Понедельник, 12 августа 1940 года. Низко над Дуврским проливом летит на запад смешанное соединение британских истребителей. Со вчерашнего дня погода улучшилась, а видимость стала хорошей.

Капитан Вальтер Рубенсдорфер бегло осматривал английскую береговую линию, круто вздымавшуюся из воды. Примерно на полпути через Канал он произнес в микрофон:

«Вызываю 3-ю эскадрилью. Приступайте к выполнению специального задания. Хорошей вам охоты! Конец связи».

Командир эскадрильи, старший лейтенант Отто Хинц, ответил: «Вас понял» – и прекратил связь. Со своими восемью «Ме-109» он продолжал держать курс на Дувр, а в это время Рубенсдорфер и его двенадцать «Ме-110» из 1-й и 2-й эскадрилий накренились на левый борт и полетели на юго-запад параллельно английскому побережью.

Тут были одно– и двухмоторные истребители, но они были не только истребителями. Под фюзеляжами самолеты несли 500-и 1000-фунтовые бомбы.

«Ме-110» и «Ме-109» группы Рубенсдорфера входили в состав «экспериментальной группы 210» – единственного соединения такого рода в люфтваффе. В течение месяца эта группа под руководством полковника Финка, командира бомбардировщиков зоны Канала, делала налеты на британские корабли. За этот период стало ясно: лидеры люфтваффе надеялись, что истребители также смогут нести бомбы к цели, атаковать и поражать объекты.

Еще вчера эта часть вылетала на бомбежку британского прибрежного конвоя «Бути». Примерно в 13.00 двадцать четыре «мессершмита» ринулись в пике и были встречены зенитным огнем. Экипажи кораблей, считая, что это всего лишь истребители, не подготовились к отражению атаки должным образом. Но эти самолеты, снизившись до малой высоты, сбросили бомбы. Они добились прямых попаданий в палубы и надстройки, а два крупных корабля были серьезно повреждены.

Уже на обратном пути за ними погнались «спитфайры» из 74-й эскадрильи, которые насчитали сорок «Ме-110». Рубенсдорфер сразу же сформировал оборонительный круг из «110-х», а «Ме-109» вступили в бой со «спитфайрами». К данному времени они уже не были отягощены своим грузом, а вновь стали истинными истребителями.

Все самолеты «экспериментальной группы», как и обычные истребители, были оснащены одинаковым вооружением из пулеметов и пушки. Потому они могли значительно лучше защититься, чем тяжелые бомбардировщики, чье вооружение зачастую насчитывало лишь три пулемета. Общая идеология предполагала, что эти истребители-бомбардировщики, если их атакует противник, смогут создать собственную истребительную защиту.

Сегодня впервые целью этого соединения были не суда или портовые сооружения. На этот раз удар намечался по сверхсекретным радиоантеннам, размещенным во многих точках английского побережья. Их совершенно четко можно было разглядеть через Канал из телескопов.

Путем систематического прослушивания вражеских радиочастот немцам удалось установить, что британские истребители управляются наземными станциями УКВ. Далее стало известно, что эти станции получают информацию о приближении германских воздушных соединений с помощью новой радиолокационной системы, видимыми «щупальцами» которой были эти самые антенны на берегу.

На генерала Вольфганга Мартини, руководившего системой связи в люфтваффе, это открытие произвело шок. Он считал, что его сторона ушла в этой области далеко вперед.

Летом 1940 года Германия обладала двумя типами радаров.

1. «Фрея». Это были мобильные установки, которые, посылая импульсы длиной волны 240 сантиметров, с побережья засекали объекты в воздухе и на море. Одна такая установка находилась в Виссане, к западу от Кале. Она фиксировала британские прибрежные караваны, по которым впоследствии наносили удары самолеты полковника Финка, и скоростные военные катера.

2. «Вюрцбург». Эта аппаратура только что поступила в серийное производство и впервые была использована зенитными полками в Руре. Используя ультракороткие волны длиной 53 сантиметра, она вырабатывала остронаправленные импульсы, и результаты иногда были ошеломляющими. Она могла дать местонахождение, курс и высоту любого самолета с такой точностью, что в мае зенитная батарея в Эссен – Фринтропе сбила британский бомбардировщик, который, летя над плотной облачностью, считал себя в полной безопасности.

С технической точки зрения открытия в отношении британцев, сделанные радаром Мартини и перехватчиками, которых тут же перебросили на французское побережье, как только оно было оккупировано, были вовсе не новостью. Использовавшаяся длина волны была не менее 1200 сантиметров, и британские источники подтвердили, что прогнозы, особенно касавшиеся размеров приближающихся соединений, иногда вначале искажались на 300 процентов.

Но Мартини встревожило не техническое превосходство, а очевидное преимущество в организации. Информация о том, что на всем протяжении восточного и южного побережья Британии уже создана защитная цепь слушающих и передающих постов, явилась настоящим ударом. Поступавшие от них сообщения оценивались в центральном оперативном штабе, и возникающая картина воздушного пространства использовалась для наведения британских соединений истребителей на соответствующие цели.

На германской стороне такой организации не существовало. Хотя и имелся «аппарат DeTe»[15] (его кодовое название), он не оказывал подобного серьезного влияния на ход военных действий.

Теперь пришла очередь призадуматься германскому командованию. Если глазами радара враг мог следить за приближающимися группами самолетов или даже видел их еще тогда, когда они собирались над Францией, то элемент внезапности, важный для любого агрессора, в этом случае терялся полностью. Фактически люфтваффе вступало в сражение с Королевскими ВВС, находясь в очень невыгодном положении, и так будет продолжаться до тех пор, пока станции локации на побережье не будут уничтожены.

3 августа 1940 года телеграфные машины в штабах 2-го и 3-го воздушных флотов распечатали приказ генерала Иешоннека, начальника Генерального штаба люфтваффе: «Известные английские станции DeTe для вывода их из строя подлежат атаке специальными группами первой волны».

Первая волна! Это значило, что нападение на береговые радарные установки станет также сигналом для начала Битвы за Англию!

Капитан Рубенсдорфер взглянул на часы. Было без нескольких минут одиннадцать по германскому времени. Его двенадцать «Ме-110» повернули на северо-запад к вражескому берегу. Эскадрильи разделились, направляясь к своим целям.

1-я эскадрилья, ведомая старшим лейтенантом Мартином Лутцем, заметила мачты радарной станции в Пивенси, возле Истбурна. Шесть самолетов стали медленно набирать высоту, загруженные своими двумя 1000-фунтовыми бомбами. Хотя и номинально являясь истребителями, они несли бомбовую нагрузку в два раза большую, чем у пикирующего бомбардировщика «Ju-87».

Наконец нужная высота достигнута. Покачиваясь, они заскользили вниз к цели. Потом, дождавшись, когда решетчатые формы первой из четырех антенн полностью заняли весь экран прицела, Лутц послал бомбы вниз.

Подобно внезапному шквалу ветра, «мессершмиты» пронеслись над радарной станцией и исчезли, оставив на объекте восемь 1000-фунтовых бомб. Одна попала точно в продолговатое здание, вторая разрубила главный силовой кабель, а передатчики рухнули на землю. Станция в Пивенси была выведена из строя.

В пяти минутах летного времени на восток 2-я эскадрилья под командой старшего лейтенанта Россигера направлялась к такой же станции в Райе, возле Гастингса. Ведущий доложил о десяти попаданиях в установки 1000-и 500-фунтовыми бомбами. Британские источники подтвердили, что все здания были уничтожены, за исключением важных блоков приемопередатчиков и операторской комнаты.

В то же время старший лейтенант Хинц со своей 3-й эскадрильей атаковал антенные установки в Дувре. Три бомбы разорвались рядом с ними. Шрапнель врезалась в опоры, а две антенны накренились, но не упали.

Повсюду происходило то же самое. Когда нападавшие разворачивались после атаки, после них в воздух летели фонтаны обломков и поднимался черный дым, но антенны неизменно возвышались над землей. То же самое наблюдалось и в Польше во время налетов на радиопередающие установки. Независимо от точности прицеливания мачты антенн никогда не падали.

Спустя три часа станция в Райе снова функционировала на резервном оборудовании. Во второй половине дня за ней последовали и другие станции. Все нарушенные связи в британской радарной системе были восстановлены, но за одним исключением: начиная с 11.30 три группы из KG 51 и KG 54, имея в общей сложности шестьдесят три бомбардировщика «Ju-88», атаковали портовые сооружения в Портсмуте. Но одна Gruppe из пятнадцати машин пронеслась над островом Уайт и спикировала на радарную станцию в Вентноре. Ее оборудование было настолько сильно повреждено, что станцию пришлось списать. Потребовалось одиннадцать дней непрерывного труда, чтобы построить на острове новую станцию и закрыть щель в системе слежения.

Англичане скрывали тот факт, что станция в Вентноре вышла из строя, и обманывали немцев, посылая импульсы от другого передатчика. Хотя они не создавали эхо, враг, услышав их, мог только предполагать, что станция восстановлена.

Разочарование росло. Очевидно, что «глаза» британской системы раннего оповещения можно было «ослепить» лишь максимум на два часа. Однако одновременно 12 августа начались налеты на передовые базы английских истребителей в Кенте. Тут хоть можно было надеяться на какой-то успех.

В 9.30 самолеты «Do-17» из I/KG 2 майора Уцмана под сильным эскортом совершили налет на прибрежный аэродром в Лимпне. Град 100-фунтовых бомб перепахал взлетную полосу и ударил по ангарам.

Потом, сразу после полудня, двадцать две «Штуки» бомбили конвой в устье Темзы к северу от Маргейта. Это были самолеты из IV/LG капитана фон Браухича, сына фельдмаршала, главнокомандующего германской армии. Они сообщили о прямых попаданиях в два грузовых транспорта небольших размеров.

Вскоре после этого, в 13.30, самая передовая из всех баз британских истребителей в Манстоне оказалась под первым серьезным налетом. Вновь удар был нанесен «экспериментальной группой 210» капитана Рубенсдорфера. Их утренний налет сейчас принес свои плоды: радарные станции все еще бездействовали. Манстон получил предупреждение о приближающихся вражеских самолетах лишь в самый последний момент.

Внизу на аэродроме летчики 65-й эскадрильи побежали к своим «спитфайрам». Двенадцать машин лихорадочно выруливали на взлетную полосу, и первому звену удалось взлететь. А там прямо над головой были «мессершмиты».

«Истребители были выстроены по линейке, – докладывал старший лейтенант Лутц. – Наши бомбы падали прямо среди них».

Одним из пилотов, изо всех сил стремившихся подняться в небо, был старший лейтенант Куилл. С 1936 года он занимался испытанием «спитфайров» в компании «Виккерс», но недавно его призвали на службу в боевую эскадрилью, которой он сейчас и командовал. Внезапно ровный гул мотора заглушили мощные глухие удары. Он инстинктивно пригнулся, потом, повернув голову, увидел, что позади него на воздух взлетел самолетный ангар.

Когда он отрывался от земли, бомбы падали на поле по обе стороны от его самолета. «Спитфайр» исчез в облаке дыма, но вынырнул из него целым и невредимым. Наконец шасси перестало трясти: Куилл был в воздухе. Было похоже на чудо, что ему удалось вырваться из этого ада.

Также появлялись и другие одиночные «спитфайры», круто набирая высоту в стремлении уйти от облака черного дыма, окутавшего Манстон. Сверху казалось, что на аэродроме можно поставить крест в смысле дальнейшей пригодности. Германские экипажи докладывали: «Имели место прямые попадания двенадцати „SC 500“ (1000-фунтовые фугасные бомбы) и четырех „Flam C 250“ (500-фунтовые зажигательные бомбы) в ангары и казармы. Четыре „SC 500“ взорвались среди взлетавших истребителей. Итоги: четыре „харрикейна“ и пять других самолетов уничтожено на земле…»

Согласно британским докладам, большинство «спитфайров» 65-й эскадрильи вернулись после атаки без повреждений. Но Манстон пострадал больше всего. Наземная диспетчерская служба направляла истребители на посадку на аэродромы в глубь метрополии.

Следующим в списке налетов на береговые базы командования истребителями был Хоукинг, потом опять Лимпн. Степень разрушений на этих базах была аналогичной Манстону. Рабочие команды трудились всю ночь, засыпая воронки от бомб и приводя в порядок взлетные полосы.

Теперь британцы понимали, что период стычек в прибрежной зоне позади, что настало время для нокаутирующего удара. 12 августа было лишь прелюдией. Хотя в этот день 2-й и 3-й воздушные флоты отправили в налет около 300 горизонтальных и пикирующих бомбардировщиков с сильным эскортом истребителей, эти силы составляли менее одной трети их общей мощи.

Геринг дал настоящей атаке кодовое название «Adlertag 12 августа», то есть она была намечена на следующее утро. Ведущие соединения обеих авиагрупп должны были подойти к английскому побережью в 7.30.

Около двух тысяч германских военных самолетов стояли в готовности начать первую стратегическую воздушную операцию в истории, каковой должна была стать Битва за Англию. Оставалось увидеть, можно ли покорить одной воздушной мощью великую державу, народ которой был полон решимости сопротивляться. Но именно такая задача стояла перед люфтваффе. Она была весьма амбициозной, а прелюдия к сражению уже оказалась достаточно драматичной.

30 июня 1940 года, буквально за неделю до завершения Французской кампании, Геринг разослал свои «Общие директивы по боевым действиям люфтваффе против Англии». «Действуя согласованно, воздушные флоты должны воевать, используя максимум сил. Их соединения должны атаковать заранее определенные группы целей».

Основной целью являлись Королевские ВВС, их наземная структура и авиаиндустрия, их питающая. С другой стороны, адмирал Редер требовал, чтобы с воздуха атаковали и Королевский флот, торговые караваны и порты, в которых они останавливались. Геринг был уверен, что люфтваффе способно решить обе задачи одновременно. Но последнее слово было за Генеральным штабом люфтваффе. «До тех пор, пока авиация противника не будет уничтожена, руководящим принципом командиров люфтваффе будет атака вражеских соединений при любой возможности днем и ночью, в воздухе и на земле, не отвлекаясь на другие задачи».

Цель была ясна. Но детальный план тем не менее отсутствовал. Поэтому новые инструкции Геринга от 11 июля 1940 года включали в себя первые позитивные меры. С данного момента разрешалось бомбить конвои в Канале. Налеты на корабли позволят выманить британские истребители под удар германских истребительных соединений. Но этот проект не имел успеха. Хотя британские истребители и защищали караваны от налетов бомбардировщиков, они имели строгий приказ не ввязываться в длительные бои с истребителями соперника.

Но главная причина задержки воздушной войны с Британией имела политическое происхождение. Руководители Германии после неожиданно скорого покорения Франции воображали, что их страна продемонстрировала достаточное доказательство своей военной непобедимости, чтобы убедить оставшуюся в одиночестве Британию смириться с ситуацией.

19 июля победа на Западе праздновалась в Берлине, в рейхстаге, куда собрались командующие всеми родами войск. Практически каждый получил повышение в звании. Геринг блистал в своем фантастически белом костюме рейхсмаршала, а в люфтваффе появились два фельдмаршала: Кессельринг и Шперле.

После войны Кессельринг писал: «Сегодня я абсолютно убежден, что никто из нас не стал бы после кампании на Западе фельдмаршалом, если бы Гитлер не считал, что теперь мир возможен».

В своей речи в рейхстаге Гитлер озвучил «еще один призыв к английскому здравому смыслу». Он заявил: «Я не вижу каких-либо обязательных причин для продолжения борьбы. Я сожалею о жертвах, которых она потребует… – и добавил: – Если борьба будет продолжаться, она закончится полным уничтожением одной из борющихся сторон. Господин Черчилль, возможно, считает, что это будет Германия. Я же знаю, что это будет Англия».

Три дня спустя министр иностранных дел Британии лорд Галифакс дал ответ по радио. «Гитлер, – сказал он, – не произнес ни одного слова, предполагающего, что мир должен основываться на справедливости. Его единственными аргументами были угрозы. Великобританией руководит дух неумолимой решимости. Она не прекратит борьбу».

Это было окончательным ударом по германским иллюзиям в том смысле, что Британию все еще можно урезонить. Теперь люфтваффе было необходимо уделить серьезное внимание тому, как вести войну против островного королевства. Потому что план операций по-прежнему отсутствовал.

21 июля Геринг вызвал к себе командующих воздушными флотами и приказал им представить свои идеи. Кессельринг и Шперле поручили различным воздушным корпусам заняться тем же самым. Офицеры штабов начали усердно разрабатывать планы. Все сходились на том, что первой и самой важной задачей должно стать подавление Королевских ВВС. Но в том, как это осуществить, наметились разногласия.

С долгими размышлениями покончили несколько быстрых решений фюрера.

16 июля, за три дня до речи в рейхстаге, он издал свою директиву № 16, в которой приказывал «приступить к подготовке десантных операций против Англии и, если потребуется, осуществить их» (операция «Морской лев»).

Но 31 июля он в Оберзальцберге на совещании с главнокомандующим фон Браухичем и его начальником Генштаба Гальдером сообщил, что намерен атаковать Россию – «чем скорее, тем лучше, и предпочтительно в этом году. Если Россия будет побеждена, у Британии исчезнет последняя надежда». О вольт-фасе Гитлера узнали Геринг и начальник Генштаба люфтваффе Иешоннек.

Несмотря на это, на следующий день фюрер издал директиву № 17, которой с 5 августа разрешались неограниченные воздушные и морские боевые действия против Англии. Гитлер хотел изучить последствия воздушных налетов, а потом «в течение восьми – десяти дней» решить, проводить ли высадку в середине сентября (самое раннее, на что соглашался флот) или нет.

Таким образом, произошло раздвоение дорог. Официально Британия оставалась следующим противником, а фактически высшее германское руководство уже повернулось на Восток. Правда, Гитлер не исключал возможности, что Британия падет первой, но нет доказательств, что он был в этом убежден.

2 августа Геринг отдал свой последний приказ: начать операцию «Adlertag» – «День Орла». Первым объектом совместной операции 2-го и 3-го воздушных флотов становились британские истребители: «спитфайры» и «харрикейны» в небе, их аэродромы, береговые радарные установки и вся наземная структура в Южной Англии.

На второй день зону налетов намечалось расширить и охватить аэродромы в пригородах Лондона и продолжать в полную мощь на третий день. Были надежды, что после нанесения таким способом нескольких мощных ударов Королевские ВВС будут подавлены, а господство в небе (предпосылка для последующих операций) будет завоевано.

Были решены все вопросы, кроме даты начала операции. Чтобы выполнить свою задачу согласно плану, люфтваффе нуждалось в благоприятной погоде в течение трех дней подряд. Метеорологи рискнули предсказать такие условия на начало августа. Но воздушному флоту требовалось примерно шесть дней для подготовки к этому сокрушительному удару. Но когда они закончили подготовку, погода вновь ухудшилась. Пришлось отложить «Adlertag» на десять, потом на одиннадцать дней. Наконец, зона высокого давления над Азорскими островами пообещала несколько отличных дней.

Геринг немедленно назначил час «ноль» на 7.30 13 мая. Случилось так, что и следующие два дня стояла хорошая погода, и они были использованы. Мощной бомбардировке подверглись караваны судов, порты, радарные станции и три аэродрома.

Потом ночью 12 мая зона высокого давления над Азорами рассеялась, и рассветное небо в момент начала «Adlertag» заволокло серыми облаками, большинство аэродромов было покрыто пеленой тумана, а над каналом висело плотное покрывало облаков. У Геринга не было иного выбора, кроме как опять отложить час «ноль» и перенести великое наступление до полудня.

Однако до того как этот приказ дошел от командования воздушным флотом до Geschwader, несколько соединений уже поднялись в воздух. Вместо того чтобы тщательно подготовить согласованный удар, масштабная атака рассыпалась на несколько индивидуальных акций, к тому же осложненных плохой погодой.

Командир KG 2 полковник Йоханнес Финк напряженно всматривался сквозь ветровое стекло своего «Do-17». Было уже 7.30 «Adlertag» («Дня Орла») и время начинать великую атаку. Но Финк раздраженно покачал головой. Он уже долетел до места встречи с эскортом истребителей, но впереди себя увидел лишь несколько «Ме-110». Их поведение было очень странным. Сперва они подлетели к нему, потом наклонили носы в пике. Наконец, снова набрав высоту, они повторили трюк. Какого черта они тут делают?

Финк долго не размышлял, а взял курс на Англию. За ним последовали II и III Gruppen под командой подполковника Вайткуса и майора Фуша. Их цель: аэродром в Истчерче на южном берегу устья Темзы.

В тесном строю «Do-17», снижаясь, прошли сквозь облако и полетели чуть ниже высоты 500 метров над британской территорией. Не было видно никаких истребителей: ни германских, ни британских. Тридцати пяти немецким бомбардировщикам повезло: британский радар опознал их как «всего лишь несколько самолетов», а диспетчер в Хорнчерче соответственно поднял против них только одну, 74-ю эскадрилью «спитфайров».

А тем временем группа Финка достигла Истчерча. Прогрохотав над аэродромом, эскадрилья за эскадрильей, они разбомбили взлетную полосу, самолеты, ангары и склады. Потом англичане насчитали более пятидесяти воронок от бомб. На земле было уничтожено пять бомбардировщиков «бленхейм».

Лишь тогда, когда соединение уже разворачивалось на обратный курс к себе на базу, со всех сторон на него насели «спитфайры». Финк шарил взглядом по небу, но из-за бросавшегося в глаза отсутствия германских истребителей им пришлось защищаться самостоятельно. Без облачного прикрытия там была бы настоящая резня. Случилось так, что большинству «дорнье» удалось уйти под его защиту от решительных атак британских истребителей.

Тем не менее в этом вылете KG 2 потеряла четыре лучших экипажа. Едва успев приземлиться, Финк бросился к телефону и в бешенстве потребовал объяснений, почему истребители покинули его в беде.

К своему изумлению, он узнал, что единолично начал великую атаку люфтваффе «Adler» на Великобританию. Приказ Геринга об отмене налета не поступил в Geschwader вовремя, а высший пилотаж «Ме-110» был попыткой дать бомбардировщикам сигнал вернуться на базу. Но это сообщение осталось непонятым.

Теперь час «ноль» был назначен на 14.00, хотя погода стала еще хуже.

Первой взлетела Gruppe дальних истребителей «Ме-110» из V(Z)/LG из Каена. Ее ведущему, капитану Ленсбергеру, было только сказано, что место встречи – возле Портленда. После этого ему была предоставлена полная инициатива в действиях.

Несмотря на то что накануне радарная станция в Вентноре была выведена из строя, соединение было замечено в тот момент, когда оно пересекало французский берег у Шербура. Его засекли другие станции. И даже его численность была точно определена как «более двадцати». Не хватало одной компоненты информации: каков тип самолетов.

Главнокомандующий истребительной авиации маршал авиации Даудинг отдал приказ истребителям по возможности избегать стычек с германскими истребителями и сосредоточиться на большей опасности, которую являли собой германские бомбардировщики. Знали бы британские офицеры-диспетчеры, что приближающаяся группа состоит всего лишь из двухмоторных истребителей, тогда бы они не приняли оборонительных мер.

Но они подняли в воздух три эскадрильи «спитфайров» и «харрикейнов», базировавшихся в Эксетере, Уормвелле и Танмере, и ориентировали их встретить врага над английским побережьем.

А это было как раз то, чего желали немцы. «Ме-110» должны были вовлечь в бой британские эскадрильи истребителей. Когда соединения бомбардировщиков подлетят с хорошо рассчитанным интервалом времени, у этих эскадрилий запасы горючего будут на пределе и они будут практически беспомощны. И тут, после того как они приземлятся, чтобы довооружиться и дозаправиться, будет самое время разбомбить их самих и их базы. Таков, по крайней мере, был план.

Германское руководство понимало, что британские истребители пользуются многими тактическими преимуществами. В сражении над своей территорией время до перехвата противника невелико, и поэтому истребители противника могут находиться в воздухе много дольше. У англичан более совершенная система локации самолетов противника и более высокого качества наземный контроль. Чтобы хотя бы частично уравнять шансы, немцам необходимо было проявить тактическую мудрость. Примером этого стали операции «Ме-110» в небе над Польшей. Но притом весьма дорогим.

Ленсбергер только долетел до английского берега, как с одного из самолетов арьергарда поступил сигнал тревоги: «„Спитфайры“ на хвосте!»

Это предупреждение моментально встревожило германские экипажи. Летчики знали, что их относительно тяжеловесные двухмоторные «Ме-110» не могли соперничать со «спитфайрами» в полете. С другой стороны, их вооружение (две стреляющие вперед пушки и четыре пулемета), если его использовать одновременно, имело большой потенциал.

Поэтому Ленсбергер быстро приказал самолетам образовать оборонительный круг. Каждый должен прикрывать тыл впереди летящего товарища.

Сам он должен был первым приступить к повороту, но до того, как он это сделал, британские истребители, пользуясь превосходством в скорости, набросились на арьергард группы.

Один «Ме-110» круто накренился влево и устремился вниз, а пулеметные очереди «спитфайра» ушли в пустоту. Второй попытался избежать боя в пике, но ему не хватило скорости: его соперник бросился вниз за ним, стреляя из восьми пулеметов, установленных на крыльях.

Наконец, оборонительный круг замкнут, чем были повышены шансы на самозащиту. Но две машины уже были потеряны, а британцы не выпускали немцев из своих лап. Ведя пулеметный огонь, они пикировали на круг и прорывались сквозь него, подставляясь как цель горизонтально летящим «мессершмитам» лишь на долю секунды.

Но не уходили невредимыми. Два-три британских истребителя отвалили, оставляя за собой черный дым. Но они были над своей землей и, если надо, могли совершить вынужденную посадку. А если бы понадобилось прыгать с парашютом, не попали бы в плен.

Другое дело – «мессершмиты». Между ними и Францией простиралось 100 миль водного пространства – опасное дело, если летишь на одном моторе или с простреленным хвостом, с поврежденным крылом и с постоянной потерей высоты. Когда группа Ленсбергера наконец-то вернулась домой, недоставало пяти машин с экипажами, а остальные были изрешечены пулями. Помимо тактического проигрыша, силы были неравны: двадцать три против пятидесяти.

Развязка наступила спустя два дня. 15 августа Кессельринг и Шперле были вызваны в Каринхалле, чтобы испытать на себе гнев своего начальника за отсутствие прогресса в сражении.

– И потом, этот случай, когда послали группу «Ме-110» в одиночестве, – сказал Геринг. – Сколько раз я приказывал устно и письменно, что такие соединения должны посылаться лишь тогда, когда это диктуется диапазоном действия!

Он имел в виду, что, если цель слишком далека для одномоторных «Ме-109», чтобы сопровождать бомбардировщики на всем пути, тогда дальние «Ме-110» должны прикрывать последнюю часть маршрута.

Эта идея никому не была по душе. Кампания на Западе, а еще более – июльские бои над Каналом уже продемонстрировали факт, что двухмоторные «Ме-110» не могут соперничать с более маневренными и более легкими вражескими истребителями. Хотя Геринг и ценил их как элитные, его «железнобокие» в действительности сами нуждались в эскорте одномоторных истребителей. У Ленсбергера и его летчиков их не было ни одного.

– Необходимость в четких приказах, – раздраженно заявил главнокомандующий, – либо не понимается, либо их не отдают. У нас не так много «Ме-110». И мы должны использовать их экономно.

Его упреки были неоправданны, ибо все тактическое назначение операции Ленсбергера было неверно. После того как его группа была втянута в бой британскими истребителями, бомбардировщики, вместо того чтобы воспользоваться возникшей брешью во вражеском строю, прибыли лишь спустя три часа. К этому времени их соперники уже успели приземлиться, дозаправиться и пополнить запас вооружения. Вся группа вновь была готова к встрече с ними. Воистину, германское руководство было слишком плохим!

Было 17.00, когда «Штуки» из StG 77 майора графа Шенборна пересекли Канал. Группа насчитывала пятьдесят два самолета «Ju-87», охраняемые «Ме-109» из JG 27 подполковника Ибеля. Целями были аэродромы в районе Портленда. Но самолеты не смогли их отыскать. До высоты 1000 метров держалась плотная облачность. Бомбежка в пикировании была практически исключена.

«Эта атака обернулась сплошным провалом, – писал в своем дневнике генерал фон Рихтгофен. – Из-за тумана наши соединения возвратились, не сбросив бомб. Прогноз погоды был неверен, а атака была проведена по приказу „сверху“. Ее просто невозможно было осуществить. Слава богу, английские истребители запоздали!»

Действительно, британская служба наземного контроля отправила навстречу немецкой группе семьдесят истребителей с различных направлений. И пока «мессершмиты» увязли в сражении с «харрикейнами», пятнадцать «спитфайров» из 609-й эскадрильи круто пикировали на «юнкерсы» и сбили пять из них. Медлительные «Ju-87» не могли устоять перед такой атакой. И это стало вторым горьким уроком «Adlertag» – дня, который предназначался для демонстрации превосходства германского люфтваффе над британскими соперниками. 13 августа в самом деле стало несчастливым днем.

Вторая волна атаки, LG 1 полковника Бюловиуса, также встретила решительный и хорошо скоординированный отпор со стороны истребителей. Но в эту волну входили быстрые двухмоторные «Ju-88», которые в целях обороны искусно воспользовались облачным прикрытием. Однако даже они не сумели отыскать намеченные для них целевые аэродромы.

В качестве альтернативы I Gruppe капитана Керна атаковала портовые сооружения Саутгемптона. Только шесть «Ju-88» смогли достичь важной базы истребителей в Миддл-Уоллопе. Там находилась база, управлявшая действиями четырех эскадрилий истребителей. Правда, шесть бомбардировщиков вряд ли могли нанести ей серьезные повреждения. Они доложили о попаданиях «в ряды палаток и навесов, расположенных вдоль края аэродрома». Миддл-Уоллоп мог снова облегченно вздохнуть.

Менее важному аэродрому в Андовере, в шести милях отсюда, повезло меньше. На него налетела дюжина бомбардировщиков. Но бомбежке подверглись не те сооружения, потому что Андовер не был базой истребителей. И все равно, учитывая плохую погоду, германские экипажи были рады тому, что вообще нашли какой-то объект для бомбежки.

В это же время дальше к востоку другой аэродром в Кенте бомбили самолеты II воздушного корпуса. Его командующий, генерал Лерцер, послал для этого две свои группы пикирующих бомбардировщиков да еще занял одну у VIII воздушного корпуса.

Здесь, когда две страны разделял лишь Дуврский пролив, опасностей было меньше. Истребители из JG 26 во главе с олимпийским чемпионом майором Готхардтом Хандриком очистили небо над объектом, отразив несколько незначительных британских атак.

В результате восемьдесят шесть «Ju-87» без помех долетели до цели. В 18.15 они появились над Детлингом, возле Мейдстоуна и оставили его в руинах. Взлетная полоса была испещрена воронками от бомб, ангары объяты пламенем, а облако черного дыма росло и поднималось к небесам. Прямым попаданием был уничтожен командный пункт, погиб командир базы. Из множества самолетов на земле, по оценкам нападавших, двадцать горели либо были полностью уничтожены.

Была только одна неприятная деталь: Детлинг опять же не входил в число баз командования истребительной авиации. Он принадлежал береговому командованию, чьи самолеты занимались морским патрулированием и разведкой.

Второй объект, Рочфорд на северном берегу устья Темзы, действительно являлся аэродромом для истребителей, но был закрыт низкой облачностью, и «Штуки», посланные против него, не нашли своей цели. Они вернулись домой с бомбовой нагрузкой.

Вечером был подведен итог дневных операций «Adlertag». Несмотря на плохую погоду и задержку с началом, английское побережье пересекли 484 горизонтальных и пикирующих бомбардировщика и около 1000 истребителей обоих видов. Доложено о том, что бомбардировке подверглись девять вражеских аэродромов, «пять из них до такой степени, что можно их считать выведенными из строя».

Фельдмаршалы Кессельринг и Шперле выразили открытое удовлетворение достигнутыми успехами, хотя при этом было потеряно тридцать четыре своих самолета. Наверняка «великий удар» еще грядет. Пока двум командующим люфтваффе пришлось опять ждать благоприятной погоды, чтобы назначить день, когда они бросят в сражение всю свою мощь.

На другой стороне Английского канала результаты 13 августа тоже считались успешными. У англичан были причины радоваться. Хотя три аэродрома – Истчерч утром и Андовер с Детлингом после полудня – «ушли на покой», ни один из них не являлся базой истребителей. Наземная структура командования истребительной авиации, от боеготовности которой зависела судьба всей страны, не пострадала.

Возникает мысль о том, что немцы будто не знали, где находятся базы истребителей, и это несмотря на более чем год сбора и изучения всех возможных разведданных, чем занимался подполковник Йозеф Шмидт из Генштаба люфтваффе. Целеуказания, копии британских аэрофотографий и атлас аэродромов Великобритании были разосланы всем командирам вплоть до Geschwader и Gruppen. Поразительно часто записывались слово в слово приказы, посылавшиеся самолетам в воздухе, и даже делались «засечки» самолетов. Давно были расшифрованы кодовые названия, такие, как «Чарли три» для Манстона. Поэтому наверняка должно было быть известно, в каком месте можно лучше всего нанести удар по британским истребителям и их наземной сети обслуживания. Потому что уничтожение истребительной авиации врага, повторим еще раз, было самой важной и решающей задачей.

Вместо этого люфтваффе совершило налеты совсем не на те аэродромы. И несмотря на это, германское командование питало опасные иллюзии, что удар нанесен по жизненно важным позициям противника.

Все, чего добился «Adlertag», это дал передышку командованию истребительной авиации. В сравнении с эффективными атаками предыдущего дня на настоящие базы истребителей в Лимпне, Манстоне и Хоукинге налеты 13 августа были почти бесполезными. Было сбито лишь тринадцать «спитфайров» и «харрикейнов». Такие потери можно возместить. Если нет ничего худшего в запасе, Британии бояться больше нечего.

14 августа, когда вражеская истребительная авиация и ее инфраструктура вновь были намечены в качестве объектов для налетов, погода была настолько ужасной, что не представлялось возможным послать не только Geschwader, но даже Gruppe. Только самую ближнюю базу истребителей в Манстоне посетили шестнадцать «Ме-110» из «экспериментальной группы 210». Пронзив облака и сбросив бомбы, они снова достигли эффекта неожиданности, и вновь вспыхнули четыре ангара. Кроме того, беспокоящие налеты были совершены на Южную Англию – только лишь для того, чтобы противовоздушная оборона не дремала.

Обстановка на следующее утро, четверг 15-го, выглядела во многом такой же с малыми надеждами на крупную операцию. Иначе вряд ли командующие воздушными флотами были бы вызваны утром на еще одно совещание в Каринхалле. Но в полдень погода улучшилась. Серые небеса вдруг стали голубыми, а облака ушли.

На командном пункте II воздушного корпуса к югу от Кале начальник штаба полковник Пауль Дойчман, остававшийся на аэродроме, не веря глазам своим, щурился на солнце. Потом поспешил в диспетчерскую. Вскоре оттуда полетели первые приказы в его авиасоединения. Как и прежде, основные заповеди «Adlertag» оставались в силе.

Потом Дойчман поехал в передовой штаб 2-го воздушного флота, располагавшийся в Кап-Блан-Нез, в подземном бункере под высотой 104, известном как «священная гора» Кессельринга. Кессельринг и его начальник штаба находились в ставке Геринга, поэтому он нашел лишь штабного офицера подполковника Рикхофа. Тот только что получил приказ из Берлина, гласивший, что по причине нелетной погоды никаких боевых вылетов не производить.

– Слишком поздно! – радостно воскликнул Дойчман. – Они уже вылетели!

Оба офицера покинули бункер и поднялись на наблюдательную вышку. Над ними гудели моторы соединений «Ju-87», державших курс на северо-запад. Рикхоф, встревоженный, хотел было взять трубку телефона и выяснить у высшего командования в Германии, не отозвать ли самолеты, но Дойчман держал его руку до тех пор, пока самолеты не долетели до английского берега и они увидели, как из Дувра их начала обстреливать зенитная артиллерия. Смирившись, Рикхоф доложил в Берлин: «Атака началась!»

Был полдень, и две группы «Штук» – II/StG 1 капитана Кайля и IV (StG)/LG 1 капитана фон Браухича – были на пути в Англию. Соединившись со своим эскортом над Кале, они вновь атаковали Лимпн и Хоукинг. Лимпн пострадал настолько, что вышел из строя на два дня.

Никто не мог знать, что этому налету будет суждено начать один из дней самых ожесточенных боев во всей Битве за Англию: день, который после стольких разочарований ждали с таким нетерпением; широкомасштабная операция, которая началась только потому, что погода неожиданно улучшилась.

Обычно принимаемое число самолетов люфтваффе, участвовавших в этот день в налете на Англию, – 1786. Но, согласно данным Департамента-8 люфтваффе (исследования), вся армада включала в себя горизонтальных и пикирующих бомбардировщиков 801, истребителей обоих типов 1149 плюс еще 169 самолетов 5-го воздушного флота, базировавшегося в Норвегии. Вылет более 2000 самолетов всего лишь в один полдень!

После первой атаки «Штук» прямо через Дуврский пролив сцена боев переместилась на север. К 13.30 две Geschwader бомбардировщиков из 5-го воздушного флота – KG 26 из Ставангера, Норвегия, и KG 30 из Аальборга, Дания, – после диагонального пересечения Северного моря направились к устью Тайна и Хамбера на восточном побережье. Эта смелая операция получила разрешение лишь только что прошедшей ночью.

Летное расстояние от базы до объекта и назад составляло 800–950 миль. Надо добавить 20 процентов на взлет и посадку, ошибки в навигации и на атаку. Так что эквивалент превысит 1100 миль.

На этот раз надежный эскорт истребителей был вне вопроса: у «Ме-109» запас горючего иссякнет еще даже до пересечения линии английского берега. Бомбардировщикам – нашим старым морским друзьям, «Хейнкелям-111» из Geschwader «Лев» и их коллегам «Ju-88» из «Орла» – придется лететь почти одним.

Была надежда, что риск окажется меньше, поскольку массированные налеты на юг отвлекут ресурсы командования истребительной авиации, так что при неожиданной фланговой атаке с северо-востока противодействие истребителей должно было быть минимальным.

Но маршал авиации Даудинг принял меры предосторожности. Сосредоточив большинство эскадрилий 11-й группы в самой напряженной точке сражения на юго-востоке Англии, он оставил несколько эскадрилий 12-й и 13-й групп прикрывать север Англии вплоть до границы с Шотландией. До сих пор эти эскадрильи внимательно следили издалека за развитием событий. Но вот настал и их час.

В 13.45 первая атакующая волна, состоявшая из шестидесяти трех «Не-111» из I и III/KG 26, была все еще в 25 милях от английского побережья к северо-востоку от Ньюкасла. Самолеты летели на высоте 4500 метров или на 200 метров выше нижнего слоя облачности плотностью около 6/10. Вдруг из радиоприемника стали доноситься беспорядочные восклицания:

«„Спитфайры“ слева!»

«Истребители атакуют со стороны солнца!»

«Меня подбили!»

В этот критический момент соединение бомбардировщиков сопровождал лишь двадцать один «Ме-110» из I/ZG 76, базировавшейся в Ставангер – Форус. Это была та самая Gruppe, которая 18 декабря 1939 года сбила больше всего «веллингтонов» в бою над Гельголандом, а потом, в Норвежской кампании, первой совершила посадку на все еще оборонявшиеся аэродромы в Осло – Форнебю и Ставангер – Сола.

Но сейчас перед ней стояла почти неразрешимая проблема. Высоко вверху над бомбардировщиками летело штабное звено, во главе которого находился командир, капитан Рестемайер. Сегодня на месте штатного радиста у него сидел командир роты радиоперехвата X воздушного корпуса капитан Хартвиг. Вокруг него было полным-полно приборов прослушивания. Из этой летающей станции радиоперехвата он намеревался выяснить, какие защитные меры намечает британская сторона, и подсказывать своим собственным авиасоединениям, как противодействовать этим мерам, меняя курс или высоту или путем других действий. Это свидетельствовало, что X воздушный корпус признал наконец наличие мощного противодействия со стороны британских истребителей.

Но наблюдения Хартвига были краткосрочны. Один из первых «спитфайров» ринулся в пике со стороны солнца на «Дору», собственный «Ме-110» командира. Его самолет был изрешечен пулями еще до того, как Рестемайер смог развернуться и дать бой. Затем последовал сотрясающий удар, который фактически разорвал машину на части. Вероятно, взорвался дополнительный бензобак.

Эта толстая емкость, закрепленная под фюзеляжем и прозванная «Daschshund», вмещала 1000 литров бензина. Хотя после пересечения Северного моря бак был пуст, пилот из-за погрешностей в конструкции не смог его сбросить, и емкость была полна паров бензина. Та же самая недоработка проектировщиков стоила жизни многим экипажам во время длительных перелетов между Тронхеймом и Нарвиком в Норвегии. А теперь она обрекла на гибель капитанов Рестемайера и Хартвига. Самолет командира группы, вращаясь по спирали и пылая пламенем, врезался в море.

Победа была одержана 72-й эскадрильей из Эклингтона. Ее ведущий, лейтенант Грайм, в первый раз заметил соединение германских бомбардировщиков примерно на 1000 метров ниже себя и не мог поверить своим глазам.

«Ведь их больше сотни!»

Возбужденные англичане насчитали тридцать пять одних «мессершмитов», хотя в действительности их было только двадцать один.[16] Но их волнение было вполне понятным, потому наблюдатели на британских радарах вначале сообщили о группе германских самолетов численностью лишь «около двадцати». Позднее они повысили свою оценку до «более тридцати» и приписали ей более южный курс подхода.

Даже сегодня в Королевских ВВС бытует мнение, что в том случае радарные системы, будучи еще в своем детском возрасте, ошиблись. На деле они совершенно точно засекли цели, потому что первыми были замечены вовсе не машины KG 26, а примерно двадцать гидросамолетов. Их послал X воздушный корпус для проведения ложного налета в районе Фёрт-оф-Форт, чтобы ввести в заблуждение британскую ПВО и заставить ее отвлечь ее внимание на другое направление.

Цели KG 26 – британские базы бомбардировщиков в Дишфорте и Линтон-апон-Уз – лежали много южнее. Но германские бомбардировщики совершили крупную навигационную ошибку: они пересекли побережье в 75 милях севернее, таким образом оказавшись почти в том же месте, где велась ложная атака.

«Из-за этой ошибки, – докладывал капитан Арно Кляйнштильбер, офицер штаба X воздушного корпуса, – ложный налет достиг результатов, прямо противоположных ожидавшимся. Британские истребители были подняты по тревоге не только заблаговременно, но и вступили в бой с настоящей атакующей группой».

В течение четверти часа немцев атаковали со всех сторон «спитфайры» 72-й эскадрильи, а потом 79-й. Капрал Рихтер, летевший в арьергарде «мессершмитов», получил тяжелое ранение в голову и потерял сознание. Его самолет устремился круто вниз.

Радист, младший офицер Гайшекер, считая, что пришел конец, выпрыгнул с парашютом. А Рихтер, придя в себя уже ниже облаков, вывел самолет из пике и сумел, несмотря на рану, перелететь Северное море и совершить вынужденную посадку возле Эсбьерга. Гайшекер пропал без вести.

А тем временем старший лейтенант Улленбек примкнул к оставшимся пяти машинам 2-й эскадрильи и дал бой. Он сам сбил «спитфайр», который рухнул вниз сквозь облака, оставляя за собой дымный след.

Но врагов было слишком много, и, как единственный выход, он приказал своим самолетам образовать защитное кольцо. Но его самого атаковали сзади, и только меткая стрельба его второго номера, сержанта авиации Шумахера, отогнала «спитфайр». Лейтенант Вольтерсдорф попал еще в два самолета противника.

Впереди от них 3-й эскадрилье удалось сохранить контакт с бомбардировщиками, несмотря на то что сами они подверглись яростным атакам. Но через несколько минут у Голлоба осталось только четыре «мессершмита». Летчик одного из пропавших самолетов, сержант авиации Линке, рассказывал впоследствии, как он подкрался к «спитфайру», который только что поджег «хейнкель».

«Я приблизился к нему до расстояния 50 метров, – гласил его боевой рапорт, – и тщательно прицелился. „Спитфайр“ по спирали устремился вниз».

Секунды спустя его самого атаковали два самолета противника. Было попадание в крыло, левый мотор задымил и заглох.

«Я налег на рулевую колонку и стал вертикально пикировать через облака, а два англичанина висели у меня на хвосте. После высоты 700–1000 метров я вышел из пике под верхним слоем, в то же время изменив курс. Снижаясь сквозь нижний слой, я увидел, как два „спитфайра“ врезались в воду. Время было 13.58».

После этого Линке удалось пересечь Северное море на одном моторе и спустя два часа приземлиться в Йевере. Благодаря свидетельству Голлоба и еще одного пилота его эскадрильи, за Линке в конце концов признали два сбитых «спитфайра».

Конечный итог этого боя между I/ZG 76 и численно превосходящим противником – потеря шести «Ме-110». Сами германские пилоты-истребители заявили, что сбили одиннадцать «спитфайров». И хотя даже экипажи «хейнкелей» письменно подтвердили эту заявку, вполне очевидно, что она была завышена. Это можно отнести на счет облачности, которая скрыла из вида окончательный результат многих схваток. Если уж двум серьезно поврежденным «мессершмитам» удалось добраться домой через Северное море, то, вероятно, большинство «спитфайров» в таких же случаях сумели достичь своих куда более близких баз.

Тем не менее это конкретное сражение никоим образом не походило на «охоту на фазанов», как его до сих пор изображают британские историки. Если верить им, не был сбит и даже поврежден ни один «спитфайр».[17]

Три группы «Ju-88» из KG 30 воевали более успешно, не имея никакого эскорта. После пересечения побережья в районе Фламборо-Хед, хорошо используя облачность для прикрытия, они долетели прямо до цели и обрушились на базу бомбардировщиков группы 4 в Дриффилде.

Были уничтожены четыре ангара и ряд других зданий, а дюжина бомбардировщиков «уитли» подожжена. Хотя британские истребители сбили шесть «Ju-88» из общих пятидесяти, предотвратить налет они не смогли.

Так завершилась фланговая атака со стороны Скандинавии – первая и последняя, которую 5-й воздушный флот провел с применением всех средств.

Следующий удар был нанесен опять по юго-западной части страны, сразу же после того, как Geschwader «Лев» и «Орел» улетели с северо-востока. На экранах британских радаров было замечено, как новые вражеские соединения собираются над Бельгией и Северной Францией. Доклады на командный пункт истребителей поступали один за другим: «Более шестидесяти над Остенде», «Более ста двадцати в направлении Кале».

Между 14.50 и 15.06 все три Gruppen «Do-17» из KG 3 взлетели из Антверп-Дорн и Сен-Трон в Бельгии, чтобы атаковать британские аэродромы и авиазаводы к югу от Темзы. Командир Geschwader полковник фон Шамье-Глицински вместе со своим штабным звеном летел во главе II Gruppe капитана Пильгера, чьей целью был Рочестер на одной прямой с Лондоном.

Но вначале «дорнье» должны были над французским побережьем встретиться со своими истребителями прикрытия. Из-за ограниченного радиуса действия «Ме-109» истребительная Geschwader была сконцентрирована у берега пролива Па-де-Кале. Над Каналом истребители нагнали «дорнье», причем большинство держалось на сотни метров выше своих подопечных.

Тут они могли свободно маневрировать, вовсю используя летные качества и превосходящую скорость своих самолетов. Тактическое преимущество больших высот позволяло им пикировать на любого врага, осмелившегося напасть на бомбардировщики. Как говорил Адольф Галланд, самый знаменитый из оставшихся в живых германский летчик-истребитель: «Мы не питали иллюзий в отношении Королевских ВВС. Мы знали, что это соперник, к которому надо относиться серьезно».

В полдень 15 августа Галланд со своей III/JG 26 был послан для прикрытия действий бомбардировщиков в Юго-Восточной Англии. До этого момента на его личном счету было три сбитых вражеских самолета, а его группа в ходе четырех боевых операций сбила в общей сложности восемнадцать самолетов.

Кроме JG 26, в небе над проливом были группы JG 51 майора Мельдерса, JG 52 майора Трюбенбаха и JG 54 майора Меттиха. Как для поддержки, так и для прямого эскорта бомбардировщиков, они пересекли Английский канал одновременно во многих точках.

Поскольку радары стали засекать самолеты во многих местах, картина на столах операторов становилась все сложнее. Хотя по тревоге были подняты одиннадцать эскадрилий британских истребителей, насчитывавших около 130 «спитфайров» и «харрикейнов», диспетчеры послали их всех в небо. А будучи фактически равными по численности одиннадцати эскадрильям, они повсюду встречали превосходящие силы «Ме-109».

Например, «харрикейны» 17-й эскадрильи, патрулировавшие устье Темзы, срочно и спешно были отозваны к своей базе в Мартлшам-Хит к северу от Харвича. Еще издали летчики увидели столбы черного дыма, поднимавшегося с их тяжело пострадавшего аэродрома, но когда они долетели, немцы уже исчезли.

И опять это была работа «экспериментальной группы 210». Незамеченные, не встречая сопротивления, «Ме-110» пробрались прямо к Мартлшаму и сбросили бомбы. Взлетная полоса осталась вся испещренной воронками, были подожжены два ангара, а мастерские, склады и линии связи уничтожены. С воздуха база выглядела как дымящаяся груда развалин, и, хотя внешне все выглядело хуже, чем было на самом деле, все равно потребовались дни непрерывного труда, чтобы восстановить Мартлшам до способности работать в аварийном варианте.

Тем временем KG 3 стремилась на запад к Кенту, усиленно охранявшемуся истребителями, а потому все еще не знавшему бомбежек. III Gruppe капитана Ратманна нанесла новый удар по аэродрому командования береговой авиации в Истчерче.

Вскоре после этого настала очередь Рочестера. Над аэродромом прогрохотали тридцать «Dо-17» из II/KG 3 вместе со штабным звеном Geschwader полковника фон Шамье. Хотя он не являлся базой командования истребительной авиации, удары наносились в самое яблочко. Бомбы падали рядами по диагонали не только на взлетную полосу, ангары и среди припаркованных самолетов, но ливень осколочных 100-фунтовых бомб обрушился и на авиазавод на северной окраине аэродрома. Ставя точку над «i», последние «дорнье» сбросили зажигательные, а также бомбы замедленного действия.

«Были неоднократные попадания в завод авиадвигателей… мощное пламя и дым…» – гласил доклад Gruppe.

На этот раз доклад отличался скромностью. Здесь речь идет о заводе Шорта, являвшемся одним из самых современных, которыми располагала Британия. К тому же он подвергся обширной модернизации всего лишь год назад. На нем создавался первый четырехмоторный бомбардировщик «стирлинг» – самолет, которому суждено было в будущем начать первые британские стратегические налеты на Германию. Больше всего досталось от точного бомбометания II/KG 3 складу готовой продукции, который был сожжен дотла, и в результате производство этого тяжелого самолета было задержано на месяцы.

Тем не менее в германском перечне приоритетов были не британские бомбардировщики, а истребители. Люфтваффе могло одержать победу в сражении, лишь низведя их сопротивление до минимума.

И вот после отлета KG 3 британцы получили передышку. Почти два часа не наблюдалось ни одного германского авиасоединения – еще одно доказательство скудного взаимодействия между 2-м и 3-м воздушными флотами. До настоящего момента был активен Кессельринг. Теперь настала очередь Шперле действовать в 125 милях западнее.

Если бы этот налет последовал сразу за первым, вражеской обороне было бы трудно с ним справиться. А так эскадрильи противника получили время на дозаправку и довооружение. Поскольку армада, скапливавшаяся за Каналом, отражалась на оперативных столах, командиры 10-й и 11-й групп, вице-маршалы авиации Бранд и Парк, могли спокойно подготовить свои контрмеры. Часом раньше табло состояния готовности в подземном командном пункте парка в Аксбридже показало, что многие эскадрильи отсутствуют в результате только что завершившегося боя. Но вот панель немедленной готовности высветила почти их всех. Таким образом, оборона могла выставить против авиасоединений Шперле рекордное до сих пор количество авиационной техники – четырнадцать эскадрилий, насчитывающих сто семьдесят истребителей.

Германская атакующая группа включала в себя «Ju-88» из LG 1, которые взлетели из Орлеана в 16.45, и «Ju-87» из I/StG 1 и II/StG 2 под командой капитанов Гоццеля и Энессеруса, поднявшихся в небо на четверть часа позже из Ланниона в Бретани. Эскорт состоял из «Ме-110» из ZG 2 подполковника Фольбрахта и «Ме-109» из JG 27 и JG 53 под командой подполковника Ибеля и майора фон Грамон-Тобаделя. В общей сложности радарами было засечено более двухсот самолетов, приближавшихся колоннами к югу Англии.

Но до того как они его достигли, их атаковали британские истребители. Командир эскадрильи 4/LG 1 капитан Йохен Гельбиг только что разглядел перед собой берег, как экипаж его самого последнего «Ju-88» сообщил ему практически на одном дыхании: «Истребитель атакует с хвоста!»

Это были «спитфайры». Ведя огонь из всех пулеметов, они пикировали прямо сквозь германские ряды. Мастера скорости, они выходили из пике, набирали высоту и вновь атаковали.

Гельбиг огляделся по сторонам в поисках своих истребителей, но тысячами метров выше они сами вели бой. Не имея никакой надежды на их помощь, бомбардировщикам оставалось лететь вперед плотным строем, чтобы дать возможность стрелкам вести ответный огонь.

Но «спитфайры» снова набросились на них, вцепившись в самые последние бомбардировщики с обеих сторон. Для «Ju-88» не оставалось другого выхода, как сломать строй и идти зигзагами.

Англичане быстро сосредоточили огонь на одиночных самолетах. Бой был неравным. «Чудо-бомбардировщик», когда-то считавшийся достаточно скоростным, чтобы ускользнуть от вражеских истребителей за счет одной скорости, на самом деле оказался на 100 миль/час медлительнее, чем «спитфайр», и восьми пулеметам британца «Ju-88» мог противопоставить лишь один-единственный, и то стреляющий назад.

Но именно этот пулемет спас жизнь капитану Гельбигу и его экипажу. Сидевший за ним радист, сержант авиации Шлунд, спокойно докладывал о том, как развивалась очередная атака: «„Спитфайр“ с хвоста и справа – 400 метров… 300… 250…»

Перед лицом смерти этот человек проявлял железную выдержку. Он не открывал огонь, создавая у противника впечатление, что тот может, не опасаясь, приблизиться к бомбардировщику, упрямо державшему прямой курс. И вот наконец пулемет Шлунда заработал, опередив врага лишь на все решившую секунду.

Именно этого момента дожидался Гельбиг. Он сразу же положил самолет в правый крен, заставив его совершить крутой поворот. У «спитфайра» была слишком большая скорость, чтобы тут же повторить этот маневр. Едва ли не задев «Ju-88», он выстрелил в пустоту, но и сам получил несколько пробоин, пролетая мимо. Затем, задымив, он исчез из виду.

Вот так этот «Ju-88» пережил еще один боевой день. Позднее эта машина стала знаменитой, набрав более тысячи летных часов в ходе боев в Средиземноморье и получив дань уважения за свою прочность и выносливость. Гельбиг говорил: «Этот „Ju-88“ непобедим… в умелых руках это высококлассная машина».

Но сегодня он потерял практически всю эскадрилью. Кроме его собственного, вернулся только еще один самолет. Остальные пять были сбиты британскими истребителями. Вначале группа, в которую входила его эскадрилья, насчитывала пятнадцать самолетов. Из них до цели, базы морской авиации в Ворти-Даун, к северо-востоку от Саутгемптона, долетели только три. Большинство других были вынуждены сбросить бомбы.

День 15 августа еще раз подчеркнул зависимость бомбардировщиков от прикрытия истребителями. Требование действительно плотного эскорта становилось все более настойчивым. Без него бомбардировщики были не только уязвимы, но и не могли заниматься своей работой.

Надо отметить, что I/LG 1, начав несколько ранее под командой капитана Керна, была более удачливой. Двенадцать «Ju-88» появились над Миддл-Уоллопом настолько неожиданно, что почти целиком уничтожили две британские эскадрильи, находившиеся на аэродроме. Последние «спитфайры» 609-й эскадрильи и среди них самолет командира Дарли взлетали, когда позади них рвались бомбы в ангарах. Это был третий налет на базу за три дня, но пилоты I/LG 1 все-таки по возвращении с задания ошибочно доложили, что атаковали Эндовер. Похоже, немцы все еще не ведали, что Миддл-Уоллоп являлся куда менее важным объектом.

Последствия другой ошибки в целенаведении были почти катастрофическими. Боевые действия 15 августа еще не закончились, и немцы только что покинули небо над Южной Англией, как над Дуврским проливом радары засекли новые авиасоединения. На этот раз паузы не было, и после яростных схваток несколько эскадрилий 11-й группы были вынуждены совершить посадку. Поэтому широкомасштабный налет 2-го воздушного флота встретил незначительный отпор со стороны истребителей противника. В этой операции около ста самолетов были на пути с востока к Кенту: всего лишь две Gruppen бомбардировщиков и несколько десятков истребителей.

В 19.35 как всегда активная «экспериментальная группа 210» Рубенсдорфера пересекла английское побережье возле Дангенесса. Эскорт истребителей держался рядом, но не был виден. Несмотря на это, пятнадцать «Ме-110» и восемь «Ме-109», все нагруженные бомбами, продолжали лететь по курсу. Впервые важная авиабаза 11-й группы в Кинли, к югу от Лондона, была намечена для налета. Вторая группа бомбардировщиков, «Дорнье-17», имела целью соседнюю базу в Биггин-Хилл.

Бомбометание было точным. Но не на Кинли и Биггин-Хилл.

Не сумев установить радиосвязь с эскортом, Рубенсдорфер решил сбить противника с толку, сделав широкий круг и атакуя Кинли с севера. Но неожиданно для себя соединение очутилось над южными пригородами Лондона и быстро повернуло на юг, нацеливаясь на предписанный объект.

Перед ними ранее расчетного времени появился аэродром, и «Ме-110» ринулись вниз в атаку. Вдруг сверху появились «харрикейны», но приблизиться не смогли, потому что тяжелые «мессершмиты» были быстрее в пике. Их бомбы попали в ангары, и было уничтожено по меньшей мере сорок тренировочных самолетов. Другие бомбы угодили в два замаскированных самолета и моторный завод. Остальные серьезно разрушили корпуса завода, выпускающего рации для самолетов. Но все это происходило вовсе не в Кинли, а на лондонском аэродроме Кройдон. Рубенсдорфер совершил навигационную ошибку!

Четким приказом Гитлера столица Англии не должна была подвергаться бомбежкам, но тем не менее… На всех германских оперативных картах район Большого Лондона был обозначен запретной зоной. Когда Геринг узнал о налете на Кройдон, он в бешенстве потребовал отдать летчиков под трибунал. Но кто остался, чтобы понести наказание?

Сразу после бомбежки «харрикейны» 111-й эскадрильи сели немцам на хвост. Когда последний «Ме-110» попал в визир прицела командира эскадрильи Томпсона, тому осталось только нажать на гашетку. Пулями оторвало куски хвоста, а также части левого двигателя. Германский летчик пошел на посадку, приземлился, и экипаж был взят в плен.

Другие «Ме-110» виражами набирали высоту, чтобы построить оборонительное кольцо, дожидаясь благоприятного момента для ухода домой. Какое-то время «харрикейны» колебались: а вдруг «Ме-109» здесь в роли эскорта. На самом деле это была «экспериментальная группа» 3-й эскадрильи, которая, как обычно, атаковала последней. Поразив цель, летчики должны были моментально переключиться с бомбометания на воздушный бой, потому что сейчас за ними гнались «харрикейны», на этот раз в количестве двух эскадрилий: 111-й из Кройдона и 32-й из Биггин-Хилл.

Уступая в численности, старший лейтенант Хинц приказал своим «Ме-109» образовать оборонительное кольцо и попытаться соединиться с таким же кольцом из «Ме-110». Тем временем Рубенсдорфер увидел свой шанс в бегстве. Позже в боевом докладе части говорилось: «За ним в пологом пике в сторону своей базы последовало четыре других самолета штабного звена. Они исчезли в тумане и больше не появлялись».

Капитан Вальтер Рубенсдорфер, командир «экспериментальной группы 210», и его товарищи не вернулись из боя. Диспетчер в Кинли изменил курс направлявшейся домой 66-й эскадрильи «спитфайров» и послал ее на перехват над английской территорией. Скоро бой был завершен.

В этот «черный» четверг соединение потеряло в общей сложности шесть «Ме-110» и один «Ме-109». Это показало, что даже истребители-бомбардировщики не могут рисковать, действуя без должного истребительного прикрытия.

Вместо Кинли оказался Кройдон, а вместо Биггин-Хилл атаковали Уэст-Моллинг, который находится ближе к побережью. Обоим аэродромам были нанесены тяжелые повреждения. Пока британские истребители гонялись за последними возвращавшимися назад соединениями, закончился день 15 августа. Это был третий день Битвы за Англию, который многие считают самым жарким.

Так каким же был баланс успехов и неудач? С британской стороны лихорадочно подсчитывались донесения истребителей, и, наконец, была опубликована потрясающая величина: окончательно уничтожено 182 германских самолета, а еще 53 – возможно.

На этот счет германские военные архивы говорят о потере 55, в основном бомбардировщиков и «Ме-109», но даже это слишком много.

С другой стороны, немцы подобным образом объявили преувеличенное число сбитых британских истребителей: 111 было сбито наверняка, а 14 – «под вопросом». В официальных данных командования истребительной авиации указано только 34.

Последняя величина, конечно, обманчива. Истребитель считался «потерянным», если он вертикально врезался в землю или падал в море. Если пилоту удавалось совершить вынужденную посадку, а важные части самолета все еще было возможно использовать, машину относили к категории «восстановимых» и не вносили в список потерь. Однако ее оправданно до некоторой степени можно было считать сбитой, поскольку она уже не могла выполнять функции боевого оружия. Могли пройти дни или недели, пока она снова окажется в строю.

Поврежденные самолеты вместе с потерянными определенно тревожили маршала авиации Даудинга в эти августовские недели. Хотя авиапромышленность месяцами работала на полную мощность, потери истребителей опережали темпы их замены новыми.

Одним из первых решений Уинстона Черчилля, ставшего премьер-министром 14 мая, было назначение магната прессы лорда Бивербрука министром авиационной промышленности. Во многом уменьшив бюрократию и используя те же методы, что он применял в создании своей газетной империи, Бивербрук добился резкого увеличения производства самолетов. Невзирая на сопротивление многих маршалов авиации, он настоял на абсолютном приоритете выпуска истребителей. «Никто другой в Англии не смог бы этого сделать», – писал Даудинг после войны. В июне их производство достигло от 440 до 490 в месяц и почти теми же темпами продолжалось даже при налетах люфтваффе.

Величина производства германских истребителей несравнима с британской. В июне фирма «Мессершмитт» выпустила 164 «Ме-109», единственных в то время в Германии одномоторных истребителей, в июле – 220, в августе – 173, а в сентябре – 218.

Это слишком много для предполагавшегося подавляющего количественного превосходства люфтваффе! В решающие месяцы оно получало меньше половины новых истребителей от того количества, что поступало в Королевские ВВС. И как в таких условиях можно было добиться «уничтожения вражеской истребительной авиации»?

Тем не менее в последовавшие дни казалось, что такая цель достижима. 16 августа Уэст-Моллинг, на который предыдущим вечером был осуществлен налет по ошибке, вновь подвергся тяжелой бомбежке и был выведен из строя на четыре дня. После полудня группа «Ju-87» из StG 2 и группа «Ju-88» из KG 51 причинили опустошительные разрушения важной авиабазе в Тангмере на южном секторе побережья. Было уничтожено или серьезно повреждено четырнадцать британских самолетов и среди них семь «харрикейнов» и шесть бомбардировщиков «бленхейм».

Черчилль, который, похоже, не очень доверял большим цифрам сбитых самолетов, которые ему представляло командование истребительной авиации, направил начальнику штаба следующее предупреждение:

«В то время как наши взоры сосредоточены на результатах воздушных боев над нашей Родиной, мы не должны забывать и о серьезных потерях… Прошлой ночью было потеряно семь тяжелых бомбардировщиков, а также двадцать один самолет уничтожен на земле: основная часть в Тангмере, что в сумме составляет двадцать восемь. Эти двадцать восемь вместе с двадцатью двумя истребителями доводят потери за день до пятидесяти самолетов и очень существенно меняют картину на фоне семидесяти пяти сбитых немецких самолетов…»

Утверждение британских истребителей о семидесяти победах, одержанных над немцами в этот день, неточно. На самом деле германские потери составили тридцать восемь машин.

Но погода вновь вступила в союз с британцами. В зоне боевых действий 2-го воздушного флота такие примечательные авиабазы, как Дебден, Даксфорд, Норт-Вилд и Хорнчерч избежали участи Тангмера только потому, что атаковавшие соединения (II/KG 76, II/KG 1, III/KG 53 и I/KG 2) не смогли их отыскать из-за плотной облачности.

В воскресенье 18 августа сражение возобновилось. KG 76 генерал-лейтенанта Фролиха провела комбинированный налет с больших и малых высот на авиабазы в Кинли и Биггин-Хилл. Помимо испещренных воронками взлетных полос и горящих ангаров, оставшихся после налета, в первый раз был выведен из действия командный пункт в Кинли.

Тем самым был нанесен удар в самый нервный центр противовоздушной обороны. Немцы полагали, что такие ключевые установки должны находиться в подземных бетонных бомбоубежищах. Но никто не мог додуматься, что они располагались, практически незащищенные, на аэродромах. Поэтому им не уделялось систематического внимания. Успех в Кинли стал счастливой случайностью.

Но 18 августа также прозвучал погребальный звон по «Штукам». После полудня VIII воздушный корпус послал четыре группы «Ju-87» бомбить аэродромы в Госпорте, Торни-Айленде и Форде, а также радарную станцию в Полинге на южном побережье. Их перехватили «спитфайры» 152-й эскадрильи и «харрикейны» 43-й до того, как они успели перестроиться для полета назад, на базу. Британские истребители не дали пощады никому. «Одна группа „Штук“, – писал в своем дневнике Рихтгофен, – была скошена».

Главной жертвой стала I/StG 77. Из двадцати восьми самолетов двенадцать не вернулись, а еще шесть были настолько повреждены, что еле долетели до французского берега. Среди пропавших был и командир группы капитан Майзель. Вместе с потерями в других группах были сбиты либо серьезно повреждены тридцать «Ju-87». Цена оказалась слишком высокой. «Штуки» пришлось отвести с фронта.

На следующий день, практически в полдень, генералы, командовавшие воздушным корпусом, и начальники Geschwader, воевавшей против Англии, были еще раз вызваны в Каринхалл. Геринг не скрывал своего раздражения ходом воздушной войны в данный момент – битвой, которую планировали закончить за три дня. Были допущены ошибки, утверждал он, и они привели к ненужным потерям. К операциям надо готовиться тщательнее.

– Мы должны беречь нашу боевую мощь, – заявил Верховный командующий. – Наши авиационные соединения должны быть сохранены.

При этих словах командиры бомбардировщиков стали шумно требовать, чтобы система эскорта истребителей работала реально. Наша истребительная авиация должна быть впереди и расчищать поле для деятельности. А некоторые все еще летают выше, рядом или ниже бомбардировщиков. И при этом еще нужны самолеты, которые должны пикировать вместе с «Ju-88» во время бомбежки, чтобы прикрывать бомбардировщики, когда они отрываются от группы.

Командующие истребительной авиацией слушали и хмурились. Где взять столько истребителей? Наличный состав самолетов первой линии уменьшается, а производство не поспевает за убылью. Если выполнить все эти требования, то на каждый бомбардировщик понадобится пять «Ме-109». А что останется для свободного поиска, когда есть реальный шанс сбить противника?

В конце концов главная задача: «подавить вражескую истребительную авиацию до такой степени, чтобы наши бомбардировщики могли беспрепятственно выполнять свои задания», была многократно повторена и принята. Но способ решения задачи так и не был определен. Генерал фон Рихтгофен так подытожил это совещание в своем дневнике: «Кампания против Англии должна развиваться энергично, но по-другому». Но как?

Одна из первых мер командования люфтваффе была направлена в адрес руководства истребительной авиации. Почти одним махом более старые командиры Geschwader были освобождены от своих должностей и заменены на более молодых офицеров, командовавших группами и выделившихся своим высоким боевым счетом. Как считал Геринг, командиры Geschwader должны лично вести свои соединения в бой и тем самым давать яркий пример.

Ценность этого решения спорна. Geschwader все еще насчитывали от шестидесяти до восьмидесяти истребителей, и, чтобы эффективно использовать такую большую силу, требовался не только пример стрелка-снайпера, но и опытное руководство на земле.

Однако молодежь скоро доказала, что стоит неожиданно свалившейся на нее ответственности. Примеры оказались заразительными, и тут началось великое состязание, чья Geschwader собьет самолетов больше всех. Майор Мельдерс принял от генерал-майора Остеркампа JG 51, майор Галланд – JG 26 от полковника Хандрика, капитан Лютцов – JG 3 от подполковника Вика, майор Трюбенбак – JG 52 от подполковника ван Мерхарта, а капитан Траутлофт – JG 54 от майора Меттига. Все эти изменения в командном составе произошли, когда в конце августа началась тотальная атака на британскую истребительную авиацию. Потом последовали и другие: подполковник фон Бюлов уступил JG 2 майору Шелманну, а майор фон Грамон-Тобадель передал JG 53 наиболее результативному командиру Gruppen майору фон Мальцану.

С каждым днем все более жарким становилось сражение люфтваффе с командованием истребительной авиации и его наземной структурой. Утром 31 августа германские эскадрильи одна за другой пикировали на аэростатное заграждение над Дувром, в результате чего было сожжено более пятидесяти из них. Это событие было видно как с английского, так и французского берега и явилось стартовым сигналом для одного из самых решающих дней Битвы за Англию – кульминации недельных бомбежек внутренних баз истребителей 11-й группы.

Эта группа насчитывала двадцать две эскадрильи и несла ответственность за оборону Юго-Восточной Англии и «величайшего объекта в мире», Лондона. Ее внутренние базы окружали столицу защитным кольцом: Кинли, Редхилл, Биггин-Хилл, Уэст-Моллинг и Грейвсенд на юго-востоке, Хорнчерч, Рочфорд, Норт-Вилд и Дебден на юге и северо-востоке, Нортхолт – на западе.

Обычно атакующая часть включала в себя единственную группу бомбардировщиков из пятнадцати – двадцати самолетов. Но сейчас ее обороняла целая Geschwader истребителей, которых было в три раза больше, чем бомбардировщиков. Последние достигали своей цели в компактном строю. И каждая Gruppe совершала в день не один вылет.

Первой намеченной в это утро для атаки была самая северная база 11-й группы в Дебдене. Потом бомбы еще раз вспахали взлетную полосу в Истчерче. Детлинг, который уже несколько раз интенсивно бомбили, подвергся налету истребителей I/KG 52 капитана Эшвеге, чьи «Ме-109» на бреющем полете пронеслись над полем, стреляя из пушек и пулеметов.

Но самые мощные налеты были оставлены на вторую половину дня. KG 2 полковника Финка надвигалась двумя колоннами. Правая направлялась к Хорнчерчу, где базировались четыре эскадрильи со всем необходимым, насчитывая семьдесят «спитфайров». Три эскадрильи уже были в воздухе и где-то сражались, а четвертая, 54-я, оставалась на аэродроме в резерве, когда из громкоговорителя вдруг донесся взволнованный голос руководителя группы диспетчеров: «По машинам! По машинам! Немедленный взлет!»

Это был тот случай, когда сложная система отчетности и контроля в командовании задохнулась внутри собственных ограничений. Дело в том, что с радарных станций с побережья поступает целое созвездие «точек-самолетов», данные визуальных наблюдений стекаются с пунктов королевского корпуса наблюдения, разбросанных по всей стране, и потому может случиться, что командные пункты окажутся переполненными информацией до того, как ее успеют оценить и принять нужные меры соответствующими службами. Так что время от времени отдельные германские авиасоединения могут проникнуть незамеченными.

На этот раз группа «дорнье» из KG 2 уже заходила для атаки, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. И тут у некоторых «спитфайров» не завелись моторы. Однако большинству летчиков удалось оторваться от земли буквально за секунды до того, как стали падать бомбы. Но для звена лейтенанта авиации Ала Дира времени не хватило.

Как кролики от охотников, три «спитфайра» неслись по полю из разных углов, грозя врезаться друг в друга. Дир, выругавшись, сбросил газ, чтобы уйти от столкновения с товарищем, мчавшимся на него встречным курсом. В этот момент над головой прогрохотали «дорнье», и вниз полетела серия бомб, взрываясь между улепетывавших истребителей. То, что произошло дальше, заставило очевидцев затаить дыхание.

Несмотря на гремевшие вокруг него взрывы, Ал Дир взлетел. Он в воздухе! Но самолет был всего лишь в нескольких метрах над землей, когда новый взрыв вначале швырнул его вперед, а затем – вниз. И в это же время «спитфайр» перевернуло, но он все-таки продолжал лететь колесами вверх в каких-то нескольких метрах от земли. Комья земли покрыли к тому же ветровое стекло, закрывая летчику обзор. С пронзительным скрежетом, как от циркулярной пилы, самолет пробороздил поле на расстоянии 100 метров сначала хвостом, потом, как утверждают очевидцы, всем корпусом. Точно в агонии он развернулся вокруг оси и замер – и все-таки не загорелся! Но пилот, вероятно, погиб.

Неподалеку в землю врезался второй «спитфайр» с отвалившимися крыльями. Сидевший в нем пилот Эдселл отделался растяжением сухожилий в лодыжках. Выбравшись из кабины, он побрел к обломкам, которые когда-то были самолетом командира его звена, и не мог поверить своим глазам. Дир не только не погиб, но даже не был серьезно ранен! Самая большая неприятность – он не мог самостоятельно выбраться из самолета. Объединенными усилиями они отодвинули крышку кабины. Потрясенные, но лишь слегка раненные, они пошли в направлении коричневого дыма, который окутывал их домик для отдыха и другие здания.

И даже третий пилот, сержант Дэвис, чей самолет отшвырнуло с аэродрома далеко в поле, вернулся от останков своей машины невредимым на своих ногах.

Стойкость, с которой британские летчики-истребители перенесли не только внезапный удар, но и уже на следующий день сели в запасные самолеты, чтобы продолжать бой, была характерной чертой образа действий британской истребительной авиации, которая в конце концов отразила атаки германского люфтваффе. Важным было то, что пилоты уцелели. При постоянно растущем производстве их самолеты можно заменить.

Биггин-Хилл постигла худшая участь, нежели Хорнчерч. Эта база находилась на прямой линии с Лондоном, и лишь днем раньше на нее было совершено три налета, несмотря на то что в каждом случае эскадрильи истребителей уже были в воздухе для ее защиты. Наиболее крупный ущерб нанесли восемь «Do-17» из III/KG 76, которые специализировались в атаках на бреющем полете. Введя оборону в заблуждение своим ложным курсом на Темзу, они вдруг развернулись и набросились на аэродром с севера. 1000-фунтовые бомбы взрывались в ангарах, в мастерских и казармах. Прямым попаданием в укрытие были убиты и ранены свыше шестидесяти человек личного состава Королевских ВВС. Одним ударом были перерезаны линии газо-, водо– и энергоснабжения, в результате чего Биггин-Хилл лишился коммуникаций.

Сегодня в атаку шла левая колонна KG 2. Многие здания, до сих пор уцелевшие, рухнули под бомбами, и разгорелись пожары. Но что хуже всего, был разрушен командный пункт – нервный центр, откуда по радио велось управление тремя эскадрильями истребителей Биггин-Хилл. В маленьком помещении скопились офицеры-диспетчеры и девушки из женской вспомогательной авиабригады, которые обслуживали телефонные линии и передвигали на ситуационной карте-столе значки, символизировавшие свои и вражеские самолеты.

Мощный гул заходящих на бомбежку германских бомбардировщиков заглушил все другие шумы. Затем послышался свист падающих бомб, за которым загрохотали взрывы, которые становились все ближе и ближе. Секунды спустя раздался оглушительный треск. Все здание вздрогнуло, и стены, похоже, стали рушиться. Погасло все освещение, и через двери стал доноситься запах дыма. Ошеломленные происходящим офицеры и девушки стали выбираться наружу. Бомба взорвалась в комнате офицеров связи в нескольких метрах отсюда.

Опять вышли из строя телефонные и телеграфные линии, так старательно восстановленные после предыдущего налета. Когда командир базы соседнего сектора Кинли позвонил, чтобы узнать, как дела на Биггин-Хилл, он не смог получить ответа. Он вновь попытался связаться через центр Королевских ВВС в Бромли, но там тоже все линии безмолвствовали. Наконец он послал связного по дороге, чтобы узнать, что там происходит, и выяснить, на каких частотах работают оставшиеся без руководства эскадрильи Биггина, чтобы их можно было передать на Кинли.

– Аэродром похож на бойню, – доложил связной.

Командный пункт пришлось перенести в соседний деревенский магазин, из которого на запасной аппаратуре можно было управлять только одной из трех эскадрилий.

Пока бомбы падали на их базу, «спитфайры» 72-й эскадрильи и «харрикейны» 79-й вели воздушное патрулирование значительно южнее. На Биггин-Хилл обе группы были новенькими, то есть только что переведенными с мирного севера. 72-я фактически прибыла лишь этим утром, чтобы заменить потрепанную в боях другую эскадрилью.

Постоянно росло число измотанных в боях эскадрилий, многие пилоты которых либо утратили свою нервную выдержку, либо были близки к этому. К концу августа в боевой зоне вокруг Лондона осталось лишь несколько первоначальных эскадрилий, с которыми меньше трех недель назад вице-маршал Парк отбивал атаки люфтваффе в «День Орла». Они были заменены свежими частями с севера.

То, что им находилась замена, доказывало полную разумность стратегии КИА, державшего для защиты севера более двадцати эскадрилий, которые подверглись дневному налету лишь в одном случае, 15 августа. Сейчас побывавшие в боях эскадрильи отправлялись туда для отдыха, обучения новых летчиков и восстановления боевой мощи.

Боевой износ чувствовался и в германских истребительных частях, которые совершали в день до пяти вылетов на задание. Поскольку теперь приходилось проникать далеко в глубь от английского побережья, они действовали на пределе своего диапазона и, возвращаясь домой, всегда испытывали тревогу, хватит ли последних капель горючего, чтобы добраться до базы.

«Лишь немногим из нас, – докладывал старший лейтенант фон Ган из I/JG 3, – не приходилось еще садиться на брюхо на воду в Канале с пробитым фюзеляжем или остановившимся пропеллером».

Лейтенант Хельмут Остерман из III/JG 54 писал: «Наступило крайнее истощение от боев над Англией. Впервые наши летчики заговорили о перспективах перевода в более спокойный сектор».

Остерман был одним из тех молодых авиаторов, которые получили суровые уроки в боях с британскими истребителями. День за днем в конце месяца его подразделение либо сопровождало бомбардировщики, либо вылетало для расчистки неба от противника в районе от берега Канала до Лондона.

«Опять я потерял связь со своей эскадрильей, – писал он. – Вся Gruppe рассыпалась на отдельные схватки, и трудно было найти два наших самолета рядом друг с другом. „Спитфайры“ оказались изумительно маневренными. Их воздушный пилотаж – петли, вращения, ведение огня при наборе высоты во вращении – приводил нас в изумление. Стрельбы было много, но попаданий – не очень. В отличие от боев во Франции я был весьма спокоен. Я не стрелял, а все время старался выбрать позицию получше, при этом не сводя глаз со своего хвоста…»

Несколько попыток не удались: еще до того, как он сближался на дальность своей стрельбы, «спитфайр» ускользал. Наконец он заметил внизу своего товарища, за которым гнался один «спитфайр».

«Я сразу же развернулся и бросился вниз за ним. Между мной и томми было около 200 метров. Я себя сдерживал. Расстояние еще слишком велико. Я медленно подкрадывался, пока дистанция не уменьшилась до 100 метров, а крылья „спитфайра“ целиком заполнили экран моего прицела. Вдруг томми открыл огонь, и „мессершмит“ перед ним пошел в пике. Тщательно прицелившись, я тоже нажал на гашетку. При этом я выполнял плавный поворот. „Спит“ сразу же вспыхнул и, оставляя за собой длинный хвост серого дыма, вертикально вошел в воду».

Это была первая личная победа Остермана, первый самолет из 102 сбитых им до того, как в 1942 году он сам погиб в России.

А в это время генерал-лейтенант Тео Остеркамп из своего штаба на французском побережье делал все возможное, что требовалось от его должности «командующий истребителями 1 и 2».

Истребители произвели перегруппировку со времени своего последнего дневного налета на юго-запад 26 августа, когда сорок восемь «Не-111» со штабной эскадрильей были посланы под мощным эскортом на гавань Портсмута. С этого момента три Geschwader истребителей вместо того, чтобы пролетать все расстояние от Шербура до английского берега, были собраны в районе Кале, так что им оставалось пересечь лишь Дуврский пролив.

Это решение отражало концепцию главнокомандующего II воздушного корпуса Бруно Лерцера, гласившую, что люфтваффе не может себе позволить распыления своей истребительной мощи. Поскольку очаг битвы находится в Юго-Западной Англии, в пригородах Лондона, эскорт воюющих здесь бомбардировщиков, как заявлял он, должен быть удвоен и утроен. В результате 3-й воздушный флот фельдмаршала Шперле с этого времени ограничился ночными бомбежками. Хотя бомбардировки становились значительно менее эффективными, нападающие, по крайней мере, не нуждались в защите истребителями.

Таким образом, вклад истребителей на 31 августа составил не менее чем 1301 боевой вылет «Ме-109» и «Ме-110» для обеспечения вышеупомянутых налетов силами всего лишь 150 бомбардировщиков на Хорнчерч, Биггин-Хилл и другие аэродромы.

Этому британское КИА смогло противопоставить 978 вылетов, и только в немногих случаях «спитфайрам» и «харрикейнам» удалось добраться до бомбардировщиков и отогнать их от объектов. Поскольку германский защитный заслон из истребителей присутствовал везде, британские истребители были вынуждены вступать в бой лишь со своими немецкими «коллегами». Официальные данные Королевских ВВС – тридцать девять сбитых английских самолетов. Потери люфтваффе в истребителях составили тридцать два самолета. Накал сражения достиг высшей точки.

В этот момент маршал авиации Даудинг из КИА, должно быть, очень хотел попробовать оспорить германское превосходство в воздухе над окраинами Лондона, послав одинокие эскадрильи из Центральной и Северной Англии в поддержку 11-й группы, которая вела тяжелые бои. Но не сделал этого. Он полагал, что еще не пришло время бросать в бой последние резервы.

А потери уже и так были тяжелые. Официальные данные Королевских ВВС за август гласят, что было уничтожено 390 «спитфайров» и «харрикейнов», а еще 197 получили серьезные повреждения. Сравнительные цифры для «Ме-109», подготовленные генерал-квартирмейстером люфтваффе, говорят, что за тот же период было потеряно 231 и повреждено 80 самолетов. Эти величины включают в себя потери не только над Англией, но и над оккупированными странами и самой Германией.

Таким образом, в среднем на один потерянный германский истребитель приходилось два британских.[18] Правда, обе стороны считали, что их собственные успехи и вражеские потери были гораздо больше, чем на самом деле. И даже в таком случае есть место для некоторого скептицизма. Выступая 1 сентября от имени люфтваффе на совещании высшего командования о ходе битвы в небе на данный момент, майор Фрайзер фон Фалькенштейн из Генштаба заявил: «В борьбе за воздушное превосходство начиная с 8 августа Королевские ВВС потеряли 1115 истребителей и 92 бомбардировщика, а люфтваффе – 252 истребителя и 215 бомбардировщиков. Тем не менее большое число британских самолетов, которые по нашему утверждению были уничтожены, можно быстро вернуть в строй».

Однако вывод, к которому пришел Генеральный штаб, бил прямо в точку. Фалькенштейн продолжал: «Британская истребительная авиация подверглась мощным ударам. Если в течение сентября мы будем использовать каждый случай хорошей погоды, чтобы поддерживать давление на противника, можно предполагать, что вражеская оборона будет настолько ослаблена, что наши воздушные налеты на его промышленные центры и портовые установки смогут значительно возрасти в объеме».

В тот момент все еще существовало препятствие на пути реализации этих целей. Но было похоже, что оно вот-вот рухнет. Продолжались налеты на оборонительный щит над лондонскими аэродромами. Изо дня в день в небе над столицей происходили схватки истребителей.

«В начале сентября, – писал маршал авиации Даудинг, – уровень потерь был настолько высок, что свежие эскадрильи истощались еще до того, как восстановившие силы части были готовы занять их место. Просто не хватало пилотов-истребителей, чтобы возместить понесенные потери».

Но самую глубокую тревогу у британцев вызывали не растущие потери в самолетах, а убыль в опытных летчиках. И это даже при том, что британские пилоты, сумевшие выпрыгнуть с парашютом из своих подбитых машин, могли вновь воевать – не то что их германские коллеги, которые покидали подбитые самолеты, находясь над вражеской территорией.

Черчилль отмечал у себя, что в течение двух недель с 24 августа по 6 сентября, то есть в период главного немецкого наступления против британских баз истребителей, погибло 103 летчика, а 128 было тяжело ранено, в то время как соответствующие потери в самолетах в два раза больше: 466 «спитфайров» и «харрикейнов» было уничтожено или серьезно повреждено.

«Из общего количества истребителей примерно в одну тысячу, – писал он, – потеряна примерно одна четверть».

КИА пыталось бороться с нарастающим кризисом с помощью тактических мер. В атаке одновременно должно участвовать две эскадрильи числом не менее двадцати самолетов. При крайней необходимости вице-маршалу авиации Парку было разрешено привлекать подкрепления из соседних групп. Наконец, во фронтовые эскадрильи 11-й группы были переданы почти все квалифицированные летчики страны, при этом в находящихся на отдыхе эскадрильях таких оставалось максимум пять на всю часть. Даже командования флота, бомбардировочной и береговой авиации отдали своих пилотов в крайне нуждавшиеся в них соединения истребителей.

В начале сентября доклады из германских соединений указывали на то, что впервые начало ослабевать упорство истребительной авиации, оборонявшей Британию. Например, рапорт из II/KG 1 («Гинденбург»), которая 1 сентября совершила налет на доки в Тильбюри на Темзе, гласил: «Незначительное сопротивление вражеских истребителей было легко подавлено нашим эскортом».

Фактически же восемнадцать «Хейнкелей-111» прикрывались не менее чем тремя Geschwader истребителей: JG 52, 53 и 54. Майор Вальтер Грабман, командир ZG 76, после успешного эскорта KG 3 на Истчерч 2 сентября докладывал своему начальнику, генералу Остеркампу: «Там уже особенно делать нечего». Даже двухмоторные «Ме-110» опять заняли свое место в небе над Англией!

Борьба была тяжелой, но казалось, что основная задача люфтваффе – подавление британской истребительной авиации – вот-вот будет выполнена.

В этот судьбоносный момент, а точнее, 7 сентября, высшее руководство приказало люфтваффе произвести резкие перемены в самой сути военных операций. С этого времени целью должен был стать Лондон!

Британцами, начиная с Черчилля, это изменение в тактике расценивается как фундаментальная германская ошибка, которая спасла оборону Англии от уничтожения. Базы истребителей наконец-то получили передышку и могли прийти в себя от полученных тяжелых разрушений.

Причин для перемен в политике было две: одна – чисто военная, другая – политическая.

3 сентября Геринг встретился в Гааге с двумя командующими авиационными флотами: фельдмаршалами Кессельрингом и Шперле. Он настаивал на том, что необходимо отказаться от нынешней тактики и перейти к широкомасштабному наступлению на наиболее важный объект – английскую столицу. Оставался единственный вопрос: можно ли реализовать это наступление без лишнего риска для бомбардировщиков? Достаточно ли ослаблена британская истребительная авиация? Кессельринг ответил «да», Шперле сказал «нет».

Шперле считал, что надо продолжать налеты на базы истребителей. Кессельринг придерживался мнения, что от них можно отказаться: эскадрильи истребителей, если понесут тяжелые потери, можно перебросить на другие авиабазы за Лондоном, а там, за пределами досягаемости для германских истребителей, немецкие бомбардировщики не будут угрожать их безопасности. Он всерьез удивлялся, почему британцы не сделали этого до сих пор, чтобы избежать дальнейших потерь. Может быть, причина лежала в области психологии: «удерживание линии фронта», «образцовый пример для поддержания морали у населения». Но было совершенно очевидно, что они перебазируются на более безопасные аэродромы.

– У нас нет возможности, – сказал он, – уничтожить английские истребители на земле. Мы должны заставить их ввести в воздушный бой последние резервы «спитфайров» и «харрикейнов».

Этого можно достичь, изменив объект для налетов. Еще до операции «День Орла» во II авиакорпусе важность Лондона считалась настолько огромной, что англичане рискнут бросить на его оборону даже последние эскадрильи.

Однако весь август по политическим соображениям Гитлер запрещал проведение каких-либо налетов на Лондон. К сожалению, из-за прискорбного промаха в навигации со стороны некоторых экипажей бомбардировщиков это произошло. В ночь с 24 на 25 августа несколько бомб, предназначенных для авиазавода в Рочестере и нефтехранилищ на Темзе, упали на Лондон, и это породило настоящую цепную реакцию.

Офицер оперативного штаба KG 1 майор Йозеф Кнобель отчетливо помнит телеграмму от Геринга, которая рано утром поступила во все части, бывшие на боевом задании прошедшей ночью: «Требую, чтобы меня тотчас информировали о том, какие экипажи сбросили бомбы на запретную зону Лондона. Верховный командующий оставляет за собой право личного наказания соответствующих командиров вплоть до перевода их в пехоту».

Но запрет был нарушен. Черчилль потребовал от сопротивлявшегося командования бомбардировочной авиации, не видевшего в этом никаких военных преимуществ, немедленно совершить карательный налет на Берлин. На следующую ночь группа из восьмидесяти одного британского двухмоторного бомбардировщика проделала 600-мильный перелет (в каждую сторону) до германской столицы. Из них до цели долетели, как утверждается, двадцать девять. По германским данным, из-за плотной облачности их было менее десяти, и им удалось беспорядочно отбомбиться в районе объекта. Ущерб военной инфраструктуре был нулевым.

Этот налет стал первым из четырех, совершенных британцами за десять дней. Тот факт, что немецкие бомбы, несмотря на существующие запреты, вновь упали на Лондон, несомненно, укрепил лидеров Британии в решимости ударить по Берлину.

Для Гитлера это было слишком. Он отбросил свою сдержанность. С гневным разочарованием он объявил:

– Поскольку они атакуют наши города, мы сотрем с лица земли их города.

С 21.00 5 сентября и до следующего утра шестьдесят восемь бомбардировщиков отдельных эскадрилий из KG 2, 3, 26 и 53 осуществили первый запланированный воздушный налет на лондонские доки. Было сброшено 60 тонн бомб, и последние соединения сообщили о пяти крупных и четырех небольших пожарах.

В полдень 7 сентября Геринг вместе с Кессельрингом и Лерцером стояли на берегу у Кап-Блан-Не и наблюдали, как у них над головой с гулом пролетали бомбардировщики и истребители. Он заявил радиокорреспондентам, что «взял на себя лично командование люфтваффе в этой войне против Англии».

На этот раз тут было не менее 625 бомбардировщиков, которые в конце дня и всю ночь направлялись на Лондон. Авиасоединения бомбардировщиков были под защитой 648 одно– и двухмоторных истребителей. Они летели несколькими волнами и в плотном строю, придерживаясь высоты от 4500 до 6500 метров.[19]

Британским эскадрильям истребителей, находившимся на своих аэродромах в ожидании новых германских налетов, не удалось преградить им путь. Враг появился не оттуда, откуда его ждали.

Во время этого первого из серии крупных налетов люфтваффе впервые сбросило полуторатонные бомбы (более ста штук) на лондонские доки. Когда соединения 3-го флота стали подлетать после наступления темноты, они ориентировались на уже бушевавшие пожары.

Так началась битва за Лондон: сражение, в котором ставилась цель заставить Британию ввести в действие последние резервы истребителей до того, как осенняя непогода помешает ведению военных действий в полную силу.

Спустя неделю KG 3 летела на высоте 4000 метров, сразу над облачным слоем, держа курс на запад, на Лондон. Объект: опять доки, расположенные на большой, в форме полукруга, излучине Темзы к востоку от города. Обычно этот объект опознается безошибочно, особенно в ясный день при хорошей видимости. Но чем дальше проникало соединение в английское пространство, тем плотнее становилась облачность. Лишь изредка пелена облаков разрывалась и позволяла бросить взгляд далеко вниз на землю.

Радист «Do-17» Хорст Цандер следил за воздухом сзади и по флангам. Слева и справа летели его товарищи по 6-й эскадрилье вместе с другими эскадрильями из II/KG 3. Впереди, сзади и несколько выше находились другие Gruppen – целая Geschwader, включавшая пятьдесят «дорнье» в плотном строю. И не только KG 3, с других направлений другие Geschwader держали курс на один и тот же объект – Лондон. А вверху над бомбардировщиками плотным слоем держались истребители.

Не хватает лишь одного, подумал Цандер: томми. Он посмотрел на часы. Было 13.00. Воскресенье, 15 сентября. И в этот момент начался бой.

Уже час английские радары следили за тем, что творилось на дальнем берегу Канала: сначала формирование бомбардировочных групп над Северной Францией, затем их встреча с истребителями и, наконец, совместный подлет.

У командующего 11-й группой вице-маршала авиации Парка было вполне достаточно времени, чтобы привести в готовность свои двадцать четыре эскадрильи истребителей. В прошедшие несколько дней из-за несогласованности действий обороны германские бомбардировщики часто беспрепятственно достигали Лондона. Но на этот раз англичане были намерены перехватить противника и ударить по нему над Кентом. Их истребители поднялись в воздух совсем не рано.

Первое столкновение KG 3 с противником произошло где-то над Кантербери. Вдруг по внутренней связи Хорст Цандер услышал голос штурмана своего «дорнье» и командира, старшего лейтенанта Лаубе: «Впереди истребители противника!»

Это были «спитфайры» 72-й и 92-й эскадрилий. Чтобы повысить ударную мощь своих частей, Парк теперь посылал их парами.

Командиры британских эскадрилий, не дожидаясь возможности занять выгодную позицию над Geschwader, мчались прямо на нее на той же высоте и в лоб… две дюжины «спитфайров» широким фронтом, извергающие огонь из всех пулеметов. Через несколько секунд англичане, словно молнии сверкнув сверху над вражескими самолетами и снизу, пронеслись сквозь все германское авиасоединение.

«Со всех сторон трещали пулеметы, – докладывал впоследствии Цандер, – и дважды совсем рядом с нами прогрохотали оглушительные взрывы. Должно быть, два британских истребителя столкнулись с двумя нашими „дорнье“. Вращаясь, полетел вниз объятый пламенем самолет, и под нами раскрылось несколько парашютов. Мы посмотрели друг на друга и показали друг другу большие пальцы. На этот раз мы выбрались из драки без царапин».

Чтобы закрыть прорехи, возникшие после этой атаки, бомбардировщики KG 3 еще плотнее сомкнули строй и спокойно продолжили свой полет на Лондон.

Пять минут спустя вице-маршал авиации Парк поднял в небо свои последние шесть эскадрилий, которые до сих пор находились в резерве. Для их укрепления еще пять были посланы 12-й группой на юг, в северную часть района сражения. Плотным строем эти эскадрильи бросились в атаку прямо над Лондоном. Вернувшиеся из полета экипажи бомбардировщиков уныло докладывали: «Над объектом нас встретили соединения вражеских истребителей численностью до восьмидесяти самолетов…»

Вчера было совсем по-другому. Тогда бомбардировщикам пришлось отбиваться лишь от отдельных наскоков «спитфайров» и «харрикейнов», а оборона Лондона почти полностью зависела от сконцентрированного и точного огня зенитной артиллерии. Вывод о том, что британская истребительная авиация наконец-то подавлена, казался оправданным.

Теперь вообразите себе разочарование, когда 15 сентября сотни истребителей вновь обрушились на германские бомбардировщики… когда в самый разгар боя, в 13.30, в воздухе одновременно находилось около трехсот «спитфайров» и «харрикейнов». Небо над всей Юго-Восточной Англией, от берегов Ла-Манша до Лондона, пылало огнем сражения, и ни одно соединение германских бомбардировщиков не долетело до цели без потерь.

В этот самый час в подземном командном пункте вице-маршала авиации Парка в Аксбридже находился важный посетитель: Уинстон Черчилль. Премьер-министр приехал к нему из своей загородной резиденции в близлежащем Чекерсе, чтобы лично наблюдать за ходом сражения в самом его нервном центре.

Со своего «театрального кресла» на галерее он молча следил за напряженной сценой, разыгрывавшейся этажом ниже. Карта-стол отражала постоянно меняющуюся ситуацию. По мере поступления сообщений о положении самолетов девушки из женской вспомогательной службы ВВС быстро меняли на карте места цветных символов. Они показывали, что германские налетчики все ближе и ближе к Лондону.

На противоположной стене большое освещенное табло сообщало о состоянии каждой эскадрильи истребителей: находилась ли она в ожидании или уже взлетела; вела бой с противником или улетела для дозаправки горючим и пополнения боезапаса.

Еще совсем недавно огромное их множество было в воздухе и вело бой, разбившись на многочисленные дуэли. Но все равно другие соединения германских бомбардировщиков упорно пробивались к столице. Наступил критический момент. Если немцы сейчас бросят в бой очередную волну самолетов, ее будет нечем встретить.

Черчилль, до этого не произнесший ни слова, повернулся к Парку.

– Есть у нас еще резервы? – спросил он.

Парк ответил:

– Больше ничего нет.

В тот воскресный полдень заданный район достигли сто сорок восемь германских бомбардировщиков, но второй волне не удалось заполнить этот вакуум. Она прибыла спустя два часа, потому что германские истребители, полностью занятые в первой волне, не смогли обеспечить свежего сопровождения. К тому времени британские истребители, конечно, вновь были готовы к бою.

Более того, бомбежки этого дня не достигли ничего подобного тому концентрированному эффекту, полученному в результате первого большого дневного налета 7 сентября. Плотная облачность не позволила вести точного бомбометания, и бомбы разлетелись по всему Лондону. А на обратном пути английские истребители продолжали преследовать бомбардировщики далеко за пределами побережья.

«Наша группа, – докладывал Цандер, – рассыпалась. Каждый экипаж, заботясь только о своей безопасности, стремился в планировании над морем скорее добраться до дома».

Сбросив бомбы и разворачиваясь над Лондоном, «Дорнье-17» старшего лейтенанта Лаубе вступил в новый бой.

Вдруг по корпусу его «дорнье» что-то сильно ударило. Последовала ослепительная вспышка, и кабину заполнил черный дым, за которым через трещины в плексигласе тут же ворвался леденящий ветер.

«Кабину залило кровью. Летчик был ранен. По внутренней связи я услышал его слабый голос: „Ханц Лаубе, ты должен долететь до дома!“ К этому времени мы долетели до Северного моря, а потому появилась возможность переодеться. Авиамеханик оказал первую помощь тяжело раненному пилоту, а после того как мы нарушили приказ, запросив маяк из Антверп-Дорн, наш штурман с лицензией В-2 на право вождения самолета сел за штурвал. Двадцать минут спустя самолет заскакал, как лошадь, и ему удалось благополучно доставить нас до места».

Таким или подобным ему было возвращение слишком многих из рейдовой группы: некоторые с замершими двигателями или отстрелянными шасси, другие с крыльями и фюзеляжем, изрешеченными пулями, многие с погибшими или ранеными товарищами.

15 сентября преподало Германским военно-воздушным силам два горьких урока:

1. Далеко не разбитые британские истребительные соединения оказались сильнее, чем раньше.

2. Близкий эскорт бомбардировочных соединений со стороны собственных истребителей был успешным лишь частично. Привязанные к своим тихоходным подопечным, «мессершмиты» не могли использовать свои летные качества, а потому оказались в невыгодной позиции при отражении атак «спитфайров» и «харрикейнов».

Еще раз обратимся к словам Хельмута Остермана из III/JG 54: «Мы держались парой за бомбардировочным соединением, и это было жутко неудобное ощущение. Снизу мы поглядывали на яркие голубые брюхи самолетов томми. Они более всего дожидаются момента, когда наши бомбардировщики сделают разворот. Тогда они бросаются вниз, быстро выходят из пике, обстреливают нас из пулеметов и тут же снова вниз в пике. Все, что нам остается делать, это стрелять короткими беспокоящими очередями, в то же время следя, чтобы никто не вцепился в хвост. Часто приходилось отчаянно отжимать штурвал на себя, так что дрожали элероны, но тогда мы не могли развернуться достаточно быстро и лишь наблюдали, как томми сбивали к черту один из наших бомбардировщиков…»

Люфтваффе оказалось в заколдованном круге. В то время как его первой и главной задачей оставалось уничтожение вражеской истребительной авиации, британцы избегали боев со свободными и не скованными эскортными обязанностями группами «Ме-109», но концентрировались на бомбардировщиках. Последних, медленных и уязвимых по своей природе, приходилось ограждать от этих налетов истребителями в три раза большим числом. Но тогда сама близость эскорта делала его, в свою очередь, слишком медленным и неуклюжим для того, чтоб достичь заметных успехов. И никто не видел выхода из этого тупика.

После ожесточенных боев, которые были даны обеим атакующим волнам германских самолетов между 12.50 и 16.00, Англия объявила о том, что было уничтожено сто восемьдесят пять самолетов противника. Черчилль назвал 15 сентября величайшим и самым решающим днем битвы в небе, и с тех пор он в Соединенном Королевстве празднуется как День Битвы за Англию.

С германской стороны, однако, эта битва далеко не считалась проигранной, хотя тяжелые потери снова привели к переменам в тактике. Фактически в тот день не вернулось пятьдесят шесть самолетов, включая двадцать четыре «Do-17» и десять «Не-111». Повреждения, причиненные нескольким десяткам других самолетов, были таковы, что потребовали обширного ремонта. В конечном итоге одна четверть всего парка боевых бомбардировщиков была выведена из строя. Эта потеря была слишком высокой. Если так будет продолжаться и дальше, люфтваффе истечет кровью в небе над Англией.

16 сентября командующие воздушными флотами и авиакорпусами вновь были вызваны к своему Верховному командующему. Лицо Геринга было красным от раздражения. Вместо поисков средства для исправления ситуации, он занялся поиском виновников. В его мозгу зафиксировалась одна мысль: «Истребители нас подвели!»

Генерал-лейтенант Остеркамп, командовавший на западе, встал на их защиту. Их ли это вина, спрашивал он, если они были вынуждены принять метод эскорта, при котором становились бесполезными? Можно ли их бранить, если текущие потери восполняются меньше чем на 50 процентов? Потом, взяв себя в руки, он привел следующее доказательство:

– Англичане избрали новую тактику. Теперь они применяют мощные соединения истребителей, чтобы атаковать с большей силой. От нашей службы радиоперехвата мы знаем, что от них категорически требуют атаковать наши бомбардировщики. Вчера эта новая их тактика застала нас врасплох.

– Так это то, что нам надо! – разошелся Геринг. – Если они набросятся на нас стадом, так мы и будем сбивать их стадо!

Перед лицом таких аргументов плодотворная дискуссия была просто невозможна. Верховный командующий люфтваффе до опасной степени утратил связь с действительностью. Он жил в мире иллюзий. А солдат, которые вели неустанный бой в небе над Англией, этих солдат засыпали кучей обвинений.

Что же теперь будет? Снова поступали предложения из нижних эшелонов командования, бившие буквально как гвозди в голову:

1. Налеты следует продолжать при благоприятной погоде, но меньшими соединениями размерами до группы и при сильном истребительном прикрытии.

2. Беспокоящие налеты на Лондон и важные промышленные центры следует продолжать при любой погоде одиночными бомбардировщиками или истребителями-бомбардировщиками, чтобы не давать неприятелю передышки.

3. Основной объем воздушных налетов должен выполняться после наступления темноты.

Так началась последняя фаза Битвы за Англию, которая, по сути, продолжалась всю осень и зиму и дошла до весны 1941 года. Начался затянувшийся спор между высшим командованием люфтваффе в Берлине и его лидерами на Западе о том, где и на каких объектах следует сосредоточиться, чтобы достичь максимального успеха при минимальных потерях.

«Рейхсмаршал, – докладывал полковник Коллер, бывший тогда при штабе 3-го воздушного флота, – так и не простил нам того, что мы не завоевали Англию».

Скоро даже самым ярым оптимистам пришлось признать, что при постоянно ухудшающейся погоде и несмотря на отдельные успехи у люфтваффе уже нет никакого шанса нанести нокаутирующий удар. Уже бомбардировщикам с их баз в Бельгии и Северной Франции, чтобы выполнить свое задание, приходилось прорываться сквозь многочисленные слои облаков. Многие из старых экипажей, обученные полетам вслепую, либо погибли, либо оказались в плену, а заменившие их молодые летчики не имели опыта.

Теперь стала остро ощущаться потеря сотен транспортных самолетов «Ju-52» во время смелых воздушно-десантных операций в Норвегии и Голландии. Тогда многие пилоты «юнкерсов» пришли из авиашкол люфтваффе, где они обучали курсантов полетам вслепую вместе с преподавательским составом, и большей частью не вернулись. На их замену требовалось много времени, а поэтому страдала подготовка новых кадров летчиков. В период, когда Германия повсюду одерживала победы, это не вызывало особой тревоги. Но сейчас пришлось глотать эту горькую пилюлю.

Полет сквозь облачность обычно приводил к рассредоточению самолетов, и расходовалось драгоценное время на то, чтобы их вновь собрать. С другой стороны, если облетать облака, то на встречу с истребителями они прилетят слишком поздно. К тому же возникнет караван длиной несколько миль, который будет практически невозможно защитить от налетов вражеских истребителей.

Поскольку погода в Англии определялась главным образом состоянием атмосферы над Атлантикой, прогнозы германских метеорологов часто были неточны. Над Лондоном с поразительной быстротой отдельные облака могли вдруг образовать плотный занавес, из-за чего будет либо невозможно вести прицельное бомбометание, либо бомбардировщики окажутся оторванными от истребителей. Истребители будут вынуждены вернуться, потому что они неспособны летать вслепую и, в отличие от противника, неуправляемы с земли, а полет по прямой до Лондона и обратно почти равен их диапазону действия.

В один из последних дней сентября такая ситуация привела к катастрофе. На пути к Лондону позади бомбардировщиков возникло огромное облако. В таком случае приказ требует прекращения операции и возвращения на базу. Но на этот раз командир, молодой человек, только что из дома, не разглядел особой опасности и продолжал полет, планируя обогнуть облако, затратив больше времени на обратный путь.

Зная, что такой крюк превышает возможности «Ме-109», он связался по радио с командиром эскорта и отпустил его. Но тот, не желая оставлять бомбардировщики на произвол «спитфайров», придерживал свою группу истребителей для поддержки. И опять одним из участников событий оказался лейтенант Остерман, который докладывал: «Пробыв в воздухе ровно девяносто минут, мы вступили в скоротечный бой с противником. Моя красная лампочка уже начала мигать, но внизу сквозь прогалы в облаках я увидел английский берег. Отбив вражескую атаку, мы ринулись вниз сквозь облака, оставив бомбардировщики наверху. Мы были предположительно над Дувром. Из этого знакомого района мы могли добраться домой за минимальное время».

Но это ложное предположение им дорого обошлось. Крюк, проделанный бомбардировщиками, завел истребителей далеко на запад.

«Эскадрильи рассыпались, и некоторые самолеты для экономии горючего стали держаться верхней кромки облака. Лететь над водой, имея лишь несколько капель горючего, – ощущение самое отвратительное. Каждая минута казалась часом. А земли все еще не видно, и до меня дошло, что мы пересекли берег далеко на запад от Дувра, там, где Канал очень широк. Самолеты один за другим шли вниз и садились на брюхо, оставляя за собой пенный след, желтый надувной жакет пилота и зеленое масляное пятно. В любой момент мне придется делать то же самое… И тут далеко впереди я заметил что-то светящееся. Земля ли это или просто какой-то луч света? Это и вправду был берег, и кто-то пошутил по радио: „Впереди Норвегия!“ Это сбавило напряжение и разогрело душу».

Они находились в воздухе два часа – исключительно долгое время для «Ме-109», даже при экономичной крейсерской скорости. Семь из них совершили вынужденную посадку на воду, еще пятеро сели на пляж у Аббевиля на брюхо с остановившимися пропеллерами. Враг одержал большую победу, не пошевелив пальцем.

Конец месяца принес с собой грозовые фронты, надвигавшиеся с Атлантики, сопровождаемые северо-западными штормовыми ветрами, низкими облаками и дождями. Днев ные налеты бомбардировщиков практически прекратились. Но у люфтваффе все еще была одна вещь в запасе.

Уже 20 сентября соединение из двадцати двух «Мессершмитов-109» совершило вылет на Лондон, не выполняя обязанностей эскорта. На самом деле их самих охраняло множество других истребителей. Между Кале и английским побережьем они набрали высоту 8000 метров, а потом стали резко снижаться в направлении столицы.

Британские наземные диспетчеры отозвали истребительные эскадрильи, высланные навстречу группе противника. Вражеские самолеты не представляли опасности, поскольку не несли бомбовой нагрузки.

И так «мессершмиты» долетели до Лондона без помех. Снизившись до высоты 4000 метров и выйдя из пике, они уже ложились на обратный курс, когда в лондонском Сити и на железнодорожном вокзале к западу от большой излучины Темзы взорвались двадцать две 500-фунтовые бомбы.

Прослушивая британские радиочастоты, германская служба радиоперехвата доложила об огромной путанице в приказаниях и контрприказаниях. Ведь бомбы сбросили истребители!

Едва успели «мессершмиты» вернуться, как Кессельринг, воспользовавшись первоначальным успехом, приказал произвести второй налет истребителей-бомбардировщиков. Оба налета совершала II/LG 2, которой сейчас командовал майор Шпильфогель, а ранее, во время Польской и Французской кампаний, под командой капитана Отто Вейсса, была все еще оснащена старыми бипланами «Хеншель-123». После этого ее летчики, закончив подготовку для полетов на «Ме-109Е», перешли на вариант истребителя-бомбардировщика.

Этот самолет нес под фюзеляжем бомбу весом до 1000 фунтов (450 килограммов). Конечно, по этой причине машина переставала быть истребителем. В полете она становилась неуклюжей, крейсерская скорость и скорость набора высоты падали. И все равно, благодаря успеху первого внезапного налета, германское командование ухватилось за эту идею. К огорчению пилотов, было приказано, чтобы в дополнение к II/LG 2 и «экспериментальной группе 210» не менее трети остальных наличных «Ме-109» были переоборудованы для бомбовой загрузки!

А сейчас стоит лишь «мессершмитам» спровоцировать врага на бой, как он тут же приспособится к новой форме атаки. Теперь даже «харрикейны» могли вить кольца вокруг тяжело груженных истребителей-бомбардировщиков, а отсюда – новые значительные потери.

«Мы, летчики-истребители, – писал один из пилотов после войны, – с возмущением наблюдали это уродование наших драгоценных самолетов. Нас низвели до роли затычек и козлов отпущения».

Под официальным названием «легкие бомбардировщики», но прозванные на жаргоне пилотов «легкими Кессельрингами», истребители-бомбардировщики с переменным успехом продолжали свои налеты весь октябрь. Наконец командующий истребителями Остеркамп в раздражении сказал начальнику Генштаба люфтваффе Иешоннеку, что совсем скоро «из-за этих бессмысленных операций» все истребители окажутся на земле. Его протесты возымели действие. В ноябре было совершено лишь несколько налетов, а в начале декабря они вообще прекратились.

Но с этого времени критика в адрес высшего командования не стихала. Кризис в Битве за Англию породил кризис уверенности в рядах самого люфтваффе. И это меньше, чем через три месяца после того, как сражение началось с огромными надеждами и обещаниями.

А пока группы бомбардировщиков численностью от ста до трехсот боевых машин одновременно ночь за ночью бомбили Лондон. Тьма защищала их и придавала им нечто вроде «воздушного господства», которого они никогда не достигали в дневное время. Однако волю населения к сопротивлению здорово недооценили. Лондон был столь же далек от капитуляции, как и германские города годы спустя, оказавшись под мощным ударом союзных бомбардировщиков.

В середине ноября люфтваффе произвело последнюю смену целей. Главными объектами стали важные индустриальные города и порты, поскольку стояла задача уничтожить экономический потенциал противника, его источники снабжения и энергии. Но в то время как бомбардировщики не могли промахнуться мимо огромного города Лондона, главным образом благодаря сверкающей ленте Темзы, проблема отыскания других целей еще более обострилась.

Вечером 14 ноября две эскадрильи Kamрfgruppe 100 поднялись из Ванна в ночной налет. Их «Не-111 Н-3» были оснащены прибором «Х»: радиомаяком, разработанным специалистом по высоким частотам доктором Плендлем еще в 1934 году.

Из так называемого передатчика «Knickebein» на французском берегу этот луч направлялся точно на цель – Ковентри, а бомбардировщики просто летели вдоль него, и пилот корректировал курс по полученным радиосигналам. Точки или тире в его наушниках говорили, что он отклонился от курса, а непрерывное гудение свидетельствовало, что он на верном курсе.

На втором приемнике радист самолета ожидал «передового сигнала», выдаваемого вторым маяком, ориентированным перпендикулярно первому. Когда он звучал, это означало, что самолет находится примерно в 12 милях от цели. Тогда радист нажимал кнопку на часах, заставляя стрелку начать движение.

Следующие 6 миль использовались для измерения истинной скорости самолета по отношению к земле. В конце этого отрезка третий маяк излучал и визуальный, и голосовой сигнал – «главный сигнал». Снова нажималась кнопка на часах, останавливая первую стрелку и приводя в движение вторую.

С этого момента летчик должен был строго выдерживать скорость, высоту и курс. Все остальное происходило автоматически: как только вторая стрелка совпадала с первой, замыкался электрический контакт и бомбы летели вниз. В этот момент самолет находился над центром Ковентри. Внизу начинали вспыхивать первые пожары, тем самым обозначая объект, так что следующие соединения не промахнутся.

В эту ночь все бомбардировщики, которые могли собрать 2-й и 3-й воздушные флоты, были брошены против Ковентри – «важного центра вражеской оборонной промышленности», как гласил боевой приказ по этой операции. 449 бомбардировщиков сбросили около 500 тонн фугасных и 30 тонн зажигательных бомб на этот разбомбленный дотла город.

«Обычные радостные возгласы, которыми сопровождается удачное попадание, застряли у нас в горле, – писал один из германских пилотов-бомбардировщиков. – Экипажи просто вглядывались в молчании в бушевавшее внизу море огня. Неужели это действительно был военный объект?»

Ковентри превратился в памятник террору бомбардировок, чей пик еще не был достигнут.

Похожие приемы использования радиомаяков немцы применяли с начала ночных налетов, и они, конечно, не остались без внимания британской разведки. Впервые услышав о них 26 сентября, Черчилль приказал немедленно принять контрмеры. Он написал генералу Исмэю, что если факты действительно таковы, как об этом говорят, то грозит смертельная опасность.

Факты подтвердились. Лишь весной 1941 года британцам удалось эффективно заглушить систему «Х». «Искривляя» луч, они, например, могли направить бомбардировщики по ложному курсу. В связи с этим Германия перешла на систему «Y». И все же это высокочастотное оружие не стало столь же решающим, каким оно оказалось позже, когда британские соединения «патфайндеров» применили прообраз, созданный Kampfgruppe 100 в 1940 году.

В начале ноября «осужденные» ранее «Штуки» были возвращены для атак на британское судоходство в Канале. Двадцать «Ju-87» из III/StG 1 капитана Хельмута Мальке были под защитой не менее чем двух Geschwader истребителей. 1, 8 и 11 ноября, пикируя друг за другом, они нанесли многократные удары по трем крупным конвоям во внешней части устья Темзы. Три дня спустя группа потеряла четверть своих самолетов от атак «спитфайров», потому что эскорта не оказалось на месте.

После этого воздушные налеты на британские корабли практически прекратились с наступлением осенних и зимних штормов. Только IX авиакорпус, сформированный 16 октября из 9-й авиадивизии, имея в своем ядре KG 4 «Генерал Вевер», продолжал в любую погоду разбрасывать мины на подходах к гаваням и вдоль прибрежных караванных маршрутов.

Даже наступление на остров Британия постепенно замирало. Германские соединения бомбардировщиков, с трудом взлетавшие со своих насквозь промокших, пропитанных водой аэродромов, дошли до точки истощения. Следующая статистика говорит сама за себя.

В августе германские самолеты совершили 4779 боевых вылетов, сбросив в общей сложности 4636 тонн фугасных и зажигательных бомб. В сентябре во время дневных и ночных налетов на Лондон эти величины были соответственно 7260 вылетов, 6616 тонн фугасных и 428 тонн зажигательных бомб, а еще 669 мин в устьях рек и гаванях.

Зенит был достигнут в октябре в период дневных налетов на Лондон истребителей-бомбардировщиков и многочисленных ночных налетов на индустриальные центры. За этот месяц данные таковы: 9911 вылетов, 8790 тонн фугасных и 323 тонны зажигательных бомб и опять 610 мин в прибрежных водах.

Начиная с ноября масштабы налетов уменьшились, а крупные налеты ограничивались, как правило, периодами полнолуния. Хотя Геринг вновь обозначил Лондон своей главной целью, большинство налетов было произведено на такие индустриальные центры, как Ковентри, Ливерпуль и Манчестер, и на порты Плимут, Саутгемптон и Ливерпуль – Биркенхед. Месячный итог: 6205 тонн фугасных, 305 тонн зажигательных бомб и 1215 мин. После этого спад ускорился: в декабре было 3844 вылета, 4323 тонны бомб; в январе 1941 года 2465 вылетов и 2424 тонны; в феврале всего лишь 1401 вылет и 1217 тонн.

Правда, активность в действиях против Англии увеличилась весной, но это была главным образом имитация. Необходимо было как можно дольше маскировать истинные намерения германских вооруженных сил и их предстоящее наступление на Востоке. Поэтому Geschwader, которые в апреле и мае все еще находились на Западе, удвоили свои усилия. Вновь возросло количество боевых вылетов до 4364 в марте и 5448 в апреле. Именно в этот период на Лондон были совершены самые жестокие налеты за всю войну: в ночь с 16 на 17 апреля – 681 бомбардировщик, в ночь с 19-го на 20-е – 712 бомбардировщиков. Даже в первые десять дней мая происходили новые налеты на Ливерпуль – Биркенхед, Глазго – Клайдсайд и вновь на Лондон. «Необходимо поддерживать широко распространенное мнение, что Англия находится на грани вторжения», – гласила директива высшего командования вооруженных сил.

Дело в том, что операция «Морской лев», планируемое германское вторжение в Англию, была отложена на неопределенное время. Господство в небе над английским юго-восточным побережьем – одно из предварительных условий, чтобы можно было осмелиться на такое предприятие, – так и не было достигнуто, не говоря о тех трех днях, на которые рассчитывал Геринг, или даже о четырех неделях до 15 сентября – дата, на которую Гитлер наметил начало вторжения.

Естественно, люфтваффе своими частыми сменами целей вряд ли могло преследовать самую главную: проложить дорогу для высадки германской армии. Его цель была куда более амбициозной: впервые доказать доктрину итальянского теоретика Дуэ, что будущие войны могут быть выиграны одним лишь стратегическим ударом авиации. Геринг не соглашался, что у германского люфтваффе на это не хватает сил.

Гитлер фактически отменил операцию «Морской лев» еще 12 октября. Объявленный ее перенос до весны 1941 года по причине плохой погоды был лишь дополнительным средством для «оказания политического и военного давления на Англию».

Долгое время Гитлером владела навязчивая идея, что вначале ему необходимо «быстрой военной операцией свалить Россию». А потом, обеспечив свой тыл, Германия всей своей мощью обрушится на Запад. Приоритет в военной промышленности следует отдавать авиации и флоту, и рано или поздно Британия тоже будет покорена.

21 мая командующий 3-м воздушным флотом фельдмаршал Шперле стал единоличным начальником авиации на Западе. Из сорока четырех групп бомбардировщиков, десять месяцев воевавших против Британии, остались только четыре. Остальные, кроме нескольких на Балканах, были переведены домой для отдыха, ремонта и переоснащения перед поворотом на Восток.

Предполагалось, что на данный момент кампания в России лишь прервет воздушную войну против Британии. Но для Германии это стало началом войны на многих фронтах.

1. Попытка в течение лета и осени 1940 года поставить Британию на колени одними воздушными налетами не увенчалась успехом. В корне этой неудачи, чреватой многими военными последствиями, была убежденность Гитлера еще с 1938 года, что войны с Британией не будет. Когда она началась, люфтваффе к ней оказалось не готово. И прежде всего, им не хватало тяжелого четырехмоторного бомбардировщика, разработка которого была остановлена в 1936 году, и предпочтение было отдано пикирующему бомбардировщику. Самолеты «Do-17», «Не-111» и «Ju-88» были сравнительно легче и более уязвимы, их защитное вооружение было скудным, диапазон действия ограниченным, а бомбовая нагрузка недостаточной.

2. Германская истребительная авиация в начале сражения располагала лишь примерно 700 «Ме-109» первого эшелона. Это количество не соответствовало двойной роли: боевые действия против британских истребителей в прямом столкновении и обеспечение тактического прикрытия бомбардировщиков. Учитывая, что Лондон находился на пределе диапазона германских истребителей, зона дневных операций бомбардировщиков таким же образом была ограничена Юго-Восточной Англией, потому что без эскорта истребителей бомбардировщики были слишком уязвимы для ударов противника. Тяжелый истребитель «Ме-110» для этой цели был почти бесполезен. Этот двухмоторный самолет не мог соперничать с британскими истребителями. А одномоторных дальних истребителей не было ни одного.

3. Оборона заранее оповещалась о каждом налете посредством цепочки радарных станций, а поэтому эффект внезапности был почти невозможен. Эти станции и хитроумный наземный контроль спасли британскую истребительную авиацию от нокаута и завоевания немцами господства в небе.

4. В противоположность расчетам немцев и несмотря на тяжелые потери, количество британских истребителей первого эшелона (также около 700) в ходе сражения почти не уменьшилось. Производство самолетов в решающие месяцы более чем в два раза превосходило германское.

5. Хотя шансы люфтваффе на успешные удары по объектам потенциального военного значения были значительно выше днем, эти налеты осенью пришлось прекратить из-за плохой погоды и тягчайших потерь.

6. Геринг вместе со своим высшим командованием метались от одного объекта к другому. Это вело к распылению имеющихся сил вместо их концентрации в одной точке.

7. Результаты бомбардировочных налетов, особенно ночных, обычно сильно преувеличивались. Даже самые мощные, например по Лондону и Ковентри, не смогли сломить волю к сопротивлению населения, терпящего такие бедствия. Они фактически привели к противоположному эффекту, как это спустя годы проявится в ходе куда более разрушительных налетов британской авиации на Германию.

8. Германия не обладала ни достаточным числом подводных лодок, ни бомбардировщиков нужного радиуса действия, чтобы нанести решающий удар по жизненно важным британским артериям снабжения: налетами на конвои и порты, как это было изложено в «Fuhrer-directive No. 9» от 29 ноября 1939 года.

9. Решение Гитлера напасть на Россию было принято еще в июле 1940 года, то есть до начала Битвы за Англию. С этого момента война на Западе уже не имела приоритетной важности в планах германского командования. Несмотря на ожесточенность боев против Британии, поставки оборудования для люфтваффе не являлись самой первостепенной задачей. Когда сражение окончательно прекратилось весной 1941 года, основные силы люфтваффе, как и армии, были переведены на Восток.