наличие таких цен увеличивает риск инвестора, ведь он может или игнорировать рынок, или безрассудно его эксплуатировать.

    При оценке риска сторонник бета-теории посчитает ниже своего достоинства изучить, что производит компания, как действуют её конкуренты, насколько велики заёмные средства, используемые компанией. Он может даже не поинтересоваться, как называется компания. Единственное, что будет иметь для него значение, — это история стоимости её акций. Мы же, наоборот, совершенно не интересуемся историей стоимости ценных бумаг, зато нам будет интересна любая информация,

    которая поможет понять деятельность компании. После того как мы приобретём акцию, нас не встревожит остановка в развитии стоимости акций длиной год или два. Нам не нужна ежедневная котировка на наши 100%-ные позиции в компаниях See's или H.H.Brown, чтобы быть уверенными в том, что у нас всё в порядке. Зачем нам нужна котировка 7% акций Coca-Cola, которыми мы владеем?

    Инвестор должен оценивать действительный риск. Этот риск заключается в том, сможет ли он за инвестиционный период получить совокупный доход после вычета налогов (включая тот, который он получает от продажи), покупательная способность которого хотя бы равна начальной. К этому доходу должен дополнительно приплюсовываться приличный процент на начальную ставку. Хотя этот риск технически невозможно подсчитать безошибочно, но в некоторых случаях его вполне можно оценить с необходимой точностью. Основные факторы, имеющие отношение к такой оценке, следующие:

    • достоверность, с которой можно оценить долгосрочные экономические показатели компании;

    • достоверность, с которой можно оценить деятельность руководства как по способности реализовывать весь потенциал компании, так и по разумности использования потоков денежных средств;

    • уверенность в том, что руководство будет направлять результаты от эффективной деятельности компании не себе в карман, а акционерам;

    • цена покупки компании;

    • уровни налогообложения и инфляции, которые будут существовать и определять степень отличия покупательной способности доходов инвестора от валового дохода.

    Возможно, некоторым аналитикам эти факторы могут показаться слишком неопределёнными, поскольку не могут быть извлечены ни из какой статистической базы. Но сложность точного измерения этих факторов не является непреодолимой и не оспаривает их важность. Точно так же судья Стюард, будучи не в силах предъявить доказательства непристойного поведения подсудимого, всё же объявлял его виновным со словами: «Я знаю это, поскольку я вижу это». Не совсем тем же методом, но инвесторы могут «увидеть» риск в определённой инвестиционной деятельности и не ссылаться при этом на сложные уравнения или развитие цен.

    Неужели действительно так трудно прийти к выводу, что компании Coca-Cola и Gillette подвержены меньшему риску в долгосрочной перспективе, чем, скажем, какая-нибудь компьютерная компания или розничный торговец? По всему миру Coca-Cola продаёт 44% всех безалкогольных напитков. Доля компании Gillette на рынке бритвенных лезвий составляет 60% (по стоимости). Кроме рынка жевательной резинки, на котором доминирует компания Wrigley, я не знаю других сфер деятельности, в которых лидирующая компания так долго наслаждалась бы мировым господством.

    Более того, и Coca-Cola, и Gillette в последние годы увеличили свою долю рынка. Сила торговых марок, отличительные качества продукции и мощность систем распределения дают им огромное конкурентное преимущество, возводя оградительный ров вокруг их экономических замков. В отличие от них обычная компания вынуждена вести ежедневные битвы, не имея никаких средств обороны. Как сказал Питер Линч, акции компаний, продающих товары народного потребления, должны выпускаться с предостерегающей этикеткой: «Конкуренция может быть опасна для вашего здоровья».

    Конкурентоспособность Coca-Cola или Gillette очевидна даже для случайного наблюдателя в мире бизнеса. Тем не менее, коэффициент бета их ценных бумаг сходен с коэффициентом многочисленных заурядных компаний, у которых есть лишь небольшое конкурентное преимущество или его нет вообще. Должны ли мы из этого заключить, что конкурентоспособность Coca-Cola или Gillette не даёт им преимущества при оценке делового риска? Или мы должны прийти к выводу, что риск при владении частью компании — акцией — некоторым образом отделён от долгосрочного риска при её хозяйственных операциях? Мы считаем, что оба этих заключения неверны и неверно рассчитывать риск на основе коэффициента бета.

    Теоретик, воспитанный на бета-теории, не способен отличить риск, сопряжённый с деятельностью компании по производству одного вида игрушечной продукции, например игрушечных денег или хула-хупа, от риска другой компании, выпускающей только настольную игру «Монополия» или куклу Барби. Но для обычных инвесторов несложно определить это отличие если они понимают, какой может быть реакция покупателей на товар и какие факторы способствуют или не способствуют долгосрочной конкурентоспособности. Конечно, каждый инвестор когда-нибудь ошибается. Но, ограничивая свою деятельность не очень большим количеством простых операций, разумный, информированный и настойчивый человек вполне может оценить инвестиционный риск с необходимой точностью.

    Конечно, во многих отраслях промышленности мы с Чарли не может отличить игрушечные деньги от Барби. Более того, мы не смогли бы исправить эту ситуацию, если бы долгие годы упорно занимались изучением этих отраслей. Порой причина крылась бы в дефиците наших знаний, а порой в самой сущности промышленности. Например, невозможно дать надёжную оценку долгосрочным экономическим перспективам компании, связанной с постоянно развивающимися технологиями. Разве могли мы 30 лет назад предсказать, что произойдёт в производстве телевизоров или компьютерной отрасли? Конечно, нет. (Как и большинство инвесторов и руководителей компаний, которые с энтузиазмом вошли в эти отрасли.) Зачем же сегодня нам с Чарли предсказывать будущее быстро развивающихся отраслей? Мы лучше продолжим свою деятельность в более простых сферах. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

    Конечно, некоторые инвестиционные стратегии, например наша арбитражная деятельность в течение нескольких лет, требуют широкой диверсификации. Если в одной сделке присутствует значительный риск, совокупный риск можно снизить, если эта покупка является одной из множества других, независимых друг от друга. Таким образом, вы можете сознательно идти на рискованную инвестицию, которая может привести к убытку или ущербу. Но при этом вы должны быть уверены, что ваша возможная прибыль значительно превысит приблизительные убытки, и ещё вы должны быть уверены, что сможете использовать несколько аналогичных, но не связанных друг с другом возможностей. Большинство предпринимателей, сознательно идущих на риск, используют эту стратегию. Если вы решите последовать этой методике, вам следует перенять манеру поведения крупье на рулетке: одобрять высокую активность игроков, так как это приносит вам выгоду, но отказываться принимать большие ставки.

    Ещё одна ситуация, требующая диверсификации, возникает, когда инвестор, не разбирающийся в экономических особенностях специфического предприятия, решается довериться такой компании в надежде стать долгосрочным совладельцем американской промышленности. Такой инвестор должен владеть большим количеством акций и совершать свои приобретения с интервалами. Например, периодически инвестируя в индексный фонд, некомпетентный инвестор вполне может превзойти большинство профессионалов. Парадоксально, но когда инвестор, вложивший деньги «по глупости», чувствует пределы своей возможной деятельности, его вложения перестают быть «глупыми» и начинают работать.

    С другой стороны, если вы компетентный инвестор, способный разобраться в экономических нюансах и найти от пяти до десяти компаний с разумными покупными ценами и важными долгосрочными конкурентными преимуществами, у вас нет необходимости в диверсификации. Скорее всего, это лишь негативно отразится на ваших результатах и увеличит риск. Не могу понять, почему инвесторы этого типа для вложения своих средств выбирают компанию, которая занимает лишь 20-е место в составленном ими рейтинге. Не проще ли вложить эти деньги в лидера рейтингового списка, т.е. в компанию, деятельность которой ему наиболее понятна и представляет не только наименьший риск, но самый высокий потенциал прибыли. Говоря пророческими словами Мей Вест: «Когда сильно хорошо, это просто замечательно».

    Нужно отметить, что мы намерены оставаться постоянными владельцами акций трёх основных компаний: Capital Cities/ABC, Inc., GEICO Corporation и The Washington Post[27]. Даже если цена этих акций резко повысится, мы не будем их продавать. Точно так же мы не собираемся продавать ценные бумаги компаний See's или Buffalo Evening News, даже если нам предложат за них сумму, намного выше той, в которую мы их оцениваем.

    Этот подход может показаться старомодным в корпоративном мире, где активная деятельность ежедневно стоит на повестке дня. «Портфель компаний» современного управляющего подвергается постоянной «реструктуризации» под влиянием настроений на Уолл-стрит, условий деятельности или новой корпоративной «концепции». При этом понятие «реструктуризация» используется в узком значении и подразумевает демпинг убыточной компании, а совсем не демпинг служащих или директоров, которые довели

    эту компанию до такого состояния. «Ненавидеть грех и любить грешника»— этим богословским принципом сегодня руководствуется не только Армия спасения, но и компании, входящие в список Fortune 500.

    Инвестиционные менеджеры ещё более активны: их поведение во время торговой сессии то напоминает танцы «кружащихся дервишей», то поражает своим спокойствием. Термин «институциональный инвестор» в последнее время пополнил список выражений, заключающих в себе внутреннее противоречие. Такие слова называются оксиморонами, т.е. сочетаниями противоположных по значению слов. Например «большая креветка», «дама-борец» или «недорогой юрист».

    Несмотря на исступлённую деловую активность, охватившую деловые финансовые круги Америки, мы по-прежнему будем придерживаться своей политики «оставаться частью Америки до самой смерти». Только она внушает нам с Чарли уверенность. Она даёт достойные результаты позволяет нашим руководителям и объектам инвестиций вести свои дела, не отвлекаясь на что-либо ещё.

    Наше остающееся неизменным поведение является следствием того, что мы уже давно считаем рынок ценных бумаг неким центром перераспределения, в котором деньги переходят от активных к упорным. Не могу не сказать следующее: события последних лет показывают, что оклеветанным «праздным богачам» приписывают то, что они не совершали. Эти люди уже сделали состояние или увеличили его, в то время как «энергичные богачи» — агрессивные торговцы недвижимостью, специалисты по поглощениям, нефтяники и пр. — упустили свои возможности.

    Мы продолжаем искать крупные предприятия с понятной, устойчивой и привлекательной для нас экономикой, которые управляются способными руководителями, ориентированными на интересы собственника. Этот поиск не всегда приносит успех, так как нам сначала приходится покупать предприятие по разумной цене, а уж потом внедрять в нём принципы деятельности, практикующиеся в компаниях, которые оправдали наши надежды. Всё же этот инвестиционный подход (поиск компаний первой величины) даёт нам единственный шанс на достижение настоящего успеха. Принимая во внимание огромные сум-мы, которыми мы оперируем, нашей с Чарли сообразительности просто не хватит на то, чтобы добиться великолепных результатов путём умелых покупок и продаж акций компаний, далёких от идеала. Мы думаем, что и другие не могут добиться долгосрочного инвестиционного успеха, порхая от цветка к цветку. А назвать организации с активной торговой деятельностью «инвесторами» — это то же самое, что назвать «актёром» человека, которого время от времени привлекают для разовых выездных спектаклей.

    Если бы мои деловые возможности были ограничены, скажем, только частными компаниями в Омахе, я, во-первых, постарался бы оценить долгосрочные экономические показатели каждого предприятия. Во-вторых, оценил бы личности тех, кто управляет каждой компанией. В-третьих, постарался бы войти в долю лучших компаний по разумной цене.

    Я, конечно, не хотел бы владеть равной частью каждого предприятия в городе. Зачем же тогда компании Berkshire придерживаться другой стратегии при взаимодействии с акционерными компаниями? И если так трудно найти процветающую компанию под руководством выдающихся управленцев, почему мы должны избавляться от проверенных (чуть не сказал «классных») предприятий? Наш девиз — «Если в первый раз ты действительно преуспел, больше не пытайся».

    Джон Мейнард Кейнс, который был не только ярким практикующим инвестором, но и ярким мыслителем, 15 августа 1934 г. написал своему деловому партнёру письмо, в котором изложил все то, о чём я говорил выше: «Со временем я всё больше и больше убеждаюсь в том, что правильный инвестиционный метод предполагает вложение довольно крупных денежных сумм в те предприятия, о которых ты что-нибудь знаешь и руководству которых ты полностью доверяешь. Ошибочно полагать, что риск можно снизить путём крупных вложений в разные предприятия, о которых ты знаешь слишком мало и которые совсем не вселяют в тебя уверенность. Но зачастую твои знания и опыт ограничены, и в определённые периоды времени лично я вижу для себя лишь два-три предприятия, в которых могу быть полностью уверен».

    В течение 1987 г. фондовый рынок пережил много волнений и мало изменений в разнице между ценой покупки и ценой продажи акций. Индекс Доу-Джонса за весь год вырос только на 2,3%. Вы, конечно, знаете, что это незначительное изменение было вызвано так называемыми «американскими горками», большими подъёмами и падениями цен акций в течение недели. До самого октября г-н Рынок был подвержен маниакальному неистовству, а затем испытал внезапный сильный припадок.

    У нас есть «профессиональные» инвесторы, которые благодаря всей этой суматохе ворочают миллиардами. Вместо того чтобы размышлять о том, чем будут заниматься компании в будущем, многие управляющие денежными средствами заняты тем, что пытаются представить, чего же им ждать от своих коллег. Для них ценные бумаги — не более чем игровые фишки, как, например, в «Монополии».

    Лучшим примером того, к чему может привести такое отношение, служит «страхование инвестиционного портфеля» — стратегия управления денежными средствами, которой в 1986-1987 гг. придерживались все ведущие инвестиционные консультанты. Эта стратегия является экзотически переименованной версией слегка спекулятивного стоп-приказа, ограничивающего убытки, диктующего продавать постоянно растущие в цене доли инвестиционного портфеля или их эквиваленты в срочных биржевых сделках после снижения их цен. Стратегия утверждает, что больше ничего не нужно. Биржевая сделка по ценам ниже тех, что были в последней аналогичной сделке, автоматически приводит к увеличению заявок на продажу. Согласно докладу министра финансов США Брейди, в середине октября 1987 г. от 60 до 90 млрд. акций балансировало на этом спусковом крючке, требующем слабого нажатия.

    Если раньше вы думали, что инвестиционные консультанты нанимаются для того, чтобы инвестировать, то такая стратегия, вероятно, приведёт вас в замешательство. Станет ли разумный собственник после покупки фермы отдавать приказ управляющему имением распродавать доли фермы всякий раз, когда соседские владения расходятся по низкой цене? Или продали бы вы свой дом по любой цене, предложенной в 9:31, только потому, что в 9:30 похожий дом был продан за цену ниже его вчерашней стоимости?

    Однако стратегия страхования инвестиционного портфеля требует именно таких поступков от пенсионного фонда или организаций, если они владеют долями таких предприятий, как Ford или General Electric. Чем ниже оцениваются эти компании, утверждает стратегия, тем быстрее они должны быть проданы. В качестве «логического» заключения стратегия требует от организаций — я не преувеличиваю — снова купить акции этих компаний, как только их цены значительно снизятся. Стоит ли удивляться иногда иррациональному поведению рынка, если учесть, какими огромными суммами распоряжаются управляющие, следующие этой стратегии, которая словно взята из книги «Алиса в стране чудес»?

    Тем не менее, многие комментаторы, наблюдавшие за событиями последних лет, пришли к неверному выводу. Они любят говорить о том, что у мелких инвесторов сегодня нет никаких шансов на рынке, который подчиняется переменчивым настроениям больших мальчиков. Этот вывод совершенно неверен: такие рынки просто идеальны для любого инвестора, крупного или мелкого, до тех пор, пока он придерживается своей инвестиционной стратегии. Волатильность, вызванная действиями управляющих денежными средствами, которые неразумно играют на бирже большими суммами, предоставит настоящему инвестору больше возможностей для разумных инвестиций. Волатильность может ему навредить, только если под финансовым или психологическим давлением он вынужден совершать продажи в не выгодные для себя периоды.

    D. Чрезмерность понятия «инвестирование в стоимость»[28]

    Лично мы не видим большой разницы между покупкой подконтрольной компании и покупкой рыночных (легко реализуемых) акций. В каждом случае мы стараемся приобрести долю предприятий с хорошими долгосрочными экономическими показателями. Наша цель — приобрести незаурядную компанию по приемлемой цене, а не заурядную компанию по выгодной цене. Мы с Чарли давно для себя выяснили, что получить большой урожай можно, только если вы найдёте плодородное поле, если же будете сеять наугад, то ничего у вас не получится.

    (Стоит заметить, что вашему председателю, довольно способному человеку, понадобилось всего лишь 20 лет, чтобы понять, насколько важно покупать только успешные предприятия. Пока я постигал это правило, я искал только «дешёвые» компании и, к сожалению, нашёл-таки несколько из них. Наказанием для меня стало приобретение печального опыта с предприятиями по производству небольшого ассортимента сельскохозяйственных инструментов, третьесортных универмагов и текстильных фабрик в Новой Англии.)

    Конечно, мы с Чарли можем неправильно истолковать основные экономические перспективы какой-нибудь компании. Когда это случится, нам придётся решать проблему, будь это полностью контролируемое дочернее предприятие или акции, хотя обычно легче всего решить проблему во втором случае. Показатели компании, и вправду, можно иногда оценить неправильно. Один европейский репортёр, побывавший в Америке для того, чтобы написать биографию Дейла Карнеги, телеграфировал своему редактору: «Боже мой, вы просто не можете себе представить, какое количество денег может принести библиотечное дело».

    Совершая покупку как подконтрольной компании, так и пакета ценных бумаг компании мы стараемся купить предприятия, не только прибыльные, но которые управляются талантливыми, высококлассными и просто приятными руководителями. Если наше мнение о руководителях оказывается ошибочным, мы сворачиваем свою деятельность в отношении этой компании. Наличие в таком случае контрольного пакета акций предоставляет нам некоторое преимущество, так как мы в силах осуществить изменения. Однако на практике это преимущество оказывается несколько иллюзорным: изменения в руководстве, как и изменения в семейных отношениях, болезненны, непредсказуемы и отнимают много времени. Так или иначе, но что касается компаний, в которых мы имеем долгосрочные интересы и владеем пакетами их акций, то здесь квалификация руководства просто не ставится под сомнение. С такими управленцами, как Том Мёрфи и Дэн Бурк из Cap Cities, Билл Снайдер и Луи Симпсон из GEICO, Кей Грэхем и Дик Симмонс из The Washington Post, наша собственность в надёжных руках.

    Я бы сказал, что контроль над компанией предоставляет два важных преимущества. Во-первых, мы получаем право на распределение капитала, хотя у нас практически не было опыта такого рода деятельности.

    Это важно, поскольку у руководителей компании нет навыков в распределении капитала.

    Эта несостоятельность неудивительна. Большинство боссов достигли управленческих вершин потому, что отличались способностями в таких сферах, как маркетинг, производство, инженерия, управление или, иногда, политика компании. Как только они занимают должность генерального директора, им приходится брать на себя новые обязанности. Теперь им нужно принимать решения относительно распределения капитала.

    Скорее всего, до этого им не приходилось выполнять эту важную обязанность, а такими навыками не так-то просто овладеть. Позвольте привести несколько преувеличенное сравнение: такие руководители похожи на одарённого музыканта, чья карьера заканчивается не на сцене Карнеги-Холла, а в кресле председателя Федеральной резервной системы США. Дефицит навыков в распределении капитала — немаловажный фактор: если после 10 лет пребывания на должности генеральный директор добился нераспределенной прибыли, равной 10% собственного капитала компании, это значит, что за все эти годы он должен был распределить более 60% всего оборотного капитала предприятия. Те директора (очень немногие), которые осознают нехватку своих знаний в распределении капитала, зачастую пытаются компенсировать её, обращаясь к своему персоналу, консультантам по управлению или инвестиционным банкирам. Мы с Чарли часто наблюдали последствия такой «помощи», которая не только не помогает решить проблему распределения капитала, но и усугубляет её.

    В конце концов, в корпоративной Америке принимается множество неразумных решений о распределении капитала. (Вот поэтому вы так часто слышите о «реструктуризации».) Однако компании Berkshire повезло. Наши основные неподконтрольные компании в основном принимали разумные решения о распределении капитала, а некоторые из них были просто блестящими.

    Второе преимущество подконтрольной компании перед пакетом ценных бумаг касается налогообложения. Berkshire как владелец пакета акций берёт на себя существенные налоговые издержки, когда владеет небольшой долей компании. Этого не происходит, когда нам принадлежит 80% акций или более. Нам долгое время приходилось мириться с такими неблагоприятными налоговыми условиями, а новые изменения в налоговом кодексе, произошедшие в 1986 г., лишь усугубили их. Теперь деятельность компании, 80% и более которой принадлежит нам, приносит Berkshire финансовые результаты на 50% лучше, чем результаты деятельности компании, в которой наша доля меньше.

    Недостатки владения пакетом ценных бумаг иногда перевешиваются одним очень важным преимуществом: изредка фондовый рынок даёт нам возможность приобрести доли очень прибыльных предприятий по смехотворным ценам, намного ниже тех, что назначаются при договорных сделках о передаче прав собственности. Например, в 1973 г. мы приобрели акции The Washington Post по цене 5,63 долл. за акцию. В 1987 г. операционная прибыль после вычета налогов составила 10,30 долл. на акцию. Подобным образом в 1976, 1979 и 1980 гг. были куплены акции GEICO в среднем за 6,67 долл. за акцию. А в прошлом году операционная прибыль на акцию равнялась 9,01 долл. В таких ситуациях г-н Рынок показал себя как добрый друг.

    Наша стратегия инвестирования в акционерный капитал компаний мало изменилась с 1977г., когда в своём ежегодном отчёте мы заявили следующее: «Мы отбираем ценные бумаги по тому же принципу, по которому отбираем компании для полного поглощения. Для этого нужно, чтобы компания: была понятна нам, имела привлекательные для нас долгосрочные перспективы, управлялась честными и компетентными специалистами и имела привлекательную для нас цену покупки». В этом списке мы решили изменить один пункт: из-за изменения условий рынка и наличия у нас увеличившегося числа акций для продажи мы заменили формулировку «привлекательная цена» на «очень привлекательная цена».

    Но здесь вы можете спросить: «Как решить, какую цену считать привлекательной?» Отвечая на этот вопрос, большинство аналитиков делают выбор между двумя подходами, которые обычно считаются противоположными друг другу — это «стоимость» и «рост». В действительности же многие специалисты по инвестициям допускают смешение этих двух терминов, что похоже на некую интеллектуальную форму переодевания в одежду противоположного пола.

    Такая мысль кажется нам слишком туманной (должен признаться, что и сам увлекался подобными мыслями несколько лет назад). Мы считаем, что эти два подхода лишь косвенно затрагивают друг друга. Показатель роста всегда учитывается при вычислении стоимости. Он составляет переменную величину, значение которой может изменяться от незначительного до огромного и влияние которой может быть как позитивным, так и негативным.

    К тому же мы считаем термин «инвестирование в стоимость» излишним. Что же тогда «инвестирование», если не поиск компании с показателем дивидендной рентабельности, который, по крайней мере, может оправдать заплаченную сумму? Совершение сознательной покупки акции за цену, превышающую её расчётную стоимость, в надежде на то, что вскоре её можно будет продать за более высокую цену, должно быть отнесено к спекулятивной деятельности (которая, однако, не противоречит ни закону, ни морали и не является способом финансовой наживы).

    Термин «инвестирование в стоимость» широко используется к месту и не к месту. Обычно он ассоциируется с покупкой акций со следующими отличительными признаками: низкое соотношение цены и балансовой стоимости, низкое соотношение цены и прибыли или высокая дивидендная доходность. К сожалению, такие характеристики, даже если и ветречаются в подобной комбинации, далеко не решающие в отношении того, действительно ли инвестор покупает то, что стоит свою цену, и таким образом действительно руководствуется принципом достижения доходности своих инвестиций. Соответственно обратные характеристики — высокое соотношение цены и балансовой стоимости, высокое соотношение цены и прибыли и низкая дивидендная доходность — совершенно противоположны характеристикам «инвестирования в стоимость».

    Таким образом, рост компании, по существу, мало что говорит о её дивидендной доходности. Действительно, рост часто оказывает положительное влияние на рентабельность, иногда в впечатляющих масштабах. Но подобный эффект не всегда бесспорен. Например, инвесторы регулярно совершают денежные вливания в отечественную компанию по авиаперевозкам, чтобы финансировать бесприбыльный (или даже убыточный) рост. Для этих инвесторов было бы лучше, если бы братья Орвиль не смогли взлететь с аэродрома Кити Хоук. Чем больше рост компании, тем ужаснее катастрофа для инвесторов.

    Рост выгоден инвесторам только тогда, когда инвестиции в компанию способны принести растущий и заманчивый доход, другими словами: когда каждый доллар, использованный на финансирование роста компании, приносит больше доллара долгосрочной рыночной стоимости. В случае когда компания с низкой дивидендной доходностью требует увеличения вложений, рост приносит инвесторам только убытки.

    В своей работе «Теория инвестирования в стоимость », написанной более 50 лет назад, Джон Берр Уильяме (The Theory of Investment Value , by John Burr Williams) вывел уравнение стоимости, которое мы приведём здесь: «В настоящее время стоимость любой акции, облигации или компании определяется притоком или оттоком денежных средств, уменьшенных на соответствующую процентную ставку. И так будет на протяжении всего существования активов». Заметьте, эта формула относится как к акциям, так и к облигациям. Но при этом между двумя видами ценных бумаг существует важное отличие, которое может привести к затруднениям при работе с ними. Облигация имеет купон и срок погашения, которые определяют размер будущих потоков наличности. В случае же с акциями инвестиционному аналитику приходится самому приблизительно подсчитывать будущие «купоны». Более того, качество управления компанией редко сказывается на облигациях, и то лишь когда руководители неквалифицированны или нечестны настолько, что временно приостанавливается выплата процентов. И наоборот, качество управления может очень сильно сказаться на «купонах» акций.

    Самой дешёвой формой капиталовложений для инвестора являются инвестиции на основе вычисления дисконтированных потоков денежных средств. При этом неважно, растёт компания или нет, демонстрирует неустойчивость или постоянство показателей прибыли, имеет высокую или низкую цену по отношению к текущим доходам или балансовой стоимости. Более того, хотя уравнение стоимости обычно показывает, что акции дешевле облигаций, этот результат непостоянен. И если облигации согласно уравнению являются гораздо более привлекательной формой инвестирования, их и нужно приобретать.

    Не принимая во внимание вопрос цены, лучшей компанией для собственника будет та, которая в течение длительного периода может задействовать большие объёмы дополнительного капитала при очень высокой ставке доходности. Худшей компанией будет та, которая будет делать обратное , т.е. будет задействовать большие объёмы капитала при низкой ставке доходности. К сожалению, первый тип компаний встречается редко: большинство компаний с высоким оборотом нуждается в относительно небольшом капитале. Акционеры таких компаний обычно получают большую выгоду, когда компания выплачивает большую часть своих доходов в виде дивидендов или выкупает большие объёмы своих ценных бумаг.

    Хотя математические вычисления для оценки акций не очень сложны, аналитик, даже опытный и понимающий, может легко ошибиться в расчётах будущих «купонов». В Berkshire мы стараемся решить эту проблему двумя способами. Во-первых, мы ищем компании, деятельность которых нам представляется понятной, т.е. достаточно простой и стабильной. Если деятельность компании представляется нам слишком сложной и носит изменчивый характер, в таком случае у нас не хватит способностей для прогнозирования объёмов будущих потоков наличности. Кстати, подобный дефицит наших знаний нас нисколько не тревожит. Для большинства людей в инвестиционной деятельности важен не объём знаний, а скорее реалистичная оценка пробелов в этих знаниях. Для того чтобы избежать больших ошибок, инвестору необходимо знать не так уж много.

    Второй, не менее важный по значению, принцип заключается в том, что мы настаиваем на запасе прочности в нашей цене покупки. Если согласно нашим подсчётам стоимость обыкновенной акции лишь немного превышает её цену, такая покупка нас не заинтересует. Мы считаем, что принцип запаса прочности, значение которого особо подчёркивал Бен Грэхем, является краеугольным камнем успешного инвестирования.

    Разумный инвестор скорее заинтересуется операциями с обыкновенными акциями на вторичном рынке, чем покупкой новых ценных бумаг. Причина заключается в особенностях назначения цены в каждом случае. Вторичный рынок, который время от времени подвергается влиянию безрассудного поведения большинства его участников, то и дело устанавливает «клиринговую» цену. Неважно, насколько неоправданной может быть такая цена, всегда найдётся несколько держателей акций или облигаций, которые согласны продать ценные бумаги за эту цену. Во многих случаях акция стоимостью х продаётся на рынке за l/2*x или даже меньше.

    Что касается первичного рынка ценных бумаг, то он управляется держателями акций и компаниями, которые могут выбрать подходящий момент времени для выпуска новых ценных бумаг или, если ситуация на рынке неблагоприятна, отказаться от размещения. Понятно, что такие продавцы не собираются предлагать акции по заниженным ценам ни при первичном размещении ценных бумаг, ни при договорных сделках. Здесь вы редко сможете купить акцию за половину её цены. На первичном рынке ценных бумаг акционеры-продавцы принимают решение о продаже активов только тогда, когда уверены, что за них предложат более высокую цену. (Конечно, такие продавцы никогда не признают, что воздерживаются от продажи, когда рынок предлагает им слишком низкую цену за их активы. Они объяснят своё нежелание как-нибудь иначе.)

    В начале нового года компания Berkshire приобрела 3 млн. акций компании Capital Cities/ABC, Inc. по рыночной цене, которая на момент покупки в марте 1985 г. составляла 172,50 долл. за акцию. До решения о приобретении активов этой компании я несколько лет наблюдал за деятельностью её руководства и пришёл к выводу, что Capital Cities является лучшей публичной компанией страны. А её руководители Том Мёрфи и Дэн Бурк не только замечательные профессионалы, они принадлежат к тому типу парней, за которых вы бы с радостью выдали своих дочерей замуж. Работать с ними — не только большая честь, но и большое удовольствие. Те, кто знает этих людей, поймут меня.

    Приобретение нами акций компании Capital Cities позволило ей приобрести радиовещательную компанию ABC за 3,5 млрд. долл. Для Capital Cities компания ABC стала основным приобретением, экономические перспективы которого в ближайшие несколько лет будут далеко не блестящими. Но это нас нисколько не волнует, мы очень терпеливы. (Даже если вы очень талантливы и прилагаете большие усилия, для некоторых результатов просто требуется время: вы не получите ребёнка через месяц, даже если заставите забеременеть девять женщин.)

    В знак подтверждения своего доверия мы заключили необычное соглашение: в течение длительного времени Том как генеральный директор (или Дэн, если он займёт эту должность) участвует в принятии решений относительно нашей доли акций в их компании. Эта договорённость была инициирована не Томом, а мною и Чарли. Мы также ограничили свою деятельность относительно продажи своей доли акций. Цель этого решения — убедить правление Capital Cities в том, что без его согласия наш пакет акций компании не будет продан более крупному держателю. Несколько лет назад мы уже заключили подобные соглашения с руководствами компаний GEICO и The Washington Post.

    Поскольку крупные пакеты акций зачастую диктуют цены выше номинала, некоторые могут подумать, что, установив для себя подобные ограничения, мы ущемили финансовые интересы Berkshire. У нас обратное мнение. Мы уверены, что наши соглашения только улучшают долгосрочные экономические перспективы для этих компаний, а значит, для нас самих и для наших акционеров. При таких договорённостях высокопрофессиональные управленцы, к которым мы относим и себя, могут сосредоточить свои усилия только на руководстве компанией и достижении максимально эффективной для собственников деятельности в долгосрочной перспективе. Это намного лучше, чем отвлекать руководство чередой постоянно меняющихся случайных владельцев. (Конечно, некоторые управленцы ставят свои интересы выше интересов компании. В этом случае собственники заслуживают хорошей встряски. Но в своей инвестиционной деятельности мы стараемся избегать таких компаний.)

    Сегодняшняя корпоративная нестабильность обусловлена тем, что акции, имеющие право голоса, принадлежат слишком многим. В любое время может появиться основной держатель активов, за обнадёживающими речами которого зачастую будут скрываться совершенно варварские намерения. Ограничивая деятельность относительно своих пакетов акций, как мы часто делаем, мы стремимся способствовать стабильности там, где в противном случае её может не хватать. Уверенность в стабильности в сочетании с профессиональным руководством и перспективной хозяйственной деятельностью обеспечивают прекрасную почву для богатого финансового урожая. В этом и заключается экономическая цель наших соглашений.

    Человеческий фактор не менее важен. Мы не хотим, чтобы наши любимые и уважаемые управленцы, приветствовавшие инициированное нами финансовое обязательство, потеряли всякий сон, представляя себе все возможные последствия нашего большого участия в капитале их компании. Я обещал им, что никаких неприятных сюрпризов не будет, и компания Berkshire подписалась под этими словами. Эта подпись в соглашении также означает, что теперь у руководства есть обязательство самой компании. Поэтому им не придётся беспокоиться, даже если моё личное участие в делах Berkshire закончится по возрастным причинам (под этим я подразумеваю возраст, исчисляемый трёхзначными числа-ми).

    Акции Capital Cities были приобретены за полную цену, причиной этого стал возросший в последние годы интерес к акциям и собственности компаний, работающих в сфере информации (в некоторых случаях этот интерес принял характер мании). В этой сфере нет низких цен. Однако компания Capital Cities представляет собой удивительное сочетание собственности и человеческих ресурсов, поэтому мы рады, что наши инвестиции предоставляют нам возможность участвовать в её капитале.

    Конечно, некоторым из вас, возможно, непонятно, почему мы сегодня покупаем акции Capital Cities пo 172,50 долл. за акцию, хотя в 1978-1980 гг. ваш председатель в характерном для него приступе сообразительности продал принадлежавшие компании Berkshire акции той же компании по 43 долл. за каждую.

    Немного терпения, пожалуйста.

    Е. Разумное инвестирование[29]

    Под разумным поведением мы подразумеваем бездействие. Ни мы, ни большинство других руководителей не мечтают о лихорадочной торговле активами высокоприбыльных дочерних предприятий только потому, что ожидается незначительное изменение учётной ставки Федеральной резервной системы, или потому, что некие специалисты с Уолл-стрит изменили своё мнение о рынке. Тогда почему мы должны поступать иначе с неконтрольными пакетами акций перспективных компаний? Искусство успешных капиталовложений в публичные компании немногим отличается от искусства успешного поглощения филиалов. В каждом случае вы просто хотите приобрести предприятие с замечательными экономическими показателями и способным честным руководством за приемлемую цену. Соответственно вам просто нужно учитывать, имеются ли эти характеристики в наличии или нет.

    Зачастую умелое осуществление такой инвестиционной стратегии приносит несколько ценных бумаг, которые вполне могут стать важной частью инвестиционного портфеля. Инвестор мог бы добиться подобного результата при покупке определённого процента, скажем 20%, от будущих доходов нескольких выдающихся баскетболистов из команды колледжа. Немногие из них станут ведущими игроками сборной NBA. Тогда барыши от их игры станут для инвестора основной и щедрой компенсацией. Предположение, что этот инвестор распродаст несколько своих наиболее успешных инвестиций только потому, что они стали преобладающими в его портфеле, равносильно предположению, что баскетбольная команда Chicago Bulls продаст Майкла Джордана потому, что он стал очень важен для команды.

    Изучая нашу инвестиционную деятельность в отношении как дочерних компаний, так и обыкновенных акций, вы увидите, что мы предпочитаем компании и отрасли промышленности, которые не подвержены большим изменениям. Причина этого проста: при том или ином типе покупки основным критерием для нас служит высокая конкурентоспособность, которой компания будет обладать через десять лет. Быстро меняющаяся отрасль может принести огромную выгоду, но она не даёт той уверенности, которую мы ищем.

    Я должен подчеркнуть, что как граждане своей страны мы с Чарли приветствуем перемены: свежие идеи, новая продукция, инновационные процессы и т.п. повышают уровень жизни. Однако как инвесторы мы относимся к бурно развивающимся отраслям так же, как к освоению космоса. Мы восхищаемся этими смелыми попытками, но сами предпочитаем оставаться в стороне.

    Разумеется, любая компания претерпевает некоторые изменения. Сегодня компания See's во многом отличается от той, какой она была в 1972 г., когда мы её приобрели. Она предлагает другой ассортимент кондитерских изделий, использует иные оборудование и каналы сбыта продукции. Но причины, по которым люди продолжают покупать ко-робки конфет у нас, а не у кого-нибудь другого, практически не изменились с 1920-х годов, когда члены семьи Си основали свой бизнес. Более того, эти причины останутся неизменными ещё 20, может, даже 50 лет.

    Мы хотим получить такую же предсказуемость и от ценных бумаг. Возьмём компанию Coca-Cola: усердие и фантазия, с которыми компания подходит к вопросу продажи продукции, в наибольшей степени проявились во время правления Роберто Гойзуета, который много сделал для повышения стоимости бизнеса, а значит, и для своих акционеров. При помощи Дона Кеуфа и Дуга Ивестера Роберто пересмотрел и усовершенствовал каждый аспект деятельности компании. Но основы бизнеса — качества, которые обусловливают конкурентное преимущество и ошеломляющие экономические показатели, — остаются неизменными вот уже много лет.

    Не так давно я изучал отчёт Coca-Cola за 1896 г. (чувствуешь себя при этом так, словно отстал от времени). Тогда Coca-Cola уже 10 лет была лидером на рынке безалкогольных напитков. И уже тогда план развития компании был составлен на 100 лет вперёд. Рапортуя о товарообороте, который в тот год составил 148 000 долл., Аза Кендлер, президент компании, сказал: «Мы не запоздали в своих усилиях представить всему миру наш напиток в качестве неотъемлемой составляющей здоровья и хорошего настроения». Хотя, насчёт «здоровья» они, конечно, преувеличили, но я рад, что сегодня компания до сих пор опирается на идеи Кендлера. И это век спустя! Сто лет назад Кендлер говорил: «Никакой другой напиток не удостоился такого массового одобрения». Сегодня Роберто поддерживает эту идею. Кстати, объём продаж сиропа в 1986 г. составлял 116 492 галлона (около 440 340 л), а в 1996г. он равнялся примерно 3,2 млрд. галлонов (12 млрд. л). Не могу не процитировать Кендлера ещё раз: «Начав этот деловой год 1 марта, мы наняли 10 коммивояжёров, которые, следуя регулярным указаниям из офиса компании, охватили практически всю территорию страны». Вот такие продавцы по мне!

    Компании, подобные Coca-Cola или Gillette, вполне можно назвать «неизменными». Аналитики могут расходиться во мнениях относительно того, какую часть рынка безалкогольных напитков или бритвенных принадлежностей будут занимать эти компании через 10 или 20 лет. Наши размышления о неизменности также ни в малейшей степени не умаляют значения энергичной деятельности, которая должна осуществляться компаниями в отношении производства, системы сбыта, упаковки и создания новых продуктов. Но ни один внимательный наблюдатель, даже если он основной конкурент одной из этих компаний, при условии, что он будет честен, не усомнится в их лидерстве на мировых рынках в течение инвестиционного периода. Скорее всего, лидерство компаний только усилится. За последние десять лет обе компании значительно увеличили свою и без того огромную долю на рынке, и все показатели указывают на то, что эта тенденция сохранится и в течение следующих десяти лет.

    Очевидно, что процентные показатели многих компаний, задействованных в сфере новых технологий или эмбрионов, будут расти значительно быстрее, чем показатели «неизменных». Но я предпочитаю уверенность в хорошем результате, чем надежду на замечательный результат.

    Конечно, мы с Чарли даже после долгих поисков можем найти лишь несколько «неизменных» компаний. Их лидерство само по себе ещё не является залогом стабильности. Вспомните, к примеру, потрясения, произошедшие в компаниях General Motors, IBM и Sears, которые долгое время демонстрировали обманчивую несокрушимость. Хотя некоторые отрасли или сферы бизнеса демонстрируют характеристики, которые наделяют лидирующие предприятия поистине несокрушимыми преимуществами и которые, почти повторяя законы природы, способствуют выживанию самых крупных из них. Но есть и такие отрасли, которые совершенно не предоставляют подобных преимуществ. Так что на каждую «неизменную» компанию приходится множество «самозванцев» — компаний, которые сейчас находятся на гребне успеха, но не смогут устоять перед первым же натиском конкуренции. Мы с Чарли прекрасно понимаем, что принадлежащие нам акции никогда не входили в список 50 наиболее популярных среди инвесторов акций или даже в список 20 почти популярных акций. Поэтому к активам «неизменных» компаний, находящимся в нашем портфеле, мы прибавляем активы «многообещающих» компаний.

    Конечно, всегда есть вероятность, что за акции даже самой прибыльной компании вы заплатите слишком высокую цену. Нам кажется, что риск переплаты, с которым время от времени приходится сталкиваться инвестору, сейчас особенно высок при покупке любых ценных бумаг, в том числе акций «неизменных» компаний. Инвестор, совершающий покупки на «перегретом» рынке, должен понимать, что реальная деловая ценность даже процветающей компании сможет приблизиться к уровню цены, которую вы заплатили за её акции, лишь через достаточно долгий промежуток времени.

    Гораздо более серьёзная проблема возникает, когда руководство крупной компании занимает крайне невыгодную позицию и, пренебрегая своим отлаженным основным видом деятельности, совершает покупки более слабых или совсем плохих предприятий. Когда такое происходит, мучения инвестора бесконечны. К сожалению, несколько лет назад именно это случилось с компаниями Coca-Cola и Gillette. (Можете себе представить, что несколько десятилетий назад Coca-Cola занималась разведением креветок, a Gillette разведкой нефтяных месторождений?) Сбой в ориентации деятельности компании — вот чего мы с Чарли опасаемся больше всего, когда собираемся инвестировать в предприятия, которые на первый взгляд кажутся вполне прибыльными. Слишком часто мы наблюдали, как ресурсы компании оставались незадействованными из-за постоянно меняющихся ориентиров руководства, полного надменной важности или изнывающего от скуки.

    Позвольте мне поделиться ещё несколькими мыслями относительно нашей инвестиционной стратегии. Большинство инвесторов, как институциональных, так и индивидуальных, решив приобрести обыкновенные акции, наверняка предпочтут воспользоваться услугами индексного фонда, который назначает минимальные комиссионные. После вычета комиссионных и издержек «чистая» прибыль тех, кто воспользуется этим способом, непременно превысит показатели, которых могло бы добиться большинство профессиональных инвесторов.

    Но если вы задумаетесь о создании своего инвестиционного портфеля, вам вряд ли придут в голову стоящие идеи. Принципы разумного инвестирования не так уж сложны, хотя их и не назовёшь очень простыми. Что нужно инвестору, так это способность правильно оценивать деятельность компаний, акции которых он решил включить в свой портфель. Для этого вам не нужно быть специалистом по деятельности каждой компании, даже нескольких компаний. Вам просто нужно уметь оценить компании в рамках своей компетенции. Неважно, насколько они широки, однако знание пределов имеет существенное значение.

    Чтобы успешно заниматься инвестиционной деятельностью, вам нет необходимости разбираться в понятиях «коэффициент бета», «эффективный рынок», «современная портфельная теория», «опционное ценообразование» или «развивающиеся рынки». Скорее всего, незнание всех этих терминов принесёт вам только пользу. Конечно, такому подходу не обучают в большинстве школ бизнеса. Наоборот, все вышеперечисленное занимает важное место в учебных планах по предмету «финансы». Нам же кажется, что будущим инвесторам необходимо тщательно изучить лишь два курса — «как правильно оценить деятельность компании» и «как относиться к рыночным ценам».

    Ваша задача как инвестора заключается в том, чтобы по разумной цене приобрести долю компании, чья экономическая деятельность вам вполне понятна и чьи доходы будут существенно увеличиваться через 5, 10 и 20 лет. Спустя некоторое время вам удастся найти лишь несколько компаний, отвечающих этим стандартам. Поэтому когда вы увидите одну из них, лучше сразу приобрести значительное количество активов. И не поддавайтесь искушению отступиться от своих принципов. Если вы не собираетесь оставаться владельцем акций в течение десяти лет, нет смысла приобретать её даже на десять минут. Если в своём инвестиционном портфеле вы соберёте активы компаний, чей совокупный доход будет неизменно расти в течение нескольких лет, то соответственно будет расти и рыночная стоимость вашего портфеля.

    Именно этот подход принёс прибыль акционерам Berkshire, хотя редко кто отдаёт себе в этом отчёт. За несколько лет наша прибыль выросла в разы и соответственно повысилась цена акций. Если бы не было увеличения прибыли, то стоимость компании Berkshire мало бы изменилась.

    Несколько компаний, в которые мы инвестировали значительные средства, в прошлом году показали неутешительные результаты. Тем не менее мы верим, что их конкурентные преимущества со временем восстановятся. Мы с Чарли не всегда можем точно установить, присущ ли компании этот отличительный признак, необходимый для гарантированно хороших долгосрочных результатов инвестиционной деятельности. Но чаще всего нам всё-таки удаётся это сделать с высокой степенью уверенности. Кстати, это объясняет, почему мы не приобретаем акции высокотехнологичных компаний, хотя мы разделяем мнение о том, что наше общество преобразится под влиянием их продукции и услуг. Наша проблема заключается в том, что мы не можем определить, какое предприятие из сферы высоких технологий обладает долговременными конкурентными преимуществами. В этом случае нам не поможет даже тщательное изучение особенностей отрасли.

    Правда, нужно добавить, что подобное невежество в сфере высоких технологий нас нисколько не тревожит. В конце концов, есть много сфер бизнеса, в которых у нас с Чарли нет никакого опыта распределения капитала. Например, мы ничего не смыслим в области патентной оценки, технологических процессов или геологической разведки. Поэтому относительно них мы не принимаем никаких решений.

    Если наша компания добивается определённых результатов, то потому, что мы действуем только в рамках своей компетенции и не пытаемся выйти за них. Прогнозирование долгосрочных результатов деятельности компаний, занятых в быстро меняющихся отраслях, как раз и находится за пределами нашей компетенции. Если другие заявляют о своей способности предсказывать развитие этих отраслей и их заявления подтверждаются поведением фондового рынка, мы не завидуем им и не собираемся им подражать. Мы просто продолжаем заниматься тем, в чём разбираемся. Если же мы отклонимся от своей стратегии, то лишь непреднамеренно, а не потому, что в своей неугомонности решили сменить тактику рациональности на тактику надежды. К счастью, и в пределах нашей компетенции для компании Berkshire найдутся неплохие возможности.

    В данный момент цены акций прибыльных предприятий, которые принадлежат нам, не так уж привлекательны. Другими словами, нас больше удовлетворяет деятельность этих компаний, чем цены их акций. Поэтому в последнее время у нас не было дополнительных приобретений. Тем не менее мы ещё не занимались существенным сокращением своего инвестиционного портфеля: если предстоит выбор между сомнительной компанией по приемлемой цене и стоящей компанией по сомнительной цене, мы предпочтём последнее. Однако больше всего нас привлекает стоящая компания по приемлемой цене.

    Замечания по поводу цен на принадлежащие нам ценные бумаги относятся и к общему уровню цен на акции. Мы никогда не пытались предсказать поведение рынка в следующем месяце или следующем году. Мы не пытаемся делать это и сейчас. Но сейчас (в конце 1999 г.) инвесторы, покупающие акции, кажется, настроены очень оптимистично относительно будущей прибыли.

    Сейчас наблюдается рост доходов компаний, связанных с внутренним валовым продуктом, который вырос на 3%. По нашим расчётам, уровень инфляции составит 2%, однако мы с Чарли не совсем в этом уверены. Так или иначе, но таков рынок: доходность казначейских ценных бумаг, защищённых от инфляции, была примерно на два процентных пункта ниже, чем доходность стандартных казначейских облигаций. Если вы уверены в том, что уровень инфляции будет расти, то вы можете выиграть при покупке защищённых от инфляции казначейских ценных бумаг и игре на понижение государственных бумаг.

    Если рост прибыли, сопровождаемый ростом ВВП, действительно составляет 5%, то оценка капиталовложений в американскую промышленность вряд ли превысит этот показатель. Добавьте к этому размер дивидендов, и вы получите доходность акций существенно ниже той, что имели большинство инвесторов в прошлом, или той, что они ожидают получить в будущем. Если ожидания инвесторов приобретут более реалистичный характер, а это обязательно случится, возможная корректировка рынка будет очень жёсткой, особенно в тех секторах, где наиболее распространена спекуляция.

    Мы уверены, что когда-нибудь компания Berkshire получит возможность использовать основные суммы денежных средств на рынках ценных бумаг. Но, как поётся в одной песне: «Кто знает, где и когда это случится?» А пока, если кто-нибудь начинает объяснять вам, что происходит в безумных секторах этого «заколдованного рынка», вспомните строчку ещё одной песни: «Дураки объясняют причины, мудрецы никогда этого не делают».

    В периоды, когда цены высоки как на компании, так и на акции, мы стараемся действовать по методу Теда Вильямса. В своей книге «Искусство удара » (The Science of Hitting , by Ted Williams) Тед объясняет, что он разделяет зону удара на 77 участков, каждый из которых равен размеру бейсбольного мяча. Он знает, что, когда мяч ложится на «лучший» участок, это принесёт ему 400 очков. Когда мяч попадает в «худший» участок, низкий внешний угол зоны удара, это принесёт 230 очков. Другими словами, удары по «лучшим» площадкам приведут спортсмена в «зал славы», а удары без разбора принесут билет в низшую лигу.

    Если представить рынок в виде зоны удара, то деловые «площадки», которые мы сейчас видим, — это худшие участки. Если мы на них замахнёмся, то уменьшим свою прибыль. Но если мы пропустим все сегодняшние мячи, то нет никакой гарантии, что следующие придутся нам больше по вкусу. Возможно, привлекательные цены, оставшиеся в прошлом, были лишь временным явлением, и не стоит надеяться, что они вернутся. В отличие от Теда нас не вызовут со скамейки запасных, если наши удары будут попадать точно в три лучшие площадки зоны удара. И всё-таки, перспектива день за днём стоять на поле, держа на плече биту, не очень мне нравится.

    F. Сигаретные окурки и институциональный императив[30]

    Позвольте процитировать Роберта Бенчли: «Если у мальчика есть собака, то он становится преданным, настойчивым и каждый раз, прежде чем лечь, поворачивается три раза вокруг себя». Такие недостатки несёт в себе приобретение нового опыта. Тем не менее, мне кажется уместным просмотреть все свои прошлые ошибки, перед тем как совершить новые. Давайте оглянемся на прошедшие 25 лет.

    • Конечно, моей первой ошибкой стала покупка контрольного пакета акций Berkshire. Я знал, что текстильное производство было малообещающей отраслью, но всё же соблазнился дешевизной покупки. Ранее приобретение подобных акций оказывалось достаточно стоящим предприятием. Хотя к 1965 г., когда я решил приобрести активы Berkshire, я стал догадываться, что такая стратегия далеко не идеальна.

    Когда вы покупаете акцию какой-нибудь компании по достаточно низкой цене, обычно в деятельности этого предприятия возникают некоторые сложности. Даже если долгосрочные перспективы компании удручающие, при снижении цен вы можете продать активы и получить при этом порядочную прибыль. Такой подход к инвестированию я назвал «стратегией сигаретных окурков». Окурка сигареты, найденного на улице, хватит лишь на одну затяжку, но дешёвая покупка может обернуться неплохой прибылью.

    Такой подход к покупке неразумен, если только вы не ликвидатор. Во-первых, исходная «дешёвая» цена не всегда гарантирует выгодную покупку. В проблемных компаниях сложности возникают одна за другой. Это напоминает борьбу с тараканами: не успеваете вы убить одного, как тут же появляется другой. Во-вторых, ваше первоначальное преимущество вскоре будет ослабляться невысокими доходами компании. Например, если вы за 8 млн. долл. приобретаете дело, которое в скором времени может быть продано или ликвидировано за 10 млн. долл., и вы быстро воспользуетесь одним из этих вариантов, вы можете получить высокую прибыль. Но инвестиции могут не оправдать ожиданий, если компания будет продана за 10 млн. долл. лишь через 10 лет и в течение этого периода компания ежегодно будет получать и выплачивать в виде дивидендов прибыль в размере нескольких процентов от стоимости. Время выступает в роли соратника для перспективной компании и врага для заурядного предприятия.

    Вы можете решить, что этот принцип очевиден, но лишь спустя долгое время я с трудом постиг его. Сразу после покупки контрольного пакета акций Berkshire я приобрёл универмаг Hochshild Kohn в Балтиморе с помощью компании Diversified Retailing, которая позже слилась с компанией Berkshire. Магазин был приобретён с большим дисконтом к балансовой стоимости его активов, люди, которые работали в компании, были первоклассными специалистами. К тому же сделка предоставляла несколько дополнительных преимуществ — незарегистрированная стоимость недвижимого имущества, значительный резерв прочности. Как я мог упустить такую возможность? А через три года мне очень повезло, что я смог продать дело примерно за ту же сумму, что я за него заплатил. После завершения нашего союза с Hochschild Kohn у меня остались воспоминания, которые лучше всего описать строчкой из песенки: «Моя жена сбежала с моим другом, и я до сих пор сильно по нему скучаю».

    Вышесказанное позволяет вынести следующий урок: хорошие жокеи побеждают на хороших лошадях, а не на измученных клячах. Во главе текстильных предприятий Berkshire и универмага Hochschild Kohn стояли талантливые и честные люди. Если бы они работали в компаниях с хорошими экономическими показателями, они бы достигли потрясающих успехов. Но они не могли ничего добиться, управляя зыбучими песками[31].

    Я неоднократно повторял, что, когда руководство с высокой профессиональной репутацией берётся за компанию с плохой экономической репутацией, неизменной остаётся лишь репутация компании. Жаль, что я так усердствовал в создании примеров, подтверждающих этот принцип. Моё поведение можно описать словами Мей Вест: «Я была Белоснежкой, но меня занесло снегом».

    • Ещё один урок: тише едешь, дальше будешь. После 25 лет покупок и наблюдений за большим количеством разных компаний мы с Чарли так и не научились решать сложные экономические проблемы. Чему мы научились, так это избегать их. Наш успех скорее обусловлен тем, что мы старались брать доступную нам высоту, а не наращивали способность прыгать выше.

    Этот принцип может показаться нечестным, но в экономической и инвестиционной деятельности гораздо выгоднее придерживаться чего-то простого и очевидного, а не разбираться с трудностями. Иногда с трудностями необходимо разбираться, как, например, в нашей ситуации с началом издания газеты Sunday в Буффало. В других случаях хорошая инвестиционная перспектива возникает, когда процветающая компания неожиданно сталкивается со сложной, но разрешимой единовременной проблемой. Такое случилось несколько лет назад с компаниями American Express и GEICO. Однако в целом наши дела идут лучше, когда мы не сражаемся с драконами, а избегаем встречи с ними.

    • Моё самое неожиданное открытие: в экономической деятельности огромное значение имеет незримая сила, которую можно назвать институциональным императивом. В школе бизнеса мне даже не намекну ли на его существование, а интуиция ничего не сказала мне, когда я только вошёл в деловой мир. Тогда я считал, что порядочный, разумный и опытный управленец автоматически будет принимать разумные дело вые решения. Но через какое-то время я понял, что это не так. Разумность часто слабеет под натиском институционального императива.

    Например:

    1) словно подчиняясь первому закону Ньютона, организация противится любому изменению направления своей текущей деятельности;

    2) так же как работа растягивается, чтобы заполнить полезное время, корпоративные проекты или поглощения осуществляются, чтобы поглощать свободные фонды;

    3) любое начинание, необходимое лидеру, насколько неразумным бы оно ни было, вскоре будет поддержано детальным анализом нормы прибыли и стратегии, подготовленным его подчинёнными;

    4) одинаковые компании будут бездумно копировать образ действий друг друга, неважно, будут ли эти действия связаны с расширением, совершением поглощений, назначением жалования руководящим работникам или чем-нибудь ещё.

    Организационные движущие силы, не коррумпированность и не глупость, устанавливают в компании подобные направления развития, которые зачастую неправильны. Сначала я игнорировал силу институционального императива, и это привело к ошибкам, которые очень дорого мне стоили. После этого я попытался так организовать деятельность компании Berkshire и так управлять ею, чтобы свести это влияние к минимуму. Более того, мы с Чарли постарались инвестировать в компании, которые также насторожённо относились к этой проблеме.

    • Были и другие ошибки. В конце концов, я пришёл к выводу, что должен работать лишь с теми людьми, которые мне нравятся, которым доверяю и которыми восхищаюсь. Как я уже отмечал, эта политика сама по себе не гарантирует успех: неудачи второсортных текстильных предприятий или универмага нельзя объяснить лишь тем, что их управляющие не те люди, которых ты бы хотел видеть в качестве своих зятьёв. Но если владелец или инвестор компании с неплохими экономическими показателями объединит свои усилия с усилиями первоклассных специалистов, они могут добиться потрясающих результатов. И наоборот, не стоит связываться с управленцами, которым не хватает положительных качеств, какими привлекательными ни казались бы перспективы компании. Лично нам никогда не удавалось добиться хороших результатов с плохими людьми.

    • Некоторые из моих самых больших ошибок не были заметны со стороны. Так, например, я не совершил несколько выгодных покупок акций или компаний, хотя прекрасно осознавал их преимущества. Если даже самые прекрасные возможности выходят за рамки компетенции, то не грех и упустить их. Но я пропустил парочку действительно крупных поглощений, которые преподносились мне на блюдечке с голубой каёмочкой и которые были совершенно для меня понятны. Для акционеров Berkshire, включая меня самого, цена этого неразумного поведения была огромной.

    • Наша последовательно консервативная финансовая политика могла оказаться ошибочной, но я так не считаю. При взгляде на прошлый опыт понимаешь, что при более высоком (хотя все равно традиционном) соотношении собственных и заёмных средств компании Berkshire увеличился бы показатель доходности акций. Она была бы значительно выше наших обычных 23,8%. Уже в 1965 г. мы могли бы сказать с уверенностью на 99%, что более высокое соотношение собственных и заёмных средств не принесло бы компании ничего, кроме выгоды. Соответственно был лишь один процент возможности того, что некий шоковый фактор (внешний или внутренний) может привести к временным затруднениям или полному невыполнению денежных обязательств.

    Соотношение 99:1 нас не устроило и не будет устраивать никогда. Мы считаем, что высокая вероятность хороших результатов не может быть компенсирована даже небольшой возможностью кризисной или дискредитирующей нас ситуации. Мы с Чарли никогда не спешили: нам гораздо больше нравится процесс, чем сам доход, хотя и он не помешает.









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх